Пожилой шофер такси поставил машину во дворе старого московского дома привычно оглядел колеса. Заметил стайку мальчишек в углу двора и на всякий случай запер дверцу на ключ.
Потом он тяжело поднимался по лестнице. Сопя, открывал дверь своей квартиры. В темноте коридора обо что-то задел, и это «что-то» жалобно звякнуло.
— Тьфу ты, леший...— беззлобно сказал Шофер и включил свет.
Он половчее прислонил к стене велосипед, перешагнул через валявшиеся на полу кеды и толстые шерстяные носки и прошел в кухню. На ходу он снял фуражку и повесил ее на электрический счетчик.
Вынул из холодильника кастрюлю с супом, зажег газ и поставил кастрюлю на плиту. Потом вернулся в коридор и, уставившись взглядом на велосипед, снял телефонную трубку, набрал номер.
— Ниночка? Простите... А можно Нину Павловну?.. А когда она вернется из треста? Да нет, ничего... Я еще позвоню... Спасибо.
Шофер повесил трубку и пошел в ванную. И пока мыл руки, все разглядывал свою физиономию в зеркале. Смотрел на себя несколько отрешенно и глуповато, как это делают даже очень умные люди, убежденные в том, что за ними никто не наблюдает...
Тра-та-тра-та-та! — протарахтел входной звонок.
— Сейчас открою! — крикнул Шофер из ванной.
Но дверь открылась сама, и в квартиру влетела дочь Шофера — семнадцатилетняя Машка.
— Не нужно! — крикнула Машка. — У меня ключи. Это я тебя так приветствую!
Я твой кабриолет увидела и думаю: ну, всё! Наверняка ест без сметаны!.. Хорошо, что я тебя перехватила!.. Точно?
— Точно,— согласился Шофер.
За время этого диалога произошло много коротеньких событий: дочь поцеловала отца — раз, Шофер успел мазнуть ей по носу мокрой рукой — два, и Машка успела стереть воду с лица о свитер отца. Одновременно Машка умудрялась разгружать авоську.
Шофер вытирал руки полотенцем и насмешливо разглядывал дочь. И было ясно, что Шоферу, в его потертой кожаной куртке и старом свитере, чрезвычайно льстит то, какой стройненькой и модненькой выглядит его Машка.
...Шофер хлебал суп со сметаной, а Машка в пластиковом переднике мыла
посуду в раковине.
— Как в школе? — для порядка спросил Шофер.
— Потрясающе, папуля! — счастливо закричала Машка.— Мы завтра не учимся!
Представляешь, какая везуха?!
Шофер не донес ложку до рта.
— Это почему же?
— Грипп!!! — с восторгом ответила Машка.— И что самое грандиозное, что у
Юрки в колледже буквально то же самое!..
— В каком еще «колледже»? — не понял Шофер.
— Ну, в ПТУ, в семьдесят шестом! Аналогичный карантинчик! Представляешь?!
Так что мы запросто можем поехать завтра за город!
— Никто не звонил? — небрежно спросил Шофер.
Лицо Машки мгновенно приняло выражение холодной отчужденности. Тыльной
стороной ладони она откинула волосы с лица и улыбнулась. И в улыбке ее было
снисходительное прощение:
— Нет. Нина Павловна не звонила. Но если она завтра не работает, ты можешь
пригласить её вместе с нами.
— Завтра она работает...— сказал Шофер и грустно докушал супчик.— Белье из
прачечной привезли?
— Все о’кей! Сейчас я тебе второе положу.
...Потом Шофер уже в фуражке стоял у дверей с сигаретой в руке, а Машка, глядя
в зеркало у вешалки, загибала себе ресницы.
— Ты во сколько сегодня кончаешь?
— Возврат в двадцать два тридцать,— сказал Шофер.— Так что, считай, пока
туда-сюда, к двенадцати буду дома... Ты
никуда не идешь?
— Нет. Юрка должен зайти...
— Скажи, что я достал ему болты ЭМшесть.
— А это что?
— Он знает. Привет...— И Шофер открыл дверь.
— Цулую,— сказал Машка, упирая на первое «у», и поцеловала отца.
У подземного перехода машину остановили три очень модные девицы.
— ...Можно буквально обалдеть! — севшая рядом с Шофером блондинка продолжала начатый разговор.— Она делает себе платье из чудного импортного материала и умудряется скроить его так, чтобы полосы
шли поперек!
Девицы, сидящие сзади, захохотали.
— Куда? — спросил Шофер блондинку.
— На Горького. В кафе «Националь»...
— Обедать? — весело спросил Шофер.
— Банкет заказывать,— подмигнула блондинка и тут же повернулась назад к
приятельницам: — Ну и конечно, теперь в этом платье она вылитый трехстворчатый шкаф!..
Блондинка чуть ли не с ногами залезла на сиденье.
— Да, девочки! — завопила она.— Совсем забыла!.. Вчера приходит Митька, зовет меня на кухню и преподносит какую-то коробочку... Чтоб мне провалиться — большой флакон «Кристиан Диор»!..
— Ой! — пискнула одна, а вторая трагически прошептала:
— Пятьдесят рэ!..
Шофер скосил глаза на блондинку, словно хотел сказать: «Ну, есть же еще на свете идиоты...»
— Покажи! — в один голос потребовали девицы.
Блондинка вынула из сумки флакон духов и осторожно открыла пробку. Встав на
сиденье коленями, она повернулась к подругам. Благоговейно закрыв глаза, девицы нюхали пробку.
Шофер тоже понюхал воздух в салоне и снова покосился на блондинку.
— Ну как? — победно спросила блондинка.
— Восторг! — сказала одна, а вторая шумно вздохнула.
На перекрестке, у светофора, он сразу понял, что это свистят ему. Так и есть!
Влез на пешеходную дорожку... Вот и старшина-орудовец. Они одного возраста,
давно знакомы.
Шофер вышел ему навстречу.
— Здравия желаю, товарищ начальник,— сказал Шофер.
— А, это ты? — сказал старшина.— Ну, привет, привет... У тебя что — этот, как
его... Дальтонизм?
Шофер глянул на переднее сиденье. Увидел только ноги блондинки и сплюнул:
— Задумался, товарищ начальник. Замечтался...
— Иди на пенсию и мечтай себе там сколько влезет,— сказал старшина.— Давай
права!
— Может, деньгами лучше, а, старшина?..
— Ну, ладно, гони рупь!
Шофер вынул рубль, а старшина стал рыться в планшете.
— Сейчас я тебе квитанцию дам...
— Да брось... Как-нибудь потом...
— Ты что, сдурел?! — рявкнул старшина так, что Шофер перетрусил.— Держи!
Старшина вынул из планшета учебник алгебры и сунул его Шоферу. Тот виновато взял алгебру, а старшина уже нашел книжку штрафных квитанций. Шофер вернул ему алгебру, взял квитанцию и не удержался:
— Всё еще в восьмом сидишь?
— В десятый перешел, темнота! — презрительно бросил ему старшина.— Езжай,
езжай...
Шофер спрятал квитанцию в бумажник и задумчиво сказал:
— Христиан Диор...
— Чего?..—угрожающе переспросил старшина.
— Христиан Диор,— вздохнул Шофер.—
Духи такие. Пятьдесят рублей флакончик...
— Ври больше!..— ошалело сказал старшина.
— Ей-богу! — поклялся Шофер.
Старшина посмотрел вслед отъезжающему такси и покачал головой.
— Что случилось? — спросила блондинка.
— Ничего,— ответил Шофер.— Сядьте, пожалуйста, как следует...
...Шофер остановил машину у «Националя».
— Вылезайте, девочки. Я заплачу,— сказала блондинка.
Она подала Шоферу деньги и сказала:
— До свиданья. Мне очень жаль, что вас оштрафовали.
— Ничего,— ответил Шофер.— Сам виноват...
А потом Шофер посмотрел ей вслед,
сплюнул и сказал вслух:
— Христиан Диор...
И понюхал воздух в кабине...
И тут же дверца его автомобиля открылась и чей-то голос уверенно спросил:
— Вы разрешите?
У машины стоял высокий респектабельный генерал.
Рядом с ним томился и отводил глаза в сторону его сын — солдат в выходной
форме и с чемоданчиком в руке.
— Пожалуйста, пожалуйста...— оробел Шофер.
— Садись, Алеша,— сказал генерал сыну.
Солдат влез на заднее сиденье, а генерал крикнул в сторону черной «Волги»,
стоявшей у тротуара с поднятым капотом:
— Иван Николаевич!..
Из-под капота вылез замурзанный сверхсрочник:
— Слушаю, товарищ генерал!
— Починитесь, поезжайте в академию.
— Слушаюсь!
Генерал сел на переднее сиденье и сказал Шоферу:
— На Курский вокзал, пожалуйста.
И повернувшись к сыну, продолжил прерванный разговор:
— Ну неужели только из-за болезни бабушки, после моих долгих просьб, тебя
должны отпускать в увольнение? Ты думаешь мне не прискорбно слушать, как
твой командир роты мне выговаривает?
— Да ладно тебе, папа...— поморщился солдат.
— То есть, как это ладно?! — возмутился генерал.— Да я в твои годы...
Но тут и солдат не выдержал:
— Очень у вас у всех удобненькая позиция: «Вот я в твои годы!..» И выясняется, что один в мои годы коров пас, другой — камни ворочал, третий еще как нибудь утверждал свое пролетарское происхождение... А вот мы, которые коров не пасли и камни не ворочали, в чем-то перед вами на всю жизнь виноваты! Противно просто...
Все, что сказал солдат, было очень похоже на правду, и теперь Шофер с интересом ждал, что ответит ему генерал.
Генерал достал из кармана пальто пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. А потом
сказал:
— Я, Алеша, за свою сознательную жизнь сталкивался с людьми, которые для
достижения своих маленьких, лилипутских целей или для оправдания больших грехов громко и бесстыдно использовали прекрасные общие истины. Одни кричали, что так требует народ, другие опирались на священные традиции, третьи взывали к человеческому благородству и так далее... Способов уйма, лотерея беспроигрышная. И вот сейчас, слушая тебя, я с удивлением углядел зачаточное сходство между тобой и теми людишками.
Шофер потрясенно посмотрел на генерала и уважительно покачал головой.
Солдат безнадежно смотрел на несущуюся мимо Москву.
— Но я же не преследую никаких целей,— устало огрызнулся он.
— Лжешь. Преследуешь. Всё, что ты говорил, абсолютно верно. Послушать тебя, так можно подумать, что ты-то и есть истинный борец за попранные права молодежи! А если бы ты не попался на самовольной отлучке, если бы тебя не посадили на гауптвахту, ты бы так говорил?! Да тебе и в голову бы это не пришло! А теперь, когда тебе на секундочку прищемили хвост, ты завопил о судьбах молодежи. Койку заправлять не умеешь, зачет по тактике ведения боя в ночных условиях не сдал, отстрелялся плохо...
Шофер облегченно усмехнулся. Генерал выигрывал.
— Ну хватит, папа...
— Служить в армии и плохо стрелять — просто нонсенс! — презрительно сказал генерал.—Да еще при таком оружии, как у вас сейчас! Тебе бы самозарядную винтовку дали, как мне в сорок первом, ты бы запел Лазаря...
