Маргарита бережно поставила на кухонный стол аптечный пакет, извлекла из него три упаковки таблеток. Лекарства аккуратно легли рядом с салфетницей, их яркие этикетки резко контрастировали с потертой скатертью. Возле окна, в своем привычном глубоком кресле, сидела Елена Михайловна. Ее руки, пальцы которых были скрючены и распухли от многолетней болезни, неподвижно лежали на коленях, в лучах заходящего солнца они казались почти прозрачными.
— Елена Михайловна, вот ваши лекарства. Ровно три упаковки, как доктор прописал, — голос Маргариты был тихим и спокойным, он словно растворялся в тишине комнаты.
Пожилая женщина медленно повернула голову, ее взгляд скользнул по блистерам, а затем устремился в лицо девушки.
— Маргариточка, сколько я тебе должна? Назови сумму, я должна рассчитаться с тобой.
— Ничего вы мне не должны. Мы же договаривались. Это моя небольшая помощь.
— Как это — ничего? — Елена Михайловна сделала попытку приподняться, но резкая боль в колене заставила ее снова опуститься в кресло, лицо ее на мгновение исказила гримаса. — Такие лекарства не могут стоить дешево. Тысячи полторы-две, я чувствую. Я не могу позволить себе быть должной. Это неправильно.
Маргарита мягко коснулась ее плеча, поправила клетчатый плед, сползший на пол.
— Вы уже полностью рассчитались в прошлый раз. И в позапрошлый. Поверьте мне, этого достаточно. Давайте не будем больше об этом.
— Когда это было? Месяц назад? А сколько раз ты с тех пор приходила? Сколько времени ты на меня потратила? — упрямство в голосе старушки смешивалось с искренним беспокойством. Она потянулась в сторону старого серванта, где в ящике лежала ее сумка, но пальцы не слушались, отказываясь выполнять простейшее движение. — Доченька, ну возьми хотя бы немного. Пожалуйста. Мне очень неловко перед тобой.
— Елена Михайловна, не нужно…
— Выходит, я для тебя совсем чужая? Ты помогаешь мне из милости, и даже не позволяешь мне отблагодарить тебя? — Голос Елены Михайловны задрожал, а в уголках ее мудрых глаз заблестели предательские слезинки.
Маргарита глубоко вздохнула, подошла к серванту, достала потертый кошелек и вынула из него несколько купюр.
— Хорошо, я беру. Вот видите, все в порядке.
— Ну вот и замечательно, — Елена Михайловна сразу успокоилась, достала из кармана платочек и аккуратно промокнула глаза. — А то я уж подумала, что ты на меня обиделась. Что я сделала что-то не так.
Маргарита спрятала деньги в карман своих джинсов. Она прекрасно знала, что реальная стоимость лекарств была в несколько раз выше, но вступать в спор не стала. Она понимала, что для Елены Михайловны было жизненно важно сохранять чувство собственного достоинства, ощущать, что она не обуза, а просто человек, который может позволить себе оплатить небольшую помощь.
Их знакомство началось почти четыре года назад. Тогда, в прохладную весеннюю пору, Маргарита, листая сообщения в общем чате своего дома, наткнулась на скромный вопрос: «Добрый день. Уважаемые соседи, не подскажет ли кто-нибудь, кто мог бы помочь и сделать на дому несколько уколов? Врач назначил обязательный курс, а добраться до поликлиники для меня сейчас очень сложно. Я, конечно, оплачу ваши услуги». Сообщение было от Елены М., с четвертого этажа.
Маргарита, работавшая медсестрой в местной поликлинике, откликнулась одной из первых. Дополнительный заработок никогда не был лишним, особенно при ее скромной зарплате и съемной однокомнатной квартире тут же, на втором этаже. Она пришла, сделала первый укол, и Елена Михайловна, тогда еще просто незнакомая пожилая соседка, отсчитала ей несколько купюр. Курс лечения составлял десять дней.
За эти десять дней между ними зародилось что-то большее, чем просто деловые отношения. Они разговорились. Елена Михайловна оказалась бывшим работником библиотеки, начитанной, интеллигентной женщиной с мягким, приятным тембром голоса. Она рассказывала о любимых книгах, о своей молодости, о супруге, которого не стало больше пятнадцати лет назад. У Маргариты же собственная мама ушла из жизни десять лет назад, слишком рано, не дожив и до шестидесяти. Тогда Маргарита была далеко, на курсах повышения квалификации в другом городе, и у нее осталось тяжелое, гнетущее чувство невыполненного долга, недосказанности.
