"... - Понимаете, здесь дело не только в ней. Без неё и деду Аркаше не жить. Он мне сам так и сказал, что, пока жива Ласточка, жив и он. Как только её не станет, он отправится следом за ней.
Слова Жени подействовали на Германа Самуиловича. Ветеринар состроил недовольную физиономию, но согласился отправиться в Васильки ..."
Читайте: Скучная жена
Женя и Настя перестали "ходить" после Нового года, когда в Васильках воцарилась самая настоящая зима, укрывшая деревню пушистым белоснежным одеялом. Дома, словно сказочные избушки, утопали в сугробах, а по утрам и вечерам над крышами поднимался лёгкий дымок. В воздухе витала тишина, нарушаемая лишь редким скрипом снега под ногами и лаем собак из соседских дворов.
Рано утром всей гурьбой деревенские ребята шли в школу по занесённой за ночь тропинке. Они шли друг за другом и громко разговаривали, мечтая о том, как будут кататься с горки на обратном пути. Женька, конечно, вместе со всеми тоже катался, играл в снежки и частенько возвращался домой весь мокрый, но зато довольный. Он переодевался и первым делом бежал к деду Аркадию. Приносил тому в литровой банке, завернутой в полотенце, а сверху ещё укрученной в старый пуховый платок, свежий суп. Мама беспокоилась за ветерана, считая, что тому питаться в сухомятку вредно.
В один из дней Женя по привычке переоделся, взял угощение и пошёл к Аркадию Ивановичу. Застал старика не дома, а в сарае. Дед пытался поднять Ласточку, которая лежала на боку. Увидев Женю, старик обрадовался.
- Женька, помогай. Что-то наша любимица не может встать на ноги. Может, заболела, не знаю.
Женя, конечно, попробовал упереться Ласточке в бок, но разве они с дедом могли поднять её? Ласточка в последнее время передвигалась медленно, так, словно ей трудно было совершать элементарные действия. В её глазах уже не было того огонька, что светился раньше. Наоборот, Ласточка смотрела куда-то вдаль и словно молчаливо просила не трогать её больше, дать ей долгожданный покой.
- Не справимся мы с Вами одни, - наконец-то сказал Женя после того, как они с дедом Аркадием предприняли несколько попыток поставить Ласточку на ноги.
- Надо ребят на подмогу позвать, - отозвался старик, вытирая скатившуюся по щеке слезу.
- И что толку?Думаю, надо бежать за ветеринаром, пока ещё светло, - сказал Женька и сразу направился к выходу: - Я скоро.
- Ты хоть шапку захвати, всё-таки не май месяц, - отозвался дед Аркадий, но Женька ему не ответил, потому как уже бежал по тропинке. Он только застегнул куртку и поставил воротник, но домой не пошёл, понимая, что сейчас мама и Алёна пристанут к нему с вопросами. Ещё и в Бабино, где жил ветеринар, не пустят. Скажут, что нечего ходить одному по темноте, тем более, что дорога через лес. Наверное, если бы Жене сказали преодолеть этот путь не сейчас, когда слегла Ласточка, а в другое время, он бы не решился. Но сейчас об опасности встретиться с волками, он не думал. В голове была только одна мысль: надо спасать Ласточку.
Дорогу в два километра он преодолел не слишком быстро. Точнее, по протоптанной тропинке промчался ураганом, а потом, когда пришлось свернуть в лес, притормозил. Небольшой отрезок пути пришлось идти по снегу, проваливаясь в него по колено. Конечно, он мог обойти лес вокруг, но это ещё лишний километр.
В Бабино Женька примчался, когда на улице было хоть глаз выколи. И только свет фонарей помог найти дом, где жил Герман Самуилович, их местный ветеринар. Был он человеком не слишком расторопным и сразу с Женей не пошёл. Начал подробно расспрашивать, что именно произошло. Предположил, что, наверное, Ласточка своё уже отжила. И смысла идти по темноте в такую даль нет.
- Понимаете, здесь дело не только в ней. Без неё и деду Аркаше не жить. Он мне сам так и сказал, что, пока жива Ласточка, жив и он. Как только её не станет, он отправится следом за ней.
Слова Жени подействовали на Германа Самуиловича. Ветеринар состроил недовольную физиономию, но согласился отправиться в Васильки.
- Ты долго к нам шёл?- спросил он у Жени. Когда узнал, что тот рванул в Бабино через лес, предупредил: - Сразу говорю: через лес я не пойду. Сам понимать должен, что я уже не мальчик, чтобы по сугробам прыгать.
