Он стоял на пороге с букетом этих жалких, обмороженных ромашек из круглосуточного ларька у метро. Стоял и смотрел на меня таким взглядом, будто принес невероятную ценность, а я не оценила, растоптав его лучшие чувства.
А я смотрела на него и думала: «Господи, до чего же неэстетично выглядят мужчины, когда их мучает совесть».
– Пустишь? – пробубнил он куда-то в пол.
Я шагнула назад, пропуская его в прихожую. Не потому, что простила. А потому что соседка тетя Люда уже выставила ухо в щель двери напротив, ловя каждый звук нашей семейной драмы в формате реального времени. Пусть лучше смотрит сериалы по телевизору.
Володя зашел, разулся, аккуратно поставил ботинки в сторону. Прошел на кухню, поставил цветы. Он даже помнил, где у меня стоит ваза.
Владимир ушел от меня к Вике. Даже имя у соперницы было какое-то цепкое, почти пика. Вика - пика. Как можно шептать это имя или называть ласково девушку с таким именем? Викуся? Пошло. Викочка? Странно. Придираюсь, конечно, мне бы ни одно женское имя в этой ситуации не понравилось.
А сейчас он сидит напротив, сложив руки на столе. Я жду. Он вертит в руках свою телефонную трубку, глаза бегают.
– Я понял, что совершил огромную ошибку, – начал он почти предсказуемо. – Я разрушил все, что у нас было. Я был слеп и глуп. Прости меня.
Сижу, смотрю на него, слушаю и смотрю на свое отражение в окне: женщина под тридцать, в растянутом домашнем свитере, волосы собранные в пучок, слушает оправдания мужа, который два месяца назад собрал свой чемодан со словами «ты меня не ценишь, а она меня любит, мне пространство нужно, а с тобой я задыхаюсь».
Пространство он нашел в двушке у Вики, своей коллеги из финансового отдела. Бухгалтерша. Это вам не поэтесса какая-нибудь и не роковая женщина. Вполне обычная женщина моего возраста.
– С Викой все кончено, – продолжил он, глядя куда-то мне в грудь. – Это была не любовь. Это была… страсть, но кратковременая. Она даже готовить не умеет. И я постоянно вспоминал, как ты…
Он замолчал. А я подняла на него глаза.
– Как я что?
– Как ты готовишь...
Вот кто о чем, а Вова о еде! Это же додуматься надо - не о душе, не о любви, не о десяти годах совместной жизни. О еде!
И вернулся-то он потому что "она даже готовить не умеет!" Голодает бедный! А говорят, что в современном мире путь к сердцу мужчины уже не лежит через желудок. Я вам со всей ответственностью заявляю - ничего не поменялось!
Я рассмеялась. Не потому, что было смешно. А потому что иначе пришлось бы плакать, бить посуду или орать. А у меня закончилась энергия на театральные жесты. Осталась только усталость.
– Ты знаешь, – сказала я, глядя, как он расправить лепестки почти увядших ромашек. – Я тут много о чем думала, пока тебя не было. В основном о том, как мы выбираем обои. Ты помнишь, мы тогда три недели спорили – вензеля или полоска? И в итоге выбрали полоску, потому что ты сказал, что вензеля – это слишком пафосно, а мы с тобой простые люди.
Он смотрел на меня, не понимая.
– А при чем тут обои?
– При том, – сказала я, – что Вика – это вензеля, полоски тебе наскучили. Внезапный порыв, попытка сделать жизнь красивее и сложнее. Но ты – человек-полоска. Тебе нужна предсказуемость, удобство и еда, желательно свежая и вкусная. Ты не можешь жить в интерьере с вензелями.
Он молчал. Я смотрела ему в глаза и не могла понять, что он испытывает – облегчение, что я не кидаюсь кастрюлями, или обиду, что его назвали «человеком-полоской».
– Так что… ты меня прощаешь? Я могу остаться? – Спросил он, и в его голосе прозвучала такая жалкая, такая губительная для мужчины надежда.
Я посмотрела на него, на эти нелепые розы и поняла самую главную вещь. Я не злюсь. Не ревную. Я… ничего не испытываю. Он думал, что вернется в старый, привычный мир, где его примут, отогреют и простят. А этот мир за два месяца успел исчезнуть.
– Да, я тебя прощаю, – сказала я спокойно, Володя оживился и даже встал, чтобы подойти ко мне.
Но я его остановила:
– Нет, остаться ты не можешь.
Он смотрел на меня удивленным взглядом, не понимая что происходит. Володя ждал скандала, истерики, слез, но потом страстное прощение, а получил… равнодушие.
Володя ушел, а я выбросила букет и заварила чай. Села на кухне, смотрела на полосатые обои и думала: какая все-таки странная жизнь. Мужчина, бросая свою жену, уверен, что его всегда готовы принять назад. Ведь он искренне уверен, что его любят и ждут.
Но женщины могут быть очень непредсказуемыми. Иногда один день может изменить все, а тут - целых два месяца!