В Елене Михайловне было что-то неуловимо знакомое, родное — может, манера неторопливо говорить, тщательно подбирая слова, а может, те самые натруженные, но добрые руки, или же едва уловимый, успокаивающий запах лаванды, который исходил от ее платочков.
После завершения курса уколов Елена Михайловна timidly попросила о еще одной услуге.
— Маргариточка, у меня большие сложности с походом в магазин. Ноги отказываются слушаться, лифт, как нарочно, постоянно не работает, а с лестницей я уже не справляюсь. Может быть, ты могла бы иногда помогать мне с продуктами? Я, конечно, буду давать тебе деньги. И за твои хлопоты я добавлю. Тысячу в неделю, допустим?
Маргарита согласилась. Она стала заходить два или три раза в неделю, покупала хлеб, молоко, творог, простые овощи. Елена Михайловна вручала ей деньги, а Маргарита приносила продукты и всегда честно возвращала сдачу. А за помощь, как и договаривались, старушка доплачивала.
Постепенно визиты Маргариты становились длиннее. Она помогала разобрать принесенные продукты, иногда мыла накопившуюся посуду, протирала пыль с полок. Елена Михайловна в это время заваривала свежий чай, доставала из жестяной коробки простое печенье, и они подолгу сидели на уютной кухне, разговаривая обо всем на свете. Маргарите, одинокой женщине тридцати пяти лет, чьи подруги давно погрузились в свои семьи и заботы, эти вечера были необходимы. Здесь, в этой квартире, ее ждали. Ей искренне радовались.
Спустя год случилось неприятное происшествие. Елена Михайловна поскользнулась и упала в ванной комнате. Маргарита, пришедшая утром, долго звонила в дверь, но в ответ была лишь тревожная тишина. К счастью, у нее были запасные ключи — сама Елена Михайловна вручила их ей на всякий случай, «если что-то случится». Открыв дверь, Маргарита обнаружила старушку на холодном кафельном полу, неспособную подняться. Та пролежала так всю ночь.
Маргарита помогла ей добраться до кровати, вызвала неотложку. С того самого дня в душе у девушки поселился постоянный, тихий страх. А что, если падение повторится? А если она забудет выключить газовую плиту? Перепутает дозировку важных таблеток?
С этого момента Маргарита стала приходить еще чаще. Утром, перед началом рабочего дня, — чтобы убедиться, что все в порядке. Вечером, после смены, — чтобы помочь приготовить скромный ужин, прибраться в квартире. В выходные дни — просто посидеть рядом, поговорить, скрасить одиночество.
Она не раз видела, как Елена Михайловна ждала звонков от своих взрослых детей. Телефон всегда лежал на самом видном месте, на кухонном столе. Старушка вздрагивала от каждого звонка, торопливо хватала трубку, но чаще всего это оказывался назойливый робот, сообщавший о новой акции в магазине, или автоинформатор из банка.
— Игорь обещал позвонить в эти выходные, — говорила она, с надеждой поглядывая на настенный календарь, где некоторые даты были обведены простым карандашом. — Наверное, очень занят. У него много работы, важные проекты.
Маргарита в такие моменты молчала. Она видела эти карандашные пометки. Видела аккуратные записи: «15 мая — звонила Игорю, не ответил. 18 мая — он перезвонил, поговорили три минуты».
Примерно раз в месяц, в лучшем случае — раз в три недели, Елена Михайловна сама набирала номер сына или дочери. Чаще всего звонки сбрасывались. Иногда дети перезванивали через день или два.
— Мам, я на совещании, потом перезвоню, — доносился из телефонной трубки динамичный голос.
Елена Михайловна клала аппарат на место и пыталась улыбнуться.
— Занят. У него серьезные проекты, сроки поджимают. Светлана тоже вся в работе — у нее должность такая, мерчендайзер, целый день бегает по магазинам. Да еще дети, свои семейные хлопоты.
Маргарита молча кивала, доливая в чашки свежезаваренный чай. Внутри у нее все сжималось от щемящей жалости. Дети жили далеко — Игорь в Екатеринбурге, Светлана в Краснодаре. Ждать, что они приедут без серьезного повода, не приходилось. Но ведь можно просто позвонить? Услышать родной голос, спросить, как здоровье, не нужно ли чего-нибудь?
Однажды вечером, когда Маргарита помогала разогреть на плите скромный ужин, Елена Михайловна негромко, почти шепотом, сказала:
— Знаешь, дорогая, я ведь, кажется, всю свою жизнь, все свои силы отдала им. Игорю высшее образование обеспечивала, Светлане на свадебное торжество помогала, внуков маленьких нянчила, когда они в том возрасте были. А теперь… За все эти годы они приезжали всего несколько раз. И то на пару дней, словно проездом. Игорь как-то в командировку в Москву ездил — заскочил на час, даже чашечку чая не успел выпить. Светлана прошлым летом была, но только переночевала, а утром уже умчалась.
