— Вика, тебе хорошо? Ты какая-то... не такая, — произнесла Лена, медленно складывая детскую одежду.
Виктория остановилась в дверном проёме спальни, держа в руках стопку полотенец. Слова сестры прозвучали странно — не как вопрос, а как констатация факта. За спиной Лены видна была кровать, на которой в беспорядке лежали вещи. Картина обыденного дня, который ничем не отличался от предыдущих трёх месяцев.
— Со мной всё в порядке, — ответила Вика, но голос её звучал плоско. — Просто устаю. Много работы.
Это была правда, только не вся. Вика действительно уставала, но не от работы. Она уставала от ощущения, что что-то катится под гору, и она не может этого остановить. Катится медленно, почти незаметно, но неумолимо.
Она уставала от того, как часто муж Максим оказывался на кухне с её сестрой Леной. Как они молчали, когда в комнату входила Вика. Как Лена начинала быстро что-то делать, а Максим вдруг становился очень сосредоточенным на газете.
— Может, в выходной отдохнёшь? — предложила Лена. — Макс сказал, что этот день свободен.
Вика не ответила. Она прошла мимо сестры в спальню и начала раскладывать полотенца в шкаф. Её руки двигались механически. В голове крутилась одна мысль: когда именно Лена с Максимом разговаривали о выходных?
Через час Вика сидела в машине, паркуясь возле клиники. День был серый, ещё оставалась неделя до осени. За окном размытый мир — деревья, прохожие, автомобили. Никто не спешил, никто не жил. Все просто существовали, как и она.
На консультации первый клиент — женщина лет пятидесяти, с морщинами, которые рассказывали всю историю её жизни. Вика прикасалась к её коже, предлагала варианты процедур. Профессионально, отстранённо. Женщина говорила о своём муже, о том, как он её больше не замечает. Вика слушала, кивала, но ничего не слышала.
В обеденный перерыв пришла СМС от Максима: "Лена разбила кружку. Ничего страшного. Я уже помыл."
Вика прочитала это сообщение раз, два, три раза. Странная деталь. Максим никогда не писал о таких мелочах. Зачем ему рассказывать о разбитой кружке?
Вечером она пришла домой, когда дети уже спали. Максим сидел в гостиной с ноутбуком, делая вид, что занят работой. Лена была в ванной.
— Как день? — спросил Максим, не поднимая глаз.
— Нормально, — ответила Вика. Она села в кресло напротив. — А ты как?
— Тоже. Обычный день. Играл с ребятами. Леночка помогала. Она вообще чудо-помощница. Не знаю, что мы будем делать, когда она уедет.
Это "леночка" зацепило Виктору. Никогда раньше Максим не называл её так. Он уходил в сторону от фамильярности, от неправильности такого обращения. Но последние недели он всё чаще говорил именно так.
— Когда она уедет? — переспросила Вика. — Она что, собирается уезжать?
— Не знаю, — ответил Максим. — Просто... в какой-то момент же уедет.
Лена вышла из ванной в пижаме, волосы мокрые, прижаты к голове. Она выглядела очень молодой, почти девочкой. Вика заметила, как Максим бросил взгляд на сестру. Быстрый, почти украденный.
— Я спать пойду, — объявила Лена. — Завтра рано встаём.
Когда она ушла, в гостиной повисла тишина. Максим сделал вид, что вернулся к работе, но не печатал. Вика смотрела на мужа — на его профиль, на то, как его челюсть сжалась.
— Макс, мы нужно поговорить.
— О чём? — спросил он, наконец подняв глаза.
— О том, что происходит. С Леной. С нами. — Вика говорила медленно, выбирая слова. — Что-то изменилось.
Максим закрыл ноутбук. На его лице мелькнула тень — страха, вины, или чего-то ещё.
— Ничего не изменилось, — сказал он.
— Лжёшь, — произнесла Вика. Это было не обвинение, а просто факт. — Я вижу. Я не слепа. Вы оба... вы оба что-то скрываете.
— Вик... — начал Максим.
— Нет, — перебила его Вика. — Сначала расскажи. Что между вами?
Максим встал, прошёлся к окну. Вика знала его все эти годы, знала его ритуалы, его способ справляться со сложными ситуациями. Он всегда шёл к окну, когда ему было трудно.
— Ничего физического, — сказал он наконец.
— Но что-то ещё есть?
Максим не ответил сразу. Он очень долго молчал, смотря в окно на ночной посёлок.
— Я устал, Вик. Я очень, очень устал. От постоянных обязанностей, от того, что все нужно делать идеально. С Леной... с ней я могу просто быть. Я не должен ничего доказывать. Она видит, что я не в силах, и не требует объяснений. Она просто... понимает.
Вика почувствовала, как что-то обрывается внутри. Понимание. Конечно, понимание.
— А я не понимаю? — спросила она тихо.
— Ты слишком многого ждёшь, — ответил Максим, оборачиваясь. — От себя, от меня, от всего. Ты видишь жизнь как проект, который нужно скомплектовать правильно. Но это не проект, Вик. Это настоящая жизнь, в которой мы просто люди, а не герои какого-то идеального романа.
Вика хотела ответить, но в этот момент из коридора донёсся звук. Они оба замерли. Появилась Лена в пижаме, волосы теперь уже посохли. Она выглядела смущённой.
— Мне воды, — сказала она. — Я не хотела... я не слышала...
Но она слышала. Вика знала, что она слышала. На лице Лены ясно читалось это.
— Вернись в комнату, — холодно сказала Вика.
Лена послушно ушла. Максим сел обратно на диван, головой вниз.
