Анна закрыла глаза, и на смену монотонному гудению старого холодильника «Саратов» пришел другой звук — долгожданный, вымечтанный. Сухой щелчок нового замка в ее, Аниной, собственной квартире. Она почти чувствовала в ладони его приятную тяжесть — ключ с красивым брелоком в виде серебряного домика, который она заприметила в витрине еще год назад. Как символ. Как финишную черту.
Пятнадцать лет. Для молодой девушки — целая жизнь. Для нее, сорокапятилетней, — лучший ее отрезок, сознательно положенный на алтарь одной-единственной цели. Пятнадцать лет назад, в свои тридцать, она впервые озвучила эту дерзкую мысль. Они сидели здесь же, на этой крошечной кухне съемной квартиры, которая за годы стала почти родной и одновременно ненавистной, как старый, но колючий свитер.
«Олег, а давай купим свою квартиру? — спросила она тогда, и ее голос предательски дрогнул. — Ну сколько можно жить, как на вокзале? Хочется свое гнездо. Понимаешь? Чтобы не думать, что хозяин завтра поднимет плату или попросит съехать».
Олег, ее надежный, основательный Олег, водитель городского автобуса, человек простого труда и понятных желаний, лишь отмахнулся. «Ань, ты с луны свалилась? Ты цены видела? Нам на такую квартиру горбатиться до пенсии. Во всем себе отказывать, жить как нищие».
«Ну и пусть! — в ее глазах, обычно мягких, загорелся упрямый огонек. — Другие же покупают! Мы не хуже. Я возьму подработку. Ты сможешь брать дополнительные смены. Будем каждую копейку в кубышку складывать. Зато потом — свое! Наше! Представляешь, как это будет здорово?»
В тот вечер она его сломала. Убедила. Уговорила. Он сдался под напором ее страсти, ее веры, больше уступая, чем разделяя. «Ладно, — выдохнул он. — Твоя взяла. Давай попробуем».
Так начался их долгий путь, их личный марафон на выживание.
Анна, бухгалтер в небольшой фирме, после работы до полуночи мыла полы в офисном центре. Она до сих пор помнила едкий запах хлорки, ломоту в пояснице и то странное чувство удовлетворения, когда, возвращаясь домой в пустом троллейбусе, она мысленно прибавляла дневной заработок к общей сумме. Олег брал «левые» рейсы, гонял по выходным в соседние города, возвращался уставший, злой, с красными от недосыпа глазами.
Они завели специальный счет, который Анна в своей толстой тетради для учета назвала «Наше будущее». Эта тетрадь стала ее исповедью. Каждая запись, каждый новый взнос были шагом к мечте. Каждый раз, когда сумма переваливала за очередную сотню тысяч, она обводила цифру в красный кружок и рисовала рядом крошечное солнышко. Это была ее личная карта сокровищ.
Слово «отпуск» исчезло из их лексикона. Пока знакомые выкладывали фотографии с турецких пляжей, Анна и Олег проводили лето на родительской даче, в битвах с колорадским жуком и сорняками. Ее руки, когда-то мягкие, с аккуратным маникюром, огрубели от земли, но кладовка, заставленная рядами банок с консервацией, грела душу сильнее любого заграничного солнца. Они забыли, что такое посиделки в кафе, премьеры в кино. Новая одежда покупалась по принципу «когда старая уже рассыпается на ходу». Анна носила демисезонное пальто восьмой год, и оно было ей как верный, но уставший товарищ. Каждый раз, проходя мимо манящих витрин, она твердила как мантру: «Потом. Все потом. Вот будет квартира — тогда и оторвусь».
Эта квартира стала для нее смыслом жизни. Не просто квадратные метры — а символ их общей победы, их семьи, их способности свернуть горы. Она видела ее в деталях: светлая кухня, где по утрам пахнет кофе и свежей выпечкой; большая гостиная с книжными полками до потолка; спальня с окнами в тихий двор, где весной цветет сирень. Она знала, какого цвета будут шторы и какой ковер постелет у дивана.
Олег поначалу держался. Молча отдавал деньги, иногда даже с мрачной гордостью спрашивал: «Ну что, финансист, каковы наши успехи?». Но с годами его запал иссяк. В глазах поселилась глухая тоска, а в словах — раздражение.
«Опять котлеты из капусты? Ань, я мяса хочу. Нормального, мужского куска мяса», — ворчал он.
«Олежек, потерпи, родной, — она гладила его по уставшей спине. — Совсем немного осталось. Вот переедем, я тебе каждый день буду стейки жарить».
«Жизнь проходит, — вздыхал он, глядя в окно на чужие светящиеся окна. — Мы не живем, а готовимся к жизни. Все ради твоей идеи фикс».
«Не моей, а нашей», — поправляла она, чувствуя, как внутри что-то холодеет. Но тут же отгоняла дурные мысли. Устал. Конечно, устал. Разве можно его винить?