Она замолчала, провела ладонью по поверхности стола, смахивая невидимые соринки.
— Обидно, милая. До слез обидно. Я ведь их мать. Я дала им жизнь, растила, все для них делала. А они… — Голос ее снова предательски дрогнул. — Хорошо, что ты у меня есть. Ты не оставляешь меня в это непростое для меня время.
Маргарита молча сжала ее худую, прохладную руку. Она не нашла нужных слов. В горле стоял плотный, горячий ком.
Однажды весенним днем, спустя три с половиной года после их знакомства, Елена Михайловна обратилась с новой просьбой.
— Маргариточка, помоги мне, пожалуйста, добраться до нотариальной конторы. Нужно решить некоторые бумажные вопросы, очень важно.
Маргарита взяла на работе отгул, помогла старушке одеться, бережно поддерживала ее под руку на протяжении всего пути. Контора нотариуса находилась всего в десяти минутах неспешной ходьбы от их дома. Елена Михайловна зашла внутрь, а Маргарита осталась ждать в коридоре на жестком деревянном диванчике. Минут через сорок старушка вышла, ее лицо выглядело уставшим, но на нем читалось странное умиротворение.
— Все, родная. Вопрос решен. Мы можем возвращаться домой.
Маргарита не стала расспрашивать о сути визита. Считала, что это не ее дело. Возможно, Елена Михайловна оформляла какую-то доверенность или проверяла документы на свою квартиру.
Прошло еще около полугода. Жизнь текла своим чередом. Маргарита приходила каждый день — утром и вечером. Помогала с уборкой, готовила обед, покупала лекарства. Елена Михайловна стала все чаще жаловаться на общую слабость, на неприятные, давящие ощущения в груди, но наотрез отказывалась идти к врачам на дополнительное обследование.
— Это возраст, моя хорошая. Какие уж тут доктора, — отмахивалась она.
Маргарита пыталась настаивать, но старушка лишь устало махала рукой.
В одно октябрьское утро Маргарита, как обычно, зашла перед началом своего рабочего дня. Нажала на кнопку звонка — в ответ была лишь гробовая тишина. Сердце ее сжалось. Достав запасные ключи, она открыла дверь.
— Елена Михайловна? Вы дома?
Никто не откликнулся. Девушка прошла в спальню. Старушка лежала в своей кровати, глаза были закрыты, руки аккуратно сложены на одеяле. Маргарита подошла ближе, осторожно прикоснулась к ее руке — кожа была холодной и восковой.
Сердце остановилось ночью, во сне.
Маргарита набрала номер скорой помощи, затем вызвала полицию. Приехавший врач констатировал смерть от обширного инфаркта миокарда, случившегося во сне. Полицейский составил необходимый протокол, задал несколько формальных вопросов. Позже приехала машина из морга и увезла тело. Маргарита осталась одна в пустой, безмолвной квартире.
Она опустилась на диван в гостиной и уставилась на пустое кресло у окна — то самое, где всегда сидела Елена Михайловна. Ком в горле сдавил дыхание, в глазах защекотали предательские слезы. Четыре года. Каждый день она переступала этот порог, они разговаривали, пили чай, делились мыслями. Елена Михайловна стала для нее почти родной — ближе, чем многие из тех, кого принято называть кровной семьей.
Маргарита провела ладонью по лицу, смахивая накатившую влагу. «Сейчас нельзя, — сказала она себе. — Нужно держаться». Следовало позвонить детям, организовать похороны, заняться документами. Телефонов Игоря и Светланы она не знала — Елена Михайловна всегда звонила им сама со своего стационарного аппарата, который лежал где-то в спальне. Но в серванте, помнится, должна была лежать старая записная книжка, куда старушка аккуратно заносила все важные контакты.
Она поднялась, подошла к серванту, открыла верхний ящик. Внутри лежала стопка пожелтевших фотографий, папка с различными документами, а сверху — небольшая деревянная шкатулка с изящной инкрустацией. Маргарита отодвинула ее в сторону в поисках книжки, но ее взгляд зацепился за шкатулку. Она приоткрыла крышку. Внутри, аккуратно сложенные стопкой, лежали денежные купюры, а сверху — лист бумаги, сложенный в несколько раз.
Она развернула его. Узнала почерк Елены Михайловны — крупный, чуть дрожащий:
«Маргариточка, деньги на мои похороны лежат здесь же, в шкатулке. Огромное тебе спасибо за все. Я позаботилась о тебе, как только смогла. Твоя Елена.»
