— Я же говорила, что она притворщица! — голос свекрови прорезал утреннюю тишину квартиры, как нож масло.
Светлана замерла у двери спальни, прижав к груди смятую простыню. Валентина Андреевна говорила по телефону на кухне, не стесняясь в выражениях. До этого момента Светлана думала, что свекровь спит — обычно она вставала не раньше десяти. Но сегодня было только восемь утра, и старшая хозяйка дома уже вовсю обсуждала с кем-то её, Светлану.
— Да что там говорить, Танюш! Живёт в моей квартире третий год, а всё туда же — права качает! Вчера заявила Павлику, что хочет на дачу съездить, отдохнуть. От чего отдыхать-то? От ничегонеделания? Я в её годы троих детей растила и ни о каком отдыхе не думала!
Светлана прислонилась к стене. Сердце колотилось где-то в горле. Она знала, что Валентина Андреевна её недолюбливает, но слышать такое... Особенно после вчерашнего разговора с Павлом, когда она робко попросила съездить на выходные за город — просто подышать свежим воздухом, отвлечься от бесконечной рутины.
— И знаешь, что самое смешное? — продолжала свекровь, явно наслаждаясь вниманием собеседницы. — Павлик мой совсем голову потерял. Защищает её! Говорит, мама, Света устаёт, ей нужен отдых. От чего устаёт? Готовлю я, убираю я, стираю я! А она только и знает, что по магазинам шастать да в телефон пялиться!
Это была ложь. Вопиющая, наглая ложь. Светлана вставала каждый день в шесть утра, чтобы приготовить завтрак. Потом мчалась на работу в бухгалтерию, где проводила восемь часов за цифрами и отчётами. После работы — магазин, готовка ужина, уборка. Валентина Андреевна действительно помогала, но её помощь заключалась в основном в том, что она переставляла вещи с места на место и критиковала всё, что делала невестка.
— Нет, ну ты представь! — голос свекрови стал ещё громче. — Вчера борщ сварила. Так она нос воротит — не такой, говорит, как я люблю. А Павлик мой сидит, ест и нахваливает! Предатель! Родную мать на какую-то... на эту променял!
Светлана почувствовала, как по щекам потекли слёзы. Она быстро вытерла их тыльной стороной ладони. Нельзя показывать слабость. Нельзя давать повод.
Дверь в спальню тихо скрипнула, и появился заспанный Павел.
— Ты чего тут стоишь? — удивился он, потягиваясь.
— Тише, — прошептала Светлана. — Твоя мама...
Но договорить она не успела. Валентина Андреевна появилась в коридоре, всё ещё держа телефон у уха.
— Ой, Танюш, потом поговорим. Мои проснулись. — Она отключила телефон и улыбнулась. Такой фальшивой, приторной улыбкой, от которой у Светланы всегда мурашки по коже. — Доброе утро, детки! Я блинчики напекла, ваши любимые, с творогом.
Павел обрадовался как ребёнок:
— Спасибо, мам! Ты лучшая!
Он чмокнул мать в щёку и пошёл в ванную. Светлана хотела последовать за ним, но Валентина Андреевна преградила ей путь.
— Светочка, — её голос стал медовым, тягучим. — Я тут подумала... Павлик говорил, что вы на дачу собираетесь. Это же прекрасно! Отдохнёте, развеетесь. Только вот беда — крыша там протекает. Надо бы починить сначала.
— Но Павел говорил, что там всё в порядке...
— Павлик много чего говорит, — перебила свекровь. — Он у меня мечтатель. А я практичная. Знаю, что к чему. Так что никакой дачи, пока крышу не починим. А это, сама понимаешь, деньги нужны. Большие деньги.
Светлана понимала. О, как она всё понимала! Это был очередной способ контроля. Очередная манипуляция. Валентина Андреевна никогда не говорила прямо «нет». Она всегда находила причину, почему что-то невозможно именно сейчас. И причина всегда была такой, что не подкопаешься.
За завтраком Валентина Андреевна была сама любезность. Она подкладывала Светлане блинчики, наливала чай, расспрашивала о работе. Павел сидел довольный, не замечая натянутости в воздухе.
— Мам, так что насчёт дачи? — спросил он, дожёвывая третий блин. — Мы хотели в эти выходные съездить.
— Ой, сыночек, я же Свете уже сказала — крыша течёт. Нельзя туда сейчас. Вот починим — тогда пожалуйста.
Павел нахмурился:
— Странно, я был там месяц назад, всё было нормально.
