Финальная сцена фильма С.А.Герасимова – проводы Петром первого большого русского корабля «Крепость», который везёт русского посла в Константинополь для переговоров о мире. Событие конца лета 1699 года. Вероятно, именно этим объясняется то смещение временны́х рамок, о которых я уже писала, – в частности, изменение обстоятельств гибели Кенигсека и разрыва с Анной Монс: в действительности Кенигсек погиб в 1703 году в только что взятом Шлиссельбурге, а это время уже нашло своё отражение в старом фильме, начавшемся, напомню, с «конфузии» под Нарвой (1700 год). Режиссёру же, конечно, нужно было завершить любовную линию Петра с Анной.
Герасимов не раз подчёркивал, что старается точно следовать роману А.Н.Толстого, – и действительно, мы видим в фильме почти полное соответствие его событиям.
И всё же определённые изменения есть. Я говорю сейчас не о небольших «несостыковках» (вроде свидания Петра с Анной накануне его свадьбы, о котором я писала). Самым, наверное, существенным мне представляется смещение акцентов в изображении старца Нектария. В фильме Н.Г.Гринько играет религиозного фанатика, до конца идущего в своих убеждениях (тут вспомнится и протопоп Аввакум, и Досифей из знаменитой «Хованщины» М.П.Мусоргского):
В романе же мы видим совершенно иной образ. Путаную несколько, но в целом верную характеристику ему даёт бесноватый мужик: «Ох, властный старичок, гордый! Ему святители спать не дают. Начитается Четьи-Минеи, и пошёл чудить!.. Он бы десять лет на сосне просидел, кабы не лютые зимы. И народ он жжёт для того же, — любит власть!» Это стремление к власти мирно соседствует с откровенным лицемерием. И мы видим, как во время строгого поста («Постились втроём — Нектарий и послушники — сорок дней, не вкушая ничего, только воду, и то небольшой глоток») «старец тихонько слез с печи, зачерпнул из горшка ложку мёду и потребил его с неосвящённой просфорой», а затем заявлял: «То бес был, не я. А ты обрадовался! Вот она, плоть окаянная! Тебе бы за ложку мёду царствие небесное продать!» А тем не менее – «мёд на ложке, волос усяной, сивый (не бесов же волос)». И если в фильме Нектарий сжигает себя вместе со всей паствой, то в книге бесноватый приводит его к Алёшке Бровкину: «Ушёл он, ушёл, сукин сын! — кричал беснующийся человек, подтаскивая старичка к царскому офицеру. — Разорвать его надо... Через подполье лазом из огня ушёл... Нас с Ондрюшкой хотел сжечь, чёрт проклятый!..»
Изменения очень существенны. Почему так было сделано? Что хотел сказать режиссёр? Понять трудно… И в связи с этим же: «Ондрюшка» - это Андрей Голиков. В фильме он показан, но как-то очень невнятно. А ведь в романе он, пройдя через немалые испытания, в конце концов найдёт себя и своё призвание! Хорошо представляю себе, что завершение этой сюжетной линии не укладывается в рамки повествования, но зачем-то она была заявлена, а затем брошена.
К сожалению, подобное можно сказать и о некоторых других персонажах. Вообще, мне кажется, в фильме, особенно во второй части – «В начале славных дел», есть некоторая скороговорка. Многие из образов романа, появляющихся ненадолго, перенесены и в фильм. Снимались в этих ролях замечательные актёры (я писала об актёрском созвездии в фильме В.М.Петрова. Герасимов в своей дилогии тоже собрал прекрасных артистов, даже в совсем маленьких ролях), но все ли из них запомнились? Мы увидим на экране и Овдокима, и Цыгана, и Жемова. Типажи подобраны выразительнейшие, но линии как-то странно оборваны (это и у Толстого подчас есть, но там можно найти объяснение в незавершённости романа). Разве что Жемов получился очень выразительным – конечно, тут можно говорить о мощи таланта И.Г.Лапикова, но ведь и партнёры у него талантливейшие, а не очень «прозвучали».