Последние пару лет Олег стал другим. Отдалился, замкнулся. Часто задерживался после работы, объясняя это вечными пробками, поломками, какими-то авралами. Анна верила. А как было не верить человеку, с которым прожито двадцать лет в одной упряжке? У него стали появляться дорогие вещи: новый смартфон, потом часы.
«Откуда, Олег?» — удивилась она.
«Премию дали, — буркнул он, пряча руку. — Решил себя порадовать. Хоть раз за пятнадцать лет. Я что, не заслужил?»
Она не стала спорить. Конечно, заслужил. Это она, наверное, перегнула палку со своей экономией. Это из-за нее он чувствует себя обделенным.
И вот этот день пришел. На счету лежала сумма, от которой перехватывало дыхание. Оставалось добавить ее последнюю зарплату, и можно было начинать охоту.
Анна летала по квартире. Вечером она устроила настоящий пир. Запекла утку с яблоками, достала бутылку хорошего вина, которую хранила «на особый случай». Этот случай настал.
«Олег, я посчитала! — ее голос звенел, когда он вошел. — Нам хватает! Ты представляешь? Хватает на хорошую двушку! Мы это сделали!»
Он молча сел за стол. Сделал маленький глоток вина, отставил бокал. К праздничному ужину почти не притронулся.
«Ты не рад?» — растерянно спросила она.
«Рад, — глухо ответил он, не поднимая глаз. — Просто устал».
Наутро, проводив мужа, Анна с замиранием сердца села за ноутбук. Сейчас, вот сейчас она увидит эту волшебную цифру и добавит к ней свой последний, победный вклад.
Она вошла в личный кабинет банка. Открыла счет «Наше будущее». И мир рухнул.
На счету было три тысячи сто двадцать рублей.
Она обновила страницу. Снова. И снова. В ледяном ужасе открыла выписку. Операция три дня назад: «Снятие наличных». Вся сумма. До копейки.
Звонок в банк стал формальностью, подтвердившей приговор. Деньги снял он. Лично. По паспорту.
Он вернулся за полночь. Тихий, спокойный, в новой кожаной куртке, пахнущий чужим дорогим парфюмом.
«Где деньги, Олег?» — спросила она, и ее голос прозвучал, как скрип ржавых петель.
Он посмотрел на нее долгим, холодным взглядом. Взглядом чужого человека. «Я их взял. Это были и мои деньги. Я устал жить в нищете ради твоей мечты. Я хочу пожить для себя. Сейчас».
Он прошел на кухню и бросил на стол ключи с брелоком в виде серебристого значка автомобильной марки.
«Что это?» — прошептала она.
«Это, — он усмехнулся, — моя мечта. Не твоя. Моя. Стоит во дворе. Можешь полюбоваться».
На ватных ногах она вышла из подъезда. Под фонарем, сверкая, как красная капля крови на сером асфальте, стоял он. Хищный, приземистый, вызывающе дорогой спорткар. В этот момент дверь подъезда снова хлопнула. Вышел Олег. А из-за его спины выпорхнула она. Молодая, длинноногая, смеющаяся. Она повисла на его шее и жадно поцеловала.
Он открыл перед ней пассажирскую дверь, а потом обернулся и посмотрел на Анну. Во взгляде его не было ничего: ни вины, ни злорадства. Просто холодное безразличие, с которым смотрят на перевернутую страницу.
Мотор взревел. Машина сорвалась с места и растворилась в ночи.
Анна осталась одна под ледяным дождем. Внутри все выгорело. Пятнадцать лет ее жизни, ее молодость, ее вера — все это только что умчалось вдаль, оставив после себя лишь едкий запах предательства.
Она вернулась в квартиру. На столе стояла нетронутая утка. На стене висел ее коллаж мечты. Она подошла, сорвала его, методично, на мелкие кусочки, разорвала и выбросила в ведро. А потом подошла к зеркалу в прихожей.
Из зеркала на нее смотрела сорокапятилетняя женщина с опухшими от слез глазами, в старом халате. Жертва. Растоптанная, униженная. И вдруг, сквозь пелену слез, она увидела что-то еще. В глубине этих глаз, на самом дне отчаяния, разгорался крошечный, едва заметный огонек. Холодный и яростный.
Он украл ее деньги. Он растоптал ее мечту. Но он не мог украсть ее жизнь. Эти пятнадцать лет научили ее не только экономить. Они научили ее выживать. Бороться. Быть сильной.
Она выпрямила спину. Мечта о квартире умерла. Но Анна была жива. И ее история только начиналась.
