Сергей Петрович уже давно осознал, что его взрослый сын ничем толком не интересуется, кроме как устраивать пьянки с приятелями, которых он почему-то называл тусой, да еще цеплять всяких подозрительных девчонок. Он часто сам себя спрашивал: ну где же я прозевал, в какой момент упустил своего единственного ребенка? И каждый раз ответ выходил один и тот же — все свое время он тратил на бизнес, а воспитание сына целиком взваливал на жену. Пока она была жива, Иванов ничего такого не замечал, не видел, как Димка растет избалованным до предела. Он полностью доверял ее словам, когда она с восторгом рассказывала, какой сын у них молодчина, как он преуспевает в школе, сколько у него друзей появляется. А еще она хвасталась его высокими баллами на экзаменах, тем, как он без труда закрывал сессии и легко защищал диплом.
Но после того, как жены не стало, Сергей Петрович сам увидел всю эту горькую правду. С тех пор, как Дима получил свой диплом, минуло уже четыре года, а он все еще якобы занимался поисками работы, хотя на самом деле просто бездумно спускал деньги направо и налево. И судя по всему, такая беззаботная жизнь его вполне устраивала, он даже не задумывался о каких-то переменах. Каждый раз, когда отец пытался его образумить, поговорить по душам, в ответ звучало одно и то же.
— Па, не грузи меня своими нравоучениями, еще успею наработаться вволю. Ты же все равно позаботишься, чтобы для своего единственного сына в твоей фирме нашлось нормальное место, — отвечал Дима и с ехидной ухмылкой добавлял: — Ну, хотя бы в совете директоров, чтобы не мелочиться.
После очередного такого циничного выпада Сергей Петрович и решил составить это необычное завещание, которое потом так удивило их семейного нотариуса.
— Сергей Петрович, конечно, вы имеете полное право ставить наследнику любые условия, какие только посчитаете подходящими, но не думаете ли вы, что они получились слишком странными и даже жестковатыми? — спросил Андрей Сергеевич, который проработал нотариусом больше двадцати лет, и с нескрываемым удивлением перечитывал текст документа.
Иванов в ответ только неопределенно пожал плечами.
— А что тут поделаешь? В итоге я именно вам поручаю проследить, чтобы все эти условия выполнялись в точности, без каких-либо отклонений.
Нотариус еще раз внимательно взглянул на него, и в голове промелькнула мысль: "Говорит так, будто уже прощается со всем". Но вслух он произнес:
— Обязательно выполню, Сергей Петрович, ведь это входит в мои прямые обязанности.
Через полчаса они распрощались друг с другом. А спустя неделю Иванова не стало — случился сердечный приступ, и его даже не успели довезти до больницы.
Андрей Сергеевич Петров вел нотариальные дела семьи Ивановых на протяжении последних двенадцати лет. Он хорошо знал всех в этой семье, был в курсе всех бизнес-дел покойного и прекрасно понимал, какой сын вырос у такого умного, толкового и целеустремленного человека. И все равно текст завещания его сильно впечатлил, за всю свою долгую практику он ничего подобного не встречал. Он даже попробовал мысленно поставить себя на место Сергея Петровича и представить, как бы сам поступил в похожей ситуации. "У меня бы точно не хватило духу на такое", — честно признался он сам себе. "Видно, сынок его здорово достал, раз дошло до крайностей".
Тем временем день оглашения завещания приближался все ближе. Андрей Сергеевич, как и положено в подобных случаях, заранее оповестил всех, кто упоминался в документе, о точной дате и времени встречи. Первым приехал Дима. Как всегда, полный самоуверенности, граничащей с наглостью, он уселся в кресло, которое ему указали, закинул ногу на ногу и уставился на нотариуса, явно ожидая, когда тот наконец вскроет этот заветный конверт. Но Петров с этим не спешил. Дима подождал еще минуту-другую и не выдержал, спросил:
— А что мы, собственно, тут ждем?
— Еще одного человека, который упоминается в завещании, — ответил нотариус.
— Какого еще человека? — Дима даже не пытался скрыть свое раздражение. — Я что, не единственный наследник в этом деле?
— Потерпите немного, Дмитрий Сергеевич.
Петров оставался абсолютно невозмутимым.
— Через несколько минут вы все узнаете сами.
Дима хотел было что-то возразить, но именно в этот момент дверь открылась, и в кабинет вошла девушка.
— Здравствуйте, я опоздала?
— Нет, нет, вы пришли ровно в срок, минута в минуту, — нотариус показал на кресло напротив Димы. — Присаживайтесь, пожалуйста.
Когда незнакомка села в кресло, Андрей Сергеевич выдержал короткую паузу и наконец начал говорить:
— Уважаемые, я пригласил вас сюда для оглашения последней воли Иванова Сергея Петровича. Завещание он составил собственноручно, и на момент его подписания находился в полном здравии ума и твердой памяти.
Нотариус говорил негромко, спокойно, с привычной уверенностью.
— Позвольте, я пропущу вступительную часть и сразу перейду к основной сути документа.
Молодые люди не стали возражать, и он продолжил зачитывать текст.
— Все движимое и недвижимое имущество, ценные бумаги и денежные активы, а именно...
Андрей Сергеевич начал перечислять подробно, что именно входило в состав наследства.
— ...я оставляю своему сыну Иванову Дмитрию Сергеевичу.
При этих словах на лице парня появилась самодовольная улыбка.
— Ну и кто в этом вообще сомневался? — обратился наследник к нотариусу. — А что здесь делает она?
Парень небрежно кивнул в сторону сидевшей напротив незнакомки.
— Пожалуйста, не перебивайте меня.
Петров бросил на наследника свой фирменный взгляд, от которого тот сразу притих и сник.
— Завещаю своему сыну Иванову Дмитрию Сергеевичу при условии, что он вступит в законный брак с Смирновой Екатериной Андреевной и проживет с ней не менее пяти лет. Если по какой-либо причине брак окажется расторгнутым до истечения этого срока, неважно по чьей инициативе, все мое имущество и активы, включая личный трастовый фонд, который мы основали вместе с супругой, перейдут в благотворительный фонд имени Ивановой Ольги Васильевны. Брак должен быть зарегистрирован не позднее одного месяца с момента оглашения этого завещания.
По мере того как нотариус зачитывал волю отца, лицо Димы все больше вытягивалось и покрывалось красными пятнами. Наконец, побагровев от злости, он не выдержал и заорал:
— Что, жениться вслепую? Да он совсем спятил!
Андрей Сергеевич подождал, пока эта вспышка злости у наследника утихнет, и невозмутимо продолжил чтение:
— После регистрации брака единоличное управление фондом переходит в руки законной супруги Иванова Дмитрия Сергеевича, а именно Ивановой Екатерины Андреевны.
— Нет, я категорически против! — не выдержал Дима, но нотариус на его реплики никак не реагировал.
— Контроль за неукоснительным исполнением моей воли я возлагаю на нотариуса Петрова Андрея Сергеевича.
— Вот теперь все.
Мужчина сделал небольшую паузу и обратился к Диме:
— Знакомьтесь, это ваша невеста Екатерина Андреевна.
Петров протянул руку в сторону девушки. В кабинете повисла тишина. Наконец Иванов-младший глухо произнес:
— Это не завещание, это какая-то кабала. Я вообще не планировал жениться как минимум ближайшие десять лет. Нет, я буду оспаривать это завещание в суде.
Петров усмехнулся:
— Это ваше право, но вы должны понимать, что услуги адвокатов стоят немалых денег, а услуги действительно хороших адвокатов — очень больших сумм. У вас же на счету, как мне известно, сейчас весьма скромная сумма. Доступ к средствам вашего трастового фонда Сергей Петрович заблокировал прямо в момент составления завещания, и он откроется только после регистрации брака. Так что, следуя распоряжению покойного, я намерен прямо с этого момента начать контроль за исполнением его воли. А поскольку в завещании указано, что бракосочетание должно состояться через месяц, я уже пригласил работника ЗАГСа, который примет и зарегистрирует ваше заявление.
Дима опустил голову. Он вдруг ясно осознал, что долгожданное наследство в один миг превратилось в мираж, который вот-вот рассеется. Он шел на это оглашение в приподнятом настроении, уже предвкушая, какую грандиозную вечеринку закатит по поводу того, что наконец-то получит доступ к отцовским богатствам. А на деле все обернулось ловушкой, дверь которой захлопнулась наглухо, как только нотариус дочитал текст до конца.
