Ахой, мореманы! Вот чисто на ваш личный взгляд, скажите, что страшнее: инопланетный монстр или темная вода под ногами? Вы сейчас поймете, к чему вопрос, не переживайте.
Большинство из нас знает Говарда Филлипса Лавкрафта как создателя космического ужаса, автора историй о древних божествах и запредельных измерениях: вот это вот "безликий ужас", огромные насекомоподобные монстры, галлюцинации и т.д. Но есть некоторый парадокс: самый знаменитый его монстр, с которым наверняка многие из вас знакомы, — Ктулху — спит не в далеких галактиках, а на дне океана. Прямо здесь, на Земле. В той самой воде, которая окружает нас со всех сторон. Как вы понимаете, это вообще не случайно. У Лавкрафта в целом не очень много случайностей.
Главные кошмары Лавкрафта на самом деле пришли не из космоса. Они вышли из темной воды, которой он боялся всю свою жизнь. И из родного города, который стал для него тюрьмой, окруженной абсолютно враждебной и патологической бездной. Сегодня мы с вами посмотрим, как личные патологические страхи превратились в литературную революцию. Ну что, ныряем?
- Диагноз: талассофобия
Лавкрафт боялся моря. Нет, не просто побаивался — он испытывал настоящий иррациональный ужас перед водной стихией. Его мучила и душила талассофобия — не страх утонуть и не боязнь акул, нечто куда более первобытное и всеобъемлющее. Человек с талассофобией боится самой идеи глубины, темной массы воды, скрывающей неизвестность. Пространства, где ты — крошечное, беззащитное существо, окруженное чем-то огромным, холодным, равнодушным и непознаваемым. Представьте: вы стоите у воды, желательно у обрыва или на пирсе, под которым, как вы наверняка знаете, внушительная глубина, и смотрите себе под ноги. Внизу — километры темноты. Что-то может там быть. Может смотреть на вас снизу вверх. Может подняться. А, может, там нет абсолютно ничего, и только тьма и холод под руку с разрушительным, всесокрушающим давлением воды. Как вам такая симуляция, как ощущения?
Талассофобия включает в себя страх перед бескрайней пустотой моря, водными существами, удаленностью от суши — это боязнь самой необъятности, которая часто связывается с бессознательным человека.
Так вот, Лавкрафт был классическим талассофобом. В письмах друзьям он признавался, что вид океана вызывает у него тошноту и головокружение. Даже фотографии морских пейзажей могли испортить ему день, настолько эта фобия была мощной.
Этот страх и есть основа всего творчества Лавкрафта.
А теперь добавим к страху перед океаном еще один слой. Лавкрафт родился и провел большую часть жизни в Провиденсе, штат Род-Айленд. Это портовый город, окруженный водой со всех сторон.
Для большинства людей родной город — это уют, безопасность, место силы, а вот для Лавкрафта Провиденс стал золотой клеткой посреди враждебной стихии. Лавкрафт родился и прожил большую часть жизни в городе Провиденс, столице штата Род-Айленд — этот город с готическими шпилями и хаотичными улочками постоянно встречается в его произведениях. Когда он ненадолго переехал в Нью-Йорк после женитьбы, столичная жизнь показалась ему кошмаром, настолько, что он написал во многом автобиографичный рассказ "Он" о своих мучениях в большом городе и вскоре, несмотря ни на что, вернулся домой.
Провиденс в конечном итоге стал прототипом Аркхэма — самого известного проклятого города из творчества Лавкрафта. Родной дом, такой странный и холодный, переродился в литературный символ упадка, тайны и скрытого ужаса. Представьте, каково было человеку, который любит свой город, но одновременно чувствует себя в нем запертым. Провиденс — это портовый город на берегу залива Наррагансетт, это в Атлантическом океане. Куда ни глянь — вода. Открытое море (да честнее сказать океан) в получасе езды. Это многим бы понравилось, но не человеку с талассофобией. Для такого это как постоянно чувствовать затылком холодное дуло револьвера, не зная, заряжен он или нет. Эта самая психологическая динамика — привычный уют, окруженный угрозой — стала основой его мифологии.
А теперь интересный момент. Как так вышло, что личная фобия превратилась в философию жизни?
Лавкрафт не просто боялся океана. Он понял свой страх, осознал, что именно его пугает, и вместо того, чтобы отрицать, лечиться и прятаться, он превратил этот ужас в источник вдохновения.
Что такое космический ужас? Это не просто монстры, это в большей степени ощущение собственной незначительности перед лицом чего-то огромного, древнего и абсолютно безразличного что к одной человеческой жизни, что к рождению или гибели целых галактик.
Океан — идеальная метафора для этого.