Первая ночь прошла в тумане. Анна не спала. Она сидела на кухне, завернувшись в старый плед, и смотрела в темное окно. Тишина в квартире давила, звенела в ушах. Раньше ее раздражал храп Олега, а теперь его отсутствие казалось оглушающим. Каждая вещь в доме кричала о нем: его кружка на столе, его тапочки у порога, его куртка на вешалке. Утром, на автомате, она собрала все его вещи в большие мусорные мешки. Футболки, свитера, бритвенные принадлежности, даже дурацкую удочку, с которой он ездил на рыбалку. Она не плакала. Действовала как робот, с холодной, методичной яростью. Сложив мешки у двери, она почувствовала первое за сутки подобие облегчения. Воздуха в квартире стало больше.
Днем позвонила хозяйка квартиры, Нина Сергеевна. «Аннушка, здравствуйте! Я насчет оплаты, вы обычно в этих числах...»
Сердце ухнуло в пятки. Оплата. Конечно. У нее оставалась только ее зарплата, которой едва хватало на жизнь, не говоря уже об аренде. «Да, Нина Сергеевна, здравствуйте. Я... я сегодня-завтра обязательно переведу».
Повесив трубку, она села на диван. Паника, которую она сдерживала всю ночь, начала подступать липкой, холодной волной. Что делать? Куда идти? Позвонить матери? Нет. Мама начнет причитать, винить ее саму, говорить «я же тебе говорила». Единственным человеком, с кем можно было поговорить, была Марина, ее школьная подруга.
Марина приехала через час с бутылкой коньяка и плиткой горького шоколада. Она не задавала лишних вопросов, не лезла с утешениями. Просто села рядом, налила коньяк в чайные чашки и сказала: «Рассказывай».
Анна говорила долго, сбивчиво, иногда срываясь на плач, иногда на злой смех. Марина слушала молча, лишь изредка кивая.
«Козел, — вынесла она вердикт, когда Анна закончила. — Банальный козел в кризисе среднего возраста. Анька, первое — тебе надо съехать. Эту квартиру ты не потянешь. Второе — подавай на развод и на раздел имущества. Машина куплена в браке, значит, половина твоя».
«Какая половина? Марин, у меня денег на адвоката нет! Он все забрал!»
«Найдем, — отрезала Марина. — У меня есть знакомый юрист, для начала просто проконсультируешься. Не раскисай. Главное — не позволяй ему думать, что он победил».
Консультация с юристом, седым усталым мужчиной по имени Игорь Борисович, принесла мало радости. Он подтвердил слова Марины: машина — совместно нажитое имущество. Но...
«Понимаете, Анна Викторовна, — терпеливо объяснял он, — на бумаге все просто. А на деле... Он может продать машину завтра за три копейки своему другу. Может "разбить" ее. Может сказать, что денег у него никогда не было, а машину ему подарили. Доказать, что именно ваши общие накопления пошли на покупку, будет крайне сложно. Суды — это долго, дорого и грязно. Готовьтесь к тому, что он будет врать и изворачиваться».
Анна вышла от юриста с тяжелым сердцем. Закон был на ее стороне, но правосудие казалось таким далеким и призрачным. Марина была права: он думает, что победил. Он унизил ее, ограбил и теперь наслаждается жизнью, уверенный в своей безнаказанности.
Вечером, поддавшись мазохистскому порыву, Анна нашла в соцсетях ту девушку. Ксения. Двадцать четыре года. На ее странице — сплошной праздник жизни. Вот она с огромным букетом роз на фоне того самого красного спорткара. Подпись: «Мой любимый умеет удивлять!». Вот они в дорогом ресторане, Олег обнимает ее, и на его лице — та счастливая, беззаботная улыбка, которой Анна не видела уже много лет. А под фотографией — комментарий от самой Ксении: «Наконец-то ты можешь себе это позволить, котик!».
Анну затрясло. Она смотрела на эту фотографию, на сытое, самодовольное лицо Олега, на торжествующую улыбку его пассии, и холодная ярость, родившаяся в ту ночь у зеркала, начала обретать форму. Она не хотела его денег. Она не хотела его половину машины. Она хотела другого. Она хотела, чтобы он почувствовал то же, что и она. Пустоту. Унижение. Крах всего.
Анна была бухгалтером. Человеком цифр, отчетов и балансов. Ее ум привык к порядку, к логике, к поиску несостыковок. И она решила применить свои профессиональные навыки.
Она достала свою священную тетрадь «Наше будущее». Все пятнадцать лет она скрупулезно записывала не только их общие вклады, но и все доходы. Зарплата Олега, его официальные премии, и те самые «левые рейсы», деньги с которых он приносил наличными и с гордостью называл «маленькой хитростью». Он всегда хвастался, как ловко проворачивает эти дела в обход начальства и налоговой. Анна записывала и это. Не для контроля, а просто по привычке все систематизировать. Дата, сумма, пометка «доп. доход О.».
Она открыла ноутбук и начала считать. За последние три года, судя по ее записям, неучтенный доход Олега составил весьма внушительную сумму. Сумму, с которой не было уплачено ни копейки налогов.
В голове начал складываться план. Дикий, рискованный, но единственно верный.
Через неделю Анна нашла себе комнату в коммунальной квартире в старом фонде. Крошечная, с высоким потолком и скрипучим паркетом, но своя. Отдельная. Она перевезла свои немногочисленные вещи, повесила на окно простенькую занавеску и впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности.
Она позвонила Олегу. Он ответил не сразу, в голосе было раздражение.
«Чего тебе, Аня? Я же сказал, все кончено».
«Нам нужно встретиться, Олег. Поговорить о разводе».
«Говори с моим адвокатом», — бросил он.
«Нет, — голос Анны был спокоен и тверд. — Ты встретишься со мной. Лично. Завтра, в два часа, в кафе "Шоколадница" у твоего автопарка. Если не придешь, я приду к тебе на работу. И разговор будет уже не только со мной, но и с твоим начальником».
Она повесила трубку, не дожидаясь ответа. Сердце колотилось, но это был не страх. Это был азарт.
Он пришел. Вальяжный, уверенный в себе, в новой дорогой рубашке. Сел напротив, небрежно бросив на стол ключи от машины.
«Ну? Что за ультиматумы? Чего ты хочешь? Денег? Могу подкинуть немного, на первое время».
Анна молча положила на стол несколько листов бумаги. Это были распечатки из ее тетради. Таблицы с датами и суммами.
Олег взглянул на них, и его лицо медленно начало меняться. Самоуверенная ухмылка сползла, на скулах заходили желваки.
«Что это?» — прошипел он.
«Это твой "дополнительный доход" за последние три года, — спокойно пояснила Анна. — Я, как бухгалтер, посчитала. И знаешь, что интересно? Если этими цифрами заинтересуется налоговая инспекция, то сумма штрафов и пени будет примерно равна стоимости твоей новой игрушки. А там, может, и до статьи о незаконном предпринимательстве недалеко. Ты же у нас водитель автобуса, а не бизнесмен, верно?»
Олег смотрел на нее, и в его глазах появился страх. Тот самый, животный страх, который испытывает загнанный в угол зверь.
«Ты... ты что, угрожаешь мне?»
«Я? Нет, Олег. Я просто констатирую факты. Ты построил свою новую красивую жизнь на лжи. И на моих деньгах. Так вот, я не буду подавать в суд на раздел машины. Это долго и унизительно. Я поступлю проще».
Она сделала паузу, глядя ему прямо в глаза.
«Я даю тебе неделю. За эту неделю ты продаешь свою "мечту". Половину вырученной суммы ты переводишь на мой счет. Вторую половину можешь оставить себе. Начать новую жизнь, так сказать. Если через неделю денег у меня не будет, эти бумаги лягут на стол налогового инспектора. А еще копия — твоему начальнику в автопарке. Думаю, ему будет интересно узнать, какими делами его лучший водитель занимается в рабочее время на служебном транспорте».
Он молчал, тяжело дыша. Его мир, такой яркий и блестящий, рушился на глазах. Его Ксения любила его не за красивые глаза, а за тот шик, который он ей обеспечивал. Шик, который он не мог себе позволить. Без машины, без легких денег он снова превращался в простого водителя автобуса с зарплатой, которой едва хватит на оплату съемной квартиры для них двоих.
«Ты... стерва», — выдавил он.
«Ты сделал меня такой, — Анна встала. — Неделя, Олег. Время пошло».
Она развернулась и пошла к выходу, не оглядываясь. Она чувствовала его взгляд спиной — полный ненависти и бессильной злобы. Но ей было все равно.
Деньги пришли на ее счет через шесть дней. Не половина. Чуть меньше трети. Он все-таки умудрился обмануть ее и здесь, наверняка продав машину «своему человеку» по заниженной цене. Но Анна не стала спорить. Это было уже неважно.
Она сидела в своей маленькой комнатке, смотрела на цифры на экране ноутбука. Это были не просто деньги. Это был билет в новую жизнь. Билет, который она вырвала с боем. Она не чувствовала радости, только горькое удовлетворение и огромную усталость.
Она закрыла ноутбук. За окном начинался рассвет. Город просыпался. И вместе с ним просыпалась к новой жизни и она. Сорокапятилетняя женщина, потерявшая все, чтобы обрести главное — себя. Впереди была неизвестность, но она больше не пугала. Ведь теперь ее будущее зависело только от нее самой. И она знала: она справится. Она откроет свою маленькую бухгалтерскую фирму, о которой втайне мечтала. Она сделает ремонт в этой комнатке. И обязательно купит себе тот самый брелок в виде серебряного домика. Не как символ несбывшейся мечты, а как напоминание о том, что ее настоящий дом — там, где она сама.
