Всё началось незаметно, с лёгкой, но назойливой усталости, которая списывалась на конец учебной четверти. Марина, учительница русского языка и литературы, привыкла к завалам на работе: тетради, планы, родительские собрания. Но эта усталость была другой — вязкой, туманящей сознание. К ней добавилась необъяснимая слабость в ногах и головокружение, которое налетало внезапно, заставляя мир качнуться, как палуба корабля в шторм. Она отмахивалась, пила кофе литрами, убеждая себя, что это просто переутомление, и скоро отпуск всё исправит.
Точкой невозврата стал обычный вторник. Она стояла у доски, объясняя восьмому классу разницу между причастием и деепричастием, когда пол под ногами внезапно поплыл. Буквы на доске слились в одно белое пятно, а гул в ушах заглушил её собственный голос. Она пошатнулась, инстинктивно ухватившись за край стола.
— Марина Викторовна, вам плохо? — раздался испуганный голос Серёжи, ученика с первой парты.
Мальчик подскочил и помог ей присесть на стул. Мир медленно сфокусировался. Лица детей, испуганные и любопытные, окружили её. Уроки в тот день для неё закончились. Завуч, видя её бледное лицо, отправила её домой.
Вечером она попыталась поделиться тревогой с мужем. Марат, высокий, атлетически сложенный, как раз вернулся из спортзала, бодрый и пахнущий свежестью.
— Марат, мне сегодня так плохо на работе стало, — начала она, пока он с аппетитом поглощал ужин. — Голова закружилась, чуть в обморок не упала. Я так испугалась.
Он даже не поднял головы от тарелки.
— Переработала, наверное, — бросил он, дожевывая куриную грудку. — Ужин вкусный. Я в душ, а потом ещё в зал схожу, надо программу добить.
— Подожди, — остановила его Марина. — Я серьёзно. Это уже не первый раз. Может, мне к врачу сходить?
Марат наконец посмотрел на неё, и во взгляде его было откровенное раздражение.
— Марин, давай только без этого. Я не хочу слушать про болячки. Меня дед так учил: мужчине жена нужна здоровая, весёлая и с аппетитом. Чтобы дома уют, а не лазарет. Поспишь, и всё пройдёт.
Он встал из-за стола, оставив грязную посуду, и ушёл в ванную. Марина осталась одна на кухне, оглушённая не столько его словами, сколько ледяным, всепоглощающим безразличием.
Пока Марат находил утешение вне дома, его вечера становились всё длиннее. Он всё чаще задерживался, объясняя это то авралом на работе, то необходимостью «разгрузить голову с ребятами». Марина знала, что врёт. От него пахло чужими духами, а однажды она увидела в его телефоне сообщение от некой Лиды, его коллеги: «Ужин был восхитительный. Жаль, что тебе пришлось уйти».
Марат тогда отшутился, сказав, что они всем отделом ужинали. А тем временем Марина в полном одиночестве начала свой крестный путь по врачебным кабинетам. Она сдавала бесконечные анализы, часами сидела в душных коридорах поликлиник, проходила унизительные и болезненные обследования. Марат в этом не участвовал. Он жил своей, параллельной жизнью, в которой не было места её страхам и болезням.
День, когда ей вынесли вердикт, был серым и дождливым. Пожилой, уставший врач-невролог, долго рассматривая снимки МРТ, наконец поднял на неё глаза и произнёс слова, которые разделили её жизнь на «до» и «после». Диагноз был серьёзным. Не смертельным, как заверил её доктор, но требующим долгого, сложного и дорогостоящего лечения. Болезнь, которая могла в любой момент лишить её возможности нормально двигаться, работать, жить.
Раздавленная, опустошённая, она брела домой под холодным дождём. Слёзы смешивались с каплями на щеках. Войдя в квартиру, она услышала голос мужа из спальни. Он говорил по телефону — тихо, вкрадчиво, интимно. Она замерла у двери, и до неё донеслись обрывки фраз, которые сложились в одну чудовищную картину.
— Да, Лид, я тоже скучаю… Устал я от всего этого, от её вечного нытья… Нет, не могу сейчас уйти, не по-человечески это… Может, ещё обойдётся всё…
В этот момент земля ушла у неё из-под ног по-настоящему. Последней мыслью было: «Обойдётся…» И она рухнула на пол, погружаясь в чёрную, спасительную темноту.