Что же касается других персонажей… Наверное, пока должна остановиться на той, о ком в комментариях развернулся ожесточённый спор, - на исполнительнице роли Саньки Бровкиной. В статье о Саньке я написала, что Л.Т.Полехина не слишком похожа на ту героиню, которую я представляла, читая роман. И тут началась полемика. Кто-то яростно защищал исполнительницу, указывая на идеальное попадание в образ, кто-то соглашался со мной.
Хочу сказать ещё раз: я говорила просто о непохожести актрисы, причём относится это, в основном, уже к боярыне Волковой. Санька до замужества ещё как-то согласуется с «моей» Санькой. Возможно, что не очень я восприняла манеру речи актрисы, довольно своеобразный её «говорок»… В статье я писала о способности Саньки к сочувствию, её доброте. Всего этого в фильме я не увидела, хотя должна сказать, что и сцены, на которые я ссылалась, в фильм не вошли. Например, тот самый разговор с Цыганом, перед которым она пригласит его за стол, происходит совсем в другой обстановке, и угощает «служивого» Санька с полного одобрения отца.
А вот дискуссия вокруг того, кто мог бы сыграть Саньку, меня очень заинтересовала. Правда, из многочисленных имён, названных комментаторами (говорю сейчас лишь о тех, кто в ту пору подходил по возрасту), могу представить себе разве А.Е.Яковлеву: по-моему, её роль в «России молодой» показывает, что она могла сыграть многое. Кто-то, правда, усомнился из-за небольшого роста актрисы (1м 65 см), но тут хочу сказать, во-первых, что для семнадцатого века это отнюдь не маленький рост, а во-вторых, напомнить о возможностях кинематографа. Все ли знают, что Н.К.Симонов (на мой взгляд, лучший немолодой Пётр) был на 22 сантиметра ниже царя, но на съёмках на него надели сапоги на высоких каблуках с подложенными внутрь пробками – и получилось!
А если говорить вообще о семействе Бровкиных в фильме… Ещё раз хочу указать: я говорю только о своём, личном восприятии героев. Ведь все мы, читая ту или иную книгу, как-то представляет себе её героев, а потом решаем: похож или не похож (зачастую не на исторического персонажа, если таковой существовал, а на наше представление о герое). Бывает, что называется, снайперское попадание; бывает, что вроде и не слишком похож, но убеждает – и ты принимаешь актёра (в статьях о «России молодой» я приводила примеры), да так, что другого уже и не воспринимаешь. Но это, несомненно, у каждого индивидуально. Так вот из Бровкиных я по-настоящему восприняла и приняла лишь главу семейства. К слову, хочу поспорить с одним из комментаторов, заметившим об Иване Артемьиче: «А наследника у него нет. Детей много, а наследника нет». Да, старшие сыновья не женаты и детей не имеют. Но напомню, что Наталья, жена Артамона (он, конечно, служа в Посольском приказе, дело отца – пока, по крайней мере, - не продолжает) «в третий раз была брюхата». Возможно, как раз внуки и продолжат бровкинское дело, тем более что, судя по авторскому «Иван Артемьич не мог наглядеться на сноху», в отношениях там царит полная благодать.
Но вернёмся к Бровкиным в фильме. Из четырёх братьев в нём появляются только двое, и честно скажу, что меня они не слишком убедили (правда, и уделено им слишком мало времени). Артамон появится в единственной сцене и выглядит ещё совсем мальчиком (хотя исполнитель был ровесником героя), с честью выдержавшим царский экзамен, но не более того.
А пути Алёшки Бровкина мы не увидим вообще. Если в романе прослеживаются его скитания с Алексашкой, хотя и так мы задаёмся вопросом, где он выучился искусству барабанного боя, то в фильме это первое его появление после упоминания о кабале у Волкова – и довольно странно выглядит в этой сцене сам Волков, наблюдающий за всем с крыльца.
Да и исполнитель роли меня не слишком убедил (никак не хочу опорочить памяти исполнителя), хотя внешне почти полностью совпал с «моим» Алёшкой. Во всяком случае, не во всех сценах: встреча с отцом показалась не слишком выразительной.
А о центральных персонажах, с вашего позволения, - в следующий раз.
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал! Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Путеводитель" по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь