Марина Петровна всегда считала себя справедливой женщиной. Пятьдесят восемь лет безупречной репутации, тридцать два года в браке с покойным мужем, тридцать лет работы главным бухгалтером в городской больнице. Она гордилась своей проницательностью и умением видеть людей насквозь. Именно поэтому, когда родилась внучка Машенька, Марина Петровна сразу почувствовала неладное.
Дочь её единственного сына Андрея, Катя, всегда казалась ей слишком яркой, слишком современной, слишком независимой. «Не пара нашему Андрюше», — думала свекровь, когда пять лет назад сын объявил о помолвке. Но возразить не решилась — Андрей светился от счастья, как никогда.
Катя работала маркетологом в крупной компании, часто задерживалась на работе, ездила в командировки. Марина Петровна каждый раз поджимала губы, когда невестка уезжала на очередное совещание в Москву или Питер. «Какая жена оставляет мужа одного?» — шептала она подругам за чаем.
Когда Катя забеременела, свекровь вроде бы успокоилась. Теперь-то невестка останется дома, займётся семьёй, как положено. Но после родов Катя взяла отпуск всего на год и вернулась на работу, оставив Машеньку с няней. Марина Петровна была возмущена до глубины души.
— Андрюша, ты посмотри на свою жену! — возмущалась она каждый раз, когда сын заезжал к ней после работы. — Ребёнку полтора года, а она уже на работу рвётся! Какая мать так поступает?
— Мам, хватит, — устало отвечал Андрей. — Мы с Катей всё обсудили. Ей важна карьера, и я её поддерживаю. Мы наняли хорошую няню.
— Хорошую няню! — фыркала Марина Петровна. — Ребёнку нужна мать, а не наёмная работница!
Но настоящее беспокойство свекрови началось, когда Машеньке исполнилось два года. Девочка совершенно не походила на Андрея. У сына были светлые волосы и голубые глаза, как у покойного отца. У Кати — каштановые волосы и карие глаза. А Машенька родилась с тёмными, почти чёрными волосами и странными зелёными глазами.
— Это в кого она такая? — спросила однажды Марина Петровна, разглядывая внучку.
— Мама, ну что ты! — засмеялась Катя. — У моего отца были зелёные глаза. Генетика — штука непредсказуемая.
Но Марину Петровну этот ответ не успокоил. Она начала присматриваться к Кате ещё внимательнее. Заметила, как невестка часто переписывается с кем-то в телефоне и улыбается. Как иногда задерживается на работе до десяти вечера. Как однажды, когда Марина Петровна неожиданно зашла к ним в гости, Катя выскочила из ванной в лёгком халате и явно не ожидала увидеть свекровь.
«Что-то тут не так», — крепла уверенность в душе Марины Петровны.
Переломный момент наступил на третьем дне рождения Машеньки. Собралась вся семья — родители Кати, несколько друзей, коллеги. Марина Петровна сидела в сторонке и наблюдала. В какой-то момент к ним подошёл незнакомый мужчина — высокий, смуглый, с тёмными волосами и выразительными зелёными глазами.
— Кать, поздравляю! — обнял он невестку, и та расцвела улыбкой.
— Миш, спасибо, что приехал! Машка, иди сюда, познакомься с дядей Мишей. Это мой коллега, мы вместе работаем над большим проектом.
Марина Петровна похолодела. Зелёные глаза. Тёмные волосы. Лёгкость, с которой этот Миша обнял Катю. И главное — когда он взял на руки Машеньку, девочка радостно засмеялась и потянулась к его лицу маленькими ручками. «Дядя Миша, дядя Миша!» — щебетала она.
Вечером того же дня Марина Петровна не спала до утра. Она прокручивала в голове все детали: командировки Кати, её задержки на работе, странное сходство Машеньки с этим Мишей. К утру решение созрело.
«Я должна знать правду. Ради Андрюши. Ради всех нас».
На следующий день Марина Петровна погуглила информацию о ДНК-тестах. Оказалось, это совсем несложно. Нужны образцы биологического материала — волосы, слюна. Результат готов через две недели. Она заказала тест в частной лаборатории.
В субботу, когда Катя с Андреем ушли в торговый центр, оставив Машеньку с бабушкой, Марина Петровна осуществила задуманное. Она аккуратно собрала несколько волосков с расчёски Андрея и срезала прядку у спящей Машеньки. Девочка даже не проснулась.
Две недели тянулись мучительно долго. Марина Петровна не находила себе места, почти не спала, худела. Подруги спрашивали, что случилось, но она отмалчивалась. Андрей забеспокоился и предложил съездить к врачу, но мать отказалась.
Наконец пришло электронное письмо. Марина Петровна дрожащими руками открыла файл. Несколько минут она читала медицинские термины, не понимая. Потом взгляд упал на итоговую строку: «Вероятность отцовства: 0%. Тестируемые лица не являются биологически родственными».
Мир перевернулся. Марина Петровна ожидала этого результата, готовилась к нему, но когда увидела чёрным по белому — онемела. Катя обманывала её сына. Машенька — не внучка. Вся их семейная идиллия — ложь.
Первым порывом было немедленно позвонить Андрею, всё рассказать. Но Марина Петровна сдержалась. Нужно было всё правильно организовать. Чтобы Катя не смогла соврать, выкрутиться, обвинить свекровь в клевете.
Она распечатала результаты теста. Позвонила Андрею и пригласила его с Катей на семейный ужин в воскресенье. «Машеньку возьмите, я соскучилась по внучке», — добавила она мягким голосом.
В воскресенье Марина Петровна накрыла стол. Приготовила любимые блюда сына, испекла пирог. Всё должно было выглядеть как обычное семейное застолье. Только в кармане халата лежал конверт с результатами теста.
Андрей с Катей приехали в хорошем настроении. Машенька сразу побежала к бабушке, обняла её за ноги. Марина Петровна на секунду замерла — эта девочка, которую она растила как внучку, оказалась чужой. Но быстро взяла себя в руки.
За столом говорили о пустяках. Катя рассказывала о новом проекте на работе, Андрей жаловался на очередную проверку в их компании. Машенька размазывала пюре по столу и смеялась. Обычный семейный вечер.
Когда они закончили с основными блюдами и Марина Петровна подала чай с пирогом, она достала конверт.
— Андрюша, мне нужно тебе кое-что показать, — голос прозвучал тверже, чем она рассчитывала.
— Что такое, мам? — сын удивлённо посмотрел на конверт.
— Открой.
Андрей распечатал конверт, вытащил листы, начал читать. Марина Петровна наблюдала, как меняется его лицо — от недоумения к непониманию, потом к шоку.
— Что это? — прошептал он.
Катя вытянула шею, пытаясь разглядеть документы.
— Это результаты ДНК-теста, — твёрдо сказала Марина Петровна. — Твоего и Машенькиного. Ты не её отец, Андрей.
Повисла мёртвая тишина. Катя побледнела, схватилась за край стола.
— Что... что ты сделала? — выдохнула она.
— Я узнала правду! — Марина Петровна повысила голос. — Правду, которую ты от нас скрывала! Ты изменяла моему сыну! Родила ребёнка от другого! Обманывала нас всех эти три года!
— Мам, погоди, — Андрей поднял руку, его лицо было белым как мел. — Катя, это правда?
Невестка молчала, слёзы текли по её щекам. Машенька, почувствовав напряжение, начала всхлипывать.
— Отвечай! — крикнул Андрей, и Машенька расплакалась в голос.
— Я... я не знала, — наконец выдавила Катя. — Андрей, я не знала. Это было до нас с тобой, когда мы ещё только встречались...
— Врёшь! — отрезала Марина Петровна. — Вы уже два года были вместе, когда ты забеременела!
— Нет, ты не понимаешь, — Катя судорожно вытирала слёзы. — Мы с Андреем расстались тогда на месяц. Помнишь? Ты уехал к другу в Москву, обиделся на меня из-за той глупости...
Андрей молчал, в его глазах читалось потрясение и растерянность.
— Я встретилась с Мишей, — продолжала Катя сквозь слёзы. — Мы работали над проектом, засиделись допоздна, выпили вина... это было один раз. Один единственный раз! Я сразу пожалела, приехала к тебе, мы помирились. А через месяц я узнала, что беременна. Я думала... я была уверена, что это от тебя! Я даже не предполагала...
— Но ты же видела, на кого она похожа! — выкрикнула Марина Петровна. — Ты знала!
— Я не знала! — закричала в ответ Катя. — Я любила Андрея! Люблю! Машенька — наша дочь, мы растили её вместе, мы...
— Она не наша, — тихо сказал Андрей, глядя в одну точку. — Она не моя.
Он встал из-за стола, пошатнулся. Марина Петровна бросилась к нему, но он отстранил её руку.
— Мне нужно побыть одному, — сказал он и вышел из кухни.
Катя схватила плачущую Машеньку на руки, прижала к себе.
— Ты счастлива? — повернулась она к свекрови. — Ты разрушила нашу семью! Ты понимаешь, что ты сделала?
— Я открыла правду! — Марина Петровна стояла прямо, как стрела, хотя внутри всё дрожало. — Мой сын заслуживает знать, что он три года растил чужого ребёнка!
— Чужого?! — Катя смотрела на неё с ненавистью. — Машенька — его дочь! Он менял ей подгузники, вставал к ней по ночам, учил её ходить, говорить! Она его дочь, несмотря ни на что! А ты... ты взяла и разрушила всё одним своим тестом!
Катя выбежала из квартиры, прижимая к себе рыдающую Машеньку.
Марина Петровна осталась одна на кухне, среди недоеденного ужина и праздничного пирога. Она медленно опустилась на стул. В глубине квартиры слышались глухие удары — это Андрей колотил кулаком по стене своей старой комнаты.