Генерал повернулся к Шоферу:
— Помните десятизарядную СэВэТэ?
— Еще бы! — рассмеялся Шофер.— Кошмар, а не оружие!..
— Кошмар! — подхватил генерал.— То патрон наперекосяк, то затвор заклинит...
Солдат разозлился:
— Да ладно тебе, папа! В прошлом году позвонил бы куда следует, я бы уже
сейчас на втором курсе института был, а не в армии...
Генерал чуть не задохнулся от гнева:
— Любой порядочный человек на моем месте набил бы тебе физиономию! Извините, пожалуйста...
— Ничего,— поощрительно сказал Шофер.— Вы на каком фронте были?
— На Первом Украинском.
— Соседи,— сказал Шофер.— Я на Белорусском...
Машина подъехала к вокзалу.
— Благодарю,— сказал генерал, подавая Шоферу деньги.
— Не за что...
Шофер втихомолку сделал генералу успокаивающий жест рукой: мол, все будет
в порядке...
И генерал понимающе подмигнул Шоферу: дескать, сам знаю, но...
К вокзалу подкатывали такси. Из одной, выпустив пассажиров, появился громадный водитель. В нем килограммов сто тридцать.
— Здорово!
Толстый водитель снял фуражку и вытер пот со лба:
— Ну, как там, разбирали мое заявление на месткоме?
— Разбирали.
— Будет путевка?
— Будет.
— Ну слава богу! — оживился толстый и надел фуражку.—Я прошлый год туда ездил — четыре килограмма сбросил! Меня никто узнать не мог!.. А ты чего стоишь?
— Только подъехал. Клиентов привез
Толстый сел в свою машину и крикнул Шоферу:
— Много сделал? — последовал классический жест пальцами.
— План будет,— ответил Шофер.
— Тогда порядок! — крикнул толстый и уехал.
Юра сидел за столом и аккуратно подпаивал концы к разобранной электрической бритве Шофера.
Машка стояла сзади, облокотившись на спинку его стула, и почесывала нос о Юрину макушку.
— Ну, отстань, Машка!..— недовольно говорил Юра.— Мешаешь ведь...
Машка тихонько подула ему в затылок, расправила пальцами его волосы:
— А ты счастливый будешь... У тебя две макушки. Вот одна... А вот и другая...
Ну, Машка! — раздраженно сказал Юра.— У тебя совесть есть? Я из-за тебя
второй раз перепаиваю...
Машка выпрямилась, потянулась и лениво сказала:
— Господи... Другой бы за счастье считал...
Юра так и застыл с паяльником в руке.
— Кто это «другой»?
Машке понравилась перспектива помучить Юру. Она поправила волосы, погляделась в зеркало и томно сказала:
— Да так... Пустяки.
— Ты смотри у меня,— угрожающе сказал Юра и снова склонился над бритвой.
— Отца ждать будешь? — спросила
Машка.— Он чего-то просил передать тебе, а я забыла.
— А он когда вернется?
— Часам к одиннадцати.
— Что ты! В общежитие не пустят...
— Тогда я провожу тебя.
— Проводи,— улыбнулся Юра.
Машина медленно пробиралась по Садовому кольцу. Времени осталось только на то, чтобы доехать до парка. Поэтому Шофер не заезжал на стоянки и не останавливался, когда ему махали наивные пассажиры.
На углу улицы Воровского высокий парень держал за руку девчонку лет восемнадцати. Парень сошел с тротуара на мостовую. Девчонка что-то сказала ему и потянула обратно на тротуар. Парень, не отвечая ей, смотрел в сторону такси.
Шофер поглядел на девчонку. Чем-то она показалась похожей на Машку и поэтому, когда парень поднял руку, Шофер притормозил.
— Вам куда, молодые люди?
— Странный вопрос, шеф! Мы, кажется, еще не сели в аппарат,— сказал парень и перекинул сигарету из одного угла рта в другой. Он сделал это очень лихо — видно, долго тренировался.
Шоферу захотелось послать парня к черту, но он посмотрел на девчонку и
сказал:
— У меня смена кончилась, я в парк еду, к «Динамо»...
— Блестяще, шеф! И нам туда же!
— Я не поеду,— сказала девчонка.— Мне домой нужно...
— Садись,— зло сказал парень.
Они влезли в машину, и как только она тронулась, сзади сразу же началась возня.
— Ну, пусти...— тихо проговорила девчонка.
Парень не ответил.
— Ну, пожалуйста, убери руки...— жалобно прошептала девчонка.
Шофер громко покашлял. Возня прекратилась.
— Попроси остановить,— прошептала девчонка.— Я вылезу...
— Не дури, цаца! — сказал парень и обратился к Шоферу: — У вас спички есть,
шеф?
У Шофера были спички... Они лежали рядом с ним на сиденье.
— Нету, гражданин, у меня спичек...
Сзади опять началась возня.
— Мне нужно домой,— шептала девчонка.—Ты не представляешь, какой будет
скандал!.. Убери руки... Ну, я прошу тебя! Ну что ты делаешь? Ну как тебе не
стыдно?..
И девчонка потихоньку заплакала. Шофер остановил машину.
— А ну кончай! — повернулся он.
— Давай, давай... Трогай! Тебя не вызывали...— огрызнулся парень.
Шофер медленно вылез, открыл заднюю дверцу и рывком вытащил парня из машины. Второй рукой взял его сзади за штаны и выкинул на газон.
Потом Шофер молча забрался в кабину и поехал.
Девчонка испуганно забилась в угол.
Через зеркало Шофер видел ее заплаканное лицо, открытый рот и расстегнутую
кофточку.
— Где ты живешь? — спросил Шофер.
— Остановите, пожалуйста. Я вылезу...
— Где ты живешь?..
— У меня денег нет,— сказала девчонка и опять начала плакать.
— Где ты живешь? Я тебя спрашиваю! — рявкнул Шофер.
— На Хорошевке... У Силикатного.
Машина мгновенно развернулась и помчалась по Беговой.
Шофер досадливо посмотрел на часы.
Ох, черт, как он опаздывает!.. Он прибавил скорость. Семьдесят, восемьдесят, девяносто!.. На перекрестке горел зеленый свет, и он с ходу свернул на Хорошевское шоссе.
Вслед ему понесся милицейский свисток.
Шофер посмотрел через зеркало назад и увидел, как разъяренный инспектор погрозил ему кулаком.
— Застегнись,— сказал Шофер девчонке.
Девчонка зашмыгала носом и стала торопливо застегиваться.
Мелькали дома. Неслась машина...
— Здесь...— сказала девчонка.
Машина остановилась. Шофер посмотрел на таксометр: один рубль шестьдесят копеек.
Девчонка тоже посмотрела на счетчик. Шофер перехватил ее взгляд, щелкнул
тумблером — на таксометре вместо рубля
шестидесяти копеек появились нули.
В подворотне несколько парней ленивобренькали на гитарах.
— Идем, я провожу тебя,— сказал Шофер.
Они поднимались по лестнице.
— Знал бы твой отец! — зачем-то сказал Шофер.
— У меня нет отца...
— Ну, мать... Все равно.
На четвертом этаже девчонка остановилась.
— Спасибо,— сказала она.
— Кушай на здоровье,— ответил Шофер и стал спускаться вниз.
— До свиданья,— сказала девчонка.
— До свиданья,— Шофер помахал ей рукой с третьего этажа.
Слышно было, как девчонка позвонила домой, как ей тотчас открыли дверь и истерический женский голос закричал:
— Где ты шляешься до двенадцати часов ночи?! Ну, я тебя!..
...В каком-то переулке Шофер остановил машину, включил свет и вынул из заднего кармана кошелек. Достал оттуда два рубля
и спрятал кошелек обратно. Из левого кармана куртки вытянул бумажник с выручкой, положил туда два рубля и взял сорок копеек сдачи...
— Благодарю вас,— мрачно сказал он себе и сам же ответил: — Не за что...
Стараясь не разбудить Машку, он осторожно открыл дверь квартиры, не зажигая
света, тихонько прошел в коридор.
И тут же в темноте раздался звон и грохот упавшего велосипеда. Шофер злобно чертыхнулся.
Потом щелкнул выключатель. Лежал на полу велосипед, так же, как и днем, валялись в коридоре кеды и толстые шерстяные носки... Шофер поднял велосипед, ногой загнал под вешалку кеды и носки, прошел
в комнату.
Машки ие было. Висели на кресле ее старенькие джинсы, а на столе, на ковровой скатерти — отвертка, пассатижи; паяльник и электрическая бритва.
Шофер быстро прошел на кухню. Ужин ему был приготовлен и накрыт чистым полотенцем, но в раковине сгрудились грязные тарелки, вилки, ножи. И это окончательно вывело Шофера из себя.
— Ну, я тебе!..
Он выскочил во двор и крикнул, не заботясь о спящем доме:
— Машка!!!
Где-то рядом из темноты раздался спокойный Машкин голос:
— Папуля пришел. Что, па?
— Марш домой немедленно!
— Что это с ним? — удивилась Машка.— Ну-ка, пойдем, Юр...
Они вышли из-под темной арки ворот.
Впереди шла Машка, за ней Юра. Машкино спокойствие окончательно взбесило Шофера.
— Марш домой!
— Что с тобой? — потрясенно спросила Машка.— Я провожала Юру...
Но Шофер уже ничего не слышал, кроме плача той девчонки в его машине: «Ну,
пусти меня... Убери руки... Как тебе не стыдно?..»
— Здравствуйте,— сказал Юра.
Шофер не ответил ему и снова закричал на Машку:
— Домой! Кому я говорю?!
Машка пожала плечами и ступила на лестницу. Юра ошеломленно смотрел на
Шофера. А тот все слышал тоненький девичий беспомощный голос: «Ну, пожалуйста, убери руки... Ну, что ты делаешь!..
И опять впереди Шофера на несколько ступенек шла семнадцатилетняя девчонка.
Только там была чужая лестница и чужая девчонка. А здесь лестница своя. И девчонка — дочь Машка.
В дверях квартиры его снова понесло:
— Сегодня ты гуляешь до часу ночи...
— Но мы же завтра не учимся...— перебила Машка.
— Сегодня ты гуляешь до часу ночи,— закричал Шофер уже в коридоре.— А завтра, может быть, вообще ночевать не придешь?
Машка закрыла за собой дверь, прижалась к ней спиной.
— Что с тобой? О чем ты говоришь?..
Шофер уже и сам понимал, что не прав, но тут снова увидел велосипед, об который шарахнулся в темноте, грязные кеды, бросанные носки, и в душе его опять поднялась волна гнева. Он схватил велосипед, грохнул его колесами об пол.
— Сколько раз я просил не оставлять эту дрянь в коридоре?! — Шофер в ярости
поддал ногой кедину так, что она вылетела в кухню.— Посуда не вымыта! Носки на полу!..
Он схватил Машку за руку и втащил ее в комнату:
— Это что такое?! — Он показал на джинсы в кресле.— А это что?! — Он ткнул
пальцем в бритву и инструменты.
— Мы тебе бритву чинили...
— Плевать я хотел на бритву!..— рявкнул Шофер.— Квартира не убрана, всё разбросано!.. А ты с мальчишками по парадным тискаешься?!
— Папа!!! — закричала Машка.
