Где: Галерейный центр "Артефакт"
Адрес: Москва, ул. Пречистенка, 30/2
До: 1 марта 2026
Коллекцiонеръ Клуб совместно Галерейным Центром «Артефакт» и Галереей «Миръ Искусства» представляют чудесную выставку "Константин Коровин и Московская художественная школа."
В экспозиции более 40 произведений из частных собраний, многие из которых доступны для публичного просмотра впервые. Не упустите свой шанс, следующего может не быть!
В центре внимания на выставке преподаватели и воспитанники Московского училища живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ), творчество каждого из которых неповторимо и самобытно. С 1901 года Константин Коровин возглавлял жанрово-портретный класс в МУЖВЗ, где ранее учился сам. Среди его учеников были известные впоследствии художники: Н.М. Григорьев, А.В.Куприн, С.Ю.Жуковский, А.В.Исупов, В.В.Рождественский.
В 1922 году Константин Корвин покинул Россию и поселился с семьей в Париже. Это решение было принято под влиянием многих обстоятельств: отъезд близкого друга Фёдора Шаляпина, болезнь супруги художника туберкулезом, инвалидность сына, которому в 1915 году перерезало ногу трамваем.
Материального благополучия отъезд не принёс, Ирина Шаляпина, посетившая художника в 1932 году писала: “Я не могла представить, что так может жить один из лучших наших художников. Сырая комната, в углу кровать, задернутая пологом, несколько стульев.”
А на холстах того времени радость жизни и феерия вечеров Парижа. Об одной из картин цикла “Париж” И.Е.Репин писал: “Браво, маэсто! Браво! Чудо! Футы, прелесть, какие краски!...Я ставлю Бог знает что, если у кого найдутся такие краски! Ваш Илья Репин – коленопреклоненный…аплодирует!!!”
Художественный критик Сергей Маковский в статье, посвященной 70-летию К.А.Коровина писал, что он из “саврасовского пейзажиста” превратился в “цветистого парижанина”, оставшись “неувядаемым цветением того русского импрессионизма, который сблизил в конце 19 века наше искусство с французской школой”.
В 70 лет Константин Коровин стал писать рассказы и мемуары “Моя жизнь”, из которых я хотела привести вам несколько отрывков.
“Приехал брат мой Сергей, который уже поступил в Московскую школу живописи, ваяния и зодчества…Показав работы мои в Училище, написал письмо матери, что Костю примут в Школу без экзамена, потому что очень понравились мои работы профессорам Саврасову и Перову…причем прислал из Москвы замечательные вещи: краски в коробках, кисти, палитру, ящичек старый, - всё это было до того замечательно и упоительно.”
“И вот я в мастерской Школы живописи в Москве. Сам Саврасов, живой, стоит передо мной. Он огромного роста, у него большие руки, и лицо его как у Бога, и все, что он говорит, как от Бога. До чего я любил его!
- Весна, - говорит нам Саврасов, — фиалки в Сокольниках, уже зелень распустилась. Ступайте туда, да… На стволах ив желтый мох блестит, отражается в воде… Воды весны! Да, ступайте…
— А как писать? — помню, спрашивает его ученик Волков.
— Писать? — недоумевает Саврасов. — Надо почувствовать, чуть тронуть только, надо видеть, да… Почувствовать красоту, природу!
- В синей курточке смотрит на него Левитан — смотрит большими глазами и думает. И мы оба были в восторге — все понимали.
- Да как сделать, выразить, поймать эту природу? Краски надо, цвет и форму, и только? больше ничего?
— Правду нужно, — говорит Левитан.
— Радость, — говорю ему я.”
“Левитан, придя ко мне, остался ночевать у нас. Мой брат Сергей постелил ему постель, положив матрас на соединенные стулья. Ложась спать, Левитан не снял синюю суконную курточку, застегнутую до горла. Я видал, что у него не было рубашки. Я снял шерстяную блузу, и мне было неловко, что у меня есть рубашка.”
“Летом Левитан мог лежать на траве целый день и смотреть в высь неба. «Как странно все это и страшно, — говорил он мне, — и как хорошо небо, и никто не смотрит. Какая тайна мира — земля и небо. Нет конца, никто никогда не поймет этой тайны, как не поймут и смерть. А искусство — в нем есть что-то небесное — музыка».
Я разделял его созерцание, но не любил, когда он плакал.
— Довольно реветь, — говорил я ему.
— Константин, я не реву, я рыдаю, — отвечал он, сердясь на меня. Но делался веселей.”
“- Вот что, Константин, - сказал он (В.Д.Поленов), - прошу тебя серьезно, скажи мне правду – что, тебе нравится моя большая картина «Христос и грешница»? Скажи искренно, что в ней тебе кажется не так.
— Вот что, Василий Дмитриевич, мне все равно, что там действие, момент сцены и что женщина испуганно смотрит на Христа, который решит ее участь, убьют ее камнями или нет. Но в картине есть пейзаж, написанный по этюдам, как бы с натуры. В нем есть солнце страны. Но ваши картины и этюды с натуры русской природы мне больше нравятся. Ваша картина, вернее, ее тема, заставляет, так сказать, анализировать вопросы жизни, тогда когда искусство живописи имеет одну цель — восхищение красотой.
Поленов пристально смотрел на меня.
— А может быть, ты и прав. Я как-то и не думал об этом.”
“Преподаватели мои были прекрасные люди. Они все умерли. Последний из них – В.Д.Поленов – недавно. И все они у меня там, где-то внутри меня, глубоко. Воспоминания о них родят слезы несказанной благодарности. Жизнь и характер слагались под влиянием радости и безграничной доброты, которую я встретил в них. Они несли дары высоких чувств, восхищения искусством.”
“Три года назад я получил письмо здесь, в Париже, что умер Василий Дмитриевич Поленов.
Письмо было от его жены, Наталии Васильевны. Она трогательно написала мне, что Василий Дмитриевич, умирая от старости, был в полном сознании. «За два дня до смерти он сказал мне, — писала жена. — Достань мне этюд Константина, речку в Жуковке. И повесь здесь, передо мной на стене. Я буду смотреть. А если умру, напиши ему в Париж поклон, скажи, что увидимся, может быть, опять на этой речке…»
“Вскоре я получил серебряную медаль за живопись. Левитан тоже. В Училище состоялся торжественный годичный акт….Мы тотчас поехали к Антону Павловичу Чехову… А.П. посмотрел на наши медали и сказал:
- Ерунда! Не настоящие.
- Как – не настоящие! – удивился Левитан.
- Конечно. Ушков-то нет. Носить нельзя. Вас обманули – ясно.
- Да их и не носят, - уверяли мы.
- Не носят!..Ну вот. Я и говорю, что ерунда. Посмотрите у городовых, вот это медали. А это что? – обман.”
“Мой поплавок медленно шел по течению реки и вдруг пропал. Я дернул кончик удочки — рыба медленно шла, подергивая конец. У лодки я ее подхватил подсачком.
— Что поймал? — спросил Шаляпин. — Какая здоровая!
— Язь.
Шаляпин тоже внимательно следил за поплавком и вдруг изо всех сил дернул удочку. Леска оборвалась.
— Что ж ты так, наотмашь? Обрадовался сдуру. Леска-то тонкая, а рыба большая попала.
— Да что ты мне рассказываешь, леска у тебя ни к черту не годится!
Покуда я переделывал Шаляпину снасть, он запел:
Вдоль да по речке…
— На рыбной ловле не поют, — сказал я.
Шаляпин, закидывая удочку, еще громче стал петь:
Серый селезень плывет…
Я, как был одетый, встал в лодке и бросился в воду. Доплыл до берега и крикнул:
— Лови один.
И ушел домой.
К вечеру пришел Шаляпин. Он наловил много крупной рыбы. Весело говорил:
— Ты, брат, не думай, я живо выучился. Я, брат, теперь и петь брошу, буду только рыбу ловить. ”
В 1925 году Шаляпин и Коровин решили в шутку сочинить свои эпитафии. Константин Алексеевич пишет эпитафию, обращаясь к своему сыну:
И на могилу ты
Придешь искать мой крест,
Его увидишь ты, цветами нежными
Роскошно окруженный.
Нарви побольше их на память обо мне.
Взрастило сердце их,
Что так тебя любило.
Те песни милые, не спетые тебе…
Слова любви, что сердце утаило…
Друзья! Если обзор понравился, пишите комментарии и ставьте лайки (это очень мотивирует на новые статьи)
Подписывайтесь на мой Телеграмм-канал, чтобы не пропустить новые статьи.
Ваша, Елена Сегал
Популяризатор искусства
P.S. Мой абсолютный фаворит этой выставки
#Константин_Коровин #Артефакт #выставки_Москвы #Шедевральные_маршруты