— Я продала твою машину за полцены твоей маме, — Марина произнесла эти слова спокойно, складывая документы в папку. — Она сразу согласилась, даже не торговалась.
Артём застыл с кружкой кофе на полпути ко рту. Горячая жидкость расплескалась на его рубашку, но он даже не заметил этого. Его взгляд метался между женой и стопкой бумаг на кухонном столе.
Марина продолжала методично раскладывать квитанции, словно речь шла о покупке продуктов, а не о продаже его любимого внедорожника, на который они копили три года. Её движения были размеренными, почти механическими.
— Что значит продала? — голос Артёма прозвучал хрипло. — Какой маме? Моей маме?
Его жена подняла на него усталый взгляд. В её карих глазах не было ни злости, ни торжества. Только какая-то бесконечная усталость, накопившаяся за пять лет их брака.
— Твоей маме, Артём. Твоей дорогой Валентине Петровне. Той самой, которая вчера при всех назвала меня пустоцветом. Которая уже пятый год живёт с нами и превратила мою жизнь в кошмар. Я предложила ей выкупить твою машину за двести тысяч вместо четырёхсот. Знаешь, что она мне ответила?
Артём молчал. Кофейное пятно на рубашке медленно расползалось, но он всё ещё не двигался. В его голове не укладывалась эта информация. Мама. Его родная мать купила его машину втайне от него.
— Она сказала, что давно мечтала о такой машине для поездок на дачу, — продолжала Марина тем же ровным тоном. — И что это отличная возможность. А ещё добавила, что всё равно эта машина слишком дорогая для нас, что мы не по средствам живём. Твоя свекровь, точнее, моя свекровь, не упустила шанс унизить меня даже в момент сделки.
Наконец Артём поставил кружку на стол. Его руки слегка дрожали. Он прошёл к окну, потом обратно, снова к окну. Квартира вдруг показалась ему слишком тесной.
— Но как? Как ты могла? Документы же на меня оформлены!
— Доверенность, — Марина пожала плечами. — Та самая, которую ты оформил на меня полгода назад, когда ездил в командировку. Помнишь? Ты сказал, что на всякий случай, мало ли что. Вот и пригодилась.
Артём схватился за голову. Всё происходящее казалось ему дурным сном. Ещё вчера утром он целовал жену на прощание, садился в свой любимый внедорожник и ехал на работу. А вечером...
Вечером была та самая сцена. Они собрались за ужином — он, Марина, его мать. Обычный семейный вечер, каких было уже сотни за эти пять лет совместного проживания. И вдруг мама, глядя прямо на Марину, произнесла при нём эти ужасные слова. Пустоцвет. Бесплодная. Негодная жена, которая не может подарить сыну наследника.
Марина тогда просто встала и ушла в спальню. Не сказала ни слова. А он... Он промолчал. Как всегда промолчал.
— Это из-за вчерашнего? — спросил он глухо. — Из-за того, что мама сказала?
Марина рассмеялась. Смех получился горьким, надрывным.
— Вчерашнего? Артём, твоя мать оскорбляет меня пять лет подряд. Каждый день. Каждый час, что я нахожусь в этой квартире. А вчера... Вчера была последняя капля. Назвать меня пустоцветом после трёх выкидышей, после всех этих процедур, анализов, бессонных ночей... И ты молчал. Ты сидел и ел свой борщ, пока твоя мать уничтожала меня.
— Я не хотел обострять...
— Конечно, не хотел, — перебила его Марина. — Ты никогда не хочешь обострять. Легче промолчать, легче сделать вид, что ничего не происходит. Пусть жена потерпит, она же понимающая. Она же добрая. Она же любит. Любила.
Последнее слово повисло между ними. Артём почувствовал, как земля уходит из-под ног. Всё рушилось. Его размеренная жизнь, в которой он так удобно устроился между матерью и женой, не принимая ничью сторону, трещала по швам.
— Послушай, давай поговорим спокойно, — начал он, но Марина покачала головой.
— Поговорим? Пять лет я пыталась с тобой поговорить. Объяснить, как мне тяжело. Как твоя свекровь, твоя мать, извини, превращает каждый мой день в пытку. Знаешь, что она делает, пока тебя нет дома?
Артём молчал. Он действительно не знал. Не хотел знать.
— Она переставляет вещи на кухне, чтобы я ничего не могла найти. Говорит, что я неправильно готовлю, неправильно убираю, неправильно дышу. Она заходит в нашу спальню без стука, роется в моих вещах. Нашла мои анализы и обсуждала их с соседками. Вся подъездная общественность знает о моих женских проблемах благодаря твоей матери.
С каждым словом Марины Артём всё глубже погружался в осознание масштаба катастрофы. Он знал, что мама бывает резкой. Знал, что она не особо жаловала невестку. Но чтобы настолько...
— Она даже предлагала тебе развестись со мной, — продолжала Марина. — Не отрицай, я слышала ваш разговор на балконе месяц назад. Она говорила, что нашла тебе хорошую девушку, дочку своей подруги. Молодую, здоровую, из хорошей семьи. Не то что я — детдомовская неудачница.
— Я отказался! — воскликнул Артём. — Я же сказал ей, что люблю тебя!
— Сказал? Серьёзно? А мне ты сказал? Мне ты сказал, что защитил меня? Нет. Ты пришёл с балкона и сделал вид, что ничего не было. Как всегда. А я лежала в нашей кровати и плакала, понимая, что моя свекровь подыскивает мне замену.
Марина встала из-за стола. Она подошла к шкафу и достала два чемодана — большой и маленький. Артём с ужасом смотрел, как она начинает складывать в них свои вещи.
— Что ты делаешь?
— Уезжаю. Квартира ваша с мамой, купленная на её деньги, как она мне напоминает каждый день. Машины теперь тоже нет — она тоже у вашей мамы. Остаётесь вы с ней вдвоём. Будет вам полное счастье. Она тебе и борщ сварит правильный, и рубашки погладит, как надо. И невесту новую найдёт. Плодовитую.
— Марина, остановись! Давай поговорим! Я поговорю с мамой, я объясню ей...
— Поздно, Артём. Пять лет ты собирался поговорить. Пять лет я ждала, что ты станешь на мою сторону хоть раз. Хоть один единственный раз скажешь своей матери, что она не права. Но ты выбрал. Ты всегда выбирал её.
Артём хотел возразить, но вспомнил десятки, сотни ситуаций. Когда мама критиковала готовку Марины, он молчал. Когда делала замечания по поводу её внешности — отшучивался. Когда намекала на отсутствие детей — менял тему. Он думал, что сохраняет мир в семье. А на самом деле предавал жену раз за разом.
— Знаешь, что самое смешное? — Марина аккуратно складывала платье. — Твоя мать даже не скрывала радости, когда покупала машину. Сказала, что наконец-то в этой семье произошло что-то разумное. Что я наконец-то принесла хоть какую-то пользу. Представляешь? Моя свекровь считает, что единственная польза от меня — это продажа имущества её сына за полцены.
Телефон Артёма зазвонил. На экране высветилось «Мама». Он не стал отвечать. Телефон звонил и звонил, потом затих. Через секунду пришло сообщение: «Сынок, я забрала машину. Ключи были в ящике у входа. Спасибо Марине за выгодную сделку. Теперь хоть на дачу нормально ездить смогу. И вам легче будет без такой дорогой машины. Целую, мама».
Артём прочитал сообщение вслух. Марина даже не обернулась, продолжая собирать вещи.
— Видишь? — сказала она спокойно. — Твоя свекровь, моя свекровь, даже не считает нужным со мной поговорить. Она пишет тебе. Будто меня вообще не существует. Будто я пустое место в этом доме. Впрочем, для неё так и было всегда.
— Я верну машину! — Артём схватил телефон. — Я сейчас ей позвоню и всё объясню!
— Не надо. Сделка законна. Деньги переведены, документы оформлены. И потом, ты правда думаешь, что дело в машине? Артём, твоя мать могла бы забрать всё что угодно — машину, квартиру, последнюю рубашку с твоей спины, и ты бы ей позволил. Потому что ты не можешь ей противостоять. Ты до сих пор маленький мальчик, который боится расстроить маму.
Она закрыла первый чемодан. Звук защёлкивающихся замков прозвучал как приговор.
— А что мне было делать? — голос Артёма сорвался. — Она моя мать! Она вырастила меня одна, без отца! Она всем пожертвовала ради меня!
— И теперь ты жертвуешь мной ради неё, — закончила Марина. — Знаешь, я долго думала, почему твоя свекровь так меня ненавидит. И поняла. Я посмела забрать у неё сына. Я посмела стать в твоей жизни важной. И она решила мне это не простить. А ты позволил.
Марина подошла к комоду и достала папку с документами. Медицинские заключения, результаты анализов, рецепты — всё, что накопилось за годы попыток забеременеть.
— Знаешь, почему у нас нет детей? — спросила она, глядя на бумаги. — Врачи говорят, что физиологически всё в порядке. И у меня, и у тебя. Но организм — штука умная. Он чувствует стресс. Постоянный, непрекращающийся стресс от жизни с человеком, который тебя ненавидит. От ощущения, что ты в собственном доме — нежеланный гость. От понимания, что муж никогда не защитит.
Она порвала бумаги. Медленно, методично, на мелкие кусочки.
— Твоя свекровь, моя свекровь, добилась своего. У меня не будет детей. По крайней мере, не в этом доме. Не в этой семье.
Артём смотрел на падающие обрывки бумаг как заворожённый. Сколько процедур, сколько надежд, сколько слёз — всё превращалось в мусор.
— Марина, прошу тебя... Я всё исправлю. Мама съедет. Я найду ей квартиру. Я...
— Твоя мать никуда не съедет, и мы оба это знаем. Как только я уйду, она скажет тебе, что я была недостойна тебя. Что правильно, что я ушла. Что она всегда знала, что я корыстная и неблагодарная. И ты поверишь. Может, не сразу, но поверишь. Потому что она твоя мама, а мамы плохого не советуют, правда?
Второй чемодан был почти собран. Марина обошла квартиру, забирая немногочисленные личные вещи — фотографии родителей, любимую кружку, плед, который связала её бабушка. Всё, что было по-настоящему её, помещалось в два чемодана.
— Куда ты поедешь? — спросил Артём тихо. Сопротивление покинуло его. Он понимал, что проиграл эту битву задолго до того, как она началась.
— К подруге пока. Потом сниму квартиру. Деньги за машину я не трогала, если ты об этом. Они на твоём счету. Это твоя машина, твои деньги. Я просто помогла твоей матери получить то, что она хотела. А она всегда хотела всё, что у тебя есть. И всегда получала.
Марина надела пальто. Простое серое пальто, которое мама Артёма постоянно критиковала — и фасон не тот, и цвет унылый, и вообще не к лицу невестке. Но Марине оно нравилось. Оно было тёплым и уютным, купленным на её первую зарплату после замужества.
— Передай своей маме, что она победила, — сказала Марина, стоя в дверях с чемоданами. — Скажи, что невестка больше не будет портить ей нервы своим присутствием. И что пустоцвет больше не будет претендовать на её драгоценного сына.
— Не называй себя так! — вскрикнул Артём.
— А как мне себя называть? Твоя мать пять лет вдалбливала мне это слово. При тебе, при соседях, при врачах в поликлинике. Пустоцвет. Знаешь, в какой-то момент начинаешь верить. Начинаешь думать, что правда что-то с тобой не так. Что ты недостойна. Что ты неправильная. Но потом понимаешь — дело не в тебе. Дело в токсичной среде, в которой ничего хорошего вырасти не может.
Она открыла дверь. За порогом была лестничная площадка, а дальше — неизвестность. Но эта неизвестность казалась Марине менее страшной, чем ещё один день в этом доме.
— Марина! — Артём сделал шаг к ней, но остановился. — Я люблю тебя.
Она обернулась. На её лице мелькнула тень былой нежности, но тут же исчезла.
— Я тоже тебя любила, Артём. Очень сильно. Настолько сильно, что терпела твою свекровь пять лет. Но любовь без защиты, без поддержки, без опоры — это не любовь. Это зависимость. И я от неё излечилась.
Дверь закрылась. Артём остался один в квартире. Тишина оглушала. Он прошёл на кухню, где ещё час назад они с Мариной пили кофе. На столе лежали порванные медицинские документы. Он начал собирать обрывки, пытаясь сложить их воедино, но это было бесполезно.
Телефон зазвонил снова. Мама.
— Алло, — ответил он машинально.
— Сынок, я тут подумала, — голос матери был бодрым и довольным. — Раз Марина уехала, а она ведь уехала, да? Я видела, как она с чемоданами выходила. Так вот, раз она уехала, можно её комнату переделать под кабинет для тебя. Или под комнату для будущего внука. Я тут познакомилась с одной девушкой, дочкой моей подруги из поликлиники. Прекрасная девушка! Из хорошей семьи, с образованием, и главное — здоровая! Не то что эта твоя...
Артём повесил трубку. Он смотрел в окно, где внизу во дворе стоял его бывший внедорожник. Мама уже повесила на зеркало заднего вида свой любимый ароматизатор в виде ёлочки. Машина выглядела чужой.
Через час пришло сообщение от Марины: «Документы на развод пришлю через адвоката. Квартира и всё имущество — твоё. Точнее, твоей свекрови. Моей бывшей свекрови. Не ищи меня».
Артём сел на кухне и впервые за много лет заплакал. Он плакал о потерянной любви, о не родившихся детях, о годах, которые Марина провела в аду, пока он делал вид, что всё в порядке. Он плакал о своей трусости, о своей неспособности защитить самого близкого человека.
Вечером пришла мама. Довольная, оживлённая, с пакетами продуктов.
— Ну что, сынок, давай ужинать. Я тебе настоящего борща наварила, не то что твоя бывшая. И котлет нажарила, как ты любишь. И вообще, правильно, что она ушла. Нечего нам с тобой пустоцветы в доме держать. Вот увидишь, найдём тебе нормальную жену. Которая и детей родит, и свекровь уважать будет.
Артём смотрел на мать и впервые видел её такой, какой она была на самом деле. Не любящей матерью, которая всем пожертвовала ради сына, а собственницей, которая уничтожила его семью. Деспотом, который не терпел конкуренции. Человеком, который купил за полцены не просто машину — купил право остаться единственной женщиной в жизни сына.
— Мама, — сказал он тихо, — Марина была права. Ты действительно победила.
Валентина Петровна довольно улыбнулась, не уловив горечи в голосе сына.
— Конечно, победила! Я же мать! Я всегда знаю, что лучше для моего мальчика. И эта выскочка мне была не соперница. Думала, замуж вышла и всё, теперь она тут главная? Как бы не так! В этом доме есть только одна хозяйка — я. И только одна женщина, которая по-настоящему любит тебя — тоже я. Свекровь всегда важнее жены, запомни это на будущее. И следующей своей жене сразу объясни, кто в доме главный. Чтобы не было иллюзий.
Артём кивнул. Он всё понял. Понял слишком поздно, но понял. Его мать никогда не пустит в его жизнь другую женщину. Любая невестка будет для неё врагом, соперницей, которую нужно уничтожить. И он, Артём, обречён остаться с матерью навсегда. В этой квартире, наполненной победным духом свекрови, которая избавилась от неугодной невестки.
Он встал из-за стола, оставив нетронутым мамин борщ, и пошёл в спальню. На подушке Марины остался её запах — лёгкий аромат любимых духов. Артём уткнулся лицом в подушку и понял, что потерял не просто жену. Он потерял свой шанс на настоящую семью, на счастье, на будущее.
А в кухне его свекровь — нет, уже не свекровь, просто мать — довольно напевала, моя посуду. Она победила. Окончательно и бесповоротно.