— Месяц — это большой срок, — парировала Валентина Андреевна. — Дожди были, снег. Старый дом, он требует ухода. Кстати, о доме...
Она сделала паузу, и Светлана напряглась. Когда свекровь делала такие паузы, это не предвещало ничего хорошего.
— Я тут с нотариусом говорила. Помнишь, Зинаиду Марковну? Так вот, она сказала, что мне пора завещание оформить. Всё-таки возраст, здоровье не то. Надо думать о будущем.
Павел поперхнулся чаем:
— Мам, ну что ты такое говоришь! Какое завещание? Ты ещё сто лет проживёшь!
— Ой, Павлуша, не говори так. Все мы не вечные. И потом, это же для вас стараюсь. Чтобы потом проблем не было.
Светлана молча ела блин, хотя кусок не лез в горло. Она знала, к чему ведёт этот разговор.
— Так вот, — продолжила Валентина Андреевна, — Зинаида Марковна объяснила, что есть разные варианты. Можно всё на тебя оформить, сыночек. А можно... — она сделала ещё одну паузу, — можно и на двоих. Но это, конечно, сложнее. Документы разные нужны. И вообще... Мало ли что в жизни бывает.
«Мало ли что» — это был прозрачный намёк на возможный развод. Валентина Андреевна никогда не упускала случая напомнить, что их брак со Светланой она считает временным явлением.
— Мам, — Павел взял её руку, — не думай об этом сейчас. Правда, рано ещё.
— Рано так рано, — легко согласилась свекровь. — Просто я хочу, чтобы ты знал: эта квартира, дача — всё это наше с тобой. Семейное. Кровное. Понимаешь?
Светлана встала из-за стола:
— Спасибо за завтрак. Мне пора на работу.
— Конечно, милая, конечно, — пропела Валентина Андреевна. — Иди, зарабатывай. Кстати, я вчера в магазине видела чудесное пальто. Тебе бы очень подошло. Правда, дороговато... Но ты же у нас работаешь, можешь себе позволить.
Это был ещё один укол. Светлана зарабатывала неплохо, но большую часть зарплаты отдавала в семейный бюджет, которым распоряжалась, конечно же, Валентина Андреевна. На себя оставались копейки.
На работе Светлана не могла сосредоточиться. Цифры плыли перед глазами, а в голове крутились слова свекрови: «притворщица», «ничего не делает», «какая-то». Коллега Марина заметила её состояние:
— Свет, ты чего такая? Опять свекровь?
Светлана кивнула. Марина знала о её семейной ситуации.
— Слушай, а почему вы не съедете? Снимите квартиру, будете жить отдельно.
— Павел не хочет. Говорит, мама одна, ей тяжело. И потом, зачем платить за съём, когда есть своя квартира.
— Своя... — фыркнула Марина. — Это не твоя квартира, подруга. Это квартира твоей свекрови. И она тебе это каждый день напоминает.
Светлана знала, что Марина права. Но что она могла сделать? Павел обожал мать. Для него она была святой. Любая попытка поговорить о поведении Валентины Андреевны заканчивалась скандалом и обвинениями в неблагодарности.
Вечером Светлана вернулась домой уставшая и разбитая. В квартире пахло жареной картошкой и чем-то ещё, незнакомым. На кухне сидели Валентина Андреевна и... женщина лет пятидесяти, полная, с ярко накрашенными губами.
— А вот и Светочка! — воскликнула свекровь. — Знакомься, это Лариса Геннадьевна, моя подруга. И, между прочим, мама чудесной девушки.
Светлана напряглась. Зачем Валентина Андреевна представляет ей маму какой-то девушки?
— Очень приятно, — вежливо сказала она.
— Взаимно, — прощебетала Лариса Геннадьевна. — Валя мне столько о вас рассказывала! Какие вы с Пашей красивая пара!
«С Пашей». Не «Павлом», а «Пашей». Значит, знакомство старое.
— Мы с Ларисой в школе вместе учились, — пояснила Валентина Андреевна. — А её дочка, Оленька, такая умница! Врач! Представляешь, Света, врач! Кардиолог в областной больнице.
— Это замечательно, — сухо ответила Светлана.
— И не замужем до сих пор, — вздохнула Лариса Геннадьевна. — Всё карьерой занималась. А теперь вот тридцать два года, а личной жизни нет.
— Ну что ты, Лариса! — возмутилась Валентина Андреевна. — Тридцать два — это же совсем не возраст! Вот найдётся достойный мужчина, и всё наладится.