Женя кивнул в знак согласия. Он был готов на всё, только бы Герман Самуилович не отказал и согласился пойти в Васильки. Очень боялся Женя, что пока они вернуться, помогать будет некому. Шли они молча. Женька нёс чемоданчик ветеринара, а тот ступал следом, наклонив голову. Таким способом ветеринар пытался укрыться от пронизывающего насквозь ветра. Женя то и дело оборачивался, не понимая, неужели ветеринару так холодно. Самому Женьке было жарко. Стоило подумать о Ласточке и об Аркадии Ивановиче, как парня обдавало горячей волной.
Помощь Германа Самуиловича не понадобилась. Когда они подошли к сараю, где уже стояли мама Жени и его сестра, испугавшиеся, что Жени так долго нет дома, а Аркадий Иванович гладил бездыханное тело Ласточки и приговаривал, что потерял верного друга.
Ветеринар выругался и пробубнил, что он и предполагал подобный исход и что зря шёл в такую даль по холоду. Женька же присел рядом с дедом, погладил Ласточку по её тусклой, выцветшей от времени гриве и, не стесняясь матери и сестры, заплакал.
Той же ночью, а точнее, к утру, у Жени поднялась температура. Ему захотелось пить, и он попросил маму, которая уже проснулась и начала справляться по хозяйству, принести ему воды.
Мама сразу же подошла к сыну с кружкой в руках, а когда дотронулась до лба, всплеснула руками:
- Боже мой! Сынок, ты же горишь! Сейчас дам тебе градусник!
Женя заболел, и не просто простыл. Неделю мама лечила его от простуды, а затем пришёл фельдшер, который и сказал, что Жене надо срочно в больницу, потому что у него прослушиваются хрипы. В больнице Женя ни разу не был и ехать туда не хотел, но пришлось послушать старших.
Настю он за целую неделю так и не видел. Алёнка передавала ему привет от неё, говорила, что Настя подходила к ней в школе и спрашивала, как он. То же самое Алёна говорила, когда приезжала вместе с мамой к нему в больницу, где Жене пришлось встречать Новый год.
Вернулся он как раз тогда, когда закончились каникулы и пришло время идти в школу. Накануне он встретился с дедом Аркадием, чтобы узнать, как тот себя чувствует. Аркадий Иванович наоборот, переживал за Женьку, считал, что себя виноватым в том, что парень заболел. Поговорив с соседом, вернулся домой, где с его ждала Алёна.
- Мне нужно тебе что-то сказать. Думаю, что ты должен это знать, - начала она, а потом посмотрела на входную дверь. Наверное, боялась, что в любой момент может вернуться мама. Она вечером иногда ходила к Валентине, их соседке. - В общем, от Насти весь новогодний вечер не отходил Андрей. Так и крутился возле неё. И знаешь, мне казалось, что ей это было приятно. Она, конечно, старалась не подавать вида, но меня обмануть трудно. Может, мне нужно было промолчать, но ты мой брат, я думаю, что ты должен знать правду.
Женя воспринял новость спокойно. Он даже выдохнул с облегчением, ведь в после того случая с исчезновением мяча, Настя стала для него чужой. Он уже не мог делиться с ней самым сокровенным, как раньше. Поэтому сейчас, к превеликому удивлению сестры, не огорчился, а улыбнулся:
- Что же, всё, что ни делается, к лучшему!
- Ты так спокойно об этом говоришь? - удивилась Алёна. - Я боялась, не знала, как тебе сказать, а ты, как я вижу, даже рад. Может скажешь, что между вами произошло? Ведь вы же были парой, вас все называли женихом и невестой. Я ведь видела, какими влюбленными глазами ты смотрел на неё. Неужели любовь прошла?
- Там, где нет доверия, нет и любви, - ответил он, не вдаваясь в подробности. Алёна больше ни о чём не спрашивала, но в тот вечер она поняла, каким не по годам взрослым стал её брат.
В деревне же снова вспомнили прозвище, которым Андрей когда-то наградил Женю. Его начали называть Разиней, считая, что он упустил такую хорошую девушку, как Настя. И никто не знал, что Женя был только рад такому повороту. С Настей он здоровался при встрече, хотя она поначалу старалась не попадаться ему на глаза. Между собой Женя и Настя не объяснились, поняли без лишних слов, что дальше им не по пути.