Конец июля 1978 года. Я сидел в плацкартном вагоне отходящего поезда Кисловодск-Ленинград, на платформе стояли провожающие меня мать и отец. Они впервые провожали меня на долго из родного дома, а по сути - навсегда. На душе было тревожно – предстояла встреча с незнакомым легендарным Ленинградом, поступление в училище и многое, многое другое, о чем я только догадывался. Юношеских представлений, размышлений, мечтаний о ближайшем будущем хватило на всю дорогу.
В Ленинграде на Московском вокзале меня встретила двоюродная сестра Ольга Карнаухова. Мы спустились в метро и вскоре прибыли на КПП училища. Дежурный по КПП определил мои дальнейшие действия: мне необходимо было прибыть в форт Серая лошадь. В этом живописном месте, в лесу на берегу Финского залива располагался лагерь училища. Здесь мне предстояла сдача вступительных экзаменов и конкурсный отбор, а после зачисления пройти курс молодого бойца. Всех прибывших разбили по группам, назначили из числа мичманов старших групп, довели организацию на период сессии. Ребята в группе мне очень понравились, и это естественно, потому что для поступления в Высшее военно-морское училище подводного плавания имени Ленинского комсомола были отобраны лучшие представители молодежи со всего Советского Союза.
Вскоре было вывешено расписание вступительных экзаменов. Необходимо было сдать математику (устно и посменно), русский язык, литературу (сочинение), физику (устно и письменно), физическую подготовку и пройти собеседование по самым различным темам. В этот трепетный период не раз я вспомнил свою родную школу, давшую мне прекрасное образование. Экзамен по математике для меня едва не закончился трагически. Я очень скоро справился с работой и стал помогать окружающим, но был замечен преподавателем и выгнан из аудитории. К счастью меня не отстранили от дальнейшей сдачи экзаменов. Видимо экзаменатора, приятно удивила моя работа, выполненная отлично в короткий срок.
Наступил долгожданный момент -я стою перед стендом с вывешенными списками, прошедших отборочную комиссию, в них значится фамилия Кот Г.А. Радость пришла не сразу, а после осознания свершившегося. Грустно было прощаться с теми, кто недобрал количество баллов и не прошел конкурса. Мы успели подружиться.
Месяц курса молодого бойца пролетел быстро, все дни были насыщены различными занятиями по политической, строевой, огневой, физической подготовке, изучению общевоинских уставов и других дисциплин.
Новый день начинался с команды «Взвод, подъем! Выходи строиться на утреннюю физическую зарядку! Форма одежды (по погоде), в основном: трусы, ботинки». Через минуту строй под руководством подполковника Матвеева начинал движение, преодолевал ворота лагеря и переходил на бег по булыжной дороге, окруженной соснами, березами, кленами.… Дышалось удивительно легко, часто взгляд натыкался на грибы у обочины. Для меня это было новым, в моих краях таких грибов нет, также как и ягод морошки, голубики. Начало сентября, лес стоит зеленой стеной, только кое-где едва начинают желтеть клены, березки. А дома в это время выгоревшие на солнце степи, деревья в золоте. Только уходят за горизонт черными полосами убранные и перепаханные поля.
Подготовка в лагере была хорошо организованной и интересной. Особенно мне запомнились занятия по морской практике, которые проводились на специальной базе, принадлежавшей училищу. База располагалась на берегу Валдайского озера в четырех километрах от лагеря и была прекрасно обустроена. Она располагала уютными классами, ангарами для оснастки, ялов и катеров, мастерскими, причалами и многим другим. Здесь мы получили первичные знания и навыки по вопросам морской практики: вязание узлов, передача семафором, устройство морского яла, хождение на нем под парусом и другие.
Прошло сорок лет с тех пор, но, закрыв глаза легко погружаешься в атмосферу того незабываемого времени и представляешь на ладонях своих рук шероховатость тросов оснастки, хлопки паруса на ветру, шелест волн, скрип уключин … С благодарностью вспоминаю тех офицеров и мичманов за доброе отношение к нам и уроки, позволившие еще больше полюбить море, флотскую службу, и утвердиться в правильности выпора профессии военного моряка. К сожалению, их имена и фамилии к настоящему времени стерлись в памяти.
Конец сентября, мы стоим в строю в рабочей форме одежде с вещевыми мешками в готовности к долгому переходу к месту посадки на электропоезд на вокзале города Ораниенбаум. Грустно расставаться с лагерем, где прожиты более двух нелегких месяцев: позади напряжённые экзамены, волнительная отборочная комиссия, нелегкий курс молодого бойца.
Вот и Балтийский вокзал, мост через Обводный канал, Морской переулок дом номер три-ВВМУПП им. Ленинского комсомола. Здесь мне суждено провести пять лет своей жизни, получить образование по специальности штурман-инженер и стать лейтенантом ВМФ.
Моя воинская служба начинает свой отчет 3 октября 1978 года. Этот день в моей флотской биографии знаменателен приемом присяги Союзу Советских Социалистических республик. Принятие присяги нами курсантами проходило в торжественной обстановке на легендарном крейсере Авроре. Сердце трепетно стучало в груди при подъеме на борт этого боевого корабля, ставшего для многих из нас первым. Рассматривал вахтенных у трапа, корабль, его надраенные колокола, иллюминаторы, носовое орудие и был необычайно счастлив и горд тем, что я нахожусь здесь.
В день принятия присяги нас ждал праздничный обед в столовой училища и первое увольнение в город Ленинград. Накануне я позвонил Ольге, она забрала меня и мы поехали к ней в гости. Оля и Таня Карнауховы годом раньше поступили в профессиональное училище и проживали в общежитии неподалеку от станции метро «Электросила». Впоследствии пока не освоился в городе, я был частым их гостем. Они всегда хлебосольно меня встречали. Через некоторое время Таня вышла замуж за Николая Ильина, парня из родной станицы и покинула Ленинград. Ольга вышла замуж за Александра Лебедева из Зеленогорска и переехала жить в поселок Решетниково, где живет и по сей день.
Все свои годы до поступления я был предоставлен себе и поэтому первые месяцы пребывания в училище были трудными. Жить по жесткому распорядку совсем не просто, для этого потребовалось перестроить свое сознание, убедить себя в необходимости такого образа жизни.
В 1961 году штурманский факультет был расформирован, а в 1977 году был вновь восстановлен в училище по решению Главнокомандующего Военно-Морским Флотом. Это было сделано по ходатайству начальника училища вице-адмирала Г.Л. Неволина.
Восстановление третьего штурманского факультета имело целью сосредоточить в одном учебном заведении подготовку офицеров-подводников штурманской и оружейной специальностей.
Формирование штурманского факультета началось в 1978 году с набора курсантов на 1-й курс, а также с перевода в училище двух рот курсантов 3-го и 4-го курсов с расформированного штурманского факультета Калининградского ВВМУ.
Поступив в училище, я попал в родную роту, включающую три взвода (класса) и насчитывал девяносто семь курсантов. В первый взвод включили тех, кто поступил сразу после окончания школы, в третий взвод в основном вошли военнослужащие СА и ВМФ. Второй взвод был сборным и включал в себя нахимовцев (кадетов), военнослужащих, студентов и вчерашних школьников. В этот взвод был определен и я, а на кармане моего рабочего платья красовалась белая полоска с боевым номером 321-12.
Командиром нашей тридцать первой роты был временно назначен капитан второго ранга В. Авданин. Его образ не вязался с моим представлением о флотском офицере. Наверно потому¸ что он вел себя с нами спокойно, особенной требовательности не проявлял и больше походил на гражданского во флотской форме. Любил расхаживать перед строем по начищенному паркету, поскрипывающему в так его шагов и назидательно выступать на темы успеваемости, несения нарядов, дисциплины и другие. Каждое предложение, произнесенное командиром, оканчивалось словом, можно сказать ругательным - «@ять» видимо эта привычка и определила данное курсантами ему прозвище, созвучное с этим словом. Пробыл он с нами не долго и вернулся в преподаватели, но добрые отношения с ним мы поддерживали до выпуска из училища, а некоторые и позже.
В первые дни пребывания в училище до принятия присяги были назначены и нам представлены старшина роты, заместитель командира и заместители командиров взводов (ЗКВ). Все они были в звании главных старшин и являлись курсантами второго, минно-торпедного факультета. Только погоны старшины роты Геннадия Гридюшко украшала продольная золотая широкая полоса, так как он был главным корабельным старшиной. Командиры отделений во взводах были назначены из числа курсантов своего курса.
Первым моим непосредственным начальником стал старшина первой статьи Николай Сивачев, отслуживший полтора года срочной службы на Северном флоте. Он поражал нас своим умением находить общий язык с каждым, не нагнетать обстановку в различных условиях. Николай небольшого роста, всегда аккуратно подстриженный, форма на нем сидела ладно. Его внешний вид ассоциировался у меня с обликом революционного матроса, по-видимому, из-за его усов, загибающихся на уголках рта вниз. Все в Николае Сивачеве подчеркивало его совершенство над нами, сказывался опыт службы во флоте. Это было отличительной особенностью не только Сивачева, но и всех ребят уже вкусивших прелести флотской, а кто и армейской службы до поступления. В нашем втором взводе их было несколько человек, в том числе Володя Германович, Игорь Гунька, Виктор Мельников. Им было легко в повседневной деятельности и неимоверно трудно в учебе - сказывались значительные пробелы в знаниях. Огромными усилиями воли наши одноклассники заставляли себя сидеть в классе на самоподготовке и в то время, когда все были в увольнении.
Из всех курсантов выделялись нахимовцы, или как они себя величали «кадеты, питоны». Я смотрел на них с уважением и восхищением, ведь стать нахимовцем была моя детская мечта, но поступить в ту пору в единственное нахимовское училище пареньку из Таганрога без помощи было нереально. «Питонов» было несколько человек: Сергей Бойко, Саша Макаров, Сергей Стрельцов, Александр Калинкин. Они держали себя высокомерно, отличались более высоким уровнем знаний, особенно в части касающейся иностранного языка и вопросов морской практики. Нахимовцы были нашими консультантами по самым различным вопросам: где, с кем и как провести время в увольнении, как себя вести в различных условиях и другим.
С их помощью мы овладевали новыми, но запретными технологиями «приведения формы одежды в соответствие флотской моде». С этой целью безжалостно кромсали свои бескозырки, делая из них «грибы», натягивали флотские брюки на «торпеду», добиваясь клеша внизу, ушивали фланки, зная, что за эти деяния могли серьезно пострадать, вплоть до отчисления из училища. Особенно боялись получить замечание от городского патруля, а патруль тогда не дремал и «хватал» нас за все: не отдание воинской чести, нарушение правил ношения формы одежды, курение на ходу и многое другое.
Занятия, наряды, увольнения, строевые смотры сменяли друг друга и время, летело быстро. Вот утро, зарядка на плацу, а вот уже и вечер, приборка, «приготовиться к отбою» и долгожданная команда «рота, отбой!».
В день заступления в наряд поздно вечером, когда в столовой все было убрано и приготовлено на завтра, мы садились перекусить. Как правило, это была картошка, пожаренная одним из нас, в качестве специалиста по жарке картофеля выступал Саша Калинкин. И даже, если она была несовершенна, мы ее ели с большим наслаждением. Иногда мы позволяли себе под картошку употребить пивка. Но этому событию предшествовала целая операция по его доставке, которая в случае провала могла очень плохо кончиться для старшего наряда и некоторых участников. Организацией приобретения и доставки пива занимались Олег Николаев и Дмитрий Кушкин. Оба являлись Ленинградцами, Олег был уже женат и окончил курс института.
Обычно через окно столовой, выходящее на улицу Красноармейскую, устанавливался контакт с одним из прохожих, который по доброй воле готов был проследовать в питейное заведение и купить пивка для служивых. На веревке спускался чайник и коллективные деньги - вопрос был решен. В то время народ любил своих защитников и старался всячески им помочь. Не всегда успешно проходило питье пива, потому как офицеры училища могли стать случайными свидетелями подобной операции и далее участниками по ее завершению, только в интересах дежурной службы училища, командования роты. Начинались репрессии…
Более легким был наряд по роте в роли дневального, хотя для многие из нас, он повторялся уже на следующие сутки. Грубейшим деянием дневального было оставление своего поста у тумбочки с телефоном на определенное время. Иногда было достаточно двух-трех минут, в которые начальники, особенно старшины не могли лицезреть «службу». В такой момент они коршунами набрасывались на курсантика, распекали его всячески и в конце сообщали решение о повторном назначении в наряд. Обидно, конечно, потому что причины отсутствия зачастую были объективными или по крайней мере не носили злоумышленного характера.
После отбоя с четвертого этажа, где размещалась рота четвертого курса минно-торпедного факультета, спускался дежурный и уводил дневального младшего курса, которому предлагалось после отбоя старших товарищей навести порядок в их казарме: натереть паркет, помыть раковины, туалеты…. В те времена подобное явление на флоте называлось «годковщиной» и преследовалось. Но и это явление в нашей курсантской среде имело важное воспитательное значение для нашей психологической закалки.
Наряды я нес исправно, но молодость, характер, необычайная подвижность иногда подводили - приходилось страдать.
Время летело быстро, в учебе и трудах проходили дни, недели, месяцы, и мы все больше походили на военных, становились менее болтливыми, более выдержанными, подтянутыми. Коллектив сплачивался, отношения перерождались в дружеские.
При поступлении в училище я познакомился с земляком из поселка Пролетарский Ростовской области Анатолием Васильевичем Апухтиным.
У Анатолия было нелегкое детство, он рано познал одиночество - вырос в неудачной семье (отец пил), но это не сказалось на осуществлении его мечты, стать моряком - подводником. Апухтин с отличием окончил Ростовское речное училище и поступил во ВВМУПП имени Ленинского комсомола. Все пять лет обучения мы прошли с ним, как говорится, плечо к плечу. Не теряли друг друга и в период службы на флоте. Анатолий службу проходил на атомных подводных лодках Северного флота, но выше командира штурманской боевой части не поднялся по служебной линии, в звании капитана 3 ранга перевелся в родное училище на должность начальника курса. Спустя некоторое время уволился в запас и продолжил работать в охранном предприятии. Моему другу сильно не повезло, в сорока трехлетнем возрасте у Анатолия случился инсульт. Болезнь сделала его инвалидом, неработоспособным.
Как свет в конце тоннеля на первом курсе для нас был двухнедельный каникулярный отпуск зимой, но его надо было заслужить хорошей учебой и примерной дисциплиной. Предстояла сдача сессии. С учебой у меня проблем не было, учился я хорошо и окончил училище практически с отличием (были лишние четверки). А вот с дисциплиной были сбои.
Второй курс, я старшина второй статьи, командир второго отделения. До убытия в каникулярный зимний отпуск остается буквально неделя, настроение праздничное и мы, наиболее активные представители отделения, решаем сходить в дом культуры имени Цурюпы попить пивка. Чтобы пройти КПП училища пошли на хитрость - взяли приборочный инвентарь (метлы, лопаты), уверив дежурного в том, что следуем на внешний объект приборки. Дежурный нам, а точнее мне, как старшему, поверил, и мы успешно вышли на Морской переулок, в близлежащем подъезде спрятали инструменты и через пять минут «красиво» с бутылками пива сидели в доме культуры. Вошедшему патрулю почему-то наше пребывание в пивном зале не понравилось, мои объяснения его не удовлетворили. Вскоре вся группа «любителей пива» стояла у дежурного по училищу.
Наш поступок был квалифицирован как грубый, определено наказание: мне и моему другу Апухтину, секретарю комсомольской организации класса сократили отпуск в двое, на неделю. А так хотелось увидеть родных, одноклассников, Таганрог.… Домой мы тогда попали, но времени явно было недостаточно на претворение планов отпуска.
Необычной и интересной была наша жизнь в училище. В составе здорового мужского коллектива легко переносились все тяготы и лишения воинской службы. Мы гордо носили форму Советского военного моряка и особенно бескозырку с золотыми буквами на ленте «ВВМУПП им. Ленинского комсомола».
С момента образования училища в 1948 году до 1978 года, были удостоены высокого звания Героя Советского Союза более десяти выпускников училища подводного плавания, а семьдесят стали адмиралами флота.
В подготовительном училище с момента его основания учился юнга Северного флота, участник Великой Отечественной войны Валентин Пикуль, рулевой сигнальщик с эскадренного миноносца, а впоследствии - известный советский писатель.
Нелегки были океанские фарватеры Виктора Павловича, командира атомной ракетной подводной лодки К-19 «Хиросима», возвратившейся в базу в марте 1972 года из боевого патрулирования в Северной Атлантике, пережив крупнейшую аварию, унесшую жизнь двадцати восьми советских моряков. Этот человек, как и многие другие офицеры-подводники, был для нас образцом мужества и доблести, служения Родине, Военно-Морскому флоту.
К каждому из нас Виктор Павлович относился по-отечески, искренне верил в нас и принимал активное участие в нашей судьбе. Мы гордились своим начальником факультета.
В период учебы в училище мы - «иногородцы» с большим интересом знакомились с городом-героем, морской славы России Ленинградом, прекраснейшим городом мира. Все, о чем я слышал, читал и видел в кинотеатрах, по телевизору до поступления об истории и достопримечательностях Ленинграда, стало доступным: Часто, находясь в увольнении и стоя под ростральными колонами, как завороженный обозревал Центральный Военно-морской музей, Адмиралтейство с золотым корабликом на его шпиле, здание Зимнего дворца, Петропавловскую крепость….
С первых дней посещения занятий немецкого языка Голубева Людмила Ивановна, преподаватель нашей группы, смогла завладеть нашим вниманием и пробудить интерес ко всему прекрасному, что было связано с Ленинградом. Она была люблена в этот город, и мы безгранично благодарны ей, этой небольшой, хрупкой женщине, в строгом голубом платье с незамысловатой прической, которая смогла передать свою любовь нам, будущим офицерам военно-морского флота. Она была в курсе всех новостей культурной жизни города и часто возглавляла походы в театры, музеи, на выставки. Сейчас таких увлеченных людей встретишь не часто. Закончился курс иностранного языка, прошел еще год и как-то меня и А. Апухтина назначили в состав группы по оказанию помощи в захоронении.
Горько было сознавать, что хоронить придется любимого учителя Голубеву Л.И., ушедшую из жизни, которую так любила.
С трибуны, пытаясь заглушить звуки оркестра, выступали представители партийной, городской власти …или, просто от народа. Преобладал красный, революционный цвет, цвет борьбы за свободу и перемен к лучшему в государстве. Тогда на рубеже восьмидесятых годов не все было благополучно в нашем советском обществе. Жизненный уровень человека, особенно, представителей окраины нашей Родины, оставлял желать лучшего. Не хватало жилья, денег, трудно было поступить в институт. Многое другое было просто недоступно. Но народ был весел и с открытой душой трудился на благо Родины, отмечал ее праздники, гордился своими Вооруженными силами и Военно-морским флотом особенно.
Похваляясь своими заслугами за период обучения, мы не упускали возможности подчеркнуть друг перед другом свое участие в парадах, при этом самыми опытными в этом вопросе выступали нахимовцы и суворовцы. Многие из них уже приняли участие в парадах на Красной и Дворцовой площади. Они всегда охотно делились с нами своим опытом, давали различные советы.
Я принял участие в единственном параде на дворцовой площади в 1979 году, посвященном празднованию 34 годовщины Победы над фашисткой Германией. Для меня это была большая честь с оружием в руках под звуки сводного оркестра в едином строю пройти по площади города, выстоявшего в нечеловеческих условиях 900 дней и ночей чудовищной фашисткой блокады.
Участие в параде окрыляет, наполняет сознание небывалой гордостью за свою Родину и порождает готовность к ее защите от врагов.
Вот и первый курс завершен, улеглись страсти, впечатления от сдачи экзаменов летней сессии. Есть чем похвалиться перед родными и друзьями-в зачетной книжке значатся отличные оценки.
Настроение у всех приподнятое, так как мы готовимся к убытию на летнюю практику, и она обещает быть интересной. После практики, продолжительностью в один месяц, предоставлялся долгожданный отпуск в родные края.
Программа практики нами давно была узнана у старших товарищей, старшин и конечно, ее нам довел командир роты. Она содержала два этапа. Первым этапом предусматривалось прохождение двухнедельной корабельной практики на крейсере «Мурманск». Вторым - пребывание в 61 Киркенесском полку морской пехоты Северного флота в Линахамари.
Поднявшись по трапу и вступив на борт крейсера, я ощутил его красоту и мощь. Легкий артиллерийский крейсер «Мурманск» проекта 68-бис. Крейсер красавец. Любимый крейсер Главкома ВМФ СССР Горшкова С.Г. Корабль, богатый своей историей, известный своими «крейсерскими» порядком и дисциплиной. Один из немногих на Северном флоте, которому тогда довелось посетить не один иностранный порт.
Все было необычно для нас в корабельном распорядке: проживание в кубриках, побудки, физические зарядки (игра в волейбол на палубе), приборки и уход за кораблем, подъем и спуск флага, приготовление корабля к бою и походу, проворачивание оружия и механизмов. Каждый из нас был расписан дублером в конкретную группу, боевую часть. Я был определен в боевую часть номер четыре (радиотехнических средств) и во время учений и занятий находился на боевом посту в выгородке гидроакустической станции «Тамир». Моими непосредственными начальниками были старшина второй статьи и матрос (к сожалению, их фамилии память не сберегла). Отношения были добрыми, они относились к курсантам с уважением, как будущим офицерам. Часто с гордостью рассказывали про корабль, боевой пост, станцию, походы…. По вечерам уставшие мы собирались в кубрике на ужин и за столами, накрытыми бочковыми, обменивались впечатлениями за день. Тогда голодным, надышавшимся морского воздуха, необычайно вкусным казался хлеб, выпекаемый корабельными коками, и вообще все, что приготавливалось и подавалось к столу.
Корабль стоял на рейде г. Североморска и только изредка к борту подходил катер, который доставлял офицеров, мичманов, а в дни увольнения и матросов на берег и обратно. Мы за редким исключением с корабля не сходили и наслаждались видами залива, сопок, смыкавшихся над морскими фарватерами, и, конечно же, городом Североморском, опоясанным многочисленными причалами с кораблями, стоявшими у них. Для меня вид был необычным и чем-то напоминал побережье Черного моря в пасмурную погоду. Наверно сопки ассоциировались с горами.
Наше непродолжительное пребывание на Мурманске заканчивалось. Корабль снялся с якоря и взял курс на выход из Кольского залива. Прозвучала боевая тревога…: планом на выход предусматривалось выполнение артиллерийских стрельб, включая стрельбу главным калибром из 152 миллиметровых орудий. И вот они начались. Можно слушать искусных рассказчиков про стрельбы главным калибром, но лучше все-таки поучаствовать в этом самому и все услышать, что бы ощутить все наяву. Услышать четкие команды, гулкие взрывы башенных орудий, сотрясающих верхнюю палубу, падения бьющихся плафонов в кубриках.
В Баренцевом море нас пересадили на средний десантный корабль, который сразу же взял курс на Линахамари. Прощай крейсер Мурманск, первая часть практики закончилась.
Мурманск посетить мне больше не привелось. В 1992 году он был выведен из состава флота, а в конце 1994 крейсер вышел под буксирами в свой последний поход. Предстояла его разделка на металлолом в Индии, куда он был продан. На переходе у берегов Норвегии крейсер затонул на отмели, недалеко от входа в один из фьордов, завалившись на правый борт. Шестнадцать лет этот исполин, эта гордость Советского Флота, покоился у норвежских берегов, у мыса Нордкап, как бы вопрошая своим видом: «За что со мной так поступили?». В 2011 году были начаты работы по его подъёму.
Не буду утомлять читателя подробным рассказом о своем пребывание в полку морской пехоты, скажу только, что впечатлений от увиденного и пережитого там хватило надолго. Обкатка танками, метание боевой гранаты Ф-1, стрельба из автомата, марш-броски, ознакомление с боевыми возможностями различных видов техники, оружия на полигонах и стрельбищах - вот далеко неполный перечень того нового, с которым посчастливилось соприкоснуться нам. За время пребывание в полку зародилось особое, доброе отношение к морским пехотинцам и чувство восхищения ими. Там мне стало ясно значение выражения «ратный труд». Воины, с которыми мы познакомились в полку, были удивительно красивы: сильны, подтянуты, выносливы. Их головы венчали черные береты с красными вымпелами. В то время, глядя на них была уверенность в несокрушимости советской морской пехоты, да и Вооруженных сил СССР в целом.
Сентябрь 1979 года. Наша, уже тридцать вторая рота стоит в общем училищном строю на плацу и слушает выступления начальника училища, его заместителя по политической части капитана 1 ранга Корлюгова И.М. Позже слово предоставят курсанту-отличнику выпускного курса. Все это называется митингом, посвященному началу нового учебного года. Выступающие говорят об одном: «Учиться, учиться, и учиться, как завещал Великий Ленин», при этом дисциплину не нарушать. Митинг завершается торжественным прохождением.
Новый (1979-1980) учебный год начат, неумолимым временем перевернута очередная страница курсантской биографии.
На втором курсе мы почувствовали себя значительно увереннее, так как за плечами пройден год обучения, и на факультете появились наши младшие братья-первокурсники. С этого времени часть «заботы» командования была переложено на них. Глядя на проходящих в строю коротко остриженных ребят в новых синих рабочих платьях, вспоминали себя год назад. Теперь училище стало родным домом: казарма, класс, аудитории, столовая, магазины… Трудовые дни не казались долгими, стало появляться свободное время. Многие из нас определились со своими увлечениями и стали дополнительно заниматься на различных кафедрах.
В роте к общему неудовольствию появилось много спортсменов. Тогда у командиров бытовало мнение, что лучше иметь двух пьяниц, чем одного спортсмена. Наши спортсмены постоянно пребывали на тренировках, сборах, защищали честь родного училища на различных спартакиадах, но при этом часто отсутствовали на учебных занятиях и редко несли наряды. На выпуске их новые лейтенантские тужурки украшали значки «Мастер спорта» в основном по офицерскому многоборью. В нашем втором взводе был один спортсмен Лысов Андрей Евгеньевич. При поступлении в училище он уже был кандидатом в мастера спорта по плаванию. Стройный, красивый, выдержанный по характеру, прекрасно развитый в физическом отношении Андрей отличался от многих из нас. Вот только его успеваемость по всем дисциплинам оставляла желать лучшего.
Я пошел «дальше» других и записался в ансамбль баянистов. Я тщательно скрывал свое участие в искусстве, но мне пришлось музицировать недолго, потому, как начальник курса Стефан Петрович Ромейко посчитал, что мое новое увлечение несовместимо с должностью старшины класса. Его решение созрело во время одного из концертов, когда наш ансамбль исполнял фантазии на темы песен Великой Отечественной войны. Я сидел в первом ряду на сцене и с чувством выводил свою партию. Из зала училища на меня смотрели сотни пар глаз, включая глаза Стефана Петровича, не смогшего скрыть своего удивления. В тот же день состоялась непродолжительная беседа с ним, после нее последовала сдача баяна и…прощай приятное занятие.
Капитан 2 ранга Ромейко Стефан Петрович прочно вошел в нашу курсантскую жизнь на втором курсе, сменив временно исполнявшего обязанности начальника курса В. Авданина. До этого Ромейко С.П. был воспитателем в Нахимовском училище. К нам пришел на повышение, а может быть и по каким-то другим обстоятельствам.
Часто мы относились к нему с курсантским презрением, не упускали возможности подчеркнуть своего, не совсем доброго отношения. Многие выражения, произнесенные им, осели в «записной книжке офицера», которую вел курсант моего взвода Роман Жуков. И сегодня добрую улыбку вызывают указания, данные старшине роты на утренней зарядке: «А сейчас два круга по прямой и – в роту».
Понимание пришло только в зрелом возрасте, когда прошли годы и у нас был свой личный состав, материальная часть, задачи, которые, необходимо решать. Сегодня большинство из нас вспоминает Стефана Петровича с благодарностью. Это был добросовестный офицер, опытный, требовательный, бескомпромиссный воспитатель, не лишенный специфического (армейского) чувства юмора.
Мы с нетерпением ждали окончания второго курса, так как в его конце учебным планом предусматривалась корабельная практика, а точнее - предстоял первый штурманский дальний поход. Мы, часто собравшись в классе у политической карты мира, обменивались информацией и обсуждали предстоящее путешествие, мысленно прокладывая маршрут учебного корабля «Смольный». Необычайно интересным для меня представлялся поход. Предстояло знакомство с учебным кораблем, плавание балтийскими проливами, в Атлантике, посещение иностранного порта Свиноуйсце…. все эти знаменательные события в жизни курсанта Кот Г.А. должны были произойти впервые.
Но пока на календаре - март месяц, четвертый семестр – в разгаре. Начальник курса сообщил радостное известие, а точнее напомнил, что начинается подготовка к параду на Дворцовой площади, посвященному тридцать пятой годовщине победы советского народа в Великой Отечественной войне. Такие тренировки начинались, как правило, за полтора месяца до проведения парада, отбором, ранжировкой и формированием шеренг и «коробки» в целом.
Все курсанты роты за редким исключением (спортсменов) вошли в состав парадного полка. Тренировки проводились под руководством начальника кафедры Тактики морской пехоты полковника Петухова и его офицеров. Они были стройны и подтянуты, их кителя с красными погонами перепоясывали кожаные ремни. Полковник Петухов с трибуны отрабатывал приветствие начальника, при этом требовал: «Отвечать как адмиралу!». С первого раза, как правило, не удавалось поприветствовать Петухова «как адмирала», и «бедные» жители квартала, ограниченного Лермонтовским проспектом, Дровяной улицей и Обводным каналом, вынуждены были терпеть продолжительный рев, доносившийся со двора училища. Следующим элементом тренировки была отработка строевого шага в составе шеренги. Невдалеке от трибуны располагался матрос и бил в барабан («там-там» по-нашему), под гулкие удары которого мы маршировали. Конец тренировки, минут за сорок до ужина, завершался контрольным прохождением в составе строя. Это нам удавалось, так как уже хотелось, есть и быстрее оказаться в классе за своим привычным столом на самоподготовке.
Наши строевые навыки совершенствовались с каждой тренировкой. Дух захватывало зрелище батальона, проходящего торжественным маршем мимо трибуны, со стоящим на ней полковником Петуховым. Автоматы на одном уровне, бескозырки однообразно повернуты в приветствии, четкий и монотонный шаг… Красиво! Не узнать вчерашних школьников в этих повзрослевших стройных и окрепших парнях.
Автомат поставлен в пирамиду, руки вымыты, заместитель командира взвода ведет наш строй на ужин в столовую, объект, который вызывал в каждом из нас приятные ощущения. В те 18-19 лет очень хотелось есть, и все, что оказывалось на курсантском столе, казалось необычайно вкусным. Да это ли одно. Окна нашего класса выходили во двор, и часто можно было наблюдать как к «камбузу» подъезжал фургон с только что выпеченным хлебом. Дежурный по классу спускался к нему и через некоторое время возвращался с буханкой, а то и двумя белого, душистого хлеба. Через считанные минуты от хлеба оставались приятные воспоминания, а желание чего-нибудь съесть только увеличивалось. Наше сознание переключалось на самостоятельную подготовку, а если предстоял семинар или контрольная, то наступала тишина, правда относительная. В классе, состоящем из тридцати энергичных, веселых ребят никогда не было библиотечной тишины. Иногда с задней парты, хозяином которой был Игорь Николаевич Гунька, раздавались молитвы с просьбой не шуметь и дать ему сосредоточиться. Ему, как и всем, кто служил срочную службу, было тяжело в учебе, сказывались значительные пропуски. А главное в том, что Игорь относился к разряду людей, которым трудно давались знания. Больше его в классе никто не корпел за учебниками. За настойчивость, усидчивость Гуньку уважали все преподаватели, но при этом ставили тройки и очень редко хорошие отметки.
В нашем классе были удивительно способные курсанты. Таким являлся отличник учебы на протяжении всех пяти лет Евгений Маруничев, сидевший в первом ряду за первым столом. Он был не очень разговорчив и незаметным в классе. Постоянным занятием Жени в часы самостоятельной подготовки (да и не только) было чтение книг (художественных), иногда его можно было наблюдать за написанием писем родным и близким. На всех семинарах, курсовых, контрольных работах, сессиях Е. Маруничев имел только отличные оценки.
В нашем классе учились и братья-близнеца Володя и Саша Бондаренко. Выходцы из семейной династии подводников. Хотя они были не похожи, все путали их чисто психологически. Один раз на сдаче экзаменов они поменялись местами у досок, где должны были готовиться ответы на билеты. Преподаватель этого не заметил, и оба получили по 5 баллов.
Отлично учился и я, по результатам семестров объявлялся «Отличником учебы», но к учебе относился не с полной отдачей, к тому же должность командира отделения, а позже старшины класса отнимала много времени. Я находился между двух огней: с одной стороны командование роты, факультета, а с другой - такие же курсанты, как и я сам. Коллектив, и особенно в нем «бывалые» нахимовцы, с примкнувшими к ним слабовольными, рьяно противостояли требовательности старшины класса – мне, стараясь словом, видом оскорбить. Однажды в подобной обстановке произошел инцидент между мною и Романом Жуковым. Роман был «хорошим» курсантом, и все его хорошее заключалось в том, что его отец был командиром ракетного подводного крейсера стратегического назначения, контр-адмиралом и, видимо, в силу своего положения мог оказывать воздействие на командование училища, факультета и роты. Рома, несмотря на свою неудовлетворительную дисциплину и «нулевую» успеваемость, весьма комфортно себя чувствовал в училище. В дни увольнений, хотя они ему не были положены, за Ромой на машине приезжала мать и увозила его домой.
Я стоял перед взводом и делал объявление от начальника курса. Роман Жуков, стараясь выделиться среди других, комментировал мои слова и на мое предложение: «Прекратить разговоры в строю!», взял, да и послал меня.… Не смог я стерпеть подобной выходки и двинул ему в челюсть, благо он стоял в первой шеренге. Все обошлось, воспитание пошло на пользу, да и мой командирский авторитет укрепился после этого случая. Думая на досуге о своей выходке я понял, что так поступать нельзя. До окончания службы в ВМФ я ничего подобного себе не позволял, а прецеденты были.
Улеглись страсти, впечатления от парада на Дворцовой площади. Мы выполнили свою задачу, пройдя на параде с оценкой отлично. «Благодарю за службу!»-обращается к нам Георгий Лукич Неволин, и мы дружно с первого раза как положено отвечаем: «Служу Советскому Союзу!».
Теперь перед нами стоит следующая задача: сдача летней сессии, участие в штурманском походе и долгожданный отпуск, длиною в тридцать суток. На рукаве «фланки» появится третья курсовка - как очередная веха на пути к мечте.
Сессия пролетела быстро и проходила строго по определенному циклу: тря дня на подготовку, день – на сдачу экзамена и так до ее завершения. Иногда время на подготовку к экзамену сокращалась из-за несения нарядов. В таких случаях приходилось «поднажать». Я любил дни сдачи экзаменов, и особенно моменты после их завершения. Я строил класс, экзаменаторы выходили и перед нами доводили оценки и средний бал. Всякий раз, когда мои ответы на экзамене были оценены отлично, в душе возникало приятное горделивое чувство. Настроение было прекрасным, хотелось поделиться своей радость с матерью, отцом.
Разработаны планы прохождения практики, назначено время убытия на электричку с последующим переездом в город Ломоносов и далее на пароме до Кронштадта. А пока каждый из нас возится у своей койки, собирает вещевые мешки, подшивает погончики или обсуждает с друзьями предстоящий поход.
Корабельная жизнь с первого дня взяла нас в оборот. А если быть точным, то в оборот нас взял помощник командира корабля, вездесущий, энергичный капитан-лейтенант и более спокойный старший помощник командира. Основным занятием после несения штурманских вахт было производство различных приборок больших и малых. День, независимо от погодных условий начинался с утренней физической зарядки на палубе корабля, умывания, приборки. Мы были расписаны по боевых постам боевых частей и служб, где и проводили время после несения штурманских вахт. Штурманские вахты проводились под руководством одного из преподавателей кафедры кораблевождения. Из всех корабельных мероприятий, занятий, предусмотренных распорядком походной жизни, наибольший интерес вызывали вахты. С большим желанием мы стремились в штурманский класс, оборудованный навигационными приборами, столами с разложенными навигационными картами, прокладочным инструментов. Вахта начиналась с принятия от предшественника места корабля, навигационной обстановки в районе плавания. Завершающей записью на странице навигационного журнала, сделанной предшественником, значилась: «Курсант Апухтин А.В. вахту сдал; старшина 2 статьи Кот Г.А. вахту принял». С этой минуты в течение четырех часов я пребываю в образе штурмана «Смольного». А настоящий штурман находится в штурманской рубке, расположенной в непосредственной близости от ходовой рубки. Святая-святых: там вахтенный офицер, командир или старпом в специальном кресле несут ходовую вахту. Иногда я подходил к штурманской рубке и смотрел в приоткрытую дверь, наблюдая за происходящим. Подвывали сельсины курсоуказателей, лагов, вращались никелированные рукоятки автопрокладчика, штурман, склонившись над столом, шагал измерителем по карте, прокладывал пеленга. Корабль все дальше уходил от родной базы.
Вот и следующая штурманская вахта, ночь, наш Смольный уже бороздит воды седой Балтики. Финский залив остался позади. Собравшись у приемника индикатора Пирс-1М под руководством преподавателя родной кафедры Кораблевождения, пытаемся снять отчеты дорожек от навигационных станций. Пройдет три года, и для меня - командира электронавигационной группы, штурмана большой подводной лодки это занятие станет обыденным. А пока на радионавигационной карте я прокладываю свои первые отчеты синих, красных, оранжевых дорожек. Место их пересечения, а чаще образованный треугольник и есть место корабля. Старательно делаю запись в журнале и еще несколько минут всматриваюсь в карту, с начертанной линией пути корабля и надписью в форме дроби – время и отчет лага. В моей штурманской деятельности навигационные карты всегда производили на меня магическое воздействие. Находясь за сотни миль от берега, работая у карты, я «погружался в себя»: представлял произошедшие в различные времена события. Балтийское море, обмываемые им берега различных государств, богаты своей историей.
Вот на горизонте первый и единственный порт иностранного государства, который нам предстоит посетить, это порт Свиноустье. В Свиноустье (бывшем до 1945 года немецком порту Свинемюнде) базировалась флотилия охраны побережья польского флота и была расположена передовая военно-морская база советского Балтийского флота, включавшая ракетные, торпедные катера, ракетно-техническую базу и большой топливный склад. Сам городок был небольшим и насчитывал около сорока тысяч человек.
После прибытия в порт и постановку на швартовы преподаватель дал краткую справку по истории и современному состоянию города, и жизнь на корабле пошла своим чередом. Сход с корабля на стенку причала был запрещен. На верхней палубе в свободное время курсанты, личный состав корабля собирались в небольшие группы и рассматривали «заграницу» с высоты палубы корабля или используя штурманский пеленгатор. Часто на причале вблизи стоянки Смольного можно было наблюдать женщин, пытавшихся привлечь наше внимание. «Бывалые» говорили, что это проститутки. Трехдневное пребывание в Свиноустье предполагало сход на берег и курсантов. Мы очень ждали этого события и сгорали от нетерпения. В те годы советскому человеку посетить иностранное государство было не просто.
Наступил долгожданный момент: десять часов утра, летнее солнышко на совершенно безоблачном небе, легкий, ласковый ветерок с моря тревожит ленточки наших бескозырок. После осмотра формы одежды и краткого инструктажа по поведению в иностранном городе, наша группа, из пяти человек, спускается по трапу Смольного на причальную стенку. Оказавшись на земле после недельного плавания, показалось, что она слегка покачивается под ногами.
Мы были готовы явить себя на польской земле, тем более что старший группы офицер дал нам варианты ответов на различные вопросы населения. Возможными ответами были: «Кормят хорошо», «Денег хватает»…. На провокационные же вопросы, ответ один: «С предателями Родины не разговариваем!». До окончания училища эти ответы мы часто использовали в качестве шутки, общаясь друг с другом.
Городок Свиноустье нам показался уютным. Посещать в нем, как мы сразу поняли, особенно было нечего. Мы брели группой по узкой булыжной улице, ограниченной невысокими, аккуратными домиками, утопавшими в зелени. В глаза бросалась чистота, порядок. Что-то было необычным в этом зрелище. Особое впечатление произвел костел, его острые башни возвышались над остальными строениями, и мало походили на наши православные соборы с куполами. Я вспомнил мать, ее польское происхождение.
Местное население проявляло к нам неподдельный интерес, чувствовалось доброе отношение. Отдельные прохожие пытались с нами заговорить, но мы были сдержаны и немногословны, помнили инструктаж. Время пролетело быстро, и мы возвратились на корабль, ставшим для нас за время плавания родным. После отбоя, лежа на койках, мы с Анатолием Апухтиным обменивались впечатлениями от посещения Свиноустья-первой в жизни нашей «заграницы».
Очередной этап похода ознаменовался прохождением проливной зоны или Датских (Балтийских проливов). Даже не верится, что через несколько часов мы будем непосредственными участниками прохождения этой зоны. Помню, как нарастало нетерпение, мы выстроились по обоим бортам и напряженно всматривались в черту берега.
Датские или Балтийские проливы — это целая система проливов, которая соединяет Балтийское море с Северным морем и Атлантическим океаном. Находятся они между Скандинавским полуостровом и полуостровом Ютландия. Вся система Датских проливов включает несколько проливов: Большой Бельт, Малый Бельт, Эресунн (Зунд), Каттегат и Скагеррак.
Неумолимо летит время в походе. «Заяц» автопрокладчика переползает с одной карты на другую. Карта убирается в стол, сохраняя на себе следы карандаша - истории плавания.
Корабль обогнул Великобританию. Находимся в средней Балтике, остается менее суток плавания до Кронштадта. Поход по маршруту Кронштадт-Свиноуйсце-Кронштадт близится к завершению.
На душе радость, объясняемая двумя важными предстоящими событиями старшины второй статьи Кот Г.А: успешное завершение второго курса обучения и месячный отпуск с выездом на Родину. Скоро я увижу мать и отца, друзей и подруг и, конечно же, родной Таганрог.
Поезд Ленинград-Кисловодск в первом часу ночи прибывает на станцию Таганрог-1, но я уже за час до прибытия стою в тамбуре вагона и напряженно всматриваться в непроглядную даль, пытаясь узнать очертания знакомых поселков и пригородов. Поезд замедляет ход, раздается визг тормозов, и через некоторое время состав замирает. Среди скопившегося народа на платформе замечаю взволнованных, встречающих меня родителей со скользящими взглядами по окнам вагона. В объятьях отца и мамы понимаю, как я по ним соскучился…, как не хватало их все это время. Они смотрят, пытаясь понять произошедшие во мне перемены во внешности, голосе.…
Я, мама и отец в Запорожце едем по ночному Таганрогу, останавливаясь перед подмигивающими светофорами. В открытое треугольное окошко машины врывается теплый воздух, пахнущий разогретым за день асфальтом, листвой деревьев и цветов, морем. Вот и родная улица Чехова, старый дом с потемневшей от времени табличкой с номером пятьдесят три и квартира пятнадцать. Впереди тридцать дней безмятежного, солнечного, но мимолетного счастья. Отпуск пролетает мгновенно, оставляя массу самых прекрасных воспоминаний, которые еще не один месяц будут радостно тревожить сознание и создавать комфорт души.
На следующее утро я спешу к своему закадычному другу со школьных лет Михаилу Осипенко, он живет в следующем квартале. В этом же доме жили и мои одноклассницы, с которыми я дружил: Лена Колегаева и Ирина Саранчина. После окончания школы девчонки поступили в различные ВУЗы, и по стечению обстоятельств я не смог встретиться с ними по сей день. Михаил продолжил обучение в Таганрогском радиотехническом институте им. В.Д. Калмыкова, сдал летнюю сессию, до отъезда на практику мы могли быть вместе. Прекрасный возраст восемнадцать-девятнадцать лет… С раннего утра и до обеда мы проводили время на море, как правило это был исполкомовский пляж. Я внимательно выслушивал Михаила, а он в свою очередь с величайшими подробностями рассказывал обо всех событиях, произошедших за год. Волнительно было узнать о Лене Колегаевой. С этой девочкой нас связывали романтические отношения в школьные годы. После окончания школы и поступления в ВУЗ мы расстались, и чувство со временем угасло. Но и сейчас я с трепетом вспоминаю Лену. Она сочетала в себе качества, которые я очень ценил в женщинах. Ее отличало от других способность достигать поставленные цели, необычайные умственные способности, трудолюбие, спокойствие и выдержанность, скромность, порядочность и многие другие. Лена отлично училась, школы закончила с золотой медалью, серьезно занималась спортивной гимнастикой и к восьмому классу выполнила норматив на звание «кандидат в мастера спорта». После падения с брусьев на одной из тренировок, получив серьезные травмы, она не рассталась со спортом и после выздоровления занялась плаванием. Для меня она выдающаяся!
Каждый день отпуска был насыщен различными событиями: встречами с одноклассниками и родственниками, дискотеками в общежитии радиотехнического института. Несколько раз удавалось выбраться на рыбалку и вспомнить детство. Четыре часа утра, под ногами песок, успевший остыть за ночь, рассвет и тихое теплое море. Вплавь добираюсь до рыбацкой фелюги, занимаю место на носу мерно покачивающейся лодки, согреваюсь - гусиная кожа постепенно становится гладкой. С моря наблюдаю спящий город, по мере наступления рассвета его очертания становятся все более отчетливыми. Вот домишки «Богудонии» на глинистых крутых склонах, молы порта, трубы консервного завода. Проходит какое-то время и в спину припекает, полный штиль море лоснится под лучами солнца. Скучать не приходится, клев необычайный, бычки, черные, песчаные повисают на кукане, качающемся за бортом в такт случайных волн. Как же было хорошо... Будто-бы и не уезжал из родного дома, а остался в безмятежном детстве.
Во второй половине отпуска, начинают чаще посещать мысли об училище, ребятах из взвода, роты.
Отпуск позади: прощание, родители, поезд, Московский вокзал, метро «Балтийский вокзал», «пыльник», Лермонтовский проспект, КПП и казарма со скрипящим паркетом, рядами аккуратно заправленных коек и родным духом.
Третий курс - является особый в жизни курсанта, так как он переломный. На этом курсе начинается изучение профессиональных дисциплин, основными из которых являются кораблевождение, астронавигация, технические средства кораблевождения, теория борьбы за живучесть подводной лодки и многие другие.
По устоявшейся традиции курсантов третьего курса называют «веселыми ребятами» и это не случайно. Два года учебы не прошли даром, мы изучили родное училище, преподавателей, командиров и чувствовали себя весьма уверенно. Не пугал теперь своими невероятными масштабами и сам Ленинград.
Первое построение после отпуска тридцать третьей роты. Старшинам трудно успокоить строй, не прекращается обмен мнениями и впечатлениями от отпуска, слышатся нескончаемые шутки и смех. Сказывается месячное отсутствие вне стен училища, но пройдет неделя, чуть больше и все станет на свои места: лекции, самостоятельная подготовка, наряды, увольнения. С этой целью роте объявляется организационный период, продолжительностью в один месяц.
На третьем курсе ощущается учебная нагрузка: специальные дисциплины необычные, трудные, требующие большего времени на их изучение. Списки задолжников увеличились. На самостоятельной подготовке редко можно было увидеть просто болтающих курсантов на посторонние темы.
Трудно было быть старшиной класса и отлично учиться – часто приходилось отвлекаться от учебы и заниматься организацией нарядов и выполнением других обязанностей старшины класса. Время полетело еще быстрее. Моя карьера старшины класса на четвертом курсе закончилась, я стал свободным старшиной первой статьи. Этому способствовали участившиеся загадочные явления в роте, а точнее во втором моем взводе. На втором курсе частым событием стала пропажа денег и различных вещей у курсантов. Не проходило и недели, что бы кто-нибудь не заявил о пропаже. Шло время и только перед зимними каникулами на третьем курсе удалось случайно разгадать загадку происходящих уже не первый год явлений. Не стоит тратить слова, раскрывая суть дела. Все оказалось гораздо проще, чем представлялось нам. Курсант нашего взвода Дима Кушкин оказался, как говорят, не чист на руку, и заимствовал у своих коллег все, что привлекало его внимание, правда без их на то согласие. Ему потребовались деньги Сергея Стрельцова из-под матраца, значки нахимовские, за дальний поход, брюки Жени Маруничева и много еще чего. Рота была возмущена и запретила находиться Кушкину в казарме, койку вынесли в туалет и перестали общаться. Обстоятельства произошедшего доложены командованию, включая начальника училища. Но Дима был необычным курсантом. Ленинградец, внук прославленного подводника, влиятельной бабушки, которая принимали все меры, что бы сгладить эти события. Шел второй месяц, решение командованием не принималось, Дима убегал в самоволки, так как находиться в роте он не мог из-за недоброго отношения к себе. Я же был серьезно предупрежден, что если с ним что-либо случится, буду отчислен.
Волнения во взводе не успокаивались. Решили провести расширенное комсомольское собрание взвода и рассмотреть вопрос о пребывании Кушкина в комсомоле. Большинством голосов было принято решение об исключении Димы из рядов членов ВЛКСМ и документы собрания переданы секретарю комсомольской организации училища, где успешно затерялись.
Следующим шагом комсомольской организации класса было написание и отправку коллективного письма в редакцию газеты «Красная звезда». Прошло чуть более месяца. Я сидел на одной из лекций, вошел дежурный по роте и что–то негромко доложил преподавателю. Интуиция подсказала, что приход дежурного был «по мою душу». Я не ошибся и через минуту поспешно следовал в адмиральский кабинет к заместителю начальника ВВМУПП по политической части капитану 1 ранга Логвиненко Л.А.. Было тревожно, от волнения не мог сосредоточиться и понять причину вызова. Вот и огромный кабинет начальника и он, сидящий за столом. Строгая обстановка кабинета, шкафы с книгами, сувенирами, на стенах портреты В.И. Ленина, Ю.В. Андропова… Разговор был кратким и жестким. Он показал наше письмо с резолюцией начальника политического управления СА и ВМФ СССР, генерала армии А.А. Епишева: «Разобраться в кратчайший срок и доложить!». Решение было принято незамедлительно. Письмо было квалифицированно как коллективная жалоба в вышестоящую инстанцию. Я был снят с должности старшины класса и переведен в третий взвод.
Логвиненко Л.А. потрясая письмом перед моим лицом, говорил, что после окончания училища я буду служить там, «где Макар телят не пас». Вот с таким настроением пришлось мне служить до выпуска. А Дмитрия Сушкина отчислили от училища и отправили дослуживать на флот. Прошло более тридцати лет как я его не видел, на встречах ребята о нем не вспоминают. Быстро пролетел третий, четвертый курс, я по-прежнему отлично учился, занимался спортом и готовился стать офицером-подводником.
На третьем курсе у меня произошло важное событие. На одном из танцевальных вечеров, проводимых в клубе училища, я познакомился с девушкой Татьяной и ее сестрой Натальей. Впоследствии Таня стала моей женой. Этому знакомству, длиною в жизнь, способствовало некоторые обстоятельства.
Во взводе к выходным появилось много задолжников, и я вместо увольнения возглавил самоподготовку в классе - таковы были порядки. Закончив занятие, я поспешно переоделся в казарме и через несколько минут стоял у сцены. Играл ансамбль штурманского факультета, образованный из курсантов, переведенных к нам из Калининградского училища. Быстрые танцы сменялись медленными, в зале стоял шум от громкой музыки и пения, веселого смеха. Настроение постепенно становилось радостным и романтическим. Танцор из меня - ни куда, поэтому стоял и наблюдал за танцующими. Особенно привлекали девушки, они были необычно нарядны и красивы. Помню, мой взгляд остановился на двух весьма привлекательных особах. Стройные, в длинных нарядных платьях они сразу же бросились мне в глаза. Интуиция подсказала, что привлекательная внешность этих девушек скрывает интеллект, скромность, воспитание, порядочность…. Я не ошибся.
Преодолев свою застенчивость и дождавшись медленного танца, я уверенно направился к сестрам и пригласил одну из них Татьяну.
Танцевальный вечер закончился, пора расставаться. Я провожаю Таню до КПП и договариваюсь о встрече. Лежу, долго не могу уснуть, в голове возникают фрагменты воспоминаний знакомства. Татьяна произвела на меня большое впечатление.
Моя жизнь изменилась, теперь я с нетерпением ждал увольнения, что бы встретиться с Таней. Было непривычно и трогательно, от того что есть человек, который приходит, уделяет внимание, радуется этому курсантику с круглой физиономией в голубой робе и матросском воротничке.
Как правило, место встречи находилось у памятника вождю мирового пролетариата на Варшавском вокзале. Когда не было увольнения, Татьяна приходила на КПП училища. Время проводили всегда интересно, в общении гуляя по прекрасному городу. В то время росла популярность рок группы «Машина времени» и на концерт попасть курсанту было почти невозможно. Татьяна умудрилась достать два билета, и мы отправились на концерт. В поющих артистах на сцене БКЗ Юбилейного я узнавал Андрея Макаревича, Александра Кутикова, Валерия Ефремова и других. Все популярные в то время песни я слышал со сцены огромного концертного зала, вспоминая при этом товарища по взводу Андрея Лысова, который часто их напевал. После встречи с Таней на душе становилось радостно, и жизнь приобретала другой смысл. Татьяна была на год старше меня, училась на последнем курсе Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта и жила в городе Гатчина.
Сессия завершалась, предстояло сдать последний экзамен по дисциплине «Технические средства навигации», сказывалась усталость уходящего 1981 учебного года. После окончания увольнения в роте, а точнее в нашем втором взводе недосчитались старшины 1 статьи Виктора Мельникова. Виктор был на пару лет старше большинства из нас, и отличался скрытностью характера. Мельников не прибыл и на следующее утро, а это - ЧП (чрезвычайное происшествие). По приказанию командира была построена рота. Стефан Петрович объявил о происшествии и задал вопрос всем: «Кто знает что-либо о нахождении Мельникова?». На вопрос последовал единственный ответ, весьма сомнительного содержания. Курсант третьего взвод Василий Нечипоренко, небольшого роста сообщил: «Товарищ командир, Мельников вроде собирался в Гатчину». Прошло не более часа, как группа из трех человек - я, Анатолий Апухтин и Семенов проходили инструктаж у командира роты. Нам предстояло посетить и обследовать основные заведения Гатчины. Черные суконные бушлаты никак не сочетались с жарким майским днем.
В Гатчине мы ранее не были, но выйдя на платформе Гатчина–Варшавская и «штурманским» взглядом оценив простирающийся удивительно зеленый город, нам стало очевидно, что проще найти, как говорится, иголку сена в стогу, чем нашего Мельникова. От вокзала по улице имени Чкалова, проложенной вдоль прекрасного Приоратского парка, наша группа, изнывая от жары, продвигалась к центру города. В то время улица Чкалова была, пожалуй, одной из красивейших улиц Гатчины. По стороне, примыкавшей к парку, часто встречались старые, двухэтажные, деревянные дома. Своеобразная архитектура, искусная резьба, украшающая фасады домов, говорили об их старом происхождении. На многих стенах домов красовались поблекшие от времени мемориальные доски. Особый интерес вызвала общеобразовательная школа номер четыре. Я не догадывался тогда, что в недалеком будущем в ней будет учиться мой сын Андрей. Школа располагалась в прекрасном старинном здании. В разные времена из ее стен вышли выдающиеся соотечественники-ученые, военные, герои воин.
Продолжая свое путешествие, и неукоснительно следуя инструкциям по поиску Мельникова, мы подошли к перекрестку улицы Чкалова и переулка Леонова. Стоя в нерешительности, и решая, куда следовать дальше, обратили внимание на пивной павильон с не очень вяжущимся для этого места названием «Турист». В курсантских карманах нашлась «огромная» сумма, в размере двадцати двух копеек, которой было достаточно на покупку бокала пива. Покончив с пивом, стоя за павильоном в тени деревьев, дружно обсуждали наши дальнейшие планы. И тут я вспомнил, что где-то рядом живет Татьяна. Ну, а далее все просто - «язык до Киева доведет». И вот трое курсантов поднимаются по лестнице пятиэтажного дома в квартиру восемнадцать. Открылась дверь, в небольшой прихожей я увидел Таню, незнакомую мне ее мать, за ними сестру и других девушек. Насторожил накрытый по-праздничному стол в большой комнате, манящий запахами и нарядный вид присутствующих. Мы попали «с корабля на бал» - день рождения Наташи, сестры Татьяны. Ей тогда исполнилось восемнадцать лет.
Нам предложили раздеться и пригласили к столу. В квартире стояла веселая атмосфера, очень хотелось есть. Но с раздеванием мы не спешили, и была на то веская причина - под бушлатами у каждого из нас одета только полосатая майка, перерванная пополам. Это помогало от жары. В конечном итоге нас переодели и усадили за стол, после нескольких стопок мы не чувствовали себя чужими.
В положенное время, распрощавшись с искренне понравившейся компанией, мы сидели в вагоне электрички и ожидали прибытия на платформу «родного» Балтийского вокзала. Патруль, встретивший нас на вокзале, заставил меня не на шутку взволноваться. Выходя из вагона, я почувствовал на себе изучающий взгляд и приглашение капитан-лейтенанта-начальника патруля. Представился, доложил причину и результаты поездки в г. Гатчину. Офицер внимательно изучил предписание, осмотрел меня и стоявших сзади А. Апухтина и С. Семенова и вернул мне со словами: «Продолжайте искать». Почему он нас не задержал, не пойму до сих пор, ведь на наших напряженных физиономиях остались следы недавнего веселья на дне рождения. Все могло бы закончиться по-другому.
Мельников прибыл в училище на следующий день и объяснил, свое отсутствие тем, что сел не в тот поезд, и не туда уехал, потом не мог вернуться обратно. Мы все понимали нелепость его объяснения, но главное, что не случилось ничего плохого. Его наказали и вскоре забыли о происшествии. Встреча с Татьяной и знакомство с ее семьей в Гатчине на дне рождения Натальи положило начало более серьезным нашим отношениям.
3 апреля 1982 года мы поженились – Татьяна стала моей женой. По сей день, прожив в согласии тридцать два года, мы счастливы вместе.
Торжественное бракосочетание и свадебное торжество проходило в Гатчине в угловом здании кафе напротив музыкальной школы им Ипполита Иванова. До недавнего времени кафе функционировало и мы с женою или друзьями, гуляя по городу, часто заходили в него. В нем отмечали семейные праздники и не только.
Свадьба наша удалась. Приехали родители, познакомились с Таней, ее мамой, Людмилой Николаевной, мужем Михаилом Петровичем и сестрой Наташей. Оставшиеся дни пролетели в совместных предсвадебных хлопотах.
Приглашённых было много с обеих сторон. Прибыл весь мой взвод, подруги Тани, родственники с Кубани и многие-многие другие родные и близкие. Было необычайно весело, гуляли два дня.
27 сентября 1982 года родился сын, назвали Андреем в честь деда. Есть такая традиция на Кубани.
Часто, оставаясь наедине, думал о настоящем, пытался заглянуть в недалекое манящее и одновременное пугающее будущее. Я еще до конца не определился с флотом, на котором продолжить службу. Информация о наличии вакантных мест на подводных лодках была неутешительной. Часто выпускникам, пришедшим в кадры после училища, предлагали самые различные должности, включая на надводных кораблях и в береговых частях. Наиболее престижным местом для службы считалась дивизия атомных ракетных подводных крейсеров стратегического назначения в поселке Гаджиево Краснознаменного Северного флота и база на Камчатке в г. Вилючинске Тихоокеанского флота. Много было и других прекрасных мест, но распределение на них зависело от многих факторов, часто от влиятельных родителей, знакомых…. Мы – «простые смертные» думали без особого энтузиазма и надеялись на удачу и отличный диплом. А ведь если бы «простые смертные» распределились в то время в те места, на которые были достойны, то интересы флота не пострадали. Все ставленники, как правило, не долго служили на флотах, увольнялись и оседали в гражданских структурах.
До распределения и выпуска из училища оставался еще целый год, четвертый курс завершался. Предстоял интереснейший штурманский поход к экватору с заходом в солнечную Гвинею в портКонакри, возвращение через Гибралтарский пролив, Средиземное море, пролив Босфор, Черное море. Порт возвращения - легендарный Севастополь. Нас ждал, учебный корабль «Перекоп», Атлантический океан, штурманские вахты, астрономические тревоги, штормы…
Пройдет месяц, полтора и мы перейдем в категорию «выпускники». А пока рота находится в состоянии подготовки к дальнему штурманскому походу.
Штурманский поход оправдал наши надежды и оставил массу впечатлений. Прошло немало лет, но незабываемые воспоминания того «месяца странствий» не оставляют и порой нахлынут с такой явью, как будто снова побывал в тех местах. С тех пор у меня появилось сильное желание посмотреть мир, но находясь на государевой воинской службе, выезд за границу практически невозможен, из-за допуска к работе с секретными документами. Изучаю мир через призму телевизора, интернет, книги, рассказы очевидцев.
Пятый завершающий курс особый этап пребывания в училище, от него зависит дальнейшая перспектива службы. Это не просто слова, а воплощение своей мечты – стать офицером-подводником.
Жизнь на пятом курсе вольготная, мы живем в отдельных комнатах по четыре человека, увольнение практически каждый день. Женатые, а их стало значительное количество к этому времени, увольняются домой с ночевкой и прибывают утром к общему построению. Курсанты пятого курса освобождены от различных мероприятий: несения караулов и других нарядов, работы на овощных базах, обеспечения городских мероприятий и других. Главное в обучении на пятом курсе выбрать тему дипломной работы или задачи и разработать ее, пройти стажировку и определиться с местом службы, сдать государственные экзамены, защитить «диплом». На выпускников в училище смотрят с уважением.
При выборе места стажировки решил не рисковать, отправиться в четвертую бригаду подводных лодок, базирующихся в городе Полярный, потому что в этом соединении стать командиром большой дизельной подводной лодки было реально. Желающих служить было немного. Все определялось условиями службы, а они были суровыми. Полярный климат, устаревшие дизельные подводные лодки проекта 641, несшие на себе огромную нагрузку боевой и оперативной подготовки, и неблагоприятные жилищные условия. Приехав из Ленинграда в Полярный, познакомившись с частью, городком становится не по себе. Трудно понять, почему наше государство для одних из лучших своих представителей, стоящих на защите морских рубежей, не создаст нормальные условия для службы моряков и жизни их семей.
Я был определен на подводную лодку «Б-103» и уже через неделю освоился на новом месте, познакомился с офицерами, мичманами и матросами. На подводной лодке полным ходом шла подготовка к боевой службе. Экипаж трудился круглые сутки. В боевых частях готовили материальную часть, под руководством помощника командира корабля грузились различные материальные средства: продукты регенерация, вещевое имущество и другие. Я пребывал в распоряжении штурманов, помогал готовить карты, материальную часть и выполнял любые другие работы по кругу деятельности штурманской боевой части. Иногда высунувшись из узкой двери штурманской рубки, наблюдал за работой командира подводной лодки и центрального поста. Представлял себя в отсеке корабля через полгода. Подготовка к походу завершалась, оставались считанные дни. Похоже, что экипаж ждал скорейшего выхода в море и видел в этом избавление о береговой рутины.
Помню контрольный выход, командира, стоящего у перископа в фуфайке, выцветшей с коричневатым оттенком шапке. У него был усталое лицо и красные от недосыпания глаза. Я стоял у входа в штурманскую рубку и старался не мешать работе командира боевой части. Заработали электромоторы, лодка вздрогнула и стала медленно отходить от причала задним ходом. Посредине Екатерининской гавани застопорили ход, прозвучала команда: «Приготовиться к погружению! Посыпались доклады из отсеков: «В первом стоят к погружению …, «Принять главный балласт кроме средней!». Гулко сработали клапаны вентиляции, и лодка, принимая в цистерны тонны воды, стала погружаться. Вдруг дифферент стал резко расти на нос, складывалась аварийная ситуация. Незамедлительно поступила тревожная команда: «Продуть все!» В центральном посту заметался личный состав, открывая клапаны на колонке ВВД. Указатель глубиномера замер, и лодка стала всплывать. Вдруг центральный отсек заполнился черным едким дымом. «Аварийная тревога!» - разнеслась команда по кораблю. Тревожно мне стало в той ситуации, наблюдая за происходящим в «центральном». Это не для слабонервных.
Но вот все закончилось, лодка в надводном положении, отсек провентилирован. Причинами происшествия оказались неучтённый при расчёте дифферентовки картофель, загруженный в первый отсек, и загоревшийся трансформатор в какой-то коробке метристов.
Для меня время стажировки стало памятным, забыть его невозможно. Десятого февраля 1983 года в нашей семье случилась беда. Вечером меня вызвали в штаб бригады, таким вниманием к себе я был весьма удивлен. Прибыл незамедлительно. Дежурный по штабу мичман спросил: «Это у тебя мать умерла?» и, порывшись в бумагах на столе, протянул телеграмму. Мать была крепкой молодой женщиной, в то время ей исполнилось только сорок три года. С чего ей помирать? Взгляд сразу же выхватил строчку из телеграммы «… погибла мама…». Как можно было в это поверить…. Красивая жизнерадостная, энергичная, любящая нас с отцом и всю эту жизнь. Как...? Я находился в состоянии оцепенения, стоял в строевой части, где мне оформляли документы для поездки на похороны в Таганрог. Студеный февраль десятое число вечер. Собирал вещи в казарме и слушал инструктаж офицеров, как добраться до Мурманска и далее в аэропорт. Через некоторое время замерзший, нахлобучив шапку поглубже, сидел на деревянной скамье в салоне катера, идущего от губы Кислой города Полярного до Мурманска.
На похороны я не успел. Из-за погоды не летали самолеты из Мурманска. Пришлось добираться поездом до Ленинграда и далее до Таганрога. Татьяна выехала двумя днями раньше. Похоронили мать без меня.
В Таганроге меня встретили Таня и отец, сильно постаревший и осунувшийся. В его объятиях я понял, что очень нужен ему особенно сейчас.
Мать погибла в автокатастрофе. Закончив рабочий день, она выходила из проходной завода. В это же время из ворот выезжала черная директорская «Волга». Начальник предложил маме подъехать наверх, и она приняла предложение. В машине было четверо сотрудников. Когда машина, поднимаясь в гору, набирала скорость, ей навстречу неожиданно выехал МАЗ с углем, следующий в порт под разгрузку. Слышал, что у него была неполадка с рулевым управлением.
Мать скончалась сразу, остальные остались калеками до последних своих дней. Так не стало мамы. Может и хорошо, что я не видел ее гроба и не успел с ней проститься, она осталось навсегда в моем сознании живой, с круглым добрым, улыбающимся лицом. Отцу было очень тяжело от осознания того, что его любимой больше нет, и не будет рядом никогда. Он долго страдал, позже, когда прошли годы, пытался найти женщину для семьи, жизни, но его преследовали неудачи.
Оставаясь один в пустой квартире, он долго лежал на диване и смотрел в потолок. Часто отцу нездоровилось, нарушались ритмы сердца, лицо и шея покрывались красными пятнами. На помощь приходила соседка Анна Павловна Карамазина, ее коммуналка располагалась в коридоре напротив. В свободное время она навещала отца, готовила поесть, приносила лекарства, успокаивала добрым словом. Вскоре не стало и Анны Павловны. На кожевенном предприятии, где трудилась женщина, произошла аварийная утечка ядовитого газа и отравление группы рабочих, в числе которых оказалась Анна Павловна. Она умерла из-за отека легких и похоронена в могиле неподалеку от мамы.
В 1986 году отцу исполнилось пятьдесят лет от рождения, и он женился. В жены папа взял Любу Белоусову, женщину тридцати шести лет, проживающую в нашем дворе. Она десятью годами раньше меня окончила с золотой медалью школу номер восемь и далее Таганрогский радиотехнический институт. Любу в девичестве всегда можно было увидеть читающей книгу, на скамейке у своего подъезда. Ее трудно представить в обществе мужчин. Типичный образ целомудренной «отличницы-недотроги». Белокожая, с большой грудью и широкими бедрами типичной русской женщины, Люба явно была во вкусе отца. А о других качествах он не думал.
Уже в то время можно было предположить, что их женитьба счастья не принесет. Время подтвердило это предположение. Что им тогда руководило в выборе подруги жизни? Зная его, можно понять, но мудрым шагом его выбор назвать нельзя. «Не суди других…».
Позже в семье отца и Любы появился ребенок, родилась дочь, назвали Таней. Сейчас отцу семьдесят восьмой год, он живет с прежней женщиной, у Татьяны свои дети, муж, но в душе отца покоя нет. Иногда он мне выказывает свою давнюю обиду на мать: «Она нас бросила…». Я понимаю, что она ему дорога по сей день.
1983 год. Не верилось, что пять лет обучения, казавшиеся в начале такими долгими, подходили к концу. Завершающий этап пятого, выпускного курса, был для меня и моих товарищей тревожным.
Предстояло распределение по флотам, соединениям, кораблям. Не столько напрягала сдача государственных экзаменов и защита дипломных работ и проектов, как это распределение.
На мое определение места будущей службы повлияла просьба отца не уезжать далеко. Он имел ввиду Север и Дальний Восток. Думаю, что я достиг бы большего по службе, если бы не изменил тогда своего решения и начал службу в четвертой бригаде подводных лодок северного флота на подводной лодке «Б-103» проекта 641. Но об этом в дальнейшем повествовании.
Отличный диплом об окончании училища мне помешали получить лишние четверки в приложении к диплому. Моя беспечность при сдаче экзаменов по общественным дисциплинам, которые я не очень любил, сказалась. Количество отличных оценок за пять лет обучения составило менее 75%. Этот факт и определил мой статус - «окончил не с отличным дипломом», но не уменьшил настрой, а напротив, я с нетерпением ждал встречи с флотом, подводной лодкой. На плечах красовались золотые лейтенантские погоны, под черной парадной тужуркой на поясе покачивался кортик на расшитом золотом ремне с бронзовыми змейками. Стоя в строю выпускников, слушал поздравления, напутственные речи училищных наставников и был счастлив и горд тем, что путь к заветной мечте стать командиром подводной лодки сократился.
декабрь 2014 г.
Григорий Кот. Редактировал BV.
Продолжение следует.
Все рассказы автора читайте здесь.
======================================================
Друзья! Если публикация понравилась, поставьте лайк, напишите комментарий, отправьте другу ссылку. Спасибо за внимание. Подписывайтесь на канал. С нами весело и интересно! ======================================================