Шофер вдруг холодно и жестоко посмотрел Машке в глаза:
— Что «папа»? Что «папа»... Вам хиханьки, хаханьки, а мне потом слезы горькие?! Да?!.. Я не где-нибудь, я в такси работаю! Вы у меня все как на ладони!
Я каждого как сквозь рентген вижу...
И тогда Машка брезгливо сказала:
— Прекрати.
— Была бы жива мама!..
— Прекрати немедленно,— в голосе Машки прозвучали твердые нотки.
— Да как ты смеешь?! — и Шофер грохнул кулаком по столу.
— Смею,— сказала Машка, глядя в упор
на отца.— Я от тебя ничего не скрываю... А ты...
— Что?! Что я?..— крикнул Шофер.
Машка стала собирать инструменты со стола и спокойно сказала:
— А ты уже два раза говорил мне, что идешь работать в ночь... А сам? Ты думаешь я ничего не понимаю про Нину Павловну?
— Замолчи!!! — в отчаянии закричал Шофер и... ладонь его полоснула по лицу
дочери.
— Машенька...—в ужасе сказал Шофер хриплым шепотом.— Прости меня,
Машенька... Господи, что я наделал!..
Из Машкиных рук вылетели инструменты и рассыпались по полу.
Машка удивленно простонала и посмотрела на отца так, словно увидела его впервые...
— Машенька...— голос у Шофера совсем пропал.
Под утро Машка заснула, уткнувшись опухшим от слез носом в подушку. Она и
во сне еще судорожно вздыхала и всхлипывала.
А Шофер сидел в маленькой чистенькой кухоньке за столом, тупо смотрел в одну точку, курил и изредка горестно качал головой. Потом придавил окурок в пепельнице, встал и сказал сам себе:
— Сволочь я старая... Негодяй, прости господи...
Часов в десять утра Шофер стоял перед зеркалом и брился. Машка умывалась.
— Машенька! — сказал Шофер фальшиво-бодрым голосом.— Я завтрак приготовлю, а ты звони Юре. Мы же за город собирались... Помнишь, доченька?..
— Помню, папа,— холодно ответила Машка из полотенца.
— Я вчера одного генерала возил,— заискивающе посмеялся Шофер.— Такой грамотный мужик! Просто интеллигент высшего класса! С Первого Украинского...
Дочь вытерлась, повесила полотенце и пошла.
Шофер печально посмотрел ей вслед.
— Машенька...
— Да, папа? — повернулась Машка.
— Знаешь, доченька...
Машка молчала. И Шофер замолчал.
— Ты что-то хотел сказать? — ровным голосом спросила Машка.
— Ничего...
И Машка пошла в комнату.
Зазвонил телефон. Шофер взял трубку:
— Слушаю.
— Это ты?
- Я.
— Слушай! Рожков заболел... Будь друг, выручай! Выезжай на линию, а?..
— А, чтоб вы лопнули!.. До которого
часа?
— Ну, как вчера.
— А если бы у меня телефона не было?
— Но у тебя же есть телефон,— резонно ответили Шоферу.
— Отгул потом дадите?
— Хоть два!
— Ладно. Выеду,— сказал Шофер и бросил трубку.
Он прошел в комнату и сказал:
— Доченька... Меня на работу вызвали.
Сменщик мой заболел. Ты его знаешь, деточка... Рожков. Дядя Витя... Я поеду?..
Машка недобро усмехнулась. Она накрывала на стол.
— Ты дома будешь? — спросил Шофер.
— Дома.
— А может, вы за город одни, без меня поедете?
— Я буду дома, папа.
— Ну, ну...
Из ворот таксомоторного парка, мимо поста ОТК выезжал Шофер. Старый
мастер-контролер черкнул в путевке Шофера и буркнул:
— С богом...
Шофер тронул было с места, но тут же притормозил, открыл дверцу и спросил
мастера:
— Слушай, Петрович, твоей дочке сколько?
— Которой? У меня их две.
— Ну, младшей...
Мастер поднял глаза в потолок, что-то посчитал и махнул рукой:
— А черт ее знает... Она уж лет пять не говорит, сколько ей. Хочешь я тебе лучше
про внуков расскажу?
— Нет, нет... Что ты! — испугался Шофер.— Про внуков мне еще рано.
Захлопнул дверцу и выехал на улицу...
В мрачноватом, не очень уютном холле производственно-технического училища, за барьером сидела бабка — вязала маленькие варежки и ключи принимала.
У самой входной двери, возле телефона автомата выстроилась очередь из пэтэушников. Юра стоял в этой очереди, а за ним еще тянулся хвост человек в десять.
Шофер медленно ехал по утренней осенней улице. С противоположной стороны вдруг раздался крик:
— Эй, дядя! У тебя закурить не найдется?
Это кричал молоденький водитель мусороуборочной машины. Шофер притормозил, вынул сигареты.
— Есть, племянничек, есть!..
Парень выпрыгнул из машины и перебежал улицу. Шофер протянул ему сигареты:
— Спички есть?
— Тоже нету,— весело сказал парень.
Шофер дал ему прикурить и снова протянул пачку:
— Бери еще.
— Я у тебя парочку...— сказал парень.
Оп спрятал сигареты в верхний карман комбинезона и с наслаждением затянулся:
— Я, как демобилизовался, всё тоже норовил в такси попасть. Не взяли.
— Это почему же?
— Третий класс. Нам, говорят, с третьим классом не нужно. Нам, говорят, требуются водители опытные...
— А ты учись, повышай квалификацию...
— Да некогда!.. Я в футбол играю за городской трест очистки. В кино-то времени нет сходить!..
— Слушай, а еще в Организации объединенных наций ты не заседаешь? —
мрачно спросил Шофер.
— Нет. Там как-то без меня справляются... А что?
— Да я смотрю, ты такой занятый весь...
Парень не обиделся, расхохотался.
— Спасибо за курево, дядя!
— Валяй, валяй, тетя...
В это же время Юра говорил по телефону с Машкой:
— Ты не нервничай и возьми себя в руки... Если будет нужно, я ему и сам все
объясню...
— Только попробуй сунься!..— сказала Машка и невидяще посмотрела на себя в
зеркало.— Он тебе болты достал ЭМ-шесть.
— Спасибо,— мрачно сказал Юра. — Нужны мне теперь его болты...
— Дурак.
— Он тебя... побил? — осторожно спросил Юра.
Машка окаменела у зеркала. А потом ледяным голосом произнесла:
— Ты что, с ума сошел?..
Очередь у телефона в холле ПТУ уже волновалась. Разговор затягивался. Длинный парень с полотенцем на шее подошел к Юре: — Давай, кончай. Понял?
Юра прикрыл трубку рукой и тихо сказал парню:
— Отойди по-хорошему...
И снова к Машке:
— Короче! Я сейчас приду...
— Не приходи,— сказала Машка и оглядела квартиру.—Я буду занята. У меня
дел по горло...
— Значит, всё?..— упавшим голосом спросил Юра.
— Кончай, понял!..— с блатноватой хрипотцой угрожающе протянул длинный парень с полотенцем.
— Подожди секунду! — сказал Юра
Машке, передал трубку какому-то парнишке и бешено повернулся к длинному:
- Ну ты, клизма! Тебя сейчас задавить или позже?..
И тогда из очереди закричали длинному:
— А ну, отхлынь!..
— Эй, длинный! Дай поговорить человеку!.. — Юрка! Врежь ему!..
Юра снова взял трубку.
— Значит, все?.. Да? — снова спросил он у Машки.
— Ничего не всё! — закричала Машка и заплакала.— Ничего не всё! Это только
сегодня!.. Потому что человек иногда должен быть один...
И тогда Юра загородился плечом от всей очереди и тихо сказал в трубку:
— Я тебя люблю...
Машка не расслышала:
— Что?.. Что ты сказал? Я не слышу...
Юра глубоко вздохнул, выпрямился, повернулся к длинному и ко всей очереди и
внятно повторил:
— Я тебя люблю. Слышишь?
И очередь мгновенно смолкла. Очередь устыдилась своего присутствия при этом разговоре и оценила чужое мужество. Очередь пэтэушников сделала вид, будто ничего не произошло... Юра медленно повесил трубку, посмотрел на длинного и сказал
ему: — Ну... Выйдем?
Но длинный вдруг стряхнул с себя оцепенение, презрительно сплюнул и ответил:
— Пошел ты...
И отодвинулся на безопасное расстояние...
Потом Шофер подъехал к стоянке такси, где ждали человек десять-двенадцать.
А над стоянкой мигал сигнал диспетчерского вызова. Шофер самую малость не доехал до очереди и остановился. Он вылез из машины и подошел к телефонной коробке. Открывая коробку, посмотрел на очередь.
Первым стоял парень с явного похмелья. Он был в шляпе, сбитой на затылок, кожаной куртке и расстегнутой рубашке. Рубашка была расстегнута сознательно, чтобы предъявить тельняшку как удостоверение личности. Он стоял лицом
ко всей очереди и привязывался к гражданину в очках. Гражданин держал в руке портфель и какие-то свертки.
— Ну, пойдем, выпьем...— говорил парень.— Ну, чего ты? Пойдем...
— Не смейте ко мне приставать! — с трусливым достоинством сказал ему человек в очках.
— Вот чудак!..— ухмыльнулся парень.— Разве я к тебе пристаю? Я же предлагаю
только выпить...
— Каков наглец! — возмущенно сказал гражданин, обращаясь к очереди за сочувствием.
Сочувствие было проявлено незамедлительно. Парня начали ругать, и он искренне удивился.
— Почему «наглец»?.. Я же его угостить хочу...
Он повернулся к гражданину в очках.
— Может, ты думаешь, что у меня дeнег нет? Не волнуйся. С этим все благополучно... Пожалуйста!..— Парень извлек из кармана толстую пачку двадцатипятирублевок.— Пойдем? Мне знаешь, как скучно!..
Секундное молчание и какая-то старуха истерически завопила на всю стоянку:
— Да его в милицию надо! Рецидивист!
Жулик!..
— Эх, барышня!..— с тоской сказал парень старухе.— Были бы вы мужского полу, закатал бы я вам промеж глаз...
Очередь сразу же стихла.
— Ну, мужики! — грустно сказал парень.—Айда кто-нибудь по коньячишке...
Очередь хранила испуганно-презрительное молчание.
— Эх, люди...— вздохнул парень и спрятал деньги.— И кто же вас такими скучными сделал?..
Шофер повесил телефонную трубку, захлопнул крышку аппарата и сел в машину. Он подъехал к очереди и спросил:
— Кто следующий?
Гражданин в очках открыл дверцу. Парень удивленно посмотрел на него:
— Эй, шустрик! Ты куда?..
— Кто первый? — спросил Шофер
— Я надеюсь, вам известно, что пьяных в такси сажать не положено? — спросил
гражданин в очках.
— Да трезвый я! — обиделся парень.— Трезвый...
— Кто первый? — повторил Шофер.
— Да я, батя! Я — первый!..—заволновался парень.
— Хулиган! — взвизгнула старуха.
— Ну и садись, раз ты первый! Слюнтяй!..— рявкнул Шофер.
Парень расплылся в добродушной улыбке и сел рядом.
— Куда? — строго спросил Шофер.
— Куда угодно!..
— Тогда в вытрезвитель,— сказал Шофер.
— Не... Это меня с вечера надо было... А сейчас уже не к чему. Поехали, батя, в
Химки...
Едут. Парень притих. Лицо усталое, глаза грустные...
— Я опущу стекло, батя?
— Опускай, опускай. Проветрись...
Парень опустил стекло со своей стороны, снял шляпу и подставил лицо ветру.
— Слушай, а чего они все такие злющие?..
— Кто? — не понял Шофер.
— Ну, те... В очереди.
— А-а-а... Они не злющие. Они — люди. И у каждого что-то свое... Знаешь, в каждой избушке свои погремушки. А ты еще к ним с фарсом со своим лезешь. Выпить предлагаешь. Деньгами хвастаешь.
— Что ж, и погулять нельзя?
— Знаешь, сынок, раньше так себя вели купчики заезжие: «Раз я гуляю — моему
ндраву не препятствуй! Я веселюсь — все веселитесь!» Вот так и ты: лезешь со своим весельем к посторонним людям. А может, этим людям в данный момент неохота веселиться? Ты об этом подумал?
— Я тоже, может быть, не с радости гуляю... У меня, может, сейчас трагедия
почище, чем у них у всех.« А тут еще всякие рецидивистом обзываются...Парень опять достал пачку денег.
— Я за них два года на зимовке вкалывал!
— Что же ты там делал?
— Водителем на вездеходе...
— Спрячь деньги, «водитель». Гуляешь то с какой радости?
— Я же тебе говорю — трагедия... Был у меня друг... Девчонка у меня была. Отличная девчонка! Только не дождалась меня, а вышла за моего друга... И нет у
меня больше ни девчонки, ни друга... Понял? И я здесь никому не нужен!.. Со мной на зимовке все как с писаной торбой носились! С доктором наук из одной миски кашу жрали!.. Я по семьсот километров санные поезда водил!.. Мороз — пятьдесят, а мы идем и свое дело делаем... Потому что никто кроме нас этого но сделает!
— Понял... А в Москве у тебя больше
никого нет?
— Почему нет? Есть. Тетка — папаши
покойного сестра.
— Тетка-то человек?..
— Тетка — человек!.. Я у нее последние пять лет перед армией воспитывался...
— А где она живет?
— В Быково...
Шофер резко развернулся в обратном направлении.
— Эй, батя! Куда везешь? — удивился парень.
— В Быково. Сиди, не рыпайся...
Парень блаженно улыбнулся и откинулся на спинку сиденья.
Потом Шофер стоял в телефонной будке и говорил:
— Понимаешь,— в жизни пальцем не тронул, Ниночка!.. Помню в четвертом
классе дневник с двойками зарыла во дворе... Так ведь слова нашел какие-то... За ремень не хватался. Сообразил, что нельзя. Что душу можно человеку покалечить. А тут!.. Прямо наваждение какое-то... Рукой по лицу!.. Представляешь? Рукой по лицу!..
Шофер помолчал, а потом снова сказал:
— Что же делать, Ниночка?.. Что же мне теперь делать?..
Дверь квартиры Шофера была распахнута настежь. Машка, завязав голову косынкой, суетилась в коридоре. Снимала с вешалки пальто, куртки, вытащила на лестницу ящик со старой обувью. Начиналась генеральная уборка...
Юра сидел на ступеньках лестничного
марша, ведущего на верхний этаж, лицом к распахнутой двери.
— Давай помогу...— наверное не в первый раз предложил Юра.
— Сиди...— отозвалась из коридора Машка.— В конце концов существуют
какие-то правила общежития. Если ты живешь с человеком под одной крышей— изволь ему доверять во всем!..
— Давай помогу,— сказал Юра.
— Не суйся... Мне противно!.. Понимаешь, противно, когда он бегает к этой Нине Павловне, а мне то про ночную смену, то еще про что-нибудь вкручивает... Что ты сидишь? Помоги мне вытащить вешалку!..
Юра вскочил, подхватил вешалку и поволок её из коридора на лестничную площадку.
— Причем, я убеждена, что она вцепилась в него мертвой хваткой...— говорила
Машка.— Я себе очень четко представляю этот тип одиноких дамочек, которым кажется, что это последний мужчина в их жизни... Всё! Придвинь поближе к стене...
— Ты её когда-нибудь видела? — спросил Юра, снова садясь на ступеньки.
— Видела,— неохотно ответила Машка.— Один раз. Мельком... Издалека.
— Ну, и как она?
— Ничего,— вынуждена была признать Машка.— Смотрится.
—- Машка...— задумчиво сказал Юра.—
Хочешь, я тебя к своим отвезу?.. Во Владимир. Ты там и школу закончишь...
— Господи!..—по-бабьи вздохнула
Машка.— О чем ты говоришь?.. Как я могу его оставить?! Юра, ты думаешь, он действительно сегодня на смену выехал?
Черта с два! Он сейчас наверняка у нее...
Машина подкатила к гостинице «Россия», и Шофер вышел протереть лобовое
стекло. Тотчас к нему подскочил служащий гостиницы в форме:
— Сорок три — сорок девять?
— Точно,— ответил Шофер.
— Одну минутку,— служащий помчался к подъезду.
Там под навесом стояла красивая, высокая, элегантная старуха с букетиком
цветов. Ее держал под руку молоденький переводчик «Интуриста».
Служащий гостиницы указал переводчику на машину Шофера и скрылся в
подъезде, а переводчик, бережно поддерживая старуху, двинулся к машине.
Старуха вежливо поклонилась Шоферу и сказала переводчику по-французски:
— Спасибо, дружок. Не сопровождайте меня... Мне хочется съездить туда одной.
— Вы не заблудитесь?
— О, нет...
Переводчик подсадил старуху в машину и захлопнул дверцу. Шофер забеспокоился.
— Э, парень! — крикнул он переводчику.— Куда везти?
Старуха мягко улыбнулась и сказала на чистом русском языке:
— На Новодевичье кладбище...
— Извините,— смутился Шофер.
— Ради бога.
Машина плавно катила по набережной, миновала бассейн, потом — по Кропоткинской, Пироговской...
Сидела в машине грустная, задумчивая старуха...
— А вы хорошо говорите по-русски,— сказал Шофер, чтобы загладить неловкость.
— Это не мудрено, голубчик... Я москвичка...— вздохнула старуха — Была москвичка...
— А теперь где живете?
— В Гренобле... Во Франции.
— Не жалеете?
Старуха подняла усталые, мудрые глаза и встретплась с взглядом Шофера в зеркальце.
— Ах, месье!.. Жизнь состоит из потерь...
Такси остановилось у ворот Новодевичьего кладбища.
— Проводите меня, будьте любезны,— попросила старуха.
Они шли по центральной аллее, и высокая элегантная старуха держала под руку
старого Шофера такси в потертой кожаной куртке. Шли два москвича по центральной аллее Новодевичьего кладбища...
— Нам сюда, направо,— сказала старуха.
Они свернули направо и прошли в старую заросшую аллею. У одной очень скромной ограды старуха выпустила руку Шофера, погладила его по плечу и улыбнулась.
Шофер такси отошел в сторонку и с интересом стал читать надписи на могильных плитах. Стояла старуха у ограды, крестилась и
кланялась потускневшему белому мрамору.
Положила свои цветочки за ограду и снова стала креститься и кланяться.
А потом подняла голову, поискала глазами Шофера и улыбнулась ему. Шофер
подошел, старуха взяла его под руку, и они медленно пошли обратно...
Лежали цветы старухи, бывшей москвички, грустной француженки у скромного
маленького обелиска, на котором черными
буквами написано: «Антон Павлович Чехов»...
Старый мастер ОТК шел по своему
таксомоторному парку. Проходил мимо машин, сквозь огромные цеха, похожие на заводские, мимо ремонтных зон, оптических стендов, гидравлических подъемников и самодвижущихся лебедок...
Потом вошел в управленческий корпус, пройдя по коридору, остановился у двери с табличкой: «ФОФАНОВ В. В. Заместитель
директора парка по эксплуатации». Постучал и сразу открыл дверь:
— К тебе можно, Василь Васильевич?
Фофанов, человек лет пятидесяти, склонный к полноте, с умной хитроватой
физиономией, сидел за столом. Напротив сидел тот самый парень, которого накануне Шофер выкинул из машины.
— Чего тебе? — недовольно спросил Фофанов.
— Заявки подписать,— сказал мастер.
— Зайди попозже.
— Это сколько же раз надо к тебе заходить? — спросил мастер.
— Сколько надо, столько и будешь. Видишь, занят!
Мастер непочтительно сплюнул и закрыл дверь. А Фофанов посмотрел на парня и ободряюще сказал:
— Слушаю...
Сегодня парень выглядел гораздо скромнее. Вид у него был обиженный и
чрезвычайно правдивый.
— Вот и получается,— продолжал он.— Рабочий человек садится в такси, а ему
морду бьют. Ему возить положено, а он...
— Ай-ай-ай! — Фофанов приподнялся
из-за стола.— Вы, товарищ Зайцев, только не волнуйтесь! Как говорится, от возмездия он у нас не уйдет! Ай-ай-ай!.. Какое безобразие!.. Ну, прямо возмутительно!
Фофанов оглянулся на дверь и, понизив голос, сказал Зайцеву:
— Не поверите, как с этой шоферней тяжело управляться! Это же волки, хищники!.. Что ни день, то ЧП! Как на линию выехал, так всё! Никакого над ним контроля! А все почему? А всё потому, что у нас коллектива нет! Не коллектив, так...— Фофанов на секунду остановился за спиной парня и добавил решительно и громко:
- Вот что, товарищ Зайцев, садись-ка и напиши мне всё, что ты только что рассказал. Слова к делу не пришьешь, а нам для борьбы с подобными явлениями такой документец просто необходим. Вот тебе бумага, вот
ручка — пиши!
— На ваше имя?
— Не, не, не... Зачем на мое? Прямо на имя директора таксомоторного парка.
Парень стал писать, Фофанов заходил по кабинету.
— Как дальше писать? — спросил парень.
— Сейчас, сейчас... Значит, так. Пиши:
«Такого-то числа, в такое-то время, мною, гражданином таким-то, проживающим там-то, было нанято такси Вашего парка
номер такой-то»... Написал?
— Написал,— помедлив, ответил парень.
— Та-а-а-ак...— протянул Фофанов.—
Пиши дальше: «В пути следования водитель машины номер такой-то неоднократно отпускал в адрес меня и моей девушки грубые реплики...» Так ты говорил?
Парень оторвался от бумаги и с интересом, внимательно посмотрел на Фофанова.
Тот перехватил взгляд парня и разозлился:
— Ну что смотришь? Сам же так говорил!.. Пиши, пиши! Я тебе продиктую...
Машка и Юра вытряхивали ковер на заднем дворе...
— Ты пойми,— говорил Юра, отплевываясь от пыли.— Он же одинокий человек!.. А человек быть одиноким не может...
— Он одинокий?! — возмутилась Машка.— Как это «одинокий»? А я?
— А ты для него ребенок! Ты для него всегда будешь ребенок!..
Стояла пыль столбом на заднем дворе, равномерно взлетал и хлопал старенький ковер, отворачивали головы Машка и Юра.
Отплевывались...