В себя она пришла от резкого запаха нашатыря. Марат, бледный и испуганный, тряс её за плечо.
— Мариш, ты чего? Что случилось?
Она отстранила его руку и села, опираясь о стену.
— Я всё слышала, — тихо сказала она.
— Что слышала? Тебе показалось, — начал он неубедительно врать, бегая глазами. — Я с мамой разговаривал…
— Не ври, — оборвала его Марина. Голос её был спокоен, но в этой спокойствии звенела сталь. — Я сегодня была у врача. У меня подтвердился диагноз. Серьёзный. А теперь я хочу услышать правду. У тебя роман с Лидой?
Он понял, что отпираться бессмысленно. Его лицо исказилось от злости и раздражения, словно это она была в чём-то виновата.
— Да! — выплюнул он. — Да, у меня с Лидой отношения! А ты чего хотела?! Я прихожу домой, а у меня тут вечно кислое лицо, жалобы, стоны! Мне нужна нормальная, здоровая жена, а не ходячее пугало, которое в любой момент может развалиться!
Это было так жестоко, так чудовищно, что Марина даже не нашла, что ответить. Она просто смотрела на человека, которого любила, и не узнавала его. Он же, выплеснув свою злость, немного успокоился и даже попытался изобразить некое подобие благородства.
— Слушай, давай пока не будем разводиться. Ты лечись, я буду помогать, чем смогу. А там видно будет. Нехорошо тебя в таком состоянии бросать.
С этими словами он быстро, почти деловито, прошёл в спальню, достал спортивную сумку и начал бросать в неё свои вещи: футболки, джинсы, бритвенные принадлежности. Через десять минут он уже стоял на пороге.
— Я пока у Лиды поживу. Звони, если что.
Дверь за ним захлопнулась.
Марина осталась одна. В пустой квартире, преданная и смертельно больная. Первую ночь она просидела на полу в коридоре, обхватив колени руками и тупо глядя в одну точку. Не было ни слёз, ни истерики. Была только выжженная пустыня внутри.
А потом начался ад. Бесконечные походы к врачам, унизительные процедуры, капельницы, от которых тошнило и кружилась голова. Лекарства, стоившие целое состояние. Мир сузился до больничных стен и экрана ноутбука, где она часами сидела на форумах, читая истории таких же, как она, выискивая информацию о новых методах лечения, цепляясь за любую соломинку. Она научилась сама делать себе уколы, разбираться в сложных медицинских терминах, жить по строгому расписанию приёма таблеток.
Были дни, когда силы совсем её оставляли. Когда хотелось просто лечь и не просыпаться. В один из таких дней, проходя мимо небольшой церквушки у дома, она зашла внутрь. Просто так, без определённой цели. Села на скамейку и долго смотрела на пламя свечей. К ней подошёл седобородый священник. Он не стал читать нотаций или призывать к покаянию. Он просто сел рядом и заговорил с ней — о жизни, о погоде, о книгах. И в этих простых разговорах, в тишине и покое старого храма, Марина нашла точку опоры. Она начала приходить туда всё чаще, просто чтобы побыть в тишине, подумать, собраться с силами.
И её упорство, её невероятная воля к жизни принесли плоды. Лечение, подобранное с таким трудом, начало действовать. Болезнь медленно, неохотно, но отступала. Ушли самые мучительные симптомы. Она всё ещё была больна, но это была уже не смертельная схватка, а хроническое состояние, с которым можно было научиться жить. Марина постепенно возвращалась к жизни: снова начала работать в школе, встречаться с подругами, даже позволила себе купить новые туфли.
На 8 Марта в её дверь позвонил курьер. Он протянул ей роскошный букет тюльпанов и открытку. Дрожащими руками она прочла: «С праздником, родная. Твой Марат». Она швырнула букет в мусорное ведро. Но это было только начало.
Через пару дней он пришёл сам. Похудевший, с виноватым взглядом. В руках он держал торт.
— Мариш, прости меня, дурака, — начал он с порога. — Бес попутал. Эта Лида… она меня приворожила, честное слово! Я как в тумане был. Но я в церковь сходил, свечку поставил, поговорил с батюшкой. Он сказал, приворот снят. Я всё осознал. Я только тебя люблю, всегда любил.