Океан существовал миллиарды лет до появления человека. Он будет существовать миллиарды лет после нашего исчезновения. Ему наплевать на наши надежды, страхи, достижения, прогресс. Мы для него — случайные насекомые на поверхности. Он может в любой момент поднять волну и смыть нас. Или не поднять. Ему ведь все равно.
Это и есть суть философии Лавкрафта: космоцентризм вместо антропоцентризма. Вселенная не вращается вокруг человека, мы — не венец творения, а пылинки, которые на секунду открыли глаза в бесконечной темноте. Самая популярная тема лавкрафтовских произведений — страх человечества перед своей ничтожностью пред лицом непостижимо большой Вселенной.
Океан был для этой философии тренировочным полигоном. Когда стоишь на берегу и смотришь в темную воду — уже чувствуешь себя пылинкой, встречаясь взглядом с бесконечностью, не знающей твоего имени. И Лавкрафт вывел из этого простую формулу: если океан, один из многих на Земле, вызывает такой ужас, что же говорить о космосе?
Так талассофобия эволюционировала в космофобию. А страх перед водной бездной — в страх перед бездной вообще.
Затем Лавкрафт поместил Р'льех, затонувший город Ктулху, в южной части Тихого океана — в самом глухом и мирном районе, где монстр лежит во сне, подобном смерти, и воздействует на разум особо чувствительных людей через их сны. Ктулху — существо настолько древнее и могущественное, что человечество для него — мимолетное раздражение. Он спал миллионы лет. Он будет спать еще миллионы. Его способности заглушаются толщей воды, но он все равно способен доводить людей до безумия через кошмарные сновидения. Знакомый какой-то мотив, не находите?
Это идеальная метафора для страха Лавкрафта перед океаном. Там, под водой, есть нечто огромное. И даже не злое — просто древнее, равнодушное, холодное. Неподвластное пониманию. И само знание о его существовании уже разрушает разум. Вот такое вот превращение фобии в божество.
И ведь самое гениальное именно в том, что Ктулху спит. Не активно угрожает, нет. Он просто... есть. Лежит там. В темноте. Ждет чего-то своего. Эта пассивная угроза, эта потенциальная опасность — и есть суть талассофобии. Океан не нападает на тебя. Он просто... существует. И этим наводит какой-то первородный ужас.
Но Ктулху — это только часть истории, в него далеко не все упирается. Есть еще один текст, там конкретно талассофобия и боязнь родного места сплелись воедино: повесть "Тень над Иннсмутом" (1931). Иннсмут — портовый городок, пришедший в упадок. Жители выглядят странно, почти нечеловечески. В городе царит странная атмосфера тайны и угрозы. И главный герой — молодой человек, приехавший туда по туристическим причинам — постепенно узнает ужасную правду.
Когда-то Иннсмут был процветающим портом, но после эпидемии в пришел в упадок, а жители заключили договор с морскими существами — Глубоководными — получая рыбу и золото в обмен на жертвоприношения и скрещивание с этими тварями. А потом герой узнает, что его бабушка была из местных, в его жилах течет кровь Глубоководных, и постепенно он сам начинает физически превращаться в морское существо, видя сны о подводном мире.
Это — чистейшая проекция страхов Лавкрафта.
Иннсмут — это Провиденс, просочившийся кошмаром. Город, который не выйдет покинуть, потому что он часть тебя. Проклятие крови, от которого не убежишь. И океан — не снаружи, а внутри. Ты сам становишься частью того, чего боишься. Ну согласитесь, это по-настоящему гениальная интерпретация чувства Лавкрафта по отношению к родному городу. Он любил Провиденс, но чувствовал себя запертым там, и все же возвращался снова и снова, как будто какая-то сила притягивала его обратно. И рядом всегда был океан — источник страха и одновременно часть идентичности города. Что, если родной дом — не убежище, а ловушка? Что, если корни, которыми ты дорожишь, на самом деле щупальца, тянущие тебя в бездну?
Благодаря своим патологическим страхам Лавкрафт создал нечто универсальное, его талассофобия получила возможность отразиться, срезонировать с чем-то первобытным в каждом из нас. Исследователи предполагают, что страх перед большими водоемами частично является эволюционной реакцией человека — мы все немного боимся темной воды. Мы все чувствуем себя маленькими перед лицом океана. Лавкрафт просто оказался достаточно честен — или достаточно невротичен — чтобы превратить этот страх в искусство. И вот сегодня "лавкрафтовские ужасы" — это уже целый жанр. Тысячи книг, фильмов, игр используют его образы. Ктулху стал культурной иконой. И всё это — из-за того, что один человек до безумия боялся моря.
Вот такие дела. Есть ли среди вас, мореманы, те, у кого тяга и любовь к морской теме мешается с талассофобией? И отдельный вопрос любителям творчества Говарда Лавкрафта — что именно вас притянуло в его работах? А пока — семь футов под килем (наверное, страшная после сегодняшней темы поговорка) и до новых встреч!