Бабушка молча заваривала чай в старом фарфоровом чайнике с отколотым носиком, который я помнила еще с детства.
Я сидела на ее кухне в хрущёвке, где пахло валерьянкой и застарелым одиночеством, пытаясь понять, как жить дальше после маминой смерти.
— Настя, нам нужно поговорить, — вдруг произнесла бабушка, ставя передо мной треснутую чашку. — О твоем отце.
Я едва не подавилась чаем.
За двадцать пять лет бабушка впервые заговорила со мной на эту тему.
Мама всегда отвечала уклончиво, когда я пыталась узнать хоть что-то о своем папе:
«Какой там отец! Мы вырастили тебя сами. Это все, что тебе нужно знать!».
Бабушка молча кивала и тут же переводила разговор на мою учебу в университете или работу.
— Лена не разрешала мне говорить про него, пока была жива, — бабушка разглаживала клеёнку узловатыми пальцами. — А теперь... Теперь ты имеешь право знать правду.
Я поставила чашку обратно на стол. В груди что-то сильно сжалось. Появилось необъяснимое предчувствие того, что моя жизнь сейчас переломится пополам.
— Твоего отца зовут Игорь Сергеевич Волков. Он... — бабушка помолчала, подбирая слова, — он очень обеспеченный человек. Заводы у него, компании разные. Про таких в новостях показывают.
— То есть олигарх? — я слышала, как сильно задрожал мой голос. — Мой отец — олигарх?
— Мама твоя работала у него помощницей в конце девяностых. А он женатый был, дети взрослые уже... Лена не захотела чужое счастье рушить. Как поняла, что беременна, просто ушла. Он даже не догадывался ни о чём.
Всё вокруг поплыло перед глазами. Наша жизнь — штопаные носки, макароны три раза в неделю, мамины ночные смены, чтобы мне хватило на учебники — вдруг показалась какой-то жестокой ошибкой.
— И зачем ты мне это рассказываешь сейчас?
Бабушка открыла ящик старого комода и достала пожелтевший конверт. На нем аккуратным маминым почерком было написано:
«Насте. Когда сама решит».
— Адрес его офиса здесь. Лена велела отдать после... ну, после того, как её не станет.
Конверт был тёплым от бабушкиных рук. Я долго смотрела на буквы, написанные мамой.
— Она хотела, чтобы выбор был за мной?
— Ленка боялась, что он захочет откупиться деньгами от вас, — бабушка вздохнула. — Гордая больно была, твоя мама. Может даже слишком.
Я думала о маме, которая вставала в пять утра на работу в магазин, а вечером шла мыть полы в бизнес центр. О ее единственных туфлях на каблуке, которые она берегла для особых случаев. О том, как она радовалась моему диплому дизайнера, словно сама получила Нобелевскую премию.
— А вдруг он скажет, что я ему не нужна?
— Тогда вернёшься домой ни с чем. Но, Настенька, — бабушка сжала мою ладонь своими сухими пальцами, — мама твоя врать не умела. Если сказала, что он - твой отец, значит так оно и есть.
Ночью я сидела за ноутбуком и изучала жизнь Игоря Сергеевича Волкова: фотографии с деловых встреч, интервью про экономику, репортажи о его благотворительных фондах.
Обычное лицо преуспевающего мужчины средних лет, в котором я не находила ничего родного.
В одной из статей я прочитала:
«Волков женат, воспитывает двоих детей, живёт в загородном доме под Москвой».
Получалось, что семья, ради которой мама предпочла молчать двадцать пять лет, благополучно существует до сих пор.
***
Три дня я носила конверт в сумочке, доставая его на работе, в метро, дома перед сном.
Коллеги в дизайн-студии начали на меня косо поглядывать: я постоянно отвлекалась, забывала про дедлайны, тупо пялилась в монитор вместо того, чтобы рисовать логотипы для очередного стартапа.
— Настя, ты как? — спросила Лера, моя единственная близкая подруга по работе. — После похорон совсем не в себе.
Я хотела рассказать ей про отца, но слова застряли в горле.
— Просто тяжело пока, — сухо отделалась я от ее вопросов. — Бумажная волокита, наследство разбираем.
Наследство… однокомнатная квартира в панельке на окраине и долги по кредитам, которые мама брала на мое образование. Вот и всё богатство нашей семьи.
В четверг я не выдержала. Набрала номер, указанный на визитке в конверте.
— Компания "Волков и партнеры", слушаю, — отозвался приятный женский голос.
— Мне нужно встретиться с Игорем Сергеевичем. По личному вопросу.
— А вы кто, позвольте узнать?
Я замялась.
Представиться дочерью? А если это розыгрыш, если бабушка что-то путает?
— Анастасия Коврова. Скажите, что это касается Елены Ковровой.
Пауза затянулась.
— Минуточку, я уточню...
На том конце провода заиграла музыка, а через минуту снова послышался голос секретарши:
— Игорь Сергеевич примет вас завтра в шестнадцать ноль-ноль. Адрес отправлю в смс.
Я положила трубку с бешено колотящимся сердцем. Значит мамино имя что-то значило для него. Это уже кое-что.
Всю пятницу я перебирала гардероб. Единственным подходящим вариантом для визита оказался мамин костюм, в котором она ходила на собеседования. Сидел он на мне мешковато, но хотя бы выглядел прилично.
Перед выходом я посмотрела на себя в зеркало. Там отражалась бледная девушка с мамиными серыми глазами и непослушными волосами, которые никак не укладывались в деловую прическу.
Что ж… пусть случится то, что должно!
***
Офис "Волков и партнеры" занимал три этажа в стеклянном бизнес-центре на Белорусской. Я поднялась на лифте, который ехал так плавно, что казалось, парил. В приемной меня встретила безупречно одетая женщина лет сорока.
— Анастасия? Проходите, Игорь Сергеевич ждёт.
Кабинет был огромным. Панорамные окна, кожаная мебель, картины в золоченых рамах. За массивным столом сидел мужчина в дорогом костюме и внимательно смотрел на меня.
Первое, что мне пришло в голову, касалось его внешности. Мне было очень интересно, похожа ли я на него. Тёмные волосы с проседью, правильные черты лица, карие глаза. У нас не было с ним ничего общего.
— Садитесь, пожалуйста, — мужчина указал на кресло напротив. — Как дела у Лены?
— Мама умерла месяц назад, — сказала я прямо. — Рак.
Что-то дрогнуло в его лице.
— Соболезную. Она была... особенной женщиной.
— Настолько особенной, что вы даже не знали о моём существовании?
Волков откинулся в кресле.
— Лена исчезла в одночасье. Написала заявление об увольнении, забрала документы и пропала. Я пытался её найти, но она словно растворилась, — он помолчал. — А теперь, глядя на вас, понимаю почему.
— Потому что я ваша дочь?
— Очень на это похоже. Сколько вам лет?
— Двадцать пять. Родилась в марте 2000 го года.
Он достал калькулятор, что-то быстро подсчитал и кивнул.
— Хотите пройти тест на отцовство?
— Хочу, — ответила я твёрже, чем чувствовала себя на самом деле.
***
Результаты анализа пришли через неделю. Вероятность отцовства — 99,9 процента.
Я сидела в той же приемной, держа конверт с заключением, и чувствовала себя персонажем чужой жизни.
— Проходите, — секретарша улыбнулась мне теплее, чем в прошлый раз.
Игорь Сергеевич встал навстречу. На столе стоял букет белых роз и лежала папка с документами.
— Итак, теперь это официально, — сказал он. — Вы - моя дочь. Анастасия Игоревна Волкова.
— Коврова, — поправила я. — Я привыкла к фамилии мамы.
— Конечно, как хотите, — мужчина жестом пригласил меня сесть. — Я многое обдумал за эту неделю. Понимаю, что двадцать пять лет отсутствия не компенсировать никакими деньгами, но...
— Но что?