— Но он пожилой!.. Пойми это, черт возьми! Он пожилой человек!.. Я у него родилась, когда ему уже сорок два было!..
Я так и называлась — «поздний ребенок»!..
— Это он для нас пожилой,— сказал Юра.— А для Нины Павловны...
— Он и для нее такой же...— разозлилась Машка.— У них разница чуть ли не
в двадцать лет!..
— Ну и что? — сказал Юра.— Давай перевернем ковер...
Машка перестала вскидывать ковер и вдруг застыла.
— Но он же так любил маму...
Юра промолчал, а потом негромко проговорил:
— Но ведь прошло одиннадцать лет...
Машка посмотрела на Юру и печально спросила:
— Слушай... А если бы я умерла?..
И прошло одиннадцать лет. Ты тоже так смог бы?..
Юра рванул в отчаянии ковер вверх и закричал растерянно:
— Дура! Ты никогда не умрешь! Никогда! Слышишь?!
На улице Горького Шофер высадил пассажиров, отъехал от тротуара и тут же
притормозил у светофора на Пушкинской площади. Впереди стояло машин десять двенадцать. На этом перекрестке Шофер всегда успевал закурить. Он полез в карман за сигаретами... И вдруг — толчок, скрежет
металла! Шофера сильно отбросило на спинку сиденья...
— Тьфу! Будь ты проклят!..
Он выскочил из кабины и увидел, что остановившийся сзади троллейбус изрядно помял бампер его машины.
Из троллейбуса неуклюже вылез пожилой водитель. Разъяренный Шофер схватил его за отвороты форменной куртки:
— Что же ты делаешь, подлюга?! На тракторе тебе ездить, дубина! На волах!..
И вдруг Шофер заметил, что водитель троллейбуса смотрит на него широко открытыми глазами, и губы у него дрожат, и сейчас вот-вот... И забыв обо всем на свете, Шофер вдруг закричал на всю улицу:
— Иван! Ванька!.. Живой?!.. Тридцать лет, Ванька!
Шофер всё держал его, не отпускал, и всё смотрел и смотрел в изменившиеся, но такие знакомые черты лица.
— Ванька...
— Узнал, браток...— троллейбусник схватил руку Шофера и стал тискать её, что есть силы...
А вокруг стояли люди. И не было никакой аварии... Был друг, про которого уж
и не думалось, что он живой... Не слышно было ни людей, ни машин,
весь шум многолюдной улицы исчез, растворился, отступил перед тихим голосом старого друга:
— Волоколамск помнишь?.. Червоненко помнишь?.. Витьку — интеллигента?..
— Помню, Ваня... Ох, как я все помню!..
И вдруг совсем близко:
— Что случилось, товарищи водители? Молоденький, лет двадцати, лейтенант милиции строго смотрел на них.
— Что случилось, я вас спрашиваю?
— Ничего,— успокоил его Шофер и улыбнулся.— Всё в порядке, сынок.
Лейтенанту очень захотелось обидеться, но он не знал, как это нужно сделать при таком большом количестве людей, и поэтому нервно сказал:
— Нечего торчать на перекрестке. Проезжайте немедленно!
— Садись,— сказал Шофер Ивану.— Садись, я за тобой поеду...
Иван шел к своему троллейбусу и всё время оглядывался на Шофера, словно боялся потерять его снова. Шофер тоже сел в машину и пересек Пушкинскую площадь»
Остановка.
— Следующая — площадь Маяковского! — сказал Иван в микрофон и расслабленно шмыгнул носом.
Такси притормозило рядом. Шофер приоткрыл дверцу и чуть не лег на сиденье.
Иван высунулся из кабины.
— Ну, как ты? — спросил Иван негромко.
— Да ничего... Ты-то как?
— Я тогда так искал тебя...— сказал Иван и махнул рукой вперед.— Поехали!
У нас график очень жесткий.
Шел троллейбус по улице Горького. Рядом двигалось такси...
Остановка.
— Следующая — улица Фучика,— сказал Иван в микрофон.
— Ты женат?
— Женат. Пацанов уже трое...
— Слушай, Иван...
— Поехали... График...
Он будто извинялся перед Шофером за то, что не может высадить всех своих пассажиров, загнать троллейбус в какой-нибудь тихий переулок и поболтать с другом о былом...
— Следующая — Большая Грузинская!
А ты женат?
— Холостой! — сказал Шофер.— Дочь — невеста!
— Как же это мы?! В одном-то городе!..
И снова они ехали вместе, как пристегнутые друг к другу — юркое такси и большой неповоротливый троллейбус...
— Белорусский вокзал — следующая!..
— Телефон запиши хоть,— сказал Шофер.
— Давай.
— Двести сорок три, тридцать три, двадцать четыре...
— Ты завтра работаешь?
— Гуляю,— ответил Шофер.— Давай, двигай, сзади подпирают.
Такси и троллейбус двигались совсем вплотную друг к другу.
— Ванька! — крикнул на ходу Шофер.—
Ты вроде тогда помоложе был?..
— Проводи еще остановку...
— Давай, давай!
— Второй часовой завод! — объявил Иван.
— Я завтра с утра дома,— сказал Шофер.
— Обязательно! А то не дай бог еще тридцать лет пройдет...
И снова Шофер стоял в телефонной будке и крутил диск. И физиономия у него была счастливейшая!
К его такси подошли какие-то люди, оглянулись, узнали в нем водителя и вопросительно посмотрели на него. Он улыбнулся им и знаком показал, чтобы они садились в машину. А телефон в квартире Шофера все не
отвечал...
...потому что (это было видно из окна) Машка и Юра, растянув во дворе веревку,
выбивали пыль из зимних вещей и не могли слышать никаких звонков...
Тогда Шофер, чуть помрачнев, набрал другой номер. Этот номер соединился, и
Шофер сказал в трубку:
— Нельзя ли попросить Нину Павловну?..
— Нины Павловны нет. Она вышла,— ответили Шоферу.
— Извините,— огорченно пробормотал Шофер и повесил трубку.
Он покинул будку и направился к своей машине, в которой уже сидели пассажиры.
— Вам куда? — хмуро спросил он.
— На Авиамоторную...
И такси покатило.
У Никитских ворот, возле закусочной, полным-полно машин с зелеными глазками. Некоторые — во втором ряду, их водители ждут, когда кто-нибудь из пообедавших отъедет от тротуара, чтобы занять освободившееся место.
Наш Шофер подъехал, секунду помедлил, оценивая тактическую ситуацию и,
проскользнув между соперниками, мгновенно прижался к поребрику. Сделано это было так нахально и мастерски, что ничего, кроме восхищенной ругани, у других водителей не вызвало.
А Шофер подмигнул нерасторопным, обошел свою машину сзади, посмотрел на
примятый троллейбусом бампер, усмехнулся и удивленно-радостно покачал головой.
Так, улыбаясь, и вошел в закусочную...
Там стоял дым коромыслом! Шофер с одним поздоровался, с другим, похлопал
по плечу старуху-уборщицу, взял поднос и встал в очередь. Здесь он был своим
человеком...
Нагруженные куртками, пальто, одеялами Машка и Юра тяжело поднимались
по лестнице.
— А может быть, у него вчера что нибудь на работе случилось,— сказал Юра.
— Но я-то тут причем? — остановилась Машка.— Мне-то он почему не верит?..
Юра тоже остановился.
— Тебе он верит...
Он поправил кипу вещей на плече я пошел вверх по лестнице. Машка двинулась следом.
— Так чего же он закатил истерику? — крикнула Машка.
— Это он мне не верит,— сказал Юра.
— Как мне осточертели эти, так называемые, «взрослые»! Я думала, что хоть
мой не похож на всех...
— И главное все пишут, пишут, пишут...— проворчал Юра.— То про акселлерацию, то про инфантильность, то про ранние браки...
— И главное, кто пишет?! — подхватила Машка.—Люди, которым в силу своего»
почтенного возраста все это уже давно не доступно!..
— Что «недоступно»?— не понял Юра.
— Ну... в общем...— смутилась Машка.— Короче — ты есть хочешь?
— Как тебе сказать...
— Всё ясно! — Машка обрадовалась возможности переменить тему.— Сейчас сваливаем это барахло, я в темпе сервирую на кухне стол, а ты пулей летишь в булочную. В доме ни крошки хлеба!..
За овальными высокими столами закусочной стояли по нескольку человек. Напротив Шофера обедали две девчонки в халатиках со значками Школы торгового ученичества. Все трое хлебали суп из металлических мисочек.
— Здорово! — К Шоферу протиснулся какой-то таксист с подносом, на котором
стоял такой же суп, котлеты и компот.
У тебя не занято?
— Привет,— сказал Шофер — Становись.
— Слушай, ну умора!..—пристроившись, начал рассказывать таксист.— Ко
мне из Горьковской области приехали тетка жены и золовка... Ну, я тебе скажу, тетка — железная чувиха! Шестьдесят семь лет, а по всей Москве как наскипидаренная носится, кримплен ищет... Прямо сбесилась! А золовка... Умрешь с ней!.. Исключительно югославскую спальню хочет!
Я ей говорю: «Дуська! А кабинет Людовика четырнадцатого тебе не надо?» А она мне:
«А где дают?» Ничего себе?!
Одна из девчонок, обедавших рядом, умудрялась безостановочно есть суп, плакать и жаловаться своей приятельнице:
— ...Вчера спрашиваю: «Где твоя зарплата?» А он мне: «Не твоя печаль. Ты в гастрономе работаешь, прокормишься...»
Я ему говорю: «Была бы жива мама...»
А он...
Шофер будто окаменел с ложкой в руке.
Знакомый таксист еще что-то весело рассказывал про тетку жены и золовку, но
Шофер уже не слушал его, а только смотрел на плачущую девчонку.
— Уеду я...— всхлипывала она.— Завербуюсь куда-нибудь и уеду...
— И правильно! — горячо зашептала другая, заслоняя подругу от посторонних
глаз.— Кому он к черту нужен!..
Шофер бросил недоеденный суп, нетронутые котлеты и компот и в ужасе стал
спешно выбираться из закусочной...
Бросился к первой телефонной будке и лихорадочно стал набирать номер. А в
трубке — длинные гудки.
Снова набрал — снова длинные гудки...
Бросил трубку, побежал к своей машине, завел ее и помчался через пол Москвы
к своему дому...
...Он влетел сквозь узкую подворотню во двор, выскочил из машины и побежал
на третий этаж.
Трясущимися руками вставил ключ в замок, открыл дверь и ворвался в квартиру.
В ванной шумела вода, и Шофер первым делом бросился туда. Ничего, кроме
грязных замоченных тряпок, там не было, и Шофер метнулся в комнату.
В старой продранной майке с большим баскетбольным номером на спине, в блеклых латаных джинсах, завернутых до колен, Машка остервенело мыла пол...
Шофер обессиленно рухнул на стул, стоявший у двери.
Машка выпрямилась, держа грязную тряпку в руках. Физиономия мокрая, злая,
волосы прилипли ко лбу.
— Ты что? — спросила она и стала отжимать тряпку в ведро.
А Шофера колотила нервная дрожь и дыхание с хрипом рвалось из груди.
— Ты что?! — испугалась Машка и застыла с тряпкой в руках.
Шофер перевел дух и ответил как можно спокойнее:
— Да... вот... талоны на бензин забыл дома...
И тогда Машка снова стала яростно выкручивать воду из тряпки. Потом вдруг
вникла в суть сказанного отцом и медленно опустила тряпку в ведро.
— Ты сегодня работаешь?..
— Да,— сказал Шофер и пошел в кухню.
Там он увидел стол, накрытый на двоих, кипящую кастрюлю на плите. Прикрутил
газовый кран, хмыкнул, ухватил щепоть квашеной капусты, с удовольствием захрустел...
Все еще не веря, Машка подошла к окну комнаты, выглянула во двор и увидела
машину отца. Она прошла в коридор и столкнулась с Шофером в дверях кухни.
Рот у него был набит капустой. Машка внимательно посмотрела на отца и спросила раздельно и со значением:
— Значит, ты сегодня, действительно, работаешь?
Полный рот квашеной капусты заставил Шофера только утвердительно покивать
головой.
— А тогда? — в упор спросила Машка.
И Шофер отрицательно мотнул головой, виновато глядя в глаза дочери...
Такси нашего Шофера двигалось по загородному шоссе к аэропорту.
Сзади сидели мужчина и женщина, на коленях у них громоздились небольшие
красивые чемоданчики. Муж и жена отправлялись в отпуск...
— Умоляю, быстрей!..— сказала женщина.
— Когда самолет? — спросил Шофер.
— Ровно через сорок пять минут,— сказал мужчина, посмотрев на часы.
— Успеем,— сказал Шофер.
И началась сумасшедшая гонка!
Шофер молчал и пассажиры молчали.
Летели мимо дома, магазинчики, безнадежно отставали другие машины...
— Кажется, успеваем,— сказал муж и достал сигареты.
— Замолчи и не смей курить,— процедила жена.
Муж покорно спрятал сигареты.
— Не нервничай.
— Я не могу не нервничать! Я успокоюсь только тогда, когда буду сидеть в
самолете!..
— Всё будет в порядке,— сказал муж.
— Ты можешь помолчать?!
На спидометре было сто двадцать...
— Всё твоя дурацкая щепетильность! — взорвалась жена.— Телефон без очереди ты поставить не можешь, машину из министерства ты вызвать не можешь! Что ты можешь?! Объясни мне, что?!
— Ну, перестань, не волнуйся... Ну, причем здесь телефон?
— При том, что такси можно было вызвать по телефону! А у нас его нет! Нет!
Хотя у всех твоих сотрудников он есть!..
— Ну нас будет. Дом ведь новый...
И машину из министерства я не могу вызвать. Я уже два дня нахожусь в отпуске
и делать мне это неудобно...
— Боже мой! Двадцать лет я живу со святым идиотом!..— воскликнула жена.
— Ну, перестань,— муж брезгливо поморщился.— В конце концов это пошло...
И в это время машина завиляла, словно подбитая. Шофер резко свернул на обочину, затормозил и выскочил на дорогу.
Так и есть — спустило заднее колесо. Около Шофера уже стоял его пассажир.
— Плохо? — спросил он негромко.
— Плохо,— честно ответил Шофер.—
Сколько осталось до вылета?
— Двадцать три минуты.
— Успеем,— сказал Шофер.
Из машины выскочила женщина.
— Я так и знала! Я так и знала!..
Она выбежала на середину шоссе и попыталась остановить другую машину. Это
ей не удалось, и она вернулась, полная отчаяния и злости.
Шофер уже успел подвести домкрат и теперь свинчивал с колеса гайки.
— Помочь? — спросил мужчина.
— Тащите сюда запаску.
Женщина начала лихорадочно вытаскивать из машины чемоданчики...
Шофер с ее мужем работали. Муж оказался отличным помощником.
— Ключ! — командует Шофер.
— Держите!
— Спасибо. Вправо, вправо крутите...
— Раз, два, сняли!
— Хорош!
— Давайте запаску!
Вместе они надели запасное колесо.
— Наживляйте гайки, а я опущу машину...
— Долго будет продолжаться это издевательство?! — в бешенстве закричала женщина.
И тогда вдруг поднялся ее муж. В руках он держал балонный ключ и монтировку. Рукава пиджака засучены, руки грязные, лицо в масле.
— Сейчас же прекрати истерику! — грозно рявкнул он. И тут же, нагнувшись,
стал затягивать гайки.
Женщина замолчала и скисла. Склонившись у колеса, Шофер посмотрел на мужчину. Тот, сидя на корточках, глянул на шофера, подмигнул ему, и они оба помальчишески прыснули...
Машина влетела в аэропорт под радиоголос: — Пассажиров Петровых, вылетающих рейсом одиннадцать семьдесят два по маршруту Москва-Адлер, просят немедленно занять свои места в самолете. Повторяю: пассажиров...
Женщина чуть не выпрыгнула на ходу из машины.
— Мы здесь!.. Сейчас! Одну минуточку!..
Шофер резко остановил машину. Втроем они схватили вещи и ворвались в здание аэровокзала. Шофер даже дверцу забыл захлопнуть.
Стояла пустая машина такси с открытой дверцей и загораживала путь рейсовому автобусу. Когда водитель автобуса убедился, что проехать ему не удастся, он нервно посигналил и крикнул в сторону стоянки такси:
— Эй! Чья машина?..
Несколько водителей такси переглянулись, пожали плечами, а один, молоденький паренек, крикнул:
— По всему видать, наша...
Он сел за руль машины Шофера, аккуратно захлопнул дверцы и отогнал машину
в сторону. Вылезая, заметил пачку сигарет на сиденье. Вытащил одну, прикурил...
Когда Шофер вышел из здания аэровокзала, со стоянки раздался разбойничий
свист. Шофер обернулся и увидел, что его машина стоит в самом конце длинной вереницы такси.
— Папаша,— крикнул молодой паренек,— я у вас сигареточку там подстрелил.
Не возражаете?
— Кури на здоровье...
— Успели? — спросил кто-то.
— Успели,— ухмыльнулся Шофер.— Клиент попался забавный!..
— Небось, фраер какой-нибудь приезжий? — спросил паренек.
— Нет, что ты! — уважительно сказал Шофер.— Наш, коренной... Министр. Не
меньше!..
— Ну да?!
— Точно! — сказал уже совсем уверенно Шофер и показал большой палец: —Вот такой мужик!..
После обеда в кухне Юра мыл посуду, а Машка в комнате разбирала вещи из шкафа. Все они были свалены на тахте, и Машка аккуратно прилаживала их на вешалки. Тут были пиджаки и брюки Шофера, Машкины старые школьные платья и много всякого, что годами хранится в больших семейных шкафах.
Что-то было укутано в чистую старенькую простыню и заколото булавками. Машка отстегнула булавки, развернула простыню и увидела крепдешиновое платье давнишнего фасона...
— Юр...— негромко позвала Машка и подняла платье с тахты.— Юр, посмотри ка...
Юра вошел в комнату с тарелкой и посудным полотенцем в руках.
— Мамино...— сказала Машка и показала на фотографию под зеркалом.
Там жена Шофера была именно в этом платье...
— Надень...— сказал Юра.
— Ну, что ты...— смутилась Машка.
— Нет, правда, надень,— попросил
Юра.— Прямо на это...
И Машка взяла и надела прямо на майку и джинсы мамино крепдешиновое платье с рюшечками и оборочками, с плечамифонариками, блекло цветастое и по-сегодняшним временам нелепо длинное...
Она стояла в этом платье и разглядывала себя в зеркало. И Юра смотрел на нее.
— Знаешь...— очень серьезно проговорила Машка.— А ты... А ты надень... Сейчас, подожди!
Она повернулась к тахте и из-под кучи разного барахла осторожно вытащила выходной костюм Шофера. Она сняла с «плечиков» пиджак и протянула Юре:
— А ты надень вот это...
Юра улыбнулся, но Машка была строга и печальна. И тогда Юра тоже перестал
улыбаться и неловко надел пиджак Шофера.
Под левым лацканом пиджака позвякивал длинный ряд военных медалей, и начинался этот ряд с двух солдатских орденов «Славы»..
Пиджак был очень широк, рукава коротки, и Юра стоял, боясь пошевелиться,
потому что чужие награды звенели у него на груди и от этого становилось страшновато.
Они стояли перед зеркалом и смотрели на себя — два семнадцатилетних человека, случайно примеривших чужую прожитую жизнь...
Мчалась наша машина в Москву с новым пассажиром.
— А вот мой тесть говорит, что «Москвич» лучше! — запальчиво сказал пассажир.— И с «Жигулями» их сравнивать...
— Я не сравниваю,— устало проговорил Шофер.— Я ни на той, ни на другой не
ездил, так что...
— Ну вот вы какую бы взяли? — не унимался пассажир.
— А никакую... Дочке рано, а я на этой накручусь за день так, что руки отваливаются...
— Это не ответ...— упорствовал пассажир.
— Самый правильный ответ,— рассердился Шофер.— А вот вы мне скажите: почему это, как в такси сядут (вы только не обижайтесь), так обязательно с водителем нужно разговор об автомобилях завести?
Или считаете, что мы ни о чем другом думать не можем?
— Ну, зачем же так?..— растерялся пассажир.
— Вот вы кем работаете? — продолжил наступление Шофер.
— Я врач...—робко ответил пассажир.
— По какой специальности?
— Кардиолог...
— Это как? — не понял Шофер.
— Сердце...
— А-а-а,— уже совсем другим тоном протянул Шофер.
Впереди показалась бензоколонка.
— Не возражаете, если заправимся?
— Пожалуйста,— пожал плечами пассажир.
И Шофер свернул на заправку, подогнал машину к колонке и вылез из кабины.
Пока доставал талоны из бумажника, какой-то слесарь, чинивший соседнюю колонку, оторвался от работы и посмотрел на него.
— Эй!..— негромко позвал слесарь и вытер руки ветошью.
— Елки-палки! — удивился Шофер.
— Сколько лет, сколько зим!..
— Тьфу ты, леший! Бондаренко?! Здорово! Ты здесь откуда?..
— Всё оттуда же... Из мест не столь отдаленных.
— Давно?
— Да уж недели три.
— Чего же в парк-то не зайдешь?
— А чего душу травить? Я и здесь почти всех вижу. Всё тебя ждал... Думаю: когда мой сменщик бывший на заправку явится?.. Тебе сколько?..
— Да уж шестьдесят без малого.
— Бензину, спрашиваю, сколько?
— А под завязку...
— Давай талоны. Открывай пробку, держи «пистолет»...
Слесарь сам отнес талоны заправщице» и снова подошел к Шоферу.
— Кто у тебя сменщик сейчас?
— Рожков Витька. Помнишь?
— А ты думал? Как дочка твоя?..
— Отличная деваха! Человек...
Слесарь прислушался, как хлещет бензин в бак, и сказал:
— Сейчас за ней только глаз и глаз... Такой возраст.
Шофер посмотрел на бегущую стрелку счетчика на колонке, поправил «пистолет» в горловине и ответил:
— Никакого за ней глаза не нужно.
Этим только обидишь лишний раз... В таком возрасте самое страшное — человека обидеть...
— А в другом возрасте можно?
— Нет. Обижать людей ни в каком возрасте нельзя,— возразил Шофер.— А ты что, может, себя обиженным считаешь?
— А ты думал?!
— Ты не обиженным себя считай, а счастливым, что тебе тогда не пять лет
впаяли, а только год! Нажрался зa рулем, машину искалечил и еще обижается!..
— Не ожидал я от тебя...
Насос выключился автоматически. Шофер повесил шланг, закрыл пробку, и уже
садясь в машину, сказал:
— Так что ты, Петро, себя к великомученикам не причисляй, понял?!
И резко рванул машину с места. Пассажир удивленно посмотрел на Шофера.
— Знакомого встретили?
Тот не ответил. Только поудобнее устроился за рулем и сам спросил:
— Вот скажите, доктор, почему это я когда немного попсихую, у меня вот здесь,
как зажмет? — И Шофер показал на левую сторону груди.
Пассажир рассмеялся.
— Со мной то же самое...
—- Тоже здесь зажимает? — поинтересовался Шофер.
— Нет. Как узнают, что врач, так со мной обязательно только про болезни.
— Один — один! — рассмеялся Шофер.
— Так где, вы говорите, у вас болит?..— уже серьезно спросил пассажир.
Посредине комнаты стояли Юра и Машка. Машка пришивала пуговицу к рукаву
Юриной рубашки, а он недвижным взглядом смотрел поверх Машкиной головы в темное окно.
— Держи руку выше. Мне неудобно так...— сказала Машка.
Юра безучастно поднял руку.
— Возьми кончик воротничка своей рубашки. В эубы, в эубы возьми.
— Зачем?
— Примета такая...
Юра послушно прикусил кончик воротничка.
— Ты знаешь, о чем я думаю?..— спросил он.
— Обо мне,— сказала Машка.
— И о тебе тоже... Я думаю, дело не в орденах... Не в том, что они у них есть, а у нас их нету. Дело в том, что они знают что-то такое, что нам неведомо. Это всё
очень сложно, и я не знаю, смогу ли я тебе это толково объяснить... Но сейчас я попробую...
Он выпустил из зубов кончик своего воротника и, уставившись в окно остановившимися глазами, продолжал:
— Я, например, не знаю, как я вел бы себя в бою, в атаке, под огнем... А они
знают. У них это уже все было... То есть, другими словами, они знают себя. Они уже себя проверили. И вот это их знание в какой-то момент перекрывает все, что знаем мы. И это немножко... давит.
— Напрасно... Если на нас, сегодняшних, посмотреть с ужасно большой высоты
или с расстояния в тысячу лет — окажется, что нам тоже очень трудно... И, наверное, нам каждый день есть на чем проверить себя...— Машка откусила нитку.
Было уже совсем темно. Кончилась смена Шофера такси.
И снова он ехал один по Садовому кольцу... И снова, как вчера, на углу улицы
Воровского стояли парень с девчонкой. Она что-то говорила парню и тянула его на тротуар. Увидела машину и резко вскинула руку.
— Тьфу, чтоб вы провалились!..— У Шофера сразу испортилось настроение.
Девчонка отчаянно махала рукой, и Шофер, остановив машину, крикнул через
стекло:
— Смена кончилась. В парк еду.
— Ой, пожалуйста!.. Нам тут совсем рядом!.. Мы так опаздываем...— закричала девчонка.
Она дернула парня за руку. Тот мрачно разглядывал палые листья на асфальте.
— Садитесь!
Девчонка буквально впихнула парня в машину.
— Садись, медуза,— прошипела она.
— Ладно тебе... Подумаешь...—неуверенно огрызнулся парень.
— Второй Обыденский переулок,— приказала девчонка — Недалеко от бассейна...
Шофер не ответил.
— Мне это вот как все надоело!—парень провел ребром ладони по горлу.— Всё
время мы куда-то мчимся, к кому-то торопимся...
— Чудак! — рассмеялась девчонка.— Это же прекрасно!..
— Ты со мной вдвоем хоть один вечер побыть можешь?..
— Нет.
— Почему? — обиделся парень.
— А потому, что когда мы остаемся вдвоем, ты катастрофически глупеешь...
— Ах, так?! — возмутился парень.
— Ну, миленький мой!..— девчонка прижалась к парню, горячо и быстро заговорила: — Ну как ты не понимаешь, ведь я таскаю тебя повсюду, чтобы все, и знакомые, и незнакомые, видели, какой ты у меня хороший, умный... И что ты только мой, мой, мой... Несуразная ты личность!
— Ты что же, значит, демонстрируешь меня?! Как клипсы, да? Как сапожки на
платформе?.. А я, может, не хочу быть платформой? Я мужчиной хочу быть! Это
тебе понятно?
— Да будь им, будь! — раздраженно сказала девчонка.— Кто тебе мешает?..
— Хорошо,— угрюмо проговорил парень.— Сейчас!
И обратился к Шоферу:
— Остановите машину, пожалуйста!
— О, черт возьми! — устало вздохнула девчонка.— Какой дурак! Ну ничего не понял! Ровным счетом ничего...
— Остановите,— повторил парень.
Шофер затормозил у тротуара.
Парень вышел из машины и пошел вперед.
Девчонка тихо заплакала.
Шофер тронул с места и поехал рядом с упрямо шагающим парнем. Затем он прибавил газ, обогнал его метров на пятнадцать и остановился. Вылез из машины и подошел к парню:
— Для того чтобы окончательно стать мужчиной, тебе осталось совсем немного...
Парень растерянно посмотрел на Шофера.
— Нужно сесть в машину и попросить у нее прощение за свое мальчишеское
хамство... Идем,— сказал Шофер парню.
В машину они сели одновременно.
Спустя полчаса он осторожно заезжал на яму в гараже.
— Хорош!— скомандовал дежурный мастер ОТК из своей будки.
Шофер застопорил машину и вылез.
Протянул мастеру путевой лист в окошко.
Мастер положил лист на столик и вышел.
— Слушай,— сказал он и полез в яму,— я вспомнил, сколько моей младшей... Тридцать один. А про внуков я могу тебе рассказать замечательные истории...
Мастер осматривал машину и как долго молчавший пожилой человек теперь говорил без умолку:
— Ты напрасно отказываешься послушать про внуков... Я тебе скажу — это даже очень полезно. Потому что как только наши дети начинают заводить разные шуры-муры, мы для них существовать перестаем...
Шофер встревожился и присел на корточки у ямы, чтобы лучше слышать старого мастера. А тот, погромыхивая ключами, вещал из-под автомобиля:
— И тогда уже жить не хочется! Точно?
— Точно,— тихо сказал Шофер.
— А вот появляются внуки, и наше значение очень резко возрастает!.. Во-первых, мы становимся сразу же всем нужны... Тебя эксплуатируют — а ты радуешься!..
А во-вторых...
Мастер с трудом вылез из ямы и сказал:
— Подыми капот.
Шофер поднял капот моторного отсека и нетерпеливо спросил:
— А во-вторых?..
— А во-вторых,— продолжал мастер, оглядывая двигатель.— Начинается твое
возвращение к жизни... Рождается маленький, а у тебя появляется за него ответственность больше, чем у его шелопутных родителей... И это очень продлевает тебе жизнь! Ты от тоски уже готов было копыта откинуть, а тут у твоих детей чегой-то там рождается. Считай, что это ты возникаешь заново! Понял? Потому как он тебе столько вопросов задаст, что тебе до ста
лет на них не ответить! Вот и стараешься жить, как можно дольше... Закрывай капот.
Шофер закрыл капот, а мастер прошел
к себе в будку и стал подписывать путевку Шофера.
— Твоей дочке сколько? — спросил он у Шофера.
— Семнадцать...— грустно сказал Шофер.
— Тьфу!..— сплюнул мастер.— А я с ним, как с человеком!.. Знал бы, что она
малолетка —и разговору не было бы!.. Ты ко мне лет через пять приходи, я тебе
тогда новый инструктаж выдам... Я по этому делу могу лекции в Академии наук читать!..
В будке зазвонил телефон. Мастер поднял трубку:
— Слушаю. Приехал. Здесь, в ОТК.
Ясно... Да скажу, скажу, господи!..
Мастер положил трубку, поставил в путевке штамп и только тогда сказал Шоферу:
— Фофан звонил.
— Чего это он до сих пор в парке? — удивился Шофер.
— Заседает...— сплюнул мастер.— Говорил, как на мойку отгонишь, так сразу к
нему. Чтобы на рысях, говорит.
Шофер спрятал путевку в карман:
— Как же, сейчас, галопом...
Он уже хотел сесть в машину, как мастер вдруг заметил вмятину на заднем
бампере.
— Это кто тебя так приложил?
— Это по дружбе,—рассмеялся Шофер.
— ГАИ акт составила?
— Обошлось, —сказал Шофер улыбаясь.
— Ну и лопух! — сказал мастер.— Так бы он платил, а так ты, не меньше как на
пятерку сгоришь.
— Это хорошо,— почему-то сказал Шофер.— Это даже очень хорошо...
Он сел в машину и стал осторожно отъезжать от ямы. Старый мастер посмотрел
ему вслед и покрутил пальцем у виска.
В диспетчерской, посредине комнаты — огромный стол, разделенный на лотки. Лотки небольшие — полметра на полметра.
Каждый водитель вываливает в такой лоток свою выручку, подсчитывает, сверяясь с путевым листом.
Шелестят купюры, звенит мелочь. Шутки и разговоры...
— План привез?
— Привез, чтоб его!..
— Набавляют и набавляют...
— Ну, сегодня мне клиент один попался, умереть можно! Ну, тип!..
— А ко мне сегодня садится у Казанского вокзала и кричит: «Шеф, гони к
Ярославскому!» Я ему говорю: «А не пошел бы ты подземным переходом?..»
— Слушайте, братцы! Где это Прудключики?.. Я сегодня крутился, крутился...
— Где эта улица, где этот дом...
— Садится одна ко мне. Я говорю: «Куда?» А она: «Куда хочешь...» Что, думаю,
делать?..
Вокруг смазливого парня, который начал эту историю, сразу образовался кружок.
Подошел наш Шофер, прислушался и рявкнул:
— Ну, чего врешь? Чего врешь, я тебя спрашиваю?
Все повернулись к нему.
— Развесили уши, раскрыли варежки! — сказал Шофер.— Он эту сказку от Спиридонова из второй колонны еще в прошлом году услышал. Что тот трепло,
что этот!..
— Что ты сказал? — поднялся парень.
— Что слышал. Иди, иди, петушок безхвостый!..
Открылась дверь и кто-то крикнул Шоферу:
— Эй, батя! Тебя Фофан ищет. Убегался, родимый!..
— Да он мне и самому во как нужен! —огорченно сказал Шофер.
— Ну, заходи, заходи,— ласково сказал Фофанов — Как делишки, как детишки?
— Василь Васильич! Ты Бондаренко помнишь? — прямо спросил Шофер.
— А как же! Который сидит? Отлично помню!
— Он не сидит. Его уже выпустили.
— Ай-ай-ай... Скажи, пожалуйста! Время-то как летит.
— Василь ВасильичI Давай возьмем его в нашу колонну. Водитель он — будь здоров...
— Что ты, что ты!.. Ты с этим делом в кадры...
Шофер вздохнул и безнадежно махнул рукой:
— Ладно... Не здесь, так в другом месте. Что у тебя ко мне?
