— Карие. У них глаза карие, — голос свекрови, Ирины Сергеевны, резал воздух в гостиной, как скальпель. — Андрей, у тебя разве карие?
Мой муж, Андрей, дернулся, отводя взгляд от экрана телефона. Он всегда терялся под ее напором, превращаясь из тридцатилетнего мужчины в провинившегося подростка.
— Мам, ну что ты опять начинаешь? Нормальные у них глаза. Красивые.
— Я не спрашиваю, красивые ли они! — отчеканила она, подходя ближе. — Я спрашиваю, почему они не твои? Не наши? В роду Елизаровых кареглазых не было. Никогда. Это чужая кровь.
Я молча расставляла на столе чашки, чувствуя, как ее взгляд буравит мой затылок. Я знала, к чему она ведет. Этот разговор зрел месяцами, просачиваясь ядовитыми намеками, колкими замечаниями о том, что ни Миша, ни Маша «не похожи на Елизаровых».
— У моего деда были, — слабо возразил Андрей, не отрываясь от телефона.
— У твоего деда были серо-зеленые, не выдумывай! Я смотрю на твоих двойняшек и не вижу в них тебя. Не вижу нашей породы, нашего духа. Ничего.
Она сделала паузу, давая своим словам впитаться в мебель, в обои, в нас. Затем шагнула ко мне, заглядывая в лицо.
— Твои дети — нагулянные!
Андрей вскочил, телефон со стуком упал на пол.
— Мама! Прекрати немедленно!
Но я смотрела ей прямо в глаза. Спокойно. Слишком спокойно для женщины, которую только что публично унизили. Внутри все сжалось в ледяной комок, но не от ее обвинений. От правды, которая была страшнее любой лжи.
— Они от кого-то другого, — не унималась Ирина, ее лицо исказилось от праведного гнева. — И я хочу знать, от кого! Я требую ДНК-тест!
Андрей повернулся ко мне, в его глазах плескалась мольба и растерянность. Он ждал, что я буду кричать, плакать, оправдываться.
Но я медленно кивнула.
— Хорошо. Я согласна на тест.
В комнате повисла звенящая пустота. Даже вечно гудящий холодильник на кухне, казалось, замолчал.
Свекровь опешила. Она готовилась к долгой осаде, к истерике, к мольбам о пощаде. Мое холодное согласие выбило оружие из ее рук.
— Что? — переспросила она.
— Я говорю, что мы сделаем этот тест, Ирина Сергеевна, — повторила я ровным голосом, глядя мимо нее, на мужа. — Ты ведь этого хочешь? Узнать правду?
Андрей растерянно кивнул, не понимая, в какую игру я играю.
— Только учтите, — я снова перевела взгляд на свекровь, — правда может оказаться совсем не такой, какой вы ее себе представляете. Иногда лучше жить в неведении.
В ее глазах на мгновение промелькнуло сомнение, но тут же сменилось уверенностью. Она не могла поверить, что я не боюсь.
— Мне нечего бояться! — заявила она. — Это ты должна бояться!
Я пожала плечами. Я не боялась. Я была в ужасе.
Ведь этот тест действительно раскроет тайну. Но не мою. А ее собственного мужа. Моего свекра.
Мы сделаем тест, Ирина Сергеевна. И вы получите свой ответ. А вместе с ним — руины своей идеальной семьи, которые сами же и создали.
Дорога домой тонула в густом, вязком молчании. Андрей так крепко стискивал руль, что костяшки пальцев побелели. Он не смотрел на меня.
— Катя, зачем? — наконец выдавил он, когда мы остановились на светофоре. Его голос был хриплым. — Зачем ты согласилась на этот цирк?
Я смотрела прямо перед собой, на красные огни стоп-сигналов.
— А что я должна была делать? Кричать, что это неправда? Унижаться перед ней?
— Но это же унижение! Проходить какой-то тест, доказывать… — он не договорил.
