На плите остывал приготовленный ужин. Ольга сидела у окна и смотрела, как за окном бьют фары по мокрому асфальту. Поздний вечер. Опять поздний.
Максим задерживался уже третий раз за неделю. Раньше он хоть предупреждал, писал сообщения, звонил. Теперь — тишина. «Работа», — бросает коротко и уходит в душ. И всё бы ничего — ну работа, так работа. Вот только от него пахнет другим парфюмом. Женским.
Она знала этот запах. Цветочный, насыщенный — явно дорогой. У неё таких духов никогда не было.
Дверь хлопнула. В прихожей послышались шаги, ключи упали в металлическую вазу на полке. Она не пошевелилась.
— Ты не спишь? — его голос был спокойным, будто всё в порядке.
— Жду тебя.
— Опять начнётся, да? — раздражённо бросил он, снимая пиджак. — Оля, я устал как собака. Не начинай свои сцены.
Она посмотрела на него внимательно. На рубашке — тонкая помада. Почти незаметная. Если не знать — и не увидишь. Но теперь Ольга замечала всё.
— У тебя помада на воротнике.
Он взглянул на себя в зеркало. Пальцем провёл по ткани — ткань окрасилась ещё сильнее.
— Коллега обняла. На встрече. Ничего такого.
— Конечно, — усмехнулась она. — Так случайно, да?
— Оля, я взрослый человек, начальник отдела, у меня есть работа, у меня есть встречи. И я не собираюсь каждый раз отчитываться перед тобой, понимаешь?
Он говорил ровно, холодно, как с подчинённой.
— А со своей женой — собираешься разговаривать? — тихо спросила она.
Он раздражённо бросил:
— Мы не говорим? Отлично. Давай поговорим. Что случилось? Тебе мало денег? Тебе скучно? Ты хочешь очередные разборки, потому что тебе в жизни нечем заняться, кроме как сидеть с ребёнком дома?
Она сжала ладони.
— Со мной что-то не так, да?
— Тебе 35, а ты выглядишь на все 45. Всё время усталая, в халате, замотанная... Женщина должна вдохновлять мужа, а не превращать его жизнь в вечную драму.
Каждое слово резало, как стекло.
— То есть это я виновата, что у нас проблемы?
— Я не вижу других вариантов. Он прошёл мимо, открыл холодильник, налил себе минеральной воды. — И потом — у нас вообще нет проблем. Просто ты их всё время придумываешь.
Она молчала. Потому что знала: если сейчас скажет хоть что-то — сорвётся. А она не хотела устраивать скандал. Не перед сыном, который спит в соседней комнате.
Максим сделал глоток и сказал буднично, почти спокойно:
— Я подаю на развод.
Её ударило, будто током.
— Что?
— Мы друг другу не подходим. Я устал. Ты устала. Никто ни в чём не виноват — просто так бывает. Я не хочу больше жить в этом болоте.
— И давно ты это решил?
— Пару месяцев назад. Он откровенно посмотрел на неё. — Я встретил женщину. И да — я люблю её.
Ольга закрыла глаза. Мир сжалился до одного холодного звука — его голос.
— Ты мог хотя бы попытаться сохранить семью, — прошептала она.
— Я пытался. Но ты — не та Оля, на которой я женился. Та Оля мечтала, смеялась, хотела жить. А ты — просто существуешь. Извини, но я хочу другой жизни.
И он пошёл спать. Просто ушёл. Оставил её стоять среди разбросанных слов, как среди руин. Развод. Другая женщина. Новая жизнь. Для него. Только не для неё.
А на кухне перегорела лампочка. И стало темно.
***
Максим подал на развод быстро — без разговоров, будто вычеркивал из списка ненужных задач. Делил он только то, что касалось его интересов. Квартира — ипотечная, но оформлена на него. Машина — на него. Сбережений нет — он всё оплачивал. Так он повторял и повторял, подчёркивая роль кормильца и хозяина жизни.
Алименты предложил сразу.
— Сколько ты считаешь нормальным для собственного сына? — спросила Ольга на встрече.
— Пятнадцать тысяч. Этого достаточно.
— Этого хватит на продукты на две недели.
— Ничего, научишься экономить, — пожал он плечами.
Она смотрела на человека, которого когда-то любила. В этом мужчине рядом с ней не осталось ничего от прежнего Максима — ни тепла, ни совести. Перед ней сидел чужак.
Развод оформили за два месяца. Он собрал вещи за один вечер. Ни одной фотографии не взял. Ни одной книги, подаренной ею. Только деловые костюмы, ноутбук и дорогое эго.
— Егор будет приезжать ко мне каждые выходные, — сказал он, не спрашивая.
— Если он захочет, — ответила она.
Максим хмыкнул:
— Оль, не начинай манипуляции. Не порть ребёнку отношение с отцом.
Ни одного «прости». Ни одного «спасибо». Ни одного взгляда назад.
После его ухода квартира стала холодной. В буквальном смысле — коммуналку подняли, а платить за двоих было тяжело. Ольга пыталась найти подработку, но после семи лет декрета и домашнего хозяйства работодатели смотрели как на пустое место.
— Кем вы работали?
— Секретарём до декрета.
— Когда это было?
— Восемь лет назад.
— Угу, мы вам перезвоним...
Никто не перезванивал.
Деньги таяли, как лёд в ладонях. Она продавала одежду на Авито, отдала в комиссионку старую технику, отказалась от такси и доставок — ходила пешком. Соседка шептала за спиной на лестнице: «Ну, всё, докатилась. Мужика нормального удержать не смогла». Родная сестра сказала прямо: «Сама виновата. Надо было быть хитрее».
В один из вечеров она сидела на кухне, разбирая антресоли в поисках старой мультиварки на продажу — и нашла коробку. Белую, плоскую, от времени потёртую по углам. На крышке — надпись её собственным почерком: «Оставить».
Она открыла. Внутри — мотки лески, бисер, кусочки фурнитуры, щипцы и маленькие пластиковые контейнеры. То, что осталось от её давнего увлечения. Когда-то она делала браслеты и серьги, украшения на заказ для знакомых. Тогда это казалось глупостью и несерьёзным хобби. Максим тоже так говорил: «Ерунда. Детские игрушки. Займись нормальным делом».
Ольга перебирала бисер — холодный, гладкий, шумящий, как мелкие капли дождя. И вдруг вспомнила — как это её успокаивало. Как она могла сидеть ночами, пока город спит, и собирать узоры, как будто вплетала мысли в цветные нити.
Она отложила коробку. Вернулась через час. Открыла снова.
А через два часа сидела над столом — и плела браслет. Просто так. Без цели. Без идеи. Чтобы заглушить тревогу.
Когда она надела его на запястье, вдруг заметила — впервые за многие недели она спокойно дышит.
На следующий день Оля сделала ещё два браслета. Потом — серьги. Потом — колье в нежно-сиреневых тонах. Она фотографировала их у окна на белом куске ткани — и сама удивлялась: красиво же.
А что, если… попробовать продать?
Она зарегистрировала страницу в соцсетях. Сняла короткое видео: как переливается бисер на ладони, как застёгивается замочек браслета. Написала: «Первые работы. Украшения ручной работы. Любовь в каждой петле». Сжала зубы — и нажала «опубликовать».
Прошла минута. Две. Пять.
Ноль реакции.
Она уже хотела удалить — как вдруг пришло первое сообщение.
— Здравствуйте! А сколько стоит сиреневый браслет?
Ольга посмотрела на экран. И впервые за долгое время — улыбнулась.
***
Первый браслет Ольги купили за 450 рублей. Потом второй — за 600. На третий она поставила цену 700 и продала за десять минут после публикации. Она сама не верила, что кому-то нужны её украшения.