Фофанов с искренним сочувствием и
теплотой посмотрел на Шофера:
— Понимаешь... Такое дело... Тут, понимаешь, один хлюст на тебя жалобу написал...
— Что еще за жалоба?
Фофанов взял со стола бумагу, смущенно повертел ее и протянул Шоферу:
— Вон, погляди, сколько накарябал!
Прямо «Война и мир»!
Шофер взял заявление. Читая, вытащил пачку сигарет. Но она была уже пустая, и он засунул ее обратно в карман.
Фофанов услужливо пододвинул Шоферу свои папиросы. Шофер закурил. Фофанов вышел из-за стола: — Я ему говорю: «Да не может этого
быть! Это же наш лучший водитель! Член
месткома! Коммунист!.. Вы, говорю, молодой человек, что-то путаете. Не тот у нас коллектив! Бывают, говорю, у нас отдельные случаи, но такого, говорю, извините, произойти не могло!..»
Шофер продолжает внимательно читать бумагу.
— Клянется, божится!.. Номер твой записал. Хотел я его турнуть отсюда, так
ведь сам знаешь, потом не расхлебаешься.
Шофер положил бумагу и поднял глаза на Фофанова:
— М-да... Подонок...
Фофанов оживился.
— Кто? Он-то? Подонок! — убежденно сказал Фофанов — Наврал много?
— Да понимаешь, наврал немного... Но ведь повернул как, сукин сын! — удивился Шофер.— И откуда в этом щенке такая
ловкость?
— Господи, боже ты мой! — всплеснул
руками Фофанов.— Будто ты современную
молодежь не знаешь!
— Он эту бумажку как опытный подлец написал.
— Ну, это ты уж слишком! — неприязненно проговорил Фофанов.— Ты его из
машины вытащил?
— Вытащил.
— По фотографии смазал?
— Смазал.
— Девку у него увез?
— Ты что, сдурел?! — возмутился Шофер.— Куда увез?
Фофанов рассмеялся:
— Ну, это уж твое дело, куда!
— Я ее домой отвез. Домой! Слышишь? — И шофер встал.
— Да ты не волнуйся, сядь. Я же тебя ни в чем не обвиняю. Может, ты а прав...
А вот бумажка такая есть!
— Ну и что?
— Как что! Пока она была чистая,— и Фофанов взял лист в руки,—это была просто бумага, а как на ней написано, так это сразу документ!
— Да подожди ты пугаться,—сказал Шофер.— Выслушай, как дело было...
— Да не нужно мне, не нужно мне слушать! Что я, сам за баранкой не сидел?
Я сердцем чувствую, что прав ты. Была бы эта бумажонка на мое имя написана, порвал бы! Честное слово, порвал бы!.. Так ведь нет, подлец, написал директору. Попробуй теперь, не дай ей ход!.. Но ведь ты и сам не отказываешься от всего? Верно?
То-то и оно. Все несчастье в профессии.
К чему призван водитель такси? Он призван обслуживать пассажиров. А раз так,
значит, как говорили раньше, клиент всегда прав!
Шофер встал, подошел вплотную к Фофанову:
— Откуда в тебе эта лакейская убежденность?
Фофанов отодвинулся.
— Вот как раз насчет лакейства ты поосторожнее! Я чаевые, вроде тебя, не получаю... Пятачок да гривенничек!
— Ты что, Фофанов, думаешь, я в пояс кланяюсь, когда их суют мне? Вот они где
у меня сидят, эти пятачки и гривеннички! — И Шофер сжал себе горло руками.
- Мне за пятачок каждый сопляк «ты» говорит! А у меня дочь взрослая!.. Может
-быть, тебе известно, Фофанов, куда эти гривеннички идут? На оплату твоей же
системы!..
От дружелюбия Фофанова не осталось и следа:
— Это еще какой «моей»?! Вы воруете, а у меня какая-то система?
— Какая-то? Это ты весь техперсонал приучил доить из нас, водителей, пятачки
да гривеннички! Аккумуляторщику плати, слесарям плати, вулканизаторам плати, к мотористу без трешки не суйся!.. Так что ты, Фофанов, не крути!
— Ты как смеешь?! — испуганно закричал Фофанов.— Ты с кем разговариваешь?
Может быть, и я взятки беру?!
— Берешь! Интересно, теперь по скольку же? Когда начальником колонны был,
по четыре червонца б— Да подожди ты пугаться,—сказал
Шофер.— Выслушай, как дело было...
— Да не нужно мне, не нужно мне слушать! Что я, сам за баранкой не сидел?
Я сердцем чувствую, что прав ты. Была бы
эта бумажонка на мое имя написана, порвал бы! Честное слово, порвал бы!.. Так
ведь нет, подлец, написал директору. Попробуй теперь, не дай ей ход!.. Но ведь ты и сам не отказываешься от всего? Верно?
То-то и оно. Все несчастье в профессии.
К чему призван водитель такси? Он призван обслуживать пассажиров. А раз так,
значит, как говорили раньше, клиент всегда прав!
Шофер встал, подошел вплотную к Фофанову:
— Откуда в тебе эта лакейская убежденность?
Фофанов отодвинулся.
— Вот как раз насчет лакейства ты поосторожнее! Я чаевые, вроде тебя, не получаю... Пятачок да гривенничек!
— Ты что, Фофанов, думаешь, я в пояс
кланяюсь, когда их суют мне? Вот они где
у меня сидят, эти пятачки и гривеннички! — И Шофер сжал себе горло руками.— Мне за пятачок каждый сопляк «ты» говорит! А у меня дочь взрослая!.. Может-быть, тебе известно, Фофанов, куда эти гривеннички идут? На оплату твоей же системы!..
От дружелюбия Фофанова не осталось и
следа:
— Это еще какой «моей»?! Вы воруете, а у меня какая-то система?
— Какая-то? Это ты весь техперсонал приучил доить из нас, водителей, пятачки
да гривеннички! Аккумуляторщику плати, слесарям плати, вулканизаторам плати, к мотористу без трешки не суйся!.. Так что ты, Фофанов, не крути!
— Ты как смеешь?! — испуганно закричал Фофанов.— Ты с кем разговариваешь?
Может быть, и я взятки беру?!
— Берешь! Интересно, теперь по скольку же? Когда начальником колонны был, по четыре червонца брал с водителей за новую машину! Теперь рангом повыше... Небось и берешь побольше?
— А ты мне платил?
— Я-то не платил,— совершенно спокойно сказал шофер.—Ты меня всегда
боялся. Ты меня и сейчас боишься. Потому и кляузу всю эту состряпал!..
— Я?! — взвизгнул Фофанов.
— Ты.
—Ну, погоди, мы с тобой в другом месте поговорим!
— Это точно,—сказал Шофер и пошел к дверям.
— Смотри, не зарвись,— крикнул ему Фофанов.— Земля круглая... Неизвестно еще, как она для тебя повернется!..
Шофер остановился в дверях, повернулся к Фофанову и спокойно, с сожалением
глядя на него, тихо сказал:
— Дурак. Она же всегда в одну сторону вертится...
А потом Шофер шел по вечерним московским улицам... Как всегда в это время,
на улицах было много людей. И никого из них не надо было никуда везти, они не уезжали, не улетали, не опаздывали на свидания, не мчались в больницы... С ними можно было просто идти рядом. Или двигаться им навстречу. И это было прекрасно!..
...Потом Шофер спускался по эскалатору в метро и, надев очки, нахально читал
«Вечерку» какого-то паренька, который стоял на ступеньку ниже...
...Потом он ехал в вагоне метро и в темном стекле разглядывал свое отражение...
По счастливой случайности, паренек с «Вечеркой» вышел на той же станции, и
Шофер снова пристроился за ним и снова надел очки. Тут ему повезло меньше — читать было трудно, потому что Шофер теперь стоял на ступеньку ниже... Но что-то Шофер все-таки успел прочитать и даже удивленно покачал головой.
Когда эскалатор выплеснул их наверх, паренек с «Вечеркой» быстро пошел к выходу, а Шофер медленно направился к телефонным будкам.
Он опустил монету, набрал номер и отвернулся лицом к телефонной инструкции, загородившись от всех собственной широкой спиной.
— Нину Павловну можно?.. Прости, не признал. Ниночка! Вот какое дело... Ты
давай, завтра приходи к нам... Я тебя с Машкой познакомлю... Ну, и вообще...
Пора. Да никого больше не будет! Дружок мой с супругой, наверное... Машка со своим товарищем... Ну и мы с тобой... Вот и все.
Потом, видимо, что-то говорила Нина Павловна, и Шофер стоял в телефонной
будке, прижимаясь лбом к серому телефонному боку, и слушал.
Вот он вздохнул, повернулся лицом к водовороту людей, взглянул на них и сказал:
— Я тебя очень люблю, Ниночка...
В квартире Шофера все блистало. Уборка была закончена, и символом ее завершения был велосипед, наконец-то подвешенный под потолком.
— Ну, я пойду...— грустно сказал Юра и прислонился к дверному косяку.
— Я провожу тебя,— сказала Машка.—
Только переоденусь.
— О’кей! — сказал Юра и улыбнулся.— Я покурю на лестнице.
— Валяй! — и Машка легонько тронула ладонью его щеку.
Юра набрал полную грудь воздуха и не выдыхая, вышел на лестничную площадку.
...Шофер открыл дверь парадного и стал медленно подниматься по лестнице.
Когда он прошел третий лестничный марш, вдруг увидел Юру.
Тот сидел на ступеньках у дверей квартиры Шофера, широко расставив
ноги и подперев руками голову.
Юра увидел Шофера и ничего не сказал.
Шофер остановился и тоже ничего несказал. Только почувствовал, как страшно устал за сегодняшний день...
Сел Шофер рядом с Юрой на ступеньки, залез в карман куртки и вытащил пачку сигарет. Пустая пачка...
Скомкал и сунул обратно в карман.
Юра вынул свои сигареты, протянул Шоферу.
Шофер взял сигарету, размял пальцами.
Юра протянул свою сигарету.
Шофер прикурил и с наслаждением
затянулся.
Сидели. Молчали. Курили...
И не подозревали, что сверху, из-за» полуоткрытой двери квартиры Шофера-смотрела на них Машка...
Автор: ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ КУНИН (родился в 1927 году) до прихода в кинематографию
служил в военной авиации. Член Союза писателей СССР. Кинематографический дебют В. Кунина состоялся в 1967 году, когда на киностудии
«Ленфильм» по его сценарию режиссер И. Бирман поставил художественный фильм «Хроника
пикирующего бомбардировщика». В дальнейшем
им и при его участии написаны литературные
сценарии фильмов: «Удар! Еще удар!» («Ленфильм», режиссер В. Садовский), «Разрешите
взлет» («Ленфильм», режиссеры Н. Трощенко и
А. Вехотко), «Дела сердечные» («Мосфильм», режиссер А. Ибрагимов), «Уральск в огне» («Казахфильм», режиссер М. Бегалин) и др.
По публикуемому в альманахе литературному
сценарию «Горожане» фильм ставит на киностудии детских и юношеских фильмов им. М. Горького режиссер Владимир Роговой.
Источник: https://imwerden.de/pdf/kinoscenarii_1975__ocr.pdf