— Нам нужно честно, — произнесла Вика. — Я хочу знать правду. Всю правду. Почему она здесь? Действительно ли это беда? Или она спасается от чего-то другого?
Максим не знал, что ответить. Потому что, может быть, сам не знал ответа.
На следующее утро Вика настояла, чтобы Лена приготовила кофе и села за стол. Её младшая сестра выглядела испуганной.
— Леночка, — произнесла Вика, используя то же уменьшительное имя, что и Максим, — почему ты здесь? Действительно?
Лена долго молчала. Потом её глаза наполнились слёзами.
— Я беременна, — сказала она. — На пятом месяце. От человека, который меня не хочет. Я... я боялась тебе рассказать. Я боялась, что ты осудишь меня.
Вика сидела неподвижно. Всё встало на свои места, но картина получилась совсем не той, что она представляла.
— Почему ты не рассказала раньше? — спросила Вика.
— Потому что я тебя ценю, — ответила Лена. — Ты всё делаешь правильно. Муж, дети, карьера. А я? Я всё сломала. И я не хотела, чтобы ты смотрела на меня как на... как на неудачницу.
Вика встала, прошлась по кухне. Через окно видна была их соседка Маша, которая работала в цветнике. Та самая Маша, которая неделю назад намекала Вике что-то неприятное о Лене и Максиме. Вика тогда смеялась над ней, не веря ни единому слову. Но семена сомнения уже были посажены.
— Что будешь делать? — спросила Вика.
— Не знаю, — прошептала Лена. — Оставить или отдать. Я ещё не решила.
В этот момент жизнь Вики разделилась. С одной стороны было вчера, когда она была уверена в своей семье, в своём выборе, в правильности всего, что она делала. С другой стороны было сейчас, когда она понимала, что её идеальная жизнь была просто хорошей игрой, в которой каждый скрывал свою боль.
Максим пришёл с детьми в обеденный час. Вика смотрела, как он держит за руку Софью, как он помогает Артёму снять куртку. Он был хорошим отцом. Хорошим мужем. Но оказалось, что быть хорошим недостаточно, если никто не говорит вслух о том, что болит.
Вечером, когда дети спали, они с Максимом сидели на кровати. Третий раз за неделю такая неловкая, странная тишина в их доме. Вика рассказала ему про беременность Лены. Максим слушал и молчал.
— Это не оправдание, — сказала Вика, — но я теперь понимаю, почему она здесь, почему я её не видела. Я была слишком занята, слишком уверена, что всё в порядке.
— Мне нужно время, — ответил Максим. — Нам обоим.
— На что? — спросила Вика.
— Чтобы понять, кто я. Когда я с тобой, я должен быть сильным, решительным, отцом, добытчиком. Когда я с Леной... я просто человек, который устаёт и боится. И мне нужно разобраться, где я на самом деле. Кем я хочу быть.
Вика слушала его слова и ощущала странную смесь боли и облегчения. Облегчения оттого, что, может быть, они наконец говорят друг другу правду. Боли оттого, что эта правда оказалась совсем не той, на которую она надеялась.
— И что дальше? — спросила она. — Мы остаёмся вместе или нет?
— Я не знаю, Вик. Я не знаю.
Эти слова повисли в воздухе. Вика ожидала, что почувствует паник, ужас, отчаяние. Но вместо этого она почувствовала что-то другое — голод. Голод по настоящей жизни, по жизни без сценария, по жизни, в которой не нужно делать вид.
На следующую неделю Лена уехала. Она попросила помощь Вики, и та помогла ей найти гинеколога, оформить документы. Никаких слёз, никаких упрёков. Просто два человека, которые наконец честно смотрели друг другу в глаза.
Перед уходом Лена обняла Виктору в коридоре.
— Я люблю тебя, сестра, — сказала она. — И я жалею, что соврала тебе.
— Я знаю, — ответила Вика. — И я — тебе жалею, что не видела тебя раньше.
Максим и Вика остались. Остались и поговорили. Долго, медленно, болезненно. Они договорились не про развод, не про новый брак — просто договорились жить честнее. Максим пошёл к психологу (то, что давно планировал, но откладывал). Вика пересмотрела свои приоритеты, позволила себе работать меньше.
Через месяц в посёлке пошли новые слухи. Соседка Маша рассказывала жёнам, как Виктория якобы выгнала сестру, как её муж теперь совсем не занимается детьми, как из-за этого начинаются проблемы в семье. Вика, встретив Машу у ворот, просто улыбнулась и прошла мимо. Она уже не верила в то, что люди знают её жизнь лучше, чем она сама.
Лена позвонила через два месяца. Она решила оставить ребёнка, но рожать его будет в областном городе, у её подруги. Новые планы, новая жизнь. Максимально непохожа на ту жизнь, что была раньше, но честнее.
— Как ты? — спросила Вика.
— Я? Я боюсь, — ответила Лена. — Много боюсь. Но хотя бы я знаю, почему.
Вика положила трубку и посмотрела на фотографию семьи на столе. На ней все улыбались, все выглядели счастливыми. Красивый фотомонтаж идеальной жизни, которая никогда не была идеальной.
Может быть, это была цена правды. Или цена настоящей жизни, в которой всё не всегда получается как на картинке, но зато ты знаешь, где твоя боль и почему она есть.
Максим вошёл в комнату, рассеянно прижимая к груди спящего Артёма.
— Малыш заснул, — сказал он. — Софья уже спит?
— Да, — ответила Вика. — Она давно уже.
Они стояли рядом, не касаясь друг друга, но и не отворачиваясь. Просто двое людей, которые выбрали друг друга не потому, что это идеально, а потому, что это возможно. Несмотря ни на что.