"Ну, отец, ну и подложил ты мне свинью", — тоскливо подумал Дмитрий, понимая, что нотариус свое дело знает на отлично, и даже пытаться с ним договориться не стоит.
Тем временем Петров попросил секретаря пригласить сотрудника ЗАГСа, который ждал в приемной. Это оказалась женщина средних лет, которая с нескрываемым любопытством оглядывала наследника и его невесту. Андрей Сергеевич понял, что и для нее такая ситуация в новинку, она явно сталкивалась с подобным впервые. Им понадобилось не больше пятнадцати минут, чтобы составить заявление, зарегистрировать его и назначить дату бракосочетания.
Катя сидела у постели младшей сестренки и тихо плакала. Она давно научилась сдерживать слезы так, чтобы Машенька ничего не замечала. Сестренка угасала день ото дня, и Катя ничем не могла ей помочь — у их семьи просто не хватало денег на лечение.
В семье их было трое: мама Ирина Алексеевна, старшая дочь Катя и маленькая Маша. Катя хорошо помнила то время, когда Машеньки еще не было на свете. Они тоже жили втроем, но тогда рядом был отец. Высокий, красивый мужчина с копной кудрявых темно-русых волос и лучистыми серыми глазами — таким он навсегда остался в ее воспоминаниях. Веселый, общительный, всегда готовый работать не покладая рук. Он искренне любил маму и свою Катю. У него было полно друзей, приятелей и просто знакомых, но семья для него всегда стояла на первом месте. Про таких, как он, обычно говорят — все тащит в дом, ничего не жалеет для близких. А уж как он ждал рождения второй дочки, это было что-то особенное. Соседка тетя Валя даже улыбалась:
— Некоторые мужики и сыновей так не ждут, как Лёша эту дочку.
Когда мама вернулась из роддома, отец устроил настоящий праздник для всех. Сестренку назвали Машей. Катя очень любила папу, но, как ни странно, к младшей сестре ревности не испытывала. Его заботы, внимания и любви хватало на обеих дочек с лихвой.
Все изменилось в один миг, когда врачи поставили Машеньке диагноз — врожденный порок сердца. С тех пор начался бесконечный круг: диагностика, лекарства, больницы, процедуры, и все это повторялось снова и снова. Иногда малышке становилось полегче, она оживала, в доме опять звучал ее смех и ласковый голосок. Но такие светлые периоды длились недолго. У Машеньки случался очередной приступ, и все начиналось по новому кругу. На одном из таких тяжелых витков отец просто не выдержал.
Это случилось в начале ноября. Машенька всегда хуже чувствовала себя поздней осенью и весной — почему-то именно в эти времена года болезнь обострялась особенно сильно. Мама тогда положила перед ним несколько листков бумаги.
— Что это такое?
— Рецепты, — тихо ответила она. — Нужны новые лекарства. Я узнавала в аптеке, они стоят очень дорого.
— И сколько именно?
Когда мама назвала сумму, папа ничего не сказал, просто долго сидел в молчании. Кате казалось, что разговор на этом и закончится, но отец неожиданно произнес:
— Прости меня, Ира, но я больше не могу. У меня нет ни денег, ни сил их дальше зарабатывать. Да и вообще, прости за все.
— Лёша, я тоже очень устала, но это же наша дочь. Машенька не виновата, что на нее свалилась такая беда.
— Не виновата, конечно. Но я правда больше не могу. Считай, что я просто сломался.
Он встал и пошел в спальню. Мама последовала за ним. Они плотно прикрыли дверь и долго о чем-то говорили вполголоса. Наконец отец вышел оттуда. В руках у него была дорожная сумка. Катя слышала, как он одевался в прихожей, и выскочила к нему.
— Пап, ты куда собрался?
А вместо ответа он просто крепко ее обнял. Сколько они так простояли, Катя не помнила. Потом папа поцеловал ее в лоб, в щеки и едва слышно прошептал:
— Прости меня, дочка, если сможешь.
Он взял сумку и ушел. Больше он не вернулся, и Катя его так и не увидела. Мама получала от него какие-то деньги в виде алиментов, но их было катастрофически мало. Она устроилась еще на одну работу, брала всевозможные подработки, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Так прошло два года.
Продолжение: