Найти в Дзене
Rozhkov_vibe

Мы встречаемся раз в год, но говорим больше, чем те, кто живут вместе

Лена разлила в два граненых стакана. Не в рюмки, не в бокалы — в советские стаканы, потому что так делала ещё их бабушка. — За что пьём? — спросила Катя, закуривая на балконе. — За то, что встретились. Опять через год. Катя затянулась и вернулась на кухню. Села напротив, взяла стакан: — Знаешь, я тут подумала... Мы с тобой как две планеты. Вроде из одной системы, а орбиты разные. Я тебя вижу раз в год, а ощущение, будто вчера расстались. Лена хмыкнула: — Это потому, что ты всё та же. Куришь на моём балконе, ноги задираешь на стул, рассказываешь про своих придурков. — Эй! Они не придурки. Один из них. — Ага. Последний, помню. Который забыл тебя в аэропорту. Катя махнула рукой: — Ладно тебе. У тебя тоже не сахар. Твой Серёжа до сих пор носки на батарею вешает? — Вешает. И ещё храпит. И чашку от кофе не моет. И вообще... Она замолчала. Посмотрела в стакан. — Вообще — я его люблю. Вот дура, да? Катя налила ещё. Коньяк был дешёвый, но душевный. — Не дура. Просто ты из тех, кто умеет. А я во
Мы встречаемся раз в год, но говорим больше, чем те, кто живут вместе
Мы встречаемся раз в год, но говорим больше, чем те, кто живут вместе

Лена разлила в два граненых стакана. Не в рюмки, не в бокалы — в советские стаканы, потому что так делала ещё их бабушка.

— За что пьём? — спросила Катя, закуривая на балконе.

— За то, что встретились. Опять через год.

Катя затянулась и вернулась на кухню. Села напротив, взяла стакан:

— Знаешь, я тут подумала... Мы с тобой как две планеты. Вроде из одной системы, а орбиты разные. Я тебя вижу раз в год, а ощущение, будто вчера расстались.

Лена хмыкнула:

— Это потому, что ты всё та же. Куришь на моём балконе, ноги задираешь на стул, рассказываешь про своих придурков.

— Эй! Они не придурки. Один из них.

— Ага. Последний, помню. Который забыл тебя в аэропорту.

Катя махнула рукой:

— Ладно тебе. У тебя тоже не сахар. Твой Серёжа до сих пор носки на батарею вешает?

— Вешает. И ещё храпит. И чашку от кофе не моет. И вообще...

Она замолчала. Посмотрела в стакан.

— Вообще — я его люблю. Вот дура, да?

Катя налила ещё. Коньяк был дешёвый, но душевный.

— Не дура. Просто ты из тех, кто умеет. А я вот не умею. У меня максимум — полгода, и всё. Потом начинаю задыхаться. Начинаю искать выход. Начинаю... убегать.

Лена посмотрела на сестру внимательно:

— А тебе не страшно однажды проснуться одной? Совсем одной. Без этих полугодовых историй, без иллюзий, без надежды.

— Страшно, — Катя сказала это тихо, почти шёпотом. — Блин, как страшно. Но ещё страшнее — притвориться, что мне нужно то, что не нужно. Семья, ипотека, совместный отпуск в Турции. Это не моё, Лен. Я не могу.

Лена промолчала. Встала, открыла холодильник, достала сыр и колбасу. Начала резать, не глядя на сестру.

— Знаешь, что я тебе скажу? — она говорила спиной к Кате. — Может, ты не убегаешь. Может, ты просто ещё не встретила того, от кого не захочется бежать.

Катя усмехнулась:

— Ты прямо как мама. «Катенька, найдёшь своего человека». А если нет такого человека? Если я и есть проблема?

Лена поставила тарелку на стол. Села. Посмотрела сестре в глаза:

— Мама звонила на прошлой неделе.

— И что?

— Спрашивала про тебя. Я сказала, что ты в Питере, работаешь, всё норм. Она помолчала и сказала: «Передай ей, что я не сержусь».

Катя сглотнула. Взяла стакан, выпила залпом.

— Она не сержусь, а я сержусь. На неё. На себя. На эту дурацкую историю, которую мы обе не можем отпустить.

— Кать, ей семьдесят два. Может, пора?

— Пора что? Простить? Забыть? Сделать вид, что она не говорила мне, что я позор семьи, когда я не вышла замуж в двадцать пять?

Лена вздохнула:

— Она тогда сама была в аду. Папа только умер, она не знала, как дальше жить. Ты же помнишь.

— Помню. И всё равно больно. Знаешь, Лен, есть вещи, которые можно понять, но нельзя простить. Не сразу. Может, когда-нибудь. Но не сейчас.

Они сидели молча. За окном шёл снег. Январь, одиннадцатый час вечера, кухня в панельной девятиэтажке.

Лена вдруг засмеялась:

— Помнишь, как мы в детстве спорили, кто из нас станет знаменитой? Ты хотела быть актрисой, я — писательницей.

— Ага. А стали — ты бухгалтером, я менеджером по продажам.

— И знаешь что? Мне норм. Правда. У меня есть Серёжа, есть эта кухня, есть работа. Мне не надо славы. Мне надо, чтоб у меня была ты. Чтоб раз в год мы так сидели, пили дешёвый коньяк и говорили правду.

Катя улыбнулась. Первый раз за вечер — искренне.

— Лен, ты самый важный человек в моей жизни. Даже если я говорю это раз в год под коньяк. Даже если мы такие разные. Ты — моя опора. Мой якорь. Моя... сестра.

Лена потянулась через стол, взяла Катину руку:

— И ты моя. Всегда.

Они выпили ещё. Потом Лена достала шоколад, Катя заварила чай. Говорили до трёх ночи — про всё и ни о чём. Про работу, про мужиков, про старых подруг, про планы.

Катя уснула на диване, укрывшись пледом. Лена смотрела на неё и думала: вот она, её сестра. Свободная, дерзкая, раненая. И так похожая на неё саму — только в другой упаковке.

Утром Катя уедет. Опять на год. Опять будут редкие сообщения, дежурные поздравления, обещания встретиться раньше.

Но они обе знают: через год — опять эта кухня, опять коньяк, опять правда.

Потому что семья — это не те, с кем ты живёшь каждый день. Семья — это те, с кем ты можешь быть собой хотя бы раз в год.

* * *

😊 Дорогие друзья!

Спасибо, что заглянули ко мне! 😊 Каждый ваш визит — это маленькое чудо для меня.

Если вам было интересно, ставьте лайк и подписывайтесь на канал

Мои другие рассказы: