Мне шестьдесят пять лет, и я уже давно живу одна — в своём доме за городом. Небольшой, тёплый, с настоящим камином. Рядом сад, пару яблонь, и три кошки. У каждой — характер, привычки и любимая миска. Иногда я думаю, что они знают обо мне больше, чем кто бы то ни было.
А квартира... та самая, о которой пойдёт речь, досталась мне в наследство в ½ от моего мужа. Хорошая «трешка» в городе, кирпичный дом, толстые стены, высокие потолки — редкость сейчас. После всех бумажных дел получилось, что собственность поделена поровну между мной и моим сыном, Витькой. Квартира та мужу моему по наследству досталась, вот и отошла нам в равных долях. Половина моя, половина — его. Тогда мне казалось, что это справедливо. А теперь вот думаю — может, зря я согласилась.
Молодые
Пару лет назад Витя с женой Маринкой решили туда переехать. Молодые, амбициозные, но, как по мне, безответственные. Зато устроили себе там целый «кошачий дворец». Автоматические кормушки, туалет с подсветкой, камеры, чтобы следить за пушистыми любимцами. У них даже отдельная комната только для котов! Всё в ковролине, полки по стенам, мягкие лежанки на каждом подоконнике.
Вите 34, вроде бы уже в таком возрасте детей принято заводить, Маринке его 28, а все дурачатся.
Маринка смеётся:
— Это у нас детская! Для наших малышей.
А малыши — не дети, а коты. Шесть штук, как у меня. Говорит, мы с ней «одной крови». Только я-то с ними живу по любви, моим уже и по 13 и 15 лет кошкам а она — как будто для показухи.
Фото в интернет, истории про «усатую семью». И ладно бы всё — но денег уходит на этих кошек тьма. Я слышала, они даже рассрочку покупали «автоматический туалет с самоочисткой».
Когда я приезжаю туда раз в месяц — проверить, как дела, — у меня всё внутри сжимается. Квартира вроде ухоженная, но чувствуется, что это уже не мой дом, да и вообще что-то искусственное. Ну и все равно сказывается живность. Там угол драный, там диван в нитках.
Витя платит все коммунальные, да ещё и мне «добавляет» каждый месяц — семь, иногда десять тысяч. Говорит:
— Мам, считай, я тебе арендную плату даю. За твою долю. Ну и чтобы не возникала…
Я слушаю и думаю: «А зачем тебе вообще эта квартира, если вы живёте, как в гостинице?».
Не подумайте, я не то чтобы против, но хочется все же осмысленного у молодых. Свое бы полностью у них было, относились бы более ответственно. А еще меня раздражает Маринка. Которая считает эту квартиру своей и хозяйничает там наравне с Витей.
Не раз я ему говорила:
— Витя, давай по уму. Продайте эту квартиру, купите себе что-то своё, поближе к работе. А я свои деньги оставлю как есть. Всё честно.
Он отвечает раздражённо:
— Мам, я никуда отсюда не уйду. Это и моя квартира. Хочешь — продай мне свою долю.
— А ты выкупишь? — спрашиваю.
— Конечно, — говорит и смеется, — чуть ниже рыночной, для своих.
Только я знаю: рыночная цена — это для чужих. А мы ведь не чужие. Да и не хочется продавать, я бы ее сдавала. Почему нет?
Может, все зря?
Иногда мне кажется, что сын просто хочет, чтобы я ушла из всех этих дел. Чтобы не напоминала, что у него есть мать, что не всё в жизни можно купить.
Недавно я снова зашла туда. Сидим на кухне, пьем чай. Витя молчит, Маринка в телефоне, коты носятся по полу. Я смотрю — посуда дорогая, техника вся новая, но в глазах у них усталость.
Я тихо сказала:
— Вам бы, дети, лучше самим корни пустить. Свое жильё, своя жизнь.
Маринка усмехнулась:
— А зачем, если есть это? Мы же не мешаем. Или вы против?
— Да не мешаете, — вздохнула я. — Просто вы не понимаете, что квартира — это не только стены. Это история. И к ней надо относиться с уважением.
Когда я вернулась в свой дом, меня сразу встретила Соня — моя толстушка. Потёрлась о ноги, замурлыкала. Я опустилась на стул, погладила её и подумала: «Может, и хорошо, что я живу здесь, среди своих. А та квартира… пусть живёт своей жизнью».
Но где-то глубоко внутри всё равно неспокойно. Не пойму, что меня гложет. Здравый смысл мне говорит, что даже если я буду сдавать эту квартиру, больше 20 тыс. не получу, но сын едва ли мне уступит свою долю.
Не знаю, наверное это старческое… Я превращаюсь в сварливую бабку.