«Я сделала правильно, — твердила себе Марина Петровна. — Он должен был знать правду. Я защищала своего сына».
Но почему-то на душе было так тяжело, как никогда в жизни.
В следующие недели всё покатилось под откос. Андрей съехал от Кати, снял квартиру. Подал на развод. Отказался видеться с Машенькой. Катя звонила, писала, приходила к нему на работу, но он не отвечал.
Марина Петровна пыталась поддержать сына. Приезжала к нему, готовила еду, убиралась. Но Андрей почти не разговаривал с ней. Он осунулся, постарел лет на десять, в глазах была пустота.
— Андрюша, ты должен жить дальше, — говорила мать. — Ты встретишь другую женщину, хорошую, честную. Заведёшь своих детей.
Он молча смотрел в окно.
Однажды вечером, через месяц после того ужина, Андрей вдруг заговорил:
— Знаешь, мам, что самое страшное? Не то, что Катя мне изменила. Не то, что Машенька не моя биологическая дочь. А то, что я её больше не вижу. Она звонит мне каждый день. Кричит в трубку: «Папа, папа, где ты?» А я не могу ответить. Не могу поднять трубку. Потому что каждый раз, когда я вижу её фото, я думаю: чужая. Не моя. И это разрывает меня на части.
— Андрюша, — Марина Петровна взяла сына за руку, — время лечит. Ты забудешь.
Он посмотрел на неё так, что она похолодела.
— Я не хочу забывать, мам. Я хочу вернуться к ней. К своей дочери. Потому что она МОЯ. Я помню каждый её вздох, когда она родилась. Помню, как держал её на руках впервые. Как она сделала первый шаг — ко мне. Как назвала меня папой. Какая разница, чья кровь течёт в её жилах? Она МОЯ дочь.
Он встал, прошёл к окну.
— А ты, мам, лишила меня её. Своим тестом. Своей одержимостью правдой. Я прожил три года в счастье, не зная этой правды. И мне было хорошо. А теперь я знаю правду — и я в аду.
Марина Петровна молчала. В горле стоял ком.
— Уйди, пожалуйста, — тихо сказал Андрей.
Она ушла. И не звонила ему больше. Ждала, когда он сам позвонит. Но недели шли, а телефон молчал.
Развод оформили быстро. Андрей не стал требовать раздела имущества, отказался от алиментов. Просто расписался в бумагах и ушёл.
Марина Петровна узнала об этом от общих знакомых. Позвонила сыну, но он сбросил звонок. Приехала к нему — дверь не открыли.
Она вернулась домой и долго сидела на кухне, в той же самой кухне, где два месяца назад раскрыла «страшную тайну». Перед глазами стояло лицо Машеньки — доверчивое, любящее. «Бабушка, бабушка!» — радостно кричала девочка, бежа к ней навстречу.
А теперь их больше нет в её жизни. Ни Машеньки, ни Кати, ни, по сути, Андрея. Её сын превратился в молчаливого призрака, который не отвечает на звонки и не открывает дверь родной матери.
«Я хотела защитить его», — думала Марина Петровна.
Но от кого она его защитила? От любящей жены, которая, да, совершила ошибку, но любила его? От дочери, которая каждый день спрашивала, где папа?
Прошло полгода. Марина Петровна случайно встретила Катю в супермаркете. Бывшая невестка постарела, осунулась. Машенька сидела в тележке, тихая, не такая весёлая, как раньше.
— Как вы? — спросила Марина Петровна, и голос предательски дрогнул.
Катя молча посмотрела на неё и прошла мимо. Машенька обернулась и с надеждой спросила:
— Папа?
У Марины Петровны подкосились ноги. Она стояла посреди торгового зала, а по щекам текли слёзы. Впервые за шестьдесят лет жизни она заплакала на людях.
Вечером она позвонила Андрею. В сотый раз. И в сотый раз он не ответил. Тогда она написала сообщение:
«Андрюша, прости меня. Я хотела как лучше. Я хотела защитить тебя. Но я поняла — я всё разрушила. Я отняла у тебя семью, у Машеньки — отца, у Кати — мужа. Я была неправа. Правда не всегда важнее счастья. Прости меня. Пожалуйста».
Ответа не было. Марина Петровна легла в постель и смотрела в потолок до утра. В голове прокручивались картины: семейные праздники, детский смех Машеньки, счастливые лица сына и невестки. Всё это теперь было в прошлом. Разрушено. Её руками.
Утром пришло короткое сообщение от Андрея:
«Мам, мне нужно время».
Это было первое его сообщение за полгода.
Марина Петровна не знала, простит ли её сын. Не знала, вернётся ли он к Кате и Машеньке. Но она точно знала одно: её одержимость правдой, её уверенность в собственной правоте и своём праве вмешиваться разрушили три жизни.
И теперь ей предстояло жить с этим знанием до конца своих дней.
