— Анечка, ну как же так получается-то? — мать наливала уже шестую кружку чая, и руки ее дрожали. — Мужик ребенка своего спасти хочет, сироту, а ты разводиться собралась.
Я молча приняла кружку. Горячая. Игорь бы сейчас сказал, что трачу материны деньги на ерунду, что чай этот дорогой, что лучше бы что-то практичное купили. Вот он весь и был — критика без предложений.
— Мам, дело не в Нике.
— А в чем же? Девочка к вам еще даже не переехала, а ты уже чемоданы собрала. И детей без отца оставила.
— У них и так нет отца. Дом — на мне. Быт — на мне. Садик, кружки, больницы — все на мне.
Людмила Петровна поставила чайник обратно на плиту, обернулась. Лицо строгое, но глаза растерянные.
— Ты же знала, какой он. Зачем тогда замуж выходила?
Я усмехнулась. Да, знала. Знала, что Игорь Владимирович из тех мужчин, которые считают зарплату и секс достаточным вкладом в семейное счастье. Его первая жена ушла именно поэтому — устала тянуть все одна. Но меня это устраивало.
Может, звучит цинично, но я выбирала мужа как инвестиционный проект. Не пьет, не курит, не бьет, работает стабильно. Уже есть один здоровый ребенок — значит, с генетикой порядок. Разведен — значит, свободен. В нашем городе выбор невелик, я сама не принцесса из богатой семьи.
Получила, что хотела: близнецов Максима и Полину. Сразу двоих, отстрелялась быстро. К пяти годам они уже сами играли друг с другом, а я могла спокойно заниматься домом. Игорь приносил зарплату, я растила детей. Молчаливый договор работал.
Пока не умерла Светлана.
Первая жена Игоря сгорела за год. Рак. Тридцать шесть лет, и остался от нее пепел да двенадцатилетняя Вероника. Некому девочку взять — брат Светланы пьет в деревне, бабушки нет. Детдом?
— Заберем Нику к себе, — сказал Игорь за ужином. Сказал буднично, как будто речь о новом диване шла. — Я не могу дочь бросить.
Вот тут я и поняла, что молчаливый договор больше не работает.
Помню, как сидела на кухне той вечером, когда Игорь уснул. Двенадцать квадратных метров одна комната, девять — другая. Две двухъярусные кровати? Кровать-чердак? Куда девать вещи Ники? А уроки где делать будет?
— Потеснимся как-нибудь, — бросил Игорь.
Как-нибудь. То есть я должна была придумать, как впихнуть третьего ребенка в сорокапятиметровую квартиру, а он будет лежать на диване и наблюдать?
— Может, продадим твою квартиру и Никину, купим побольше? — предложила я.
— С ума сошла? Это же память о Светлане для дочери. Да и вообще, свое жилье продавать…
— Тогда сдадим обе квартиры, снимем что-то просторнее.
— Чтобы я, имея собственность, чужому дяде деньги платил? Нет уж.
— Игорь, а что ты предлагаешь?
Молчание. Он посмотрел на меня, как на источник проблемы, и ушел спать.
На следующий день начались бумаги. Для опеки нужны справки: о несудимости, о здоровье, о доходах, о жилплощади, о семейном положении. Штук сорок документов.
— Тебе завтра надо съездить в поликлинику, взять справку от нарколога, — напомнила я утром.
— Ага, — буркнул Игорь, уткнувшись в телефон.
Вечером спросила:
— Съездил?
— Забыл. Завтра.
Завтра не съездил. И послезавтра тоже. На четвертый день я сама поехала, выстояла очередь, забрала его справку. Потом в налоговую. Потом в МФЦ. Потом еще в три инстанции.
— Игорь, ты понимаешь, что я третью неделю вместо тебя по кабинетам бегаю?
— Ну так у тебя же время есть. Я работаю.
Время. У меня двое пятилетних детей, сад, готовка, уборка, стирка. Но у меня есть время, а у него — нет.
Через месяц я собрала все документы. Игорь не сделал ничего. Совсем. Даже не поинтересовался, как продвигается дело с дочерью.
Зато критиковал.
— Зачем ты мебель-трансформер смотришь? Это же дорого.
— А как иначе? У нас троим детям спать негде.
— Ну придумай что-нибудь.
Придумай. Организуй. Реши. А сам что?
И тогда до меня дошло. Не постепенно, а сразу, как обухом. Я стала матерью троих детей. Вероника переедет, и все — школа, уроки, подростковые проблемы, конфликты, одежда, врачи — всё ляжет на меня. Потому что Игорь не умеет быть отцом. Он умеет только озвучивать благие намерения.
А когда Ника накосячит в школе — отвечать буду я. Когда заболеет — сидеть с ней буду я. Когда подростковый бунт начнется — разбираться буду я. Потому что «Аня же дома, у нее время есть».
За своих детей я готова. Я их выбрала, я их родила. Но чужую девочку? При живом отце, который даже справку о несудимости сам получить не может?
— Я ухожу, — сказала я в субботу вечером.
Игорь даже не поднял голову от телефона.
— Куда?
— От тебя. Насовсем.
Вот тут он очнулся. Сел, вытаращился.
— Ты что, из-за Ники? Она же ребенок, ей некуда идти!
— Не из-за нее. Из-за тебя.
— Я что не так сделал? Я же зарплату приношу, не пью, не гуляю!
И правда не понимал. Искренне не понимал.
— Игорь, за месяц оформления опеки ты не сделал ничего. Вообще ничего. Ты думал о том, где Ника будет спать? Где делать уроки? Как в двухкомнатной квартире жить троим детям?
— Ну… как-нибудь устроимся.
— Как-нибудь — это я устрою. Я придумаю, организую, решу. А ты будешь лежать на диване. Правильно?
Молчание.
— Я не хочу быть матерью троих детей, пока их отец считает, что принесенной зарплаты достаточно. Извини.
Взяла близнецов, переехала к матери. Игорь звонил каждый день. Умолял, обещал измениться, клялся, что будет помогать.
— Вернись, я все сделаю, правда. Я куплю мебель, сам документы доделаю.
Верить не могла. Слишком хорошо знала, что как только вернусь — все вернется на круги своя. Месяц он будет из кожи вон лезть, изображая идеального отца и мужа. А потом Вероника переедет, и я получу три ребенка на шее.
Подала на развод.
— Доченька, ну неужели нельзя было попробовать? — мать допила свой чай, посмотрела на меня с укором. — Он же обещал исправиться.
— Мам, люди не меняются. Он всю жизнь так жил. Первая жена ушла по той же причине. Думаешь, со мной стало бы иначе?
— Но Вероника-то при чем? Она же сирота.
Мне стало больно. Будто я предательница, эгоистка, злая мачеха из сказки.
— Мам, я бы взяла Нику. Честное слово, взяла бы. Если бы Игорь был настоящим отцом. Если бы он хоть раз доказал, что способен нести ответственность не на словах, а на деле. Но он просто хотел привести дочь в дом и свалить ее на меня.
Людмила Петровна вздохнула. Налила себе еще чаю.
— С этой стороны, конечно… Но люди же подумают, что ты из-за ребенка ушла.
— Пусть.
Не все поймут. Многие осудят. Скажут, что бессердечная, что сироту не пожалела. Но я знаю правду: я ушла не от Вероники. Я ушла от мужчины, который прикрывается благими намерениями, перекладывая всю реальную работу на чужие плечи.
Сейчас прошло полгода. Игорь живет с Никой вдвоем. Пытается найти новую жену. Женщины приходят, съезжаются, а через месяц сбегают. И знаете, что они говорят на прощание?
«Дело не в Веронике. Дело в тебе».
Он до сих пор не понимает. И вряд ли поймет, пока дочь не вырастет и не съедет. А там, глядишь, и встретит ту самую — которая согласится тянуть на себе двух чужих взрослых людей, одного инфантильного и одну травмированную.
Я не согласна. И не жалею.