Это было так нелепо, так абсурдно, что Марина не знала, смеяться ей или плакать. Она молча выслушала его и захлопнула дверь перед его носом. Но он не отступал. Он начал приходить регулярно: то с цветами, то с пирожками от мамы, которые она якобы специально для неё напекла, то просто «мимо проходил». Он рассказывал, как ему плохо без неё, как он раскаялся, как понял, что она — единственная.
И её оборона начала давать трещины. Она была одна так долго. Годы, проведённые вместе, не так-то просто было вычеркнуть. А что, если он говорит правду? Что, если он действительно осознал? Может, стоит дать ему шанс? Она поделилась своими сомнениями с лучшей подругой.
— Оль, я не знаю, что делать. Он так клянётся, так кается. Может, люди и правда меняются?
— Марин, — вздохнула подруга, — я в привороты не верю. А вот в то, что мужикам становится скучно с любовницами, когда проходит новизна, — верю. Будь осторожна.
Развязка наступила внезапно, с телефонного звонка. Номер был незнакомый, но она ответила.
— Алло, Мариночка? Это я, мама Марата, — раздался в трубке бодрый, деловитый голос свекрови. За всё время болезни она не позвонила ей ни разу, не поинтересовалась её здоровьем, будто невестка просто испарилась.
— Здравствуйте, — сухо ответила Марина.
— Деточка, я по какому делу звоню, — без обиняков начала свекровь. — Мне тут Маратик сказал, что вы помирились, что у вас всё хорошо. И что ты согласилась мне помочь. Мне ведь скоро операцию на ноге делать будут, так я всё лето на даче буду восстанавливаться. А ты приедешь и будешь за мной ухаживать. Марат сказал, ты не против. Ты же теперь почти здорова, а на даче воздух свежий, тебе полезно будет.
Марина молчала, не веря своим ушам.
— Что, молчишь? — нетерпеливо продолжала свекровь, и в её голосе появились манипулятивные, давящие нотки. — Неужели бросишь болеющую свекровь? Которая тебя как родную дочь приняла? У тебя сердца нет, что ли?
И в этот момент пелена спала с глаз Марины. Все кусочки головоломки встали на свои места. «Приворот», раскаяние, цветы, пирожки от мамы. Всё это было театром, дешёвым спектаклем. Ему не нужна была жена. Ему нужна была бесплатная, покорная сиделка для его матери на всё лето. Лида, очевидно, на такую роль не согласилась. А он был уверен, что сломленная болезнью, одинокая Марина с радостью ухватится за этот «шанс» вернуть мужа. В ней вскипела холодная, звенящая ярость.
Когда Марат снова пришёл к ней с очередным букетом и виноватой улыбкой, она встретила его в прихожей.
— Марат, мне звонила твоя мама, — спокойно, без эмоций начала она. — Обрадовала, что я всё лето буду у неё сиделкой на даче.
Он замер. Улыбка сползла с его лица. Он попытался что-то возразить, но она увидела, как его глаза стали злыми, а на лице проступило выражение досады от сорвавшегося плана. Маска была сорвана.
— Знаешь, — продолжала она, глядя ему прямо в глаза, — я справилась со своей болезнью одна. Без тебя. В самой страшной яме своей жизни я была одна. И теперь я точно знаю, что и дальше справлюсь. Одна. А за мамой твоей пусть Лида ухаживает. У неё, наверное, тоже сердце доброе.
Она открыла дверь.
— Уходи.
Он что-то злобно прошипел, бросил цветы на пол и вышел.
Марина захлопнула за ним дверь и прислонилась к ней спиной. Она не чувствовала ни боли, ни сожаления. Только облегчение. Освобождение. Не откладывая, она подошла к ноутбуку, открыла сайт госуслуг и нашла раздел «Расторжение брака». Она больше не будет ждать, сомневаться или надеяться. Она навсегда вычёркивала из своей жизни человека, который считал, что жена должна быть только здоровой, и который предал её в самый страшный момент. Точка невозврата была пройдена.
👍Ставьте лайк, если дочитали.
✅ Подписывайтесь на канал, чтобы читать увлекательные истории.