Представьте картину: маленькая Лиза в платье принцессы умильно рассказывает на камеру о новой игрушке. Ролик набирает миллионы просмотров. Бренды выстраиваются в очередь, чтобы заплатить за рекламу. Деньги текут рекой. И вот тут встаёт самый скандальный вопрос современного родительства: чьи это деньги?
Со стороны все выглядит как милая семейная идиллия. Мама — продюсер, папа — оператор, ребёнок — звезда.
Но за кулисами этой сказки разворачивается настоящая финансовая драма. Заработанные Лизиной мимимишностью тысячи и миллионы оседают на общем семейном счёте.
Кажется, что справедливо — ведь семья, да? Лизу же кормят, одевают, о ней заботятся. И машина папе, и шубка маме это семейные траты.
А Лиза получает игрушки.
И жизнь ей родители обеспечили! Круче, чем у сверстников.
Мне доводилось слышать, что об этом говорят папы-мамы (сталкивался, знаете ли).
«Это же семейный бизнес! Мы все вместе этим занимаемся». Или: «Мы копим на её же будущее!». Самое популярное: «Она же ребёнок, что она понимает в деньгах?».
Но давайте начистоту.
Если бы пятнадцатилетний подросток разгружал вагоны и все его доходы за этот уходили «в общий котёл», это назвали бы эксплуатацией детского труда, и спросили бы у родителей, а что ж они так плохо семью содержат?
Но когда ребёнок работает своей личностью, улыбкой и частной жизнью — это почему-то считается «совместным творчеством».
Возникает щекотливая такая ситуация. Ребёнок, по закону, не может самостоятельно распоряжаться крупными суммами. Но и доходы от его труда, по логике, должны принадлежать в первую очередь ему. Родители в этой схеме превращаются в самых настоящих менеджеров, которые заключают контракты, ведут переговоры и получают гонорары за труд своего подопечного. И берут за свой труд все 100%.
Что происходит, когда ребёнок вырастает?
История знает вопиющие случаи, когда подростки судились с родителями, пытаясь вернуть заработанные в детстве миллионы. Они предъявляли счёт не только за деньги, но и за украденное детство, за выставленную на всеобщее обозрение приватность.
Поэтому скандальный вопрос: кто же должен распоряжаться деньгами, заработанными на детстве?
Без одобрения или порицания, есть разные варианты.
Например, открыть специальный счёт, куда будут перечисляться все доходы от детского контента. До совершеннолетия ребёнка родители могут тратить лишь разумный процент — на его же образование, развитие и безопасность. Все остальное — неприкосновенный запас самого ребёнка.
Или вот честные проценты. Если уж считать это семейным бизнесом, то пусть у каждого будет своя доля. Ребёнку — львиная часть, ведь это его образ и его энергия. Родителям — фиксированная плата за работу продюсера и администратора.
Ой, чую прям возмущение поднимается в грудных клетках, даже у тех, у кого ребёнка-инфлюэнсера нет.
Но я хочу обратить внимание на абсурд ситуации, а он в том, что мы имеем дело с новой формой детского труда, которую общество ещё не научилось регулировать.
Пока родители покупают очередную машину на деньги, заработанные детской улыбкой, утверждая, что это - все ради дитя, где-то в будущем уже зреет бомба замедленного действия. В виде выросшего инфлюенсера, который однажды спросит: «Предки, а где мои миллионы?».
И в этот момент сказка о дружной семье-бренде может разбиться о сухой остаток банковского счета.