Светлана почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она поняла, что происходит. Валентина Андреевна подыскивала сыну замену. Прямо у неё на глазах.
— Я пойду переоденусь, — сказала она и вышла из кухни.
В спальне она села на кровать и обхватила голову руками. Что делать? Как быть? Павел скоро придёт с работы, и Валентина Андреевна наверняка устроит «случайную» встречу с Оленькой.
Телефон завибрировал. СМС от Павла: «Задерживаюсь, буду поздно. Не ждите с ужином».
Прекрасно. Просто прекрасно.
Светлана вернулась на кухню. Лариса Геннадьевна всё ещё была там, и они с Валентиной Андреевной оживлённо обсуждали какую-то свадьбу общих знакомых.
— Света, садись с нами, — пригласила свекровь. — Попьём чайку.
— Спасибо, я не голодна.
— Ну как не голодна! Ты же с работы. Небось, опять там впроголодь сидела. Я вот Павлику всегда говорю: следи за женой, а то заработается и есть забудет.
Светлана села за стол. Выбора не было — открытый конфликт при посторонних Валентина Андреевна ей бы не простила.
— Кстати, Света, — начала свекровь, наливая чай, — Лариса говорит, что Оленька часто у них бывает. По выходным приезжает. Может, как-нибудь все вместе соберёмся? Познакомитесь. Она такая интересная девушка! Столько всего знает! И готовит прекрасно.
— Да-да, — подхватила Лариса Геннадьевна. — Оля у меня мастерица! Особенно выпечка удаётся. Торты печёт — пальчики оближешь!
— Вот видишь, Света, — улыбнулась Валентина Андреевна. — Тебе бы поучиться. А то ты всё больше полуфабрикаты покупаешь.
Это была неправда. Светлана готовила каждый день, стараясь угодить и мужу, и свекрови. Но Валентине Андреевне всегда всё было не так: то пересолено, то недосолено, то переварено, то сырое.
— Я стараюсь готовить домашнюю еду, — спокойно сказала Светлана.
— Конечно, милая, конечно, — снисходительно кивнула свекровь. — Но старание и умение — это разные вещи. Вот Оленька, та с детства на кухне. Её бабушка, царство ей небесное, повар была. В ресторане работала.
Следующие полчаса Светлана слушала дифирамбы в адрес незнакомой ей Ольги. Та была и красавица, и умница, и хозяйка отменная, и характер у неё золотой. Идеальная женщина, одним словом. И главное — врач. Не какая-то там бухгалтерша, а врач!
Наконец Лариса Геннадьевна ушла, напоследок пригласив «всех-всех» к себе на день рождения через две недели.
— Обязательно придём! — пообещала Валентина Андреевна. — Правда, Света?
Светлана кивнула. Что ещё она могла сделать?
Когда они остались вдвоём, Валентина Андреевна начала убирать со стола, напевая что-то себе под нос. Она была явно довольна.
— Валентина Андреевна, — решилась Светлана. — Зачем вы это делаете?
— Что делаю? — невинно захлопала глазами свекровь.
— Вы прекрасно понимаете, о чём я. Эта Ольга...
— Оленька, — поправила Валентина Андреевна. — Чудесная девушка. И что?
— Зачем вы её расхваливали? При мне?
Свекровь поставила чашки в раковину и обернулась. На её лице больше не было улыбки.
— А ты думаешь, я не знаю, что ты задумала? — её голос стал жёстким, колючим. — Думаешь, я не вижу, как ты моего Павлика обрабатываешь? Дачу ей захотелось! Отдельную квартиру небось хочешь! А потом что? Развод, раздел имущества?
— Я люблю Павла!
— Любишь? — усмехнулась Валентина Андреевна. — Любовь, милочка, это когда интересы семьи ставишь выше своих. А ты что делаешь? Только и думаешь, как бы от меня избавиться.
— Это неправда!
— Правда-правда. Я таких, как ты, насквозь вижу. Охотницы за квартирами. Прибилась к хорошему парню из хорошей семьи, и думаешь — всё, можно расслабиться. А я тебе так скажу: это мой дом. Моя квартира. Мой сын. И я не позволю какой-то выскочке всё это разрушить.
Светлана почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Три года. Три года она терпела унижения, насмешки, манипуляции. Три года пыталась быть хорошей невесткой, угодить, заслужить хотя бы каплю уважения.