— Хочу помочь. Квартира, работа, образование, если нужно. Вы ведь дизайнер? У меня есть знакомые в рекламных агентствах.
Я покрутила в руках ручку сумочки. Именно этого боялась мама. Купить, решить, устроить. Деньгами замазать двадцать пять лет молчания.
— А ваша семья знает обо мне?
Что-то мелькнуло в его глазах. Неловкость? страх?
— Пока нет. Понимаете, это сложная ситуация...
— Сложная для кого? Для меня или для вашей жены?
— Марина... она ревнивая. И дети уже взрослые, у них своё представление о семье. Нужно время, чтобы подготовить их.
— Сколько времени? Еще двадцать пять лет?
Игорь Сергеевич потёр переносицу.
— Вы очень прямолинейны. В этом вся ваша мама.
— Не надо про маму, — резко сказала я. — Вы ее бросили.
— Я её не бросал! — впервые за всё время он повысил голос. — Лена сама ушла, не объяснив причин. Я думал, что она нашла кого-то другого.
— А вы? Разве не были женаты, когда у вас с ней начался роман?
Молчание затянулось. Игорь Сергеевич встал и подошёл к окну.
— Был. И был неправ. Но ваша мама не требовала от меня развода, не устраивала скандалов, не шантажировала. Она просто... любила. Честно и без претензий.
— И поэтому исчезла, когда поняла, что беременна.
— Видимо, да.
Я смотрела на его спину, на дорогой костюм, на вид из окна и думала о маме. О том, как она, совсем молодая, приняла решение растить ребенка одна, лишь бы не причинить боль чужой семье.
— Расскажите мне о ней, — неожиданно попросил Игорь Сергеевич. — Какой она была... потом.
— Усталой, — ответила я честно. — Очень усталой и очень гордой. Работала на двух работах, чтобы меня выучить. Никогда не жаловалась, но я видела, как у неё болят ноги после смены, как она считает копейки до зарплаты. Она могла быть счастливой, если бы не я.
— Не говорите так.
— А как говорить? — я почувствовала, что начинаю злиться. — Она отказалась от собственной жизни ради меня и ради вашего спокойствия. А вы даже не искали её как следует.
— Искал, — тихо промолвил мужчина. — Просто плохо искал.
Он вернулся к столу и открыл папку.
— Это завещание, которое я составил на ваше имя. Квартира в центре и счёт в банке...
— Зачем?
— Потому что вы мой - ребёнок. Потому что я обязан.
— Обязанности можно исполнять по-разному, — перебила я его. — Мама исполняла свои двадцать пять лет. Каждый день.
Игорь Сергеевич закрыл папку.
— Что вы хотите от меня, Анастасия?
Я задумалась. Чего я действительно хотела? Денег? Признания? Чтобы он страдал от чувства вины?
— Правды, — сказала я наконец. — Всей правды о том, что было между вами и мамой.
Он долго молчал, глядя в окно, а потом повернулся ко мне. Я увидела, как в его глазах промелькнуло отчаяние.
— Правда не всегда освобождает, — произнес он медленно. — Иногда она разрушает.
— Разрушает что?
— Иллюзии, — мужчина снова сел напротив. — О людях, которых мы любим.
***
Игорь Сергеевич налил себе воды из графина и долго пил, словно оттягивал момент.
— Ваша мама не просто работала у меня секретарём, — начал он наконец. — Она была... партнером. В одном очень деликатном деле.
— Каком деле?
— В девяностых я занимался приватизацией заводов. Не всегда законными методами, если честно. Лена помогала мне получать информацию о конкурентах, доступ к документам, сведения о планах администрации. Она была очень умной, знала, на какие кнопки нажимать.
Что-то холодное поползло у меня по спине.
— То есть мама была... шпионкой?
— Назовём это промышленным разведчиком. За хорошие деньги, между прочим. Очень хорошие деньги.
— Врёте!
— Хотел бы я врать, — мужчина открыл ящик стола и достал старую фотографию. — Вот она на корпоративе после удачной сделки. Посмотрите на её лицо.