Слезы хлынули с новой силой. Маргарита прижала записку к груди, ее плечи затряслись от беззвучных рыданий. «Спасибо тебе за все». Словно она прощалась заранее. Она знала, что ее время подходит к концу.
Маргарита вытерла лицо рукавом кофты, снова перечитала несколько строчек. «Позаботилась о тебе, как только смогла». Что она имела в виду? Деньги на похороны — это понятно. Но что еще?
Она аккуратно сложила записку и положила ее обратно в шкатулку. Затем нашла в ящике потрепанную, видавшую виды записную книжку, открыла ее на странице с буквой «И». «Игорь (сын) — Екатеринбург» — и номер мобильного, написанный карандашом. Маргарита достала свой телефон и набрала номер.
Долгие гудки. Наконец, мужской голос, пропитанный сном:
— Алло? Кто это?
— Игорь Петрович, это Маргарита, ваша соседка, я помогала вашей маме… Елена Михайловна… она скончалась сегодня ночью. Остановилось сердце.
Пауза. Послышался шорох, будто человек на другом конце провода резко сел в кровати.
— Когда это случилось?
— Я обнаружила ее сегодня утром. Врачи сказали, что это был инфаркт, она ушла во сне.
Еще одна пауза, на этот раз более продолжительная. Затем голос, глухой и отстраненный:
— Понял. Мы приедем. К моменту похорон.
— Хорошо. Я начну заниматься оформлением всех необходимых документов.
— Да. Спасибо, что сообщили.
Маргарита положила трубку. «К похоронам». Не сегодня, не завтра. К самому дню прощания — то есть минимум через три дня.
Она позвонила Светлане — реакция была схожей. Та немного всплакнула в трубку, сказала «приеду» и попросила сообщить точную дату и место проведения похорон.
Следующие три дня Маргарита провела в непрерывной беготне. Оформление документов в морге, ЗАГСе, организация прощальной церемонии. Денег, оставленных в шкатулке, не хватило — все оказалось значительно дороже, чем, видимо, предполагала Елена Михайловна. Маргарита добавила сорок тысяч из своих собственных, последних накоплений.
Игорь и Светлана приехали утром в день похорон. Оба были одеты в строгую черную одежду, их лица казались уставшими и отстраненными. Маргарита встретила их у подъезда.
— Здравствуйте. Церемония начинается в одиннадцать часов.
Игорь молча кивнул, сухо пожал протянутую руку. Светлана же, напротив, обняла Маргариту и тихо всхлипнула у нее на плече.
— Спасибо тебе за все, что ты сделала. Мы… мы не успели…
— Все в порядке. Я была рядом.
На прощание пришло около двадцати человек. Соседи, несколько дальних родственников, кто-то из бывших коллег Елены Михайловны по библиотеке. Игорь и Светлана стояли рядом с гробом. Они не плакали. Маргарита стояла чуть поодаль, и слезы текли по ее щекам сами — беззвучно, горько и горячо.
После кладбища все вернулись в квартиру покойной на поминальный обед. Маргарита накрыла стол еще с утра, встречала гостей, разливала чай. Игорь и Светлана сидели во главе стола, принимали соболезнования, механически благодарили за добрые слова.
К вечеру гости постепенно разошлись. Маргарита начала собирать со стола грязную посуду. Игорь и Светлана ушли в комнату, где тихо о чем-то разговаривали. Через некоторое время они вышли.
— Маргарита, нам нужно с тобой поговорить, — начал Игорь, его тон был официальным и холодным.
Девушка выпрямилась, вытерла руки о кухонное полотенце.
— Да, конечно, я вас слушаю.
— Мы хотели выразить тебе свою благодарность за помощь нашей маме, — вступила Светлана. — За то, что все эти годы была рядом с ней.
— Мне не нужна никакая благодарность. Я просто помогала, как могла.
— Это не меняет сути, — Игорь достал из внутреннего кармана пиджака белый конверт. — Вот. Небольшая компенсация за твои труды и время.
Маргарита посмотрела на конверт, но не взяла его.
— Мне не нужны деньги. Я помогала не ради этого.
— Пожалуйста, возьми, не обижай нас, — Светлана протянула конверт ближе. — Там пятнадцать тысяч. Ты ведь тратилась на лекарства, посвящала ей свое время…
— Я сказала — нет.
Игорь убрал конверт обратно в карман, многозначительно переглянулся с сестрой.
— Хорошо. Как знаешь. Мы завтра улетаем обратно. Квартиру нужно будет закрыть, ключи у тебя остались?
— Да, остались.
— Передашь их нам перед нашим отъездом.
Маргарита молча кивнула. Они развернулись и вышли, за ними тихо щелкнула дверь. Она осталась одна среди горы грязной посуды и нетронутых поминальных блюд.
На следующий день, перед самым отъездом в аэропорт, Игорь зашел к Маргарите в квартиру.
— Ключи от маминой квартиры передашь?
Маргарита достала из ящика связку ключей и протянула ему. Он взял их и сунул в карман брюк.
— Еще раз спасибо за помощь. Мы уезжаем.
— Счастливого пути.
Дверь снова закрылась. Маргарита вернулась на кухню, села на стул у окна. Все было кончено. Елены Михайловны больше не было.
Прошла неделя. Маргарита постепенно возвращалась к своей обычной жизни — работа, дом, тишина и пустота. Квартира Елены Михайловны на четвертом этаже стояла запертой — ключи были у детей.
Однажды вечером, когда Маргарита была дома, в ее дверь резко и настойчиво позвонили. Открыв, она увидела на пороге Игоря и Светлану. Их лица были искажены холодным гневом, губы плотно сжаты.
— Нам нужно срочно поговорить, — отчеканил Игорь. — Прямо сейчас.
— Что случилось? В чем дело?
— Пойдем в мамину квартиру. Там и поговорим.
Они поднялись на четвертый этаж. Игорь открыл дверь своими ключами, и они вошли внутрь. Он сразу же перешел в наступление.
— Мы сегодня были у нотариуса, — он сделал шаг вперед, словно преграждая ей путь к выходу. — Чтобы начать оформлять наследство. И узнали одну очень интересную деталь.
Маргарита замерла на месте.
— Какую именно?
— Оказывается, наша мать оставила после себя завещание, — голос Игоря стал жестким и обвиняющим. — И всю свою квартиру она завещала тебе. Тебе, абсолютно чужому человеку!
— Я… я ничего не знала об этом, — Маргарита невольно отступила на шаг назад.
— Конечно, не знала! — Светлана, пройдя мимо нее в гостиную, иронично фыркнула. — Просто четыре года крутилась около одинокой старушки, терпеливо дожидаясь своего часа!
— Это неправда! Елена Михайловна сама приняла такое решение, я никогда ничего у нее не просила…
— Мы являемся законными наследниками, — Игорь шагнул еще ближе. — А ты здесь вообще никто. Ты просто воспользовалась слабостью и одиночеством пожилого человека.
— Я ничего не просила, — Маргарита сжала ремешок своей сумки. — Елена Михайловна сама все решила.
— Сама? — Светлана с вызовом оглядела квартиру. — Четыре года ты втиралась к ней в доверие, и вот результат — квартира твоя. Очень удобно получилось.
— Я просто помогала ей. Она была совсем одна.
— Одна? У нее есть двое взрослых детей! — голос Игоря внезапно сорвался. — Мы ее родные дети!
— Которые за четыре года ни разу не нашли времени приехать и проведать ее, — невольно вырвалось у Маргариты.
Светлана резко обернулась к ней.
— Что ты сейчас сказала?
— Простите… Я не это хотела сказать…
— Нет, ты повтори! — Светлана подошла вплотную. — Ты сейчас смеешь нас в чем-то обвинять?
— Я ни в чем не обвиняю. Просто… ваша мама очень ждала ваших звонков. Она звонила, а вы не брали трубку. Она постоянно вас оправдывала, говорила, что вы очень заняты, но ей было больно и обидно.
— А ты, значит, заменяла ей нас? — Игорь язвительно хмыкнул. — И в награду получила целую квартиру?
— Нет! Я не знала о существовании завещания! Она мне никогда об этом не говорила!
— Естественно, не говорила, — Светлана скрестила руки на груди. — Чтобы ты раньше времени не начала радоваться.
Маргарита почувствовала, как внутри у нее все сжимается от обиды и несправедливости.
— Ваша мама сама попросила меня помочь ей дойти до нотариуса, — тихо, но четко сказала она. — Сказала, что ей нужно решить некоторые бумажные вопросы. Я ждала ее в коридоре и даже не заходила в кабинет.
— Очень удобная позиция, — усмехнулся Игорь. — Не заходила, но квартиру в результате получила.
— Я не просила ее об этом!
— А деньги ты с нее брала? — Светлана снова сделала шаг вперед. — Мама платила тебе?
— Она давала мне деньги на продукты — я покупала и всегда возвращала сдачу. Иногда она пыталась дать мне небольшую сумму за помощь, двести-триста рублей. Я всегда отказывалась, но она обижалась, и мне приходилось брать, чтобы ее не расстраивать.
— Значит, все-таки брала деньги с больной старухи, — Светлана с триумфом посмотрела на брата. — Слышишь? Брала деньги.
