Тишина Артема была не пустотой. Она была веществом. Густым, бархатистым, идеально отполированным до зеркального блеска. В его студии, закопанной в бетонном коконе где-то на окраине Москвы, не было ни единого звука. Ни гула системника, ни шипения вентиляции, ни даже собственного сердцебиения — все это он давно вычистил, вытравил, заменил на идеальный цифровой ноль. Его студия была саркофагом в мире, захлебнувшемся в информационном шуме.
Он был звукорежиссером, но не тем, кто сводит треки или накладывает спецэффекты. Артем был специалистом по тишине. Он продавал отсутствие. Кинокомпании заказывали у него «тревожную тишину перед прыжком» для хорроров, стриминговые платформы — «созерцательную паузу» для артхаусных драм, разработчики аудиокниг — «вдумчивое молчание между главами». Он был виртуозом, и его работы стоили дороже, чем иные оркестровки.
Сегодня он заканчивал свой шедевр — «Абсолютный Покой». Заказ поступил от фонда «Атанатос». Официально — для инсталляции о быстротечности бытия в одном из частных музеев современного искусства. Но Артема не интересовали цели. Его интересовала чистота материала.
На мониторе плескалась спектрограмма — ровная, черная, как воды бездонного озера в безлунную ночь. Он водил пальцем по тачпаду, слушая результат через свои мониторные наушники стоимостью с небольшой автомобиль. Да, это было оно. Не просто отсутствие звука. Это была тишина, которая дышала. В ней был отзвук чего-то древнего, первозданного, того, что было до Большого Взрыва. Тишина, в которую хотелось упасть и исчезнуть.
Довольный, он откинулся в кресле и отправил файл заказчику. Через минуту на телефоне, всегда переведенном в беззвучный режим, всплыло сообщение: «Идеально. Ждите нового ТЗ. Счет оплачен».
Артем улыбнулся. «Атанатос» были щедры. Очень. За последние полгода он сделал для них уже пятнадцать видов тишины: «Предвестие», «Безмятежность», «Отрешенность», «Космический ужас». Каждый раз — абстрактное название и крупный денежный перевод с офшорного счета. Его это слегка настораживало, но любопытство и щедрые гонорары перевешивали. Он был ремесленником, не моралистом.
Новое техническое задание пришло через два дня. Название — «Эпифания». Описание: «Тишина, в которой рождается откровение. Момент кристаллизации истины. Должна вызывать состояние полного доверия и восприимчивости к внешнему внушению».
Артем нахмурился. «Восприимчивости к внешнему внушению»? Это пахло уже не искусством, а чем-то иным. Он открыл браузер и в очередной раз попытался найти что-либо о фонде «Атанатос». Ничего, кроме размытой страницы с цитатами из античных философов и логотипом — стилизованным глазом в пирамиде, но не завершенным, а как бы растворенным в точках.
Внезапно он вспомнил. Месяц назад он видел в новостях сюжет о странных случаях в Европе — целые кварталы впадали в необъяснимую летаргию, а потом так же внезапно выходили из нее, демонстрируя резкие изменения в политических предпочтениях. Журналисты, бьющиеся над загадкой, упоминали, что в каждом из таких мест за несколько часов до инцидента местные ретрансляторы транслировали тестовый сигнал для проверки оборудования. «Фантомный звук», — называли его инженеры. Никто не слышал ничего, кроме тишины.
Ледяной комок сформировался под ложечкой у Артема. Он открыл архив своих работ для «Атанатоса» и начал сравнивать спектрограммы. Он искал не звук, а его отсутствие. И нашел. В каждом файле, в самых низких, суббасовых частотах, куда обычное ухо не добирается, а тело — добирается, был спрятан едва заметный, повторяющийся паттерн. Не звуковая волна, а ее скелет, матрица. Это был код. Код, вплетенный в саму ткань тишины.
Он скачал тот самый сюжет о «фантомном звуке» и, усилив增益 в тысячу раз, проанализировал аудиодорожку репортажа. И там был тот же паттерн. Тот же, что и в его «Безмятежности».
Его тишину использовали как проводник. Как иглу, впрыскивающую в мозг некую команду. Его идеальный, чистый продукт был отравлен, превращен в оружие. Он был не ремесленником, а соучастником.
