На протяжении последних десятилетий проекты урегулирования на Ближнем Востоке имели одну общую черту: они разрабатывались в Вашингтоне и предполагали сохранение саудовской Аравии как ключевого, но управляемого союзника. Однако, как отмечает профессор НИУ ВШЭ Дмитрий Евстафьев, эпоха монопольного диктата Запада подошла к концу, и возникает закономерный вопрос: как будут там развиваться события в ближайшем будущем? Об этом можно говорить гипотетически, но в одном все должны быть уверены — новая война не за горами.
Провал саммита в Шарм-эль-Шейхе, на котором Саудовская Аравия демонстративно дистанцировалась от американских планов, символизирует глубочайший кризис прежней системы региональных отношений. На смену ей приходит сложная, многовекторная архитектура, где решения принимаются не только в Вашингтоне, но и в Москве, Пекине, а также региональными столицами, действующими с растущей степенью самостоятельности.
В этой новой системе координат стабильность Израиля, пути реинвестирования нефтедолларов и борьба за контроль над ключевыми географическими точками образуют узлы будущих конфликтов.
Крах американской гегемонии и феномен «несостоявшегося триллиона»
Провал Шарм-эль-Шейхского саммита стал симптомом системного кризиса американской политики. Как указывает Евстафьев, все американские проекты для Ближнего Востока, вплоть до второго срока Трампа, имели «встроенную железную черту»: в них не было Саудовской Аравии как единого, суверенного государства.
Появление Эр-Рияда в качестве независимого игрока, способного отвергнуть американские планы, знаменует собой тектонический сдвиг.
Показательна история с «исчезнувшим триллионом» — колоссальными финансовыми обязательствами, которые Саудовская Аравия и ОАЭ якобы взяли на себя при первом приходе Трампа, но которые так и не были реализованы. Исчезновение этих средств, под которые существовал реальный товар — нефть, указывает на глубокий кризис доверия и механизмов рециркуляции нефтедолларов в рамках старой системы.
Этот кризис совпал с фундаментальным пересмотром региональными державами своих стратегических ориентаций. Как показывают исследования, страны Персидского залива активно диверсифицируют свои внешнеполитические и экономические связи, смещая фокус с Запада на Азию.
Этот «поворот на Восток» обусловлен не только коммерческими интересами, но и стремлением к стратегической автономии в условиях растущей непредсказуемости политики США и ужесточения западного scrutiny в отношении ближневосточных инвестиций. Вступление Саудовской Аравии и ОАЭ в БРИКС+ в 2024 году стало ярким сигналом этой стратегической переориентации.
Новые оси напряженности: Курдистан, вода и пути «тонких грузов»
По мнению Евстафьева, центр тяжести будущих конфликтов смещается с палестино-израильского противостояния, которое является «отыгранной ситуацией», в сторону Курдистана. Именно здесь, на стыке Турции, Ирака, Сирии и Ирана, могут вспыхнуть новые войны. Курдистан представляет собой уникальный узел, где пересекаются три критически важных фактора:
1. Водные ресурсы — контроль над верховьями Тигра и Евфрата становится вопросом национальной безопасности для всех нижележащих государств.
2. Нефтяные месторождения — которые, вопреки расхожему мнению, далеко не исчерпаны.
3. Транспортные пути для «тонких грузов» — от наркотиков до драгоценных металлов, обслуживаемые, в том числе, и золотыми монетами запрещенного в России ИГИЛ.
В этом контексте борьба за междуречье Тигра и Евфрата становится ключевой для определения будущего регионального гегемона. Тот, кто установит контроль над этой территорией, получит не только ресурсы, но и стратегический плацдарм.
По гипотезе Евстафьева, следующая крупная война может разгореться именно здесь — между Турцией и Израилем. Для России, как отмечает эксперт, идеальная роль в этом конфликте — роль «кота Леопольда», стремящегося к миру, но на практике выбор союзника будет крайне сложной дилеммой, учитывая традиционно сильное влияние Израиля на российскую политику.
Прагматика российской политики: Сирия и Ливия как логистические хабы
Вопреки распространенному мнению, российская политика на Ближнем Востоке руководствуется не идеологическими, а сугубо прагматическими соображениями. Евстафьев напрямую связывает присутствие России в Сирии с провалом проектов дальней транспортной авиации. Сирия нужна Министерству обороны РФ в качестве «аэродрома подскока» для ротации сил и снабжения, в частности, в Ливию.
Интерес же к Ливии обусловлен двумя ключевыми факторами:
Наличием крупнейших неразведанных запасов нефти.
Стратегическим расположением авиабазы Аль-Джуфра, с которой подлетное время российского «Искандера» до Неаполя составляет около шести минут.