— Твоя мать унижает меня последние пять лет, Андрей. С того самого дня, как узнала о моей беременности. Просто раньше это было вполголоса, а теперь она решила кричать. Я устала. Пусть получит то, что хочет.
— А если… — он замялся, и я поняла, какой вопрос вертится у него на языке. Червячок сомнения, который его мать так старательно подсадила ему в душу, уже начал свою работу.
— Что «если», Андрей? — спросила я холодно. — Ты тоже в это веришь?
Он вздрогнул и наконец посмотрел на меня.
— Нет! Конечно, нет… Просто… это все так грязно.
Я отвернулась к окну. Грязно будет потом.
Вечером позвонила Ирина Сергеевна. Ее голос в трубке был полон деловитого энтузиазма, будто она организовывала не семейное судилище, а юбилей.
— Катюша, я все узнала! Есть прекрасная клиника, «Геном-Эксперт». Все сделают быстро и анонимно. Я нас записала на среду, в десять утра. Удобно?
Она не спрашивала. Она ставила перед фактом.
— Удобно, — безразлично ответила я, слушая, как на заднем плане смеются дети. Мои кареглазые двойняшки.
В дверях щелкнул замок. Вернулся свекор, Вадим. Сердце пропустило удар.
Он вошел в прихожую, снял плащ. Высокий, подтянутый для своих пятидесяти пяти, с проседью на висках и теми самыми глазами, цвета горького шоколада, которые сейчас смотрели на меня из детской.
— Все в порядке? — спросил он тихо, уловив напряжение в воздухе.
Я молча кивнула.
— Ирина звонила, — добавила я, вешая трубку. — Записала нас на ДНК-тест. На среду.
Вадим замер. Его взгляд на мгновение стал жестким, как сталь. Он смотрел на меня долго, изучающе, и в этой паузе было больше слов, чем в любом разговоре. Он не спрашивал, зачем я согласилась. Он все понял.
— Понятно, — только и сказал он. И эта короткая фраза означала: «Я с тобой. До конца».
В воскресенье Ирина Сергеевна устроила «семейный обед». Это была пытка. Она достала старые фотоальбомы. Толстые, в бархатных обложках.
— Вот, посмотрите! — щебетала она, раскрыв страницу с черно-белыми карточками. — Это Андрюша в детстве. Видите, глазки светлые? А это его дед, вылитый наш мальчик! Ни одного кареглазого!
Она листала страницы, тыча пальцем в выцветшие лица, и каждый ее комментарий был ядовитой стрелой, нацеленной в меня. Андрей сидел рядом, покорно кивая.
А Вадим встал и подошел к окну. Он стоял спиной к нам, но я видела в отражении стекла, как сжаты его челюсти.
— Мама, может, хватит? — не выдержал даже Андрей.
— А что такого? Я просто изучаю нашу родословную, — невинно улыбнулась Ирина Сергеевна, переворачивая страницу. — Хочу понять, в кого же пошли мои внуки.
Она не знала, что ответ сидит с ней за одним столом. Что тот, кого она считала опорой и главой идеальной семьи, и есть причина крушения ее мира.
Ночью я не могла уснуть. Я лежала и смотрела в потолок, вспоминая все. Вспоминала, как отдалился от меня Андрей после свадьбы, погрузившись в свои проекты и компьютерные игры. Как я чувствовала себя одинокой в этом большом доме.
И как Вадим… как он единственный видел эту пустоту в моих глазах. Он говорил со мной. Он слушал. Однажды он застал меня плачущей на кухне поздно вечером, когда Андрей в очередной раз уехал с друзьями на «мужские выходные».
Вадим не стал утешать. Он просто сел напротив, заварил крепкого чаю и начал рассказывать о звездах.
О созвездиях, которые можно увидеть с нашего балкона. Наша близость родилась не из страсти. Она родилась из отчаянного одиночества двух людей, живущих под одной крышей с теми, кто их не замечал.
Я не гордилась этим. Но я ни о чем не жалела. Потому что Миша и Маша были плодом той запретной, но настоящей любви, которой у меня никогда не было с собственным мужем.
И теперь этот хрупкий мир должен был рухнуть.
В среду утром мы ехали в клинику. Ирина Сергеевна сидела на переднем сиденье рядом с Андреем, прямая и торжествующая. Она уже предвкушала победу.
Я сидела сзади, глядя на проплывающие мимо дома. Я не чувствовала ничего, кроме странной, холодной пустоты. Обратного пути не было.
Час расплаты настал. Не только для меня, но для всех нас.
Клиника «Геном-Эксперт» встретила нас стерильной белизной и запахом антисептика. Все здесь было безликим: гладкие пластиковые стулья в коридоре, плакаты с изображением двойной спирали ДНК на стенах, девушка за стойкой с вежливой, но абсолютно пустой улыбкой.
Ирина Сергеевна чувствовала себя здесь как рыба в воде. Она уверенно подошла к стойке, назвала нашу фамилию. Говорила громко, с вызовом, будто хотела, чтобы все вокруг знали о ее миссии по восстановлению справедливости.
Андрей съежился. Он спрятал руки в карманы куртки и уставился в пол. Ему было стыдно, но духу пойти против матери не хватало.
Нас пригласили в кабинет. Молодой врач-генетик, уставшего вида мужчина в очках, сухо объяснил процедуру. Нужно было взять образцы слюны у меня, Андрея и у обоих детей. Миша и Маша, ничего не понимая, доверчиво смотрели на людей в белых халатах.
Процедура заняла несколько минут. Мазки ватными палочками по внутренней стороне щеки. Все было быстро, буднично и оттого еще более унизительно. Когда все было кончено, Ирина Сергеевна с удовлетворением посмотрела на запечатанные конверты с биоматериалом.
— Ну вот и все, — она победоносно улыбнулась. — Результаты будут готовы через неделю. Их пришлют на мою электронную почту.
Врач кивнул и уже собирался нас проводить, но я остановила его.
— Подождите.
Все трое — врач, Андрей и Ирина Сергеевна — уставились на меня.
— Что еще? — раздраженно спросила свекровь.
Я посмотрела ей прямо в глаза. Мое сердце колотилось где-то в горле, но голос звучал на удивление ровно.
— Я хочу, чтобы в экспертизе участвовал еще один человек.
— В каком смысле? — нахмурилась Ирина Сергеевна. — Кого ты еще хочешь сюда приплести? Своего любовника?
— Нет, — отрезала я. — Вашего мужа.
Андрей ошарашенно посмотрел на меня.
— Папу? Зачем? Катя, ты в своем уме?
— Вполне, — я не сводила взгляда со свекрови. — Вы хотите доказать мою измену и развеять все сомнения.
Так? Чтобы потом ни у кого не было вопросов. Я предлагаю вам полную и окончательную чистоту эксперимента. Чтобы закрыть тему рода Елизаровых раз и навсегда. Давайте возьмем анализ и у дедушки.
Я сделала паузу, глядя ей в глаза.
— Или вы боитесь? Откажетесь — и у меня появятся сомнения в вашей стопроцентной уверенности. Будет похоже, что это вы чего-то не договариваете.
Это был удар ниже пояса. Я видела, как она побледнела. Отказаться сейчас — значило проявить слабость, зародить сомнения в глазах сына.
— Да что за глупости! — вмешался Андрей. — Мама права, это не имеет смысла!
— Почему же? — я повернулась к нему. — Твоя мать хочет правды. Я тоже. Так давайте получим ее целиком, а не тот кусочек, который ей удобен.
Я достала телефон.
— Я позвоню Вадиму Егоровичу прямо сейчас. Он может подъехать.
— Не смей! — зашипела Ирина Сергеевна.
Но я уже набрала номер. Вадим ответил после первого гудка, будто ждал.
— Да, Катя.
— Вадим Егорович, здравствуйте. Мы в клинике. Для чистоты эксперимента нужен и ваш образец ДНК. Вы не могли бы подъехать?
В трубке на секунду повисло молчание. Затем прозвучал спокойный, твердый голос:
— Буду через пятнадцать минут.
Я отключила вызов и посмотрела на оцепеневших родственников.
— Он едет.
Ирина Сергеевна смотрела на меня с ненавистью, смешанной с недоумением. Она не понимала, что происходит, но чувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Ее идеально спланированный триумф давал трещину.
Эти пятнадцать минут мы провели в напряженном ожидании. Когда в дверях кабинета появился Вадим, атмосфера стала почти невыносимой. Он вошел спокойно, кивнул врачу и, не глядя на жену и сына, сказал:
— Я готов.
Процедура повторилась. Еще один конверт лег на стол рядом с остальными.
Когда мы вышли из клиники, никто не проронил ни слова. Обратно мы ехали в оглушающей пустоте. Ирина Сергеевна больше не выглядела победительницей. Она была похожа на игрока, который поставил на кон все и вдруг понял, что в колоде есть карта, о которой он не знал.
Неделя. У нас была неделя до того, как взорвется бомба, которую я сама же и привела в действие.
Эта неделя была похожа на затишье перед ураганом. Воздух в доме загустел, стал тяжелым, каждый звук отдавался эхом в напряженных нервах. Мы передвигались по комнатам, как тени.
Ирина Сергеевна молчала, но это молчание было громче любых криков. Она постоянно проверяла почту на своем планшете, и каждый щелчок уведомления заставлял всех вздрагивать.
Однажды ночью Андрей вошел в нашу спальню. Я притворилась спящей. Он долго стоял у кровати.
— Кать, — прошептал он. — Я не верю ей. Правда не верю. Но я так боюсь… Я боюсь, что она окажется права, и тогда вся моя жизнь… она просто сломается. Прости меня за слабость.
Он вышел, тихо прикрыв дверь. А я поняла, что его жизнь сломается в любом случае.
Судный день настал в среду. Утром. Я поила детей соком на кухне, когда из гостиной донесся резкий, сдавленный вскрик Ирины Сергеевны.
Я вошла. Она сидела в кресле, вцепившись в планшет. Ее лицо было белым как полотно. Андрей стоял рядом, заглядывая ей через плечо. Вадим вошел следом за мной.
— Что там? — глухо спросил Андрей.
Ирина Сергеевна не ответила. Она медленно подняла на меня глаза. В них больше не было гнева. Только ужас и непонимание.
— Ошибка… — прошептала она. — Это какая-то ошибка…
Она протянула планшет Андрею. Он взял его дрожащими руками.
Он читал вслух, механически:
— «Заключение генетической экспертизы. Вероятность того, что Елизаров Андрей Вадимович является биологическим отцом Елизарова Михаила… ноль процентов».
Он замолчал, сглотнув. Ирина Сергеевна издала тихий стон.
— Читай дальше, — сказал Вадим. Его голос прозвучал в мертвой комнате оглушительно громко.
Андрей вздрогнул и продолжил, его голос ломался:
— «Вероятность того, что Елизаров Вадим Егорович является биологическим отцом Елизарова Михаила… девяносто девять целых и девять десятых процента».
Планшет выпал из рук Андрея и с глухим стуком упал на ковер. Он медленно повернулся. Его взгляд был пуст. Он смотрел не на меня. Он смотрел на отца.
И в этот момент все рухнуло.
— Как? — прошептал Андрей. — Папа… как?
Ирина Сергеевна вдруг разразилась страшным, сухим смехом.
— Я так и знала! Я знала, что она шлюха! Но ты… Вадим… ты! С женой собственного сына! В моем доме!
Она вскочила, ее лицо исказилось.
— Я вас обоих уничтожу!
Вадим не смотрел на нее. Он смотрел на сына.
