На чем фермеры теряют тысячи рублей — и даже не замечают этого? Что такое «технологическое молоко» и где оно прячется? Сколько стоит обучить одного ветеринарного врача? Что происходит с деревней, когда закрывают ферму? Об этом рассказал Денис Велькер, руководитель проекта PracticeFarm.
— Расскажите немного о себе. Как вы пришли в ветеринарный аутсорсинг?
Я ветеринарный врач, но в аутсорсинг я не пришел, я его строил. Пятнадцать лет назад начал создавать аутсорсинговую систему ветеринарных и зоотехнических специалистов для сельского хозяйства. Тогда многие смеялись: «Кто будет платить за рецепты?». Теперь понимают, что специалистов катастрофически не хватает, а работа должна выполняться.
Мы начали одними из первых выстраивать модель, где врач отвечает не за «уколы», а за систему. На ферме, как и в больнице, непосредственно «лечат» санитары и фельдшеры, а врач должен видеть картину целиком.
— Почему кадровая проблема сегодня такая острая?
Потому что она системная. Каждый год мы теряем специалистов. Выпускники уходят в города, и в некоторых районах уже нет людей с высшим ветеринарным образованием. Социальный лифт, который раньше поднимал, сейчас просто не работает.
Плюс на рынке полно «кочующих дипломов» — людей, которые приезжают, требуют серьезный оклад, полгода поработают и уходят к следующему работодателю. За это время директор понимает, что кроме диплома — ничего. Лояльности ноль, стабильности нет.
— Что тогда делать хозяйствам?
Готовить кадры на месте. Мы приходим на ферму и спрашиваем: есть ли люди, которые не боятся крови и коров? Да-да, бывает, что коров боятся те, кто с ними работать должен. За два–три месяца можно обучить фельдшера: поставить укол, катетеризировать вымя, провести УЗИ, искусственное осеменение, проколоть рубец при вздутии. Эти люди живут рядом и решают массу задач. Это эффективнее, чем ждать «специалиста с дипломом» который не придет потому, что его нет.
— Как вы определяете роль ветеринара?
Я как-то обзвонил шестьдесят директоров и спросил: «Что должен делать ветеринарный врач?» Самый частый ответ был — «лечить коров». Это неправильный ответ. Настоящий ветеринар делает так, чтобы лечить не приходилось.
Каждая болезнь — это убытки. Заболевшая корова сбрасывает молоко, и уже не наберёт его до конца лактации. Поэтому ветврач — это не пожарный с шприцем, а архитектор профилактики. Он должен понимать эпизоотологию, физиологию, кормление, уметь связать всё вместе и построить систему.
— А если всё-таки растить врача?
Чтобы вывести врача «на линию», нужно около полугода и примерно два с половиной миллиона рублей по моему опыту. И это только обучение. Мир меняется быстро — инфекции, климат, болезни. Чтобы просто оставаться на месте, нужно постоянно учиться и двигаться.
— Вы часто говорите про «технологическое молоко». Что это значит?
Это молоко, которое лежит не в кормах и не в лекарствах, а в технологии — в том, как организована работа на ферме. Корова отелилась, растёт продуктивность, потом наступает плато и спад. Задача — вытащить молоко не из добавок, а из правильной эксплуатации животного.
Это как с машиной: если менять масло и не гонять двигатель в красную зону — она едет дольше и экономичнее. Так и здесь — нужно работать не на износ, а с пониманием, где хозяйство теряет.
— Где чаще всего теряются деньги и молоко?
В мелочах. В дисциплине дойки, в гигиене, в переходных периодах, в длине лактации, в организации кормового стола. Всё, что «вроде бы незначительно», на деле стоит литры молока и тысячи рублей. Но многие этого просто не считают.
— Корма — по-прежнему главный расход?
Да, примерно половина себестоимости молока — это корма. И тут масса нюансов: где-то не дотрамбовали, где-то отключили corn-cracker — и вся кукуруза прошла «транзитом». Один метр испорченного силоса сверху ямы — это просто выброшенные деньги.
Надо считать не центнеры, а энергию. Планировать кормление не по инерции, а по физиологии животного. И, конечно, следить за качеством заготовки — от этого зависит всё.
— Какие болезни КРС сейчас самые грозные?
Нодулярный дерматит, ящур, блютанг, новые клостридии. Всё это ползёт на север из-за потепления. Мы оснащены так, что можем диагностировать на месте — анализ крови, мочи, УЗИ, даже портативный ПЦР-анализатор возим с собой.
— И вакцины не помогают?
Вакцина тут ни при чём. Иммунитет — часть большой системы. Если корма токсичны, рацион несбалансирован, организм ослаблен — вакцина не сработает. 80% ветеринарных проблем начинается на кормовом столе. Это всё взаимосвязано: нельзя чинить одно, ломая другое. Очень важно понимать, что проблемы у животных — это следствие разных факторов!
— Как помочь мелким фермерам, если у них нет ресурсов на врача?
Кооперироваться. У нас есть пример: 17 фермеров скинулись по 5–7 тысяч рублей на оборудование, автомобиль, зарплату, и мы обучили им одного общего ветеринара. Один фермер бы не потянул, а вместе — работает идеально. Другой пример — ферма в Томской области с мясной лавкой в городе. Двадцать минут от центра, прямая продажа. Это реальный способ развивать бизнес.
— Как вы оцениваете ситуацию с регулирование отрасли?
Есть прекрасный термин — «регуляторная гильотина». Так вот, она падает только вниз. Когда отрасль «перерегулировали до смерти», потом уже поздно расслаблять гайки. Если закрыть ферму, через пять лет не останется деревни. Исчезают садики, школы, ФАП, остаются бабушки, алкомаркет и кладбище. Это я видел десятки раз. Уничтожить коров легко, а вот вернуть – совсем непросто.
Надзор безусловно нужен, но исполнение должно быть у тех, кто хочет и умеет работать. Сейчас надзор и исполнение в одной системе — а так быть не должно.
— Возможно, в мясном скотоводстве проще?
И да и нет! В своем время говорили, что специальные породы супер-устойчивы, телятся в сугробах и едят заборы. Мясной скот тоже нуждается в облуживании. Как только стадо доходит до 300–400 голов — начинается реальность: нужны родилки, фиксация, прививки. Если планируешь осеменение, знаешь, сколько будет телят и когда они появятся. Тогда откорм управляемый, без лишних расходов. С кормами тоже не просто, оказалось, что мраморность не растёт сама — нужен зерновой откорм и понимание специфики.
— Как устроена ваша команда?
В штате 20 человек, 11 машин. На одного врача с высшим образованием приходится 4–5 хозяйств. Работаем как реанимационная бригада: иногда, чтобы спасти, приходится действовать жёстко. По каждому объекту — отчёт и план на месяц. Внутри команды нет войны между ветеринарной и зоотехслужбой: кормленцы опираются на биохимию, терапевты — на лабораторную диагностику и так далее. Любое принятое решение должно быть обосновано и учитывать мнение других специалистов. Мы не соревнуемся, а решаем задачи вместе.
— У вас растут свои специалисты?
Да, и довольно быстро. Например, врач по клинической диагностике — уникальный человек. Год ушёл, чтобы вернуть её в профессию. Через год она сказала: «Ты перестал отвечать на мои вопросы». Значит, всё правильно — она уже знает больше и нужно помогать человеку развиваться дальше. Семинары, выставки, встречи с экспертами... Потом учила даже производителей анализаторов, с которых работает. Таких примеров у нас много.
— Используете ли ИИ в работе?
Только как инструмент. Для протоколирования — да, удобно. Я пользуюсь диктофоном с авторасшифровкой: включил, положил, получил готовый текст. Но обязательно проверяю — машина не должна придумывать за человека. Вообще, у нас пока рано говорить про искусственный интеллект. Сначала бы с естественным разобраться.
— Ваш совет фермерам — куда направлять усилия в первую очередь?
В технологию — в правильную эксплуатацию животного. В корма — чтобы они были не просто объёмом, а энергией. В людей — чтобы учить их быстро и по делу. В кооперацию — чтобы мелкие хозяйства объединялись и могли позволить себе специалиста. И, конечно, в диагностику и системное мышление. Когда всё это работает вместе, «невидимое» молоко само оказывается в танке.
_ _ _
Узнайте больше на круглом столе «Промышленное скотоводство в Сибири: как остаться в рынке и выйти на рентабельность» в рамках Сибирской аграрной недели 2025!