— Мама, а ты теперь мастер? — спросил Егор, разглядывая новые серьги, разложенные на столе.
— Пока нет, — улыбнулась она. — Но, кажется, я снова умею радоваться.
Но радость была недолгой.
На следующий день позвонила её двоюродная сестра Алина — та самая, что на семейных праздниках любила повторять: «Умная женщина мужа не теряет».
— Мне сказали, ты серьёзно? Ты правда решила продавать бисер?
— Украшения. Я делаю украшения.
— Оля, боже. Тебе 35 лет. Очнись. Это не бизнес, это баловство. И люди же смеются!
— Какие люди?
— Ну… все. Ты выставляешь это у себя в соцсетях. Все видят, что ты... ну, прости, докатилась. Лучше ищи нормальную работу.
Она отключилась не попрощавшись.
Спустя час позвонила мама.
— Оля, я с тётей Галей поговорила. Она сказала, что ты бусики продаёшь. Серьёзно что ли?
— Мама, это не просто бусики. Это—
— Да не оправдывайся. Я за тебя переживаю. Ты что, не понимаешь, как это выглядит? Муж ушёл, денег нет, и ты вместо нормальной работы плетёшь побрякушки. Что люди скажут?
Люди, люди, люди… Они вдруг стали важнее, чем она сама.
— Мам, мне нравится этим заниматься. У меня уже есть первые клиенты.
— Нравится ей… Ты не ребёнок! В доме ипотека! Завтра встань и иди искать работу. Секретарём, администратором, продавцом, кем угодно. Но вот это вот — позорище заканчивай.
Ольга стояла у окна, сжимая телефон в руке. Казалось, даже стены давят на неё. Её выбор никто не воспринимал всерьёз. Никто не видел за бисером её отчаянный, крикливый поиск выхода.
Но это был только первый удар.
Вечером пришёл Максим. Без предупреждения, как всегда.
Он прошёл в квартиру, будто хозяин. Снял куртку, закинул на стул, даже не глядя на Ольгу.
— Егор, собирайся, — сказал он. — Поедешь ко мне на выходные.
— Но я обещал Паше пойти с ним на футбол, — мальчик выглянул из комнаты.
— Я сказал — собирайся, — жёстко повторил Максим.
Ольга вмешалась:
— Если он не хочет ехать—
— Ты здесь помалкивай, — перебил он. — Я его отец. И я решаю.
— Ты можешь хотя бы спросить его мнение?
— Я выполняю свои обязанности, между прочим! Я плачу алименты, между прочим! А ты мне ещё условия ставить будешь?
— Я не ставлю условия. Я просто прошу учитывать его желания.
Он прошёл на кухню — и увидел на столе украшения. Браслеты, серьги, кулоны аккуратно лежали на белой ткани. Рядом — упаковки, бирки и визитки, которые Ольга сделала сама из крафт-картона.
Максим засмеялся.
Просто рассмеялся ей в лицо.
— Вот это… вот это твоя новая жизнь? Серьёзно? Ты решила стать деревенской рукодельницей? Бусы продаёшь? Смешно.
— Максим, хватит.
— Да ладно, Оль. Я не издеваюсь. Я просто говорю реальность. На такие побрякушки ты не проживёшь. Люди не покупают дешёвое рукоделие. Это максимум — подработать на хлеб. Но жить так? Это даже не бизнес. Это жалость.
Ольга смотрела на него спокойно. Но внутри всё сжималось от злости. Он забрал у неё уверенность раньше — когда жил рядом. Теперь пришёл добить.
— А ты что предлагаешь? Вернуться к тебе? И смотреть, как ты ходишь по моему дому, как хозяин?
— У меня теперь другая жизнь, — пожал он плечами. — Но ты могла бы жить проще, если бы не выделывалась. Захотела — свободы. Вот и жуй её теперь.
Он повернулся к Егору.
— Собирай рюкзак. Поедешь.
— Я не хочу к тебе, — тихо сказал мальчик. — У тебя всё время нет времени.
Максим замер, как от пощёчины.
— Это она тебе говорит так? — резко обернулся к Ольге. — Она настраивает тебя против меня, да?
— Максим, достаточно.
Он шагнул к ней близко. Его голос стал тихим и опасным:
— Смотри, Оля. Хочешь играть в самостоятельность — играй. Но если ты продолжишь вот это… это… позорище с бусами и будешь настраивать сына — я подам в суд и заберу его себе. Мне не сложно. У меня стабильная работа. А у тебя — ноль.
Она ответила спокойно:
— Попробуй.
Он не ожидал.
— Что?
— Я сказала — попробуй. Но запомни: это последний раз, когда ты приходишь в мой дом как хозяин. Теперь здесь другие правила.
Максим долго смотрел на неё. Потом взял куртку, бросил:
— Посмотрим, сколько ты протянешь. С твоими… браслетиками.
И хлопнул дверью.
Когда он ушёл, Ольга села за стол. Перед ней лежали серьги — еле законченные, сине-золотые, тонкая работа. Руки дрожали.
— Мам… — тихо сказал Егор. — Ты не плачешь?
Она подняла голову. И в первый раз за всё время сказала честно:
— Нет. Я больше не плачу.
Она взяла иглу и нить. И продолжила плести.
***
Ольга уже не думала о прошлом. Её дни были заполнены заказами, встречами, отправками. Она жила размеренно и уверенно — без истерик, без ожиданий, без вечных “а вдруг”.
Когда раздался звонок в дверь, она не сразу поняла, кто это. На пороге стоял Максим. Строгий, подтянутый, в дорогом пальто. Всё такой же уверенный, ухоженный, с тем самым холодным спокойствием, которое когда-то так цепляло.
— Можно войти? — спросил он.
Она кивнула, хотя внутри всё напряглось.
Он прошёл в кухню, огляделся. Здесь всё было по-другому: новые шторы, чистые поверхности, запах свежей выпечки. Дом дышал жизнью.
— Ты изменилась, — сказал он. — Стала... какой-то другой. Раньше тут было пусто, а теперь — уютно.
— Пусто было не тут, — спокойно ответила она.
Он усмехнулся, будто не услышал.
— Я думал... может, мы сможем всё вернуть. Не так уж много времени прошло. Я остался тем же. И ты ведь не из тех, кто рубит с плеча.
Она посмотрела прямо в его глаза.
— Нет, Максим. Я не та, кто рубит. Но я теперь — та, кто выбирает.
— Я просто хочу, чтобы мы попробовали. Ради сына, ради нас.
— Ты не ради нас пришёл, — сказала она мягко, но твёрдо. — Ты пришёл, потому что увидел, что я больше не нуждаюсь в тебе. Это не любовь. Это интерес. И привычка побеждать.
Он замолчал. Её голос был спокоен, без упрёка, без горечи. Именно это и било больнее всего.
— Ты действительно думаешь, что справишься без меня?
Она чуть улыбнулась.
— Максим, я не думаю. Я уже справилась.
Он постоял ещё немного, словно искал в её взгляде хотя бы тень прежней зависимости. Не нашёл.
— Ты стала другой.
— Ты — нет.
Он вздохнул, выпрямился.
— Ладно. Видимо, так и должно быть.
Он ушёл без пафоса, без хлопков дверьми. Просто шагнул в холодный вечер, где его ждала привычная, стабильная жизнь — такая, какую он всегда хотел.
Только теперь там не было её.
Ольга закрыла дверь и спокойно вдохнула. Без облегчения, без злости — просто спокойно.
За окном шумел дождь. На столе лежали браслеты — аккуратные, собранные в ровные узоры. Она взяла один, надела на запястье и подумала, что, наверное, впервые за много лет всё на своём месте.
Она больше никому ничего не доказывала.
Она просто жила.
Если Вам близко — буду рада видеть Вас среди читателей