Отношение отцов и сыновей во все времена и во всех странах вечно непросты. Вся эта болтовня, это к матери. А с отцом особо не поговоришь, скажет - как отрежет. Да так, что и совестно становится, и обида на него, и злость из-за того, что правду вечно глаголит. Ко всем прочим претензиям, самая главная из них, это его обращение с женой. Сын, видя это с детства, копит ненависть, и она, в определённый момент, может мутировать и обрести самые невероятные формы. Как у молодого ещё мужчины Али. Он с детства наблюдал избиения матери и возненавидел не только родителя, но и всю родину. Уехал отсюда, как только смог, в Штаты и там обучался на литературном факультете. Со временем обида прошла, ум созрел, и стало возможно вернуться домой, устроиться в университет, пожениться и завести сад мечты. Только курс, к сожалению, скоро закрывают, с любимой не получается завести ребёнка, а саду грозит полное уничтожение из-за засухи. И кажется, что всё это какая-то кара с небес, месть за так и не выясненный конфликт с отцом.
Когда смотришь данное произведение, снятое ирано-канадским постановщиком, невольно начинаешь подмечать всякого рода детали, не характерные для эндемичного турецкого кинематографа. И это естественно. В мусульманской стране не принято так откровенно изгаляться над институтом семьи, особенно в той её части, касающейся взаимоотношений старших членов с младшими. Нет обычая воспроизводить сцены секса, как и рассуждения на тему бесплодия. И если взглянуть на список стран, участвующих в производстве ленты, ответ прояснится сам собой. Тут длинная вереница европейских государств и Турция только заключает этот перечень. Однако европейцы не просто заинтересовались сценарием Алирезы Хатами, они рассмотрели в нём фестивальный потенциал. И довели таки эту сомнительного содержания идею до смотров. Чем стали соучастниками популяризации такого мнения о Турецкой действительности, которое самим жителям никогда не придётся по вкусу, будь оно тысячу раз правдиво.
Кино, развивающееся линейно, акцентируя внимание зрителя на предельно порочных мотивах, мыслях героев, их словах и действиях. Центральный конфликт Али с отцом преподносится откровенно, без тени снисхождения к обоим. Они ненавидят друг друга, словно кровные враги и готовы вонзать острые как лезвие слова бесконечно. Их ненависть вечна и публике в эти моменты такая постановка вопроса видится надуманной. Более того, чем далее развивается эта повесть отцов и детей, тем более в ней оскверняются священные семейные узы. Ни один турок не снял бы такого. Но знающие продюсеры это понимали и сотворили определённого рода повествовательный кунштюк. Они не только уничтожили, растоптали веру в человечность на глазах аудитории, они ещё постарались усилить эффект метаморфозы протагониста. Сделали его совсем другим после свершения самого страшного греха и пока Али не принял и не смирился с этим вопиющим поступком, он так и оставался в мерзком облике. А когда вернул своё лицо, тогда и вовсе зрителям становится понятна вся идея картины, заключающаяся в целенаправленном уничтожении авторитета неидеального Турецкого государства.
То, что ты убиваешь очень спекулятивное кино, хорошо снятое и если отвлечься от действительных намерений авторов, оно может даже понравиться любителям всего около мистического. Однако думающей публике эта мистификация, достаточно вяло выполненная, не станет помехой в обличении её настоящего послания. Так теперь принято и таких фильмов в год выходит порядочное количество. Нам остаётся быть бдительными и не пропускать, не принимать, подобное за истину и всякое кино, в котором речь идёт об Иране, или об Индии, или другой стране, в которой вековые традиции сложились в образ жизни, предавать интеллектуальной анафеме. Подобная эксплуатирующая манипуляция нашим вниманием никогда не станет классикой. Она может в определённом моменте времени победить, взять какой-нибудь приз, на западном фестивале, но следующие, те, кто будет жить после нас через сто-двести лет вряд-ли о нём узнают.