— Я не выскочка, — твёрдо сказала она. — Я жена вашего сына. Законная жена. И имею право на нормальную семейную жизнь.
— Права она имеет! — взвизгнула Валентина Андреевна. — Да какие у тебя права? Ты в моём доме живёшь, мой хлеб ешь!
— Я работаю и вношу деньги в семейный бюджет!
— Твои копейки? Да на них и неделю не прожить! Квартира моя, дача моя, всё моё! А ты никто и звать тебя никак!
В этот момент хлопнула входная дверь. Павел вернулся домой. Он вошёл на кухню и сразу почувствовал напряжение.
— Что происходит?
— Ничего, сыночек, — Валентина Андреевна мгновенно преобразилась. На её лице снова появилась улыбка. — Мы тут со Светой поговорили. По душам. Правда, милая?
Светлана молчала.
— Света? — Павел посмотрел на жену. — В чём дело?
— Твоя мама считает, что я охотница за квартирами, — выпалила Светлана.
— Я такого не говорила! — возмутилась Валентина Андреевна. — Павлуша, ну что ты слушаешь? Я просто сказала, что семья — это ответственность. А она всё перевернула!
Павел устало потёр лицо:
— Мам, Свет, давайте не будем ссориться. Я устал, день был тяжёлый.
— Конечно, сыночек. Иди, отдохни. Я тебе ужин разогрею.
Светлана смотрела на мужа. Ждала, что он скажет хоть что-то в её защиту. Но Павел молчал.
— Я спать пойду, — сказала она и вышла из кухни.
В спальне она легла на кровать, не раздеваясь. Слёзы текли по щекам, но она не пыталась их остановить. Всё было бесполезно. Павел никогда не встанет на её сторону. Для него мама всегда будет права.
Через час пришёл Павел. Сел на край кровати.
— Свет, ну что ты? Мама не со зла. Она просто переживает.
— За что переживает? За то, что ты женился?
— Не говори глупостей. Она тебя любит.
— Любит? Павел, ты слышал, что она обо мне говорит? Сегодня утром, по телефону?
— Нет. А что она говорила?
Светлана рассказала. Павел слушал, хмурясь.
— Ты, наверное, неправильно поняла. Мама не могла такого сказать.
— Павел! Я же слышала!
— Ну мало ли что тебе послышалось. У мамы вообще подруги Тани нет.
Светлана села на кровати:
— То есть я вру?
— Я этого не говорил. Просто... Ты в последнее время какая-то нервная. Может, тебе правда отдохнуть надо?
— На дачу? На которой крыша протекает?
— Мама сказала, что протекает.
— А ты сам не можешь проверить?
Павел встал:
— Знаешь что, Света, мне надоело быть между двух огней. Вы обе взрослые женщины. Разбирайтесь сами.
Он вышел из спальни, хлопнув дверью.
Светлана осталась одна. Одна со своей болью, обидой и пониманием, что так больше продолжаться не может.
На следующий день она взяла отгул на работе. Сказала, что плохо себя чувствует. Валентина Андреевна удивилась, но промолчала. Павел уже ушёл на работу, и они остались вдвоём.
— Что-то случилось? — спросила свекровь, когда Светлана вышла из спальни в джинсах и куртке.
— Мне нужно съездить по делам.
— По каким делам?
— По своим.
Валентина Андреевна нахмурилась, но спрашивать не стала.
Светлана поехала к подруге Марине. Та жила одна в двухкомнатной квартире после развода.
— Свет! — удивилась Марина. — Ты чего не на работе?
— Марин, можно я у тебя поживу? Несколько дней?
Марина внимательно посмотрела на неё:
— Конечно. Что случилось?
Светлана рассказала. Всё. Про разговор свекрови по телефону, про Ольгу-врача, про то, что Павел ей не верит.
— Так, — решительно сказала Марина. — Ты остаёшься у меня. Сколько нужно. А с Павлом поговорить надо. Серьёзно поговорить.
Вечером Светлана позвонила мужу:
— Павел, я у Марины. Поживу у неё несколько дней.
— Что? Зачем? Света, ты с ума сошла?
— Мне нужно подумать. О нас. О нашем будущем.
— Света, не глупи! Возвращайся домой!
— Это не мой дом, Павел. Это дом твоей мамы. Она мне это вчера ясно дала понять.
— Света...
— Если хочешь поговорить, приезжай к Марине. Один. Без мамы.
Она отключила телефон.
Павел приехал на следующий день. Марина тактично ушла в магазин, оставив их одних.
— Света, это глупость какая-то. Мама места себе не находит. Плачет.
— Плачет? Твоя мама?
— Да. Говорит, что ты её неправильно поняла. Что она тебя как дочь любит.
Светлана покачала головой:
— Павел, давай начистоту. Твоя мама меня терпеть не может. И ты это знаешь.
— Это не так!
— Это так. И знаешь что? Я больше не могу. Не могу жить в постоянном напряжении, в унижениях, в атмосфере, где я всегда виновата.
— Что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы мы жили отдельно. Снимем квартиру. Будем строить свою семью.
Павел помолчал. Потом сказал:
— Света, я не могу оставить маму одну. Она же пожилой человек.
— Ей пятьдесят восемь лет! Она здорова как бык!
— Всё равно. Она моя мама. Единственная. А жён...
Он осёкся, но было поздно.
— А жён можно менять, да? — закончила за него Светлана. — Как твоя мама и планирует. Ольга-врач уже ждёт своей очереди.
— Не говори ерунды!
— Это не ерунда, Павел. Это реальность. И ты должен выбрать: или твоя мама, или я.
— Это ультиматум?
— Это просьба. Последняя просьба.
Павел встал:
— Мне нужно подумать.
Он ушёл, а Светлана осталась сидеть на диване в квартире подруги. Она знала ответ. Знала ещё до того, как задала вопрос.
Прошла неделя. Павел звонил каждый день, уговаривал вернуться, обещал, что всё наладится. Но на вопрос о переезде отвечал уклончиво.
И тут случилось неожиданное. Светлане позвонил незнакомый номер.
— Светлана? Это Зинаида Марковна, нотариус. Мне нужно с вами поговорить. Это касается Валентины Андреевны.
Светлана встретилась с нотариусом в кафе. Зинаида Марковна оказалась интеллигентной женщиной лет шестидесяти.
— Светлана, я, конечно, не имею права разглашать... Но тут такая ситуация. Валентина Андреевна пришла ко мне оформлять завещание.
— Я знаю. Она говорила.
— Да, но вы не знаете деталей. Она хочет всё оформить на сына. Всё. И квартиру, и дачу. Но с условием.
— С каким условием?
— Что он разведётся с вами. Это будет прописано в завещании. Если Павел останется с вами, он не получит ничего. Всё уйдёт её племяннице в Воронеж.
Светлана онемела.
— Но... это же законно?
— Увы, да. Она имеет право ставить условия. Я пыталась её отговорить, объяснить, что это негуманно. Но она непреклонна. И знаете, что самое печальное? Павел в курсе.
— Что?
— Она при нём это обсуждала. Неделю назад. Он согласился.
Мир вокруг Светланы рухнул. Павел знал. Знал и молчал. Уговаривал её вернуться, зная, что мать поставила такое условие.
— Зачем вы мне это рассказываете?
— Потому что я помню вас маленькой, — неожиданно сказала Зинаида Марковна. — Ваша мама работала в библиотеке, где я часто бывала. Вы иногда приходили к ней. Такая серьёзная девочка с книжкой. И потому что... Я сама прошла через подобное. Тридцать лет назад. Моя свекровь тоже пыталась нас с мужем развести. Но мой муж выбрал меня. А ваш...
Она не закончила. Не нужно было.
Светлана вернулась к Марине как в тумане. Подруга сразу поняла, что случилось что-то серьёзное.
— Рассказывай.
Светлана рассказала. Марина выругалась.
— Вот сволочи! Оба! И эта старая карга, и твой Павлик!
— Что мне делать, Марин?
— Разводись. Немедленно. К чёрту их обоих.
— Но я люблю его...
— Любовь без уважения — это зависимость, подруга. Он тебя предал. Понимаешь? Предал!
Светлана понимала. Но сердце отказывалось верить.
Вечером приехал Павел. Без звонка, без предупреждения.
— Света, хватит дурить. Поехали домой.
— Домой? — Светлана посмотрела ему в глаза. — Павел, а что твоя мама написала в завещании?
Он побледнел:
— Откуда ты...
— Неважно. Ты знал?
— Света, это не так, как ты думаешь...
— Ты знал или нет?
— Знал, — выдохнул он. — Но это ничего не значит! Мама просто нервничает. Она передумает.
— А если не передумает?
— Передумает! Света, ну поверь мне! Всё будет хорошо!
— Павел, твоя мать поставила условие: или я, или наследство. И ты молчал. Неделю молчