Современное российское кино — часть индустрии развлечений, не более. Отечественным кинематографистам, похоже, некомфортно работать с интеллектуальным материалом. Однако многие зрители уже соскучились по содержательным фильмам, и новая работа Бакурадзе как раз для них.
Так что первым делом хочется сказать режиссеру Бакуру Бакурадзе огромное спасибо за попытку выйти из мелководья привычных сюжетов «для всей семьи» и предложить зрителю нечто более сложное. В его последней работе чувствуется стремление избавиться от стандартных клише и обратиться к сложным темам, которые редко становятся объектом внимания режиссеров массового кино. Однако у этой ленты есть как сильные стороны, так и определенные недостатки — обо всем этом и хочется поговорить.
Начать следует, пожалуй, с названия. В 1943 году советский режиссер Альберт Гендельштейн снял байопик о знаменитом русском поэте-романтике по сценарию Паустовского, который назвал просто и непритязательно — «Лермонтов». В 1986 году Николай Бурляев снял свой фильм с тем же названием. В 2014 году Максим Беспалый снял ТВ-фильм, как вы уже догадываетесь, с названием «Лермонтов». В конце прошлого года Степан Коршунов запустил кинопроект «Лермонтов». Бакурадзе, как вы уже знаете, назвал свой фильм аналогично — «Лермонтов».
Не кажется ли вам, что с фантазией у режиссеров как-то бедновато? Или, может, им кажется, что фамилия поэта — лучший рекламный ход, без которого фильм ждет кассовый провал?
Из всех перечисленных Лермонтовых, герой Бакурадзе, пожалуй, самый исторически достоверный. Он не противостоит вселенскому злу, как у Бурляева, не является пылким борцом с царизмом, как у Гендельштейна, не служит буквальным воплощением чего-то, о чем автор хотел бы поговорить со зрителями. Режиссер показывает не символ, а человека, чутко реагирующего на пошлость и глупость, полного сарказма и желчи, прячущего свои подлинные эмоции за маской шута. Никто не может присвоить такого Лермонтова, он — сущность в себе, пребывающая в этом мире независимо от нашего о ней мнения.
Возможно, полезно познакомиться с биографией Лермонтова заранее, чтобы подготовиться к восприятию необычного образа поэта. У Бакурадзе Лермонтов показан не как романтический герой с пылким взором, а, скорее, как шекспировский Бенедикт из «Много шума из ничего» помноженный на тургеневского Базарова. Такое решение может вызвать у зрителя невольное раздражение, хотя исторически оно вполне обосновано.
«Абсолютный зрительский кошмар и надругательство над образом любимого поэта. Фильм, где глаз отдыхает только на пейзажах (впрочем, снятых довольно неряшливо), а единственный персонаж, вызывающий подобие приязни — убийца гения Мартынов», —
пишет, например, зритель на одной из стриминговых платформ.
С Николаем Мартыновым все несколько сложнее. Именно он в фильме предстает тем самым романтическим героем — своего рода графом Монте-Кристо, вершителем справедливости. Более того, Лермонтов на дуэль едет на черном коне, а Мартынов — на белом, что создает дополнительный смысловой слой. Бакурадзе старательно подчеркивает противоположность их характеров и личностей. Например, Лермонтов постоянно сутулится и кажется слабым, тогда как Мартынов — решительным и сильным. В итоге нам как будто предлагают нам загадку с неочевидной моралью, где границы между добром и злом размыты.
Между тем, суть конфликта была проста. Реальный Мартынов раздражал Лермонтова своей банальностью, выдаваемой за байронизм. Вот фрагмент из стихотворения Николая:
Пестреют ярко флюгера,
Все люди, лошади велики,
Как монумент царя Петра!
Все лица на один покрой,
И станом тот, как и другой,
Вся амуниция с иголки,
У лошадей надменный вид,
И от хвоста до самой холки
Шерсть одинаково блестит.
Исторически достоверной является и прогулка Лермонтова с Екатериной Быховец накануне дуэли, в которой нам раскрывают суть внутренней драмы поэта. Вот как потом вспоминала сама Быховец:
«Я все с ним ходила под руку. На мне было бандо. Уж не знаю, какими судьбами коса моя распустилась и бандо свалилось, которое он взял и спрятал в карман. Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем, он ужасно грустил, говорил мне так, что сейчас можно догадаться, но мне в голову не приходила дуэль. Я знала причину его грусти и думала, что все та же; уговаривала его, утешала, как могла...». И далее: «Мой добрый друг убит, а давно ли он мне этого изверга, его убийцу, рекомендовал как товарища, друга!»
Приятно, что режиссер не стал заваливать зрителя репризами, трюками и словесными пикировками. А ведь в биографии Лермонтова достаточно анекдотических эпизодов, которые можно было бы интегрировать в сценарий ради того, чтобы «не дать зрителю скучать». Но в таком случае фильм превратился бы в аттракцион — яркий, но поверхностный рассказ с потерей содержания.
Понравилась работа актеров второго плана, которые играли секундантов. Редкий случай, когда персонажи отечественного производства не болтаются в кадре без дела, а следуют своей сверхзадаче.
Но есть и необъяснимые странности. Например, общая атмосфера фильма соответствует, скорее, модернистской чеховской интонации, нежели романтической. Персонажи невразумительно бормочут, блуждают в пространстве Кавказа, томительно гоняют «чаи», сплетничают, ищут и не находят смысл жизни. Словом, всяческим образом демонстрируют свою неудовлетворенность жизнью. Апофеоз этой чеховщины — утративший веру в будущее Лермонтов, который плачет на плече Быховец и декламирует строфу «тучки небесные, вечные странники…»
Некоторые разговорные сцены, созданные на основе исторических документов, выглядят как брехтовские интермедии, вставленные в сценарий, чтобы поведать что-то о герое фильма. Ну то есть это такие информационные вставки, где несколько человек проговаривают чью-то более позднюю дневниковую запись или воспоминание. В результате получается, что все в тот день — 15 июля 1841 года — только и делали, что обсуждали Лермонтова.
Очень странным образом ведет себя камера. Складывается такое ощущение, что у оператора Павла Фоминского ключевой задачей было доказать зрителю, что фильм имеет высокую художественную ценность. Ради этого он делал длинные планы, снимал скалы, всматривался в глаза актеров и животных, выглядывал из-за спины актеров, словом, концептуализировал как умел. Критикам, вроде как, результат понравился, но в действительности фильм не обладает визуальной целостностью. Монтаж сухой и несколько грубоватый, красивые планы природы плохо вяжутся с сюжетом, эмоций маловато. А в некоторых эпизодах камера движется попросту хаотично, как например, в сцене разговора Александра Бенкендорфа и Льва Пушкина (младшего брата поэта).
В завершении этого небольшого обзора, хочется сказать, что фильм получился неровный, несколько претенциозный и как бы немного недоработанный. Но все это искупает выбранное направление — Бакурадзе ищет новый язык, на котором можно было бы говорить на серьезные темы. К сожалению, современным российским кинематографистам приходится его изобретать фактически с нуля. Но этот новаторский фильм попал в кинотеатры, в залах сидят люди, и это хорошо.