В студии, которая всегда была его крепостью, стало невыносимо душно. Он сорвал с головы наушники, и привычная, выстраданная тишина вдруг стала давить на барабанные перепонки, стала зловещей, живой. Он был Властелином этой Тишины, и теперь его королевство восстало против него.
В этот момент раздался звонок. Не на телефон, а на стационарный, проводной, номер которого знали три человека в мире. Артем вздрогнул и поднял трубку.
— Алло?
— Артем Викторович? — Голос был вежливым, безэмоциональным, синтезированным. — Говорит представитель фонда «Атанатос». Мы заметили активность в наших рабочих файлах. Не могли бы вы это прокомментировать?
У него перехватило дыхание. Они следили за его системой. Возможно, все это время.
— Я… Я просто проводил плановый бэкап, — выдавил он.
— Мы ценим вашу бдительность, — продолжил голос. — Но в этом нет необходимости. Наша система безопасности непоколебима. Как и качество вашей работы. Мы хотели бы предложить вам новый, эксклюзивный контракт. Полный переход на наши проекты. Вознаграждение будет таким, что вам больше никогда не придется работать.
— А если я откажусь? — тихо спросил Артем.
В трубке повисла пауза, на этот раз — настоящая, неприятная.
— Это будет нерационально, Артем Викторович. Вы — уникальный специалист. Ваш дар не должен пропадать втуне. Мир тонет в шуме, в хаосе, в неопределенности. Мы предлагаем ему порядок. Ясность. А ваша тишина — это идеальный катализатор. Представьте, целые города, погруженные в состояние «Безмятежности» или «Отрешенности». Общество, наконец-то готовое к единственно верным решениям.
— Вы хотите зомбировать людей, — прошептал Артем.
— Мы хотим их исцелить от хаоса, — поправил голос. — И вы нам в этом поможете. Вольно или невольно. Подумайте. Вам перезвонят через двадцать четыре часа.
Раздались короткие гудки.
Артем медленно опустил трубку. Его руки дрожали. Он выглянул в окно. Город шумел, гудел, жил своей безумной жизнью. Миллионы голосов, миллионов мыслей. И он, Властелин Тишины, мог вплести в этот хор свой собственный, беззвучный приказ. Приказ подчиниться.
Он вернулся к своему компьютеру и уставился на спектрограмму «Эпифании». Черная, бездонная. Тишина, рождающая откровение. Чье откровение? Его? Или тех, кто заплатил за нее?
Он был богом в своем маленьком, беззвучном мире. И, как всякий бог, он столкнулся с последствиями своего творения. Он создал идеальную тишину, и теперь эта тишина грозила поглотить все живое, превратив его в безмолвную, послушную биомассу.
У него был выбор. Сбежать? Но куда? Его навыки были его клеймом. Уничтожить архив? Они наверняка сделали копии. Пойти в полицию? Ему бы просто не поверили.
Он посмотрел на свои инструменты. На софт, который мог создавать и анализировать тишину с хирургической точностью. И его осенило.
Они хотели, чтобы он создал «Эпифанию». Тишину, открывающую разум для внушения.
Что, если он создаст нечто иное?
Он принялся за работу. Не как ремесленник, а как саботажник. Он взял за основу «Абсолютный Покой», свою самую чистую работу, и начал ее взламывать. Он не добавлял шума. Он создавал анти-код. Он вплетал в суббасовые частоты не команду на подчинение, а вирус. Вирус сомнения. Микроскопический, неосознаваемый импульс, который должен был не открыть разум, а заставить его задать один-единственный вопрос: «Почему?»
Это была не тишина-приказ. Это была тишина-вопрос.
Он работал всю ночь, пока за окном не начал светать. Его последняя работа была готова. Он назвал ее «Сопротивление».
Ровно через сутки раздался звонок.
— Артем Викторович. Ваше решение?
— Я согласен, — ровно сказал Артем. — «Эпифания» готова. Высылаю.
Он нажал кнопку отправки. Его тишина, его тихий бунт, ушла в сеть.
Теперь оставалось только ждать. Он сидел в своей студии, в гробовой тишине, и прислушивался. Не к звукам, а к их отсутствию. Он был Властелином Тишины, и он только что объявил войну своим вассалам. Войну, которую никто не услышит.