На снимке мама сидела за столом, накрытым дорогой скатертью, в платье, которого я никогда не видела. В руках бокал шампанского, на лице улыбка. Но не та скромная улыбка, которую я помнила, а уверенная, почти хищная.
— Это не она, — пробормотала я.
— Это она. Лена умела играть роли. С чиновниками была наивной секретаршей, с конкурентами — соблазнительной женщиной, которая умело доставляла удовольствие, со мной...
— С вами что?
— Со мной была собой. Циничной, расчетливой, готовой на многое ради денег.
Фотография выскользнула из моих пальцев.
— Лжете. Мама была честной. Она никогда не взяла бы лишней копейки.
— В том-то и дело, — Игорь Сергеевич убрал снимок. — Лена изменилась. Резко, кардинально. Сначала я думал, что она просто устала от грязных дел. Но потом понял, что она влюбилась. В меня.
— И что в этом плохого?
— То, что любовь сделала ее другим человеком. Она начала отказываться от заданий, требовать повышенного внимания, устраивать сцены ревности. А потом и вовсе заявила, что больше не хочет сотрудничать со мной только ради денег.
Я слушала и чувствовала, как рушится всё, во что я верила. Мама — маленькая, гордая, честная мама — оказывалась совсем другой.
— Поэтому вы её бросили?
— Поэтому она исчезла. В последний раз мы виделись на даче у моего партнёра. Лена была странной: то плакала, то смеялась. Сказала, что больше не может так жить, что хочет стать нормальным человеком. И искупить все свои грехи. Очиститься.
— И что вы ответили?
Игорь Сергеевич отвернулся к окну.
— Что нормальные люди не зарабатывают таких денег. Что если она уйдет, то останется ни с чем. Что если она перестанет заниматься тем, чем занимается, то станет нищей. Я хорошо платил ей за информацию, а мужчины - за удовольствие.
— Сволочь, — выдохнула я.
— Да. Но я думал, что она блефует. Что у нее не хватит смелости отказаться от красивой жизни. А через неделю её не оказалось ни в офисе, ни дома, ни у знакомых. Как будто растворилась.
— А вы не попытались понять, почему?
— Попытался. Слишком поздно. Когда нашёл её адрес, прошел уже почти год. Приехал, а там соседи говорят, что молодая женщина с ребёнком переехала. Куда — не знают.
Я представила маму, которая снимает квартиру где-то на окраине, качает меня на руках и думает, как прожить на последние деньги.
— Значит она действительно всё бросила?
— Всё. И знаете что самое странное? Когда я пытался её найти, выяснилось, что за год до исчезновения Лена перевела почти все свои сбережения на благотворительность. В детские дома, больницы, интернаты.
— Сколько там было?
— Больше миллиона долларов.
Мир покачнулся. Мама, которая штопала мои носки и покупала самые дешевые продукты, когда-то была миллионершей.
— Почему? Зачем она от всего отказалась?
Игорь Сергеевич посмотрел на меня внимательно.
— А вы как думаете?
И тут меня осенило. Мама узнала о беременности и поняла, что не может растить ребёнка на грязные деньги. Она выбрала честную бедность вместо богатства с кровью на руках.
— Она искупала вину, — сказала я.
— Перед кем?
— Передо мной. Перед будущим ребёнком.
***
— Именно, — Игорь Сергеевич кивнул. — Ваша мама стала другим человеком ради вас. И знаете, что еще выяснилось, когда я копался в старых документах? Перед исчезновением Лена собрала досье на меня и моих партнёров. Все наши грязные схемы, взятки, подкупы чиновников.
— Зачем?
— Страховка. Если бы я попытался вернуть её силой или как-то навредить, эти документы попали бы в правоохранительные органы.
Я откинулась в кресле. Значит, мама не просто сбежала. Она защитила нас обеих.
— Где эти документы сейчас?
— Понятия не имею. Но подозреваю, что она их уничтожила, когда поняла, что я не собираюсь её преследовать.
— А вы? Продолжали заниматься... тем же?
Игорь Сергеевич помолчал, разглядывая свои руки.
— Еще несколько лет. Потом понял, что устал жить с постоянным страхом. Перевёл бизнес в легальное русло, хотя и пришлось потерять половину капитала.
— Из-за мамы?
— Отчасти. Она показала мне, что можно измениться, если захотеть.
Некоторое время я молчала, пытаясь осмыслить услышанное.
— Знаете, что самое поразительное? Мама ни разу не пожаловалась на жизнь. Ни разу не сказала, что мы могли бы жить лучше. Она была счастлива. Настоящей бедностью, настоящей работой, настоящими отношениями с людьми.
— А вы? Что вы чувствуете сейчас?
Я внимательно посмотрела на него.
— Гордость. Мама совершила подвиг. Отказалась от грязных денег, от вас, от любви, от старой жизни ради того, чтобы стать лучше. Чтобы я выросла нормальным человеком.
— А что теперь? — спросил Игорь Сергеевич. — Вы уйдете, как и она? Или останетесь в моей жизни?
Я смотрела на своего отца, который был для меня совсем чужим.
— Я не собираюсь разрушать вашу жизнь, — сказала я наконец. — Мама этого не хотела двадцать пять лет назад, не хочу и я сейчас.
Игорь Сергеевич открыл папку с документами.
— Но завещание... Я составил его для вас.
Я подошла и посмотрела на бумаги. Квартира в центре Москвы, счёт в банке.
— Это действительно мое? По закону?
— Безусловно. Вы - мой прямой наследник по крови.
Я подумала о маминых кредитах, которые до сих пор висели на мне. О съёмной однушке в панельке, где я ютилась после её смерти. О том, что всю жизнь мы с мамой экономили на всём.
— Знаете что, — сказала я, садясь обратно. — Я возьму это.
— Возьмёте?
— Да. Не потому что вы - мой отец, а потому что мама имела право на эти деньги двадцать пять лет назад. И если она от них отказалась, то это был её выбор. Но теперь её нет, а я есть. И я считаю, что имею право на то, от чего она когда-то отказалась ради меня.
Игорь Сергеевич кивнул.
— Это разумно. Правильное решение. Еще один вопрос… мы будем хотя бы иногда встречаться?
Я задумалась. Чего я хочу от этого человека? Отцовской любви? Поздно. Дружбы? Сомнительно.
— Не знаю, — ответила я честно. — Время покажет. Возможно, когда-нибудь я буду готова к общению. А может, и нет. Пока не чувствую такой необходимости.
— Понимаю. И разделяю ваши чувства. Но деньги…
— Но деньги — это другое. Это не про отношения. Это про справедливость. Мама всю жизнь работала за копейки, потому что отказалась от богатства ради принципов. Я восхищаюсь её выбором, но повторять его не собираюсь.
Игорь Сергеевич достал ручку.
— Тогда давайте оформим всё официально.
Через час я вышла из офиса владелицей трёхкомнатной квартиры в центре Москвы и обладательницей банковского счета с суммой, которую не заработала бы и за десять лет работы дизайнером.
Справедливость восторжествовала. Не через слезы раскаяния и не через разрушение чужих семей. А через понимание того, что у каждого есть право на свой выбор.
Мама выбрала честную бедность. Я выбрала честное богатство.
На улице всё так же шёл мелкий дождь. Я достала телефон и набрала номер Леры.
— Слушай, помнишь, ты рассказывала про благотворительный фонд, где нужен дизайнер? Можешь скинуть контакты?
— Настя, ты что, решила в волонтёры податься?
— Нет, — улыбнулась я, глядя на дождь. — Решила стать спонсором.
У меня начиналась новая жизнь. С новыми возможностями и новыми обязательствами. Мама научила меня главному — деньги не делают человека плохим или хорошим. Важно лишь то, как ты ими распоряжаешься.
А я собиралась распорядиться ими достойно её памяти.