— Лекарства я покупала почти всегда на свои деньги! По две-три тысячи каждый курс. У меня есть банковская карта, вы можете проверить все мои траты, если не верите!
Игорь dismissively махнул рукой.
— Это ничего не доказывает. Это легко подделать.
— Ты понимаешь, что мы не оставим это просто так? — Светлана достала из сумочки телефон. — Мы будем оспаривать это завещание в суде. Подадим иск.
Маргарита кивнула, ее голос снова задрожал:
— Это ваше законное право. Делайте, что считаете нужным. Я сама еще ничего не могу понять… Я узнала о завещании только от вас.
— Наша мать была серьезно больна, — Игорь тяжело опустился в кресло. — У нее был артрит, проблемы с сердцем, она постоянно принимала сильнодействующие препараты. Она могла быть не в себе, не отдавать отчета в своих действиях.
— Она была абсолютно в здравом уме! Она читала, поддерживала беседу, у нее была прекрасная память!
— Это еще посмотрим, что скажет суд, — Светлана сунула телефон обратно в сумку. — Наш адвокат уже готовит все необходимые документы.
Маргарита молча развернулась и вышла из квартиры. Она спустилась к себе на второй этаж, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Руки ее предательски дрожали. Суд. Они подали в суд. Они будут пытаться доказать, что она обманщица.
На следующий день на работе Маргарита едва держалась на ногах от волнения и усталости. В раздевалке, переодеваясь в медицинский халат, она не заметила, как сзади к ней подошла старшая медсестра Тамара Ивановна.
— Маргарит, что с тобой? Ты выглядишь ужасно, лицо белое как полотно.
Маргарита оглянулась — в углу раздевалки возилась со своей сумкой Лариса, одна из коллег, но, кажется, не обращала на них внимания.
— Та пожилая женщина, которой я помогала… Елена Михайловна… Оказывается, она оформила завещание. И оставила мне свою квартиру.
— Вот это да! — Тамара Ивановна присела на соседнюю скамейку. — И как ты себя чувствуешь?
— Я в полном шоке, честно. Я ничего не знала. Вчера ее дети приехали, узнали у нотариуса. Пришли ко мне, устроили страшный скандал. Говорят, что будут оспаривать завещание через суд. Утверждают, что их мать была недееспособна.
— На каком основании?
— Говорят, что из-за болезни и возраста.
Лариса с грохотом захлопнула свой шкафчик и обернулась с ехидной ухмылкой:
— О, Маргаритка! Так ты целую квартирку себе отхватила? Молодец, хитрая. Четыре года бабку выхаживала — и вот тебе награда. А детки, значит, в суд подают? Ну что ж, посмотрим, кто кого.
Тамара Ивановна резко вскочила на ноги:
— Лариса, немедленно замолчи! Маргарита не из таких людей! Я работаю с ней пять лет и знаю, что у нее золотое сердце, в отличие от некоторых! Она на свои последние деньги той старушке лекарства покупала, а не выжидала выгоду!
Лариса лишь фыркнула и с высоко поднятой головой вышла из раздевалки. Тамара Ивановна обняла Маргариту за плечи.
— Не обращай на нее внимания. Правда всегда на стороне честных людей. Медицинские карты и выписки от Елены Михайловны у тебя сохранились?
Маргарита подняла на нее заплаканные глаза.
— Да. Я возила ее к врачам, все выписки и справки лежат у меня.
— Вот и прекрасно. Предоставишь их в суд. Все обязательно будет хорошо.
Спустя три дня Маргарите позвонил незнакомый номер. Мужской голос, деловой и безэмоциональный, представился:
— Маргарита Сергеевна? Добрый день. Я представляю интересы семьи Соколовых. Меня зовут Павел Николаевич. Я хотел бы обсудить с вами возможность мирного урегулирования вопроса с недвижимостью.
Маргарита сжала телефон в ладони.
— Я вас слушаю.
— Мои доверители готовы предложить вам денежную компенсацию. Сумма в пятьсот тысяч рублей. В обмен на ваш официальный отказ от прав на квартиру по завещанию.
— Нет.
— Маргарита Сергеевна, прошу вас, подумайте хорошенько. Судебные процессы — это всегда долго, дорого и морально истощает. Зачем вам эти тяжбы? Примите деньги, и дело будет закрыто мирным путем.
— Я сказала — нет. Елена Михайловна хотела, чтобы эта квартира досталась мне. Я не имею права предавать ее память и последнюю волю.
— Как знаете. Но имейте в виду, судебное разбирательство может затянуться на годы. И исход его далеко не очевиден.
Он положил трубку. Маргарита опустилась на диван, ее руки снова мелко задрожали.
На следующий день раздался еще один звонок — на этот раз от Игоря. Его голос был твердым и холодным.
— С тобой связывался наш адвокат?
— Да.
— И какой был твой ответ?
— Я отказалась.
— Ты не понимаешь, во что ввязываешься, — Игорь тяжело выдохнул. — Ты еще сильно пожалеешь об этом, я тебе обещаю. Мы найдем свидетелей, которые подтвердят, что ты психологически давила на нашу мать, вымогала у нее деньги. Мы докажем, что в последние годы она была не в своем уме.
— Лгите на здоровье. Я знаю, что правда на моей стороне.
— Это мы еще посмотрим, — он бросил трубку, не прощаясь.
Маргарита положила телефон на стол и вытерла вспотевшие ладони о брюки. Ей было страшно. Но отступать она не собиралась.
Через месяц состоялось первое судебное заседание. Маргарита пришла за полчаса до начала, сильно нервничая. Все необходимые документы она предоставила заранее — медицинские карты Елены Михайловны, тот самый календарь с пометками, записку из шкатулки, распечатки своих звонков и смс. Игорь и Светлана сидели со своим адвокатом — солидным мужчиной лет пятидесяти в строгом деловом костюме.
Судья — женщина средних лет с внимательным, серьезным лицом — открыла заседание.
Адвокат истцов изложил их позицию: Елена Михайловна Соколова в последние годы жизни сильно страдала от хронических болей, принимала сильнодействующие лекарства, которые могли влиять на ее сознание и способность трезво мыслить. Маргарита Комарова, воспользовавшись беспомощным состоянием пожилой женщины, вошла к ней в доверие и оказала психологическое давление, чтобы та переписала на нее квартиру.
Судья повернулась к Маргарите:
— Ответчик, что вы можете сказать по существу предъявленных исковых требований?
Маргарита встала, ее голос слегка дрожал, но она старалась говорить четко:
— Я помогала Елене Михайловне на протяжении четырех лет. Мы познакомились через общий чат нашего дома, где она попросила помощи с инъекциями. Впоследствии я стала помогать ей с покупкой продуктов, с уборкой в квартире, с приобретением лекарств. О существовании завещания я не знала вплоть до дня ее смерти. Она сама попросила меня помочь ей дойти до нотариуса, сказав, что ей нужно решить некоторые формальные вопросы. Я ждала ее в коридоре и не присутствовала при составлении документа.
— В материалах дела имеется календарь с определенными пометками, — судья подняла со стола соответствующую папку. — Можете пояснить, что это за пометки?
— Это личный календарь Елены Михайловны. Она отмечала в нем дни, когда звонила своим детям. Как видно, звонки происходили раз в полтора-два месяца, и часто звонки не принимались, или разговор длился всего несколько минут. Она очень переживала по этому поводу и всегда с надеждой ждала их звонков.
Судья внимательно пролистала несколько страниц календаря. Игорь отвернулся и уставился в окно.
— Также в деле имеются медицинские документы покойной, — продолжила судья. — Выписки от участкового терапевта и кардиолога за последний год ее жизни. Во всех документах указано: сознание ясное, ориентирована полностью, адекватна. Последнее плановое обследование было проведено за месяц до даты составления оспариваемого завещания.
Адвокат истцов попытался возразить:
— Уважаемый суд, но это не было специализированным психиатрическим освидетельствованием!
— Для заверения завещания нотариусом такого освидетельствования и не требуется, если нет явных документально подтвержденных признаков психического расстройства, — парировала судья. — Судом был вызван в качестве свидетеля нотариус Марина Леонидовна Соколова, заверившая документ. Прошу вас дать свои показания.
Нотариус встала и спокойным, уверенным голосом заявила:
— Елена Михайловна Соколова посетила мою контору шестого апреля. На момент визита она была полностью в здравом уме, четко формулировала свои мысли и желания. Я задавала ей стандартные вопросы, которые задаю всем клиентам для проверки адекватности — она отвечала на них быстро и без каких-либо затруднений. Все данные наследницы, Маргариты Сергеевны Комаровой, она назвала по памяти: полные фамилию, имя, отчество, точный адрес проживания, дату рождения. Она прямо заявила о своем желании оформить завещание на свою квартиру именно в пользу Маргариты Сергеевны. Никаких признаков давления или принуждения я со своей стороны не заметила — Маргарита Сергеевна даже не заходила в кабинет, а дожидалась в приемной.
— Благодарю вас, — судья кивнула. — Также в материалах дела имеется handwritten записка, написанная рукой покойной. Ответчик, когда вы обнаружили этот документ?
— В тот же день, когда обнаружила, что Елена Михайловна скончалась. Записка лежала в шкатулке вместе с деньгами, которые она оставила на организацию своих похорон.
Судья зачитала текст записки вслух для всего зала:
— «Маргариточка, деньги на мои похороны лежат здесь же, в шкатулке. Огромное тебе спасибо за все. Я позаботилась о тебе, как только смогла. Твоя Елена.» — Она перевела взгляд на Игоря и Светлану. — Истцы, у вас есть что-либо добавить к вышесказанному?
Их адвокат вновь переглянулся с клиентами, те молча отрицательно качнули головами.
— Нет, ваша честь.
Судья объявила перерыв в заседании на две недели для вынесения окончательного решения. Маргарита вышла из зала суда с тяжелым, смешанным чувством. Еще две недели неизвестности и ожидания.
В день оглашения решения она снова пришла заранее. Игорь и Светлана уже сидели на своих местах, они не смотрели в ее сторону.
Судья вошла и огласила резолютивную часть:
— Исковые требования Соколова Игоря Петровича и Соколовой Светланы Петровны о признании завещания Елены Михайловны Соколовой недействительным — удовлетворить в полном объеме… Оставить без удовлетворения. Завещание признается действительным и законным. Комарова Маргарита Сергеевна является единственной законной наследницей по завещанию.
Маргарита закрыла глаза и глубоко выдохнула. Все. Все позади.
Игорь и Светлана молча, не глядя ни на кого, поднялись со своих мест. На выходе из зала суда Светлана резко обернулась и бросила Маргарите с нескрываемой ненавистью:
— Наслаждайся своим приобретением. Но знай — для нас ты навсегда останешься той, кто коварно отобрал у родной матери ее жилье.
— Я ничего ни у кого не отбирала…
— Наша мать в своем уме никогда не оставила бы квартиру чужому человеку, — холодно добавил Игорь. — Ты воспользовалась ее слабостью и одиночеством. Живи теперь с этим.
Они вышли, и дверь за ними с грохотом захлопнулась.
Маргарита осталась стоять одна в пустом, безмолвном коридоре. Слова Светланы впились в ее сердце, как острые занозы. Она знала, что поступила честно, что Елена Михайловна сама, без какого-либо давления, приняла это решение. Но от их слов все равно было невыносимо больно.
Прошло еще полгода. Маргарита получила официальное свидетельство о праве на наследство, переоформила все документы и переехала в квартиру Елены Михайловны. В свой первый вечер на новом месте она села в то самое глубокое кресло у окна — место, где всегда сидела ее пожилая подруга.
Она снова достала из шкатулки ту самую записку и перечитала ее. Слезы снова накатили на глаза — но на этот раз не от отчаяния, а от светлой, щемящей грусти. Как же сильно она хотела, чтобы Елена Михайловна была сейчас здесь, рядом, чтобы они снова могли сидеть на кухне за чашкой вечернего чая.
Маргарита встала, поставила на плиту чайник. Налила заваренный чай в простую белую чашку с синими незабудками по бокам — ту самую, которую так любила Елена Михайловна. Она слегка приподняла ее, словно собираясь чокнуться с невидимой собеседницей.
— Спасибо вам, Елена Михайловна. За все.
За окном понемногу зажигались огни вечернего города. Маргарита допила свой чай и взглянула на настенный календарь. Была суббота. Завтра ей предстояло поездка на кладбище — чтобы привести в порядок могилу, поменять цветы. Дети Елены Михайловны так ни разу с момента похорон туда и не приехали. Теперь эта забота легла на ее плечи. И она была уверена — это ее долг.
Она открыла свою тетрадь, куда записывала все важные и текущие дела. Аккуратно вывела: «Поездка на кладбище — раз в две недели. Свежие цветы». Подумала немного и добавила: «Весной — заказать и установить новую оградку на могиле».
Маргарита закрыла тетрадь и тихо, с грустной улыбкой, вздохнула. Квартира, деньги, судебные тяжбы — все это оказалось не важно по-настоящему. Важно было лишь одно — она не бросит Елену Михайловну и теперь. Она будет приезжать, ухаживать за ее последним пристанищем, хранить о ней память. Потому что именно так и поступают те, кто по-настоящему любит и помнит. А не те, кто лишь по праву крови носит громкое, но пустое звание «дети».
Жизнь, как это всегда и бывает, продолжалась. И своим поступком, своей стойкостью и добротой Маргарита доказала сама себе самое главное — что доброта и человеческая благодарность не исчезают бесследно. Что они существуют. И что настоящая, крепкая семья — это вовсе не общая кровь, а та самая, вовремя поданная рука помощи, душевное тепло и бескорыстная забота.