— Андрей… прости.
Но Андрей его не слышал. Он смотрел на меня, и в его глазах медленно зарождалось понимание.
— Так вот почему ты была так спокойна, — сказал он мне. Голос был чужим. — Ты все знала. Ты устроила это шоу.
— Ты хотел правды, Андрей, — ответила я тихо. — Вы все хотели правды. Вы ее получили.
Я повернулась и пошла к выходу. За моей спиной разразился ураган криков. Я собрала детей. Когда я с детьми спускалась по лестнице, внизу стоял Андрей.
— Ты не можешь их забрать. Они… они носят мою фамилию.
— Это единственное, что у них есть от тебя, — ответила я. — Отойди, Андрей.
Он не двинулся. И тогда из гостиной вышел Вадим. Он молча встал между нами. Андрей отступил.
Я вышла из дома, который никогда не был моим. Я села в такси и назвала адрес своей старой подруги.
Я не знала, что будет завтра. Вместо свободы я чувствовала оглушающую пустоту. Ложь разрушает. Но иногда правда, за которую пришлось заплатить такую страшную цену, не строит ничего нового. Она просто оставляет после себя выжженную землю. И на этих руинах предстояло как-то жить.
Два года спустя.
Прошло два года тишины. Я сменила номер, переехала в другой город, устроилась на удаленную работу. Мы с детьми жили в маленькой, но светлой съемной квартире. Жизнь была скромной, но спокойной.
От Елизаровых не было вестей. Развод с Андреем оформили через юристов. Вадим раз в месяц присылал на мою карту деньги. Я принимала их.
Я думала, что все позади.
Однажды утром в дверь позвонил курьер. Он протянул мне плотный картонный конверт. Внутри, на бланке дорогой юридической конторы, лежало извещение. И еще один, запечатанный, с надписью «Екатерине. Лично».
Сердце ухнуло в пропасть.
Из официального письма я узнала, что три месяца назад Вадим скончался. Острый инфаркт. Он оставил завещание. И согласно ему, почти все его состояние переходило моим детям. С одним условием: до их совершеннолетия я назначалась единственным распорядителем активов.
Я отложила бланк. Руки дрожали. Почерк Вадима был твердым.
«Катя, — писал он. — Если ты читаешь это, значит, меня больше нет. Прости, что втянул тебя в этот ад. Я должен был защитить детей. Особенно от Ирины. Сейчас ты, наверное, ничего не понимаешь. Дело в том, что наш ДНК-тест был не первым. Был еще один, двадцать пять лет назад. Тайный.
Андрей — не мой сын.
Ирина изменила мне в самом начале брака. Тот тест подтвердил худшее. Я не стал ничего рушить. Я вырастил его, дал ему свое имя. Но я всегда знал, что он чужой. Ирина об этом не догадывается. Для нее чистота рода Елизаровых — это святое. Ирония судьбы, правда?
Когда появились наши дети, я впервые почувствовал, что такое — настоящая кровная связь. Тот публичный тест был мне нужен, чтобы юридически закрепить свое отцовство и оставить им все. Это была моя последняя партия. Я ее выиграл».
Я дочитала письмо. Мир перевернулся. Снова.
Юрист сообщал, что Ирина и Андрей подали в суд, оспаривая завещание. Первое заседание через месяц.
Война не закончилась. Она только начиналась.
Я подошла к окну. Во дворе играли мои дети. Наследники огромного состояния и страшной тайны.
В дверь настойчиво позвонили. Я вздрогнула. Я не ждала гостей.
Сердце забилось часто-часто. Я медленно пошла к двери и посмотрела в глазок.
На пороге стояла Ирина Сергеевна. Она была одна. И она не выглядела разъяренной. Она выглядела сломленной. В руке она держала точно такой же юридический конверт, какой полчаса назад принесли мне.
Читать продолжение тут
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет очень приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.
Все мои истории являются вымыслом.