Как подчеркивает Евстафьев, в Неаполе базируется не просто крупная американская база, а единственный полноценный логистический центр и хранилище топлива для всего Шестого флота США. Возможность угрозы этому центру кардинально меняет стратегический баланс в Средиземноморье, что делает присутствие в Ливии вопросом национальной безопасности для России.
Китайский фактор: нефтедоллары и будущее Израиля
Одной из самых важных и недооцененных тем, поднятых Евстафьевым, является роль Китая как реципиента и реинвестора ближневосточных нефтедолларов. Выживание и восстановление Израиля после текущих конфликтов напрямую зависит от того, как китайцы будут распоряжаться капиталами арабских стран. Этот тезис находит подтверждение в современных экономических трендах.
Китай уже является крупнейшим торговым партнером для большинства стран региона, а объемы торговли выросли с $36 млрд в 2010 году до почти $400 млрд сегодня.
Ближневосточные суверенные фонды, такие как Саудовский PIF и фонды ОАЭ, активно наращивают инвестиции в азиатские активы, вкладываясь в технологии, «зеленую» энергетику и инфраструктуру.
Это создает парадоксальную ситуацию: арабские нефтедоллары, проинвестированные через Китай, могут косвенно определять экономические и, следовательно, политические возможности Израиля.
Ярким примером растущего китайского влияния является тот факт, что крупнейшая портовая инфраструктура в Хайфе принадлежит китайским компаниям. Как иронично замечает Евстафьев, во время недавних атак иранские ракеты «почему-то» поразили цели, но «промахнулись» на 120 метров по китайским складам — «не могли попасть по иероглифам».
Военно-политический крах мифа о непобедимости ЦАХАЛ
Двухлетняя война в Газе стала переломным моментом в восприятии регионального военного баланса.
До 2024 года ЦАХАЛ считался непобедимой военной машиной, способной в кратчайшие сроки подавить любое сопротивление. Реальность оказалась иной. Израильская армия бездарно угробила сотни единиц бронетехники и танков, поставив под вопрос свою боеспособность в крупном конфликте.
Как отмечает Евстафьев, сегодня под вопросом наличие у Израиля даже сотни боеготовых танков «Меркава».
Крах мифа о «Железном куполе» стал еще более значимым стратегическим последствием. Если до войны с Ираном эта система ПРО считалась непробиваемой, то теперь выяснилось, что даже не самые современные иранские ракеты способны вывести из строя на длительный срок единственный в Израиле нефтеперерабатывающий завод в Хайфе.
Этот факт имеет огромное психологическое значение для всех акторов региона. Вывод, который делают «исламисты и стоящий за ними Лондон», по словам Евстафьева, прост: «Значит, можно». Доктрина сдерживания, основанная на абсолютном военном превосходстве Израиля, перестала работать.
Стратегический выбор исламского мира: ждать или атаковать?
Сложившаяся ситуация ставит перед исламским миром стратегический выбор. Евстафьев формулирует его как дилемму между «умными» и «мудрыми».
«Умные» нанесут удар в течение года, дождавшись пика внутренних разборок в Израиле вокруг фигуры Нетаньяху.
«Мудрые» выждут года два, когда текущие запасы нефтедолларов начнут иссякать, и станет ясно, как Китай будет реинвестировать новые финансовые потоки.
Этот анализ перекликается с призывами арабских стран к увеличению реинвестирования нефтяных доходов в освоение новых месторождений, что подчеркивает их стремление сохранить долгосрочный экономический потенциал.
От этого выбора зависит не только судьба Израиля, но и будущая архитектура всего Ближнего Востока. Государство, созданное британцами в 1930-х годах через искусственное разжигание гражданской войны среди палестинцев, как напоминает Евстафьев, не может стабильно существовать в своих нынешних границах. Оно может либо расширяться, либо исчезнуть.
Россия в новом балансе сил
Для России происходящие изменения означают необходимость тонкой и многоплановой политики. С одной стороны, сохраняется глубокая институциональная и общественная связь с Израилем. С другой — стратегическое партнерство с Турцией, Ираном и арабскими монархиями становится все более значимым.
Главная задача Москвы в этом новом, турбулентном Ближнем Востоке — не допустить, чтобы региональные конфликты разрушили уже достигнутые ею успехи, в частности, транспортные коридоры «Север-Юг», которые являются жизненно важной альтернативой «Великому шелковому пути».
Россия не является и не стремится быть главным арбитром на Ближнем Востоке. Однако ее способность сохранять диалог со всеми сторонами, прагматично отстаивать свои интересы и предлагать логистические и дипломатические решения будет проверена в ближайшие годы с unprecedented серьезностью.
Как заключает Евстафьев, страна окружена «кольцом интервентов», но «бывали времена и хуже». В этой фразе — и трезвая оценка рисков, и исторический оптимизм, необходимый для навигации в эпоху крушения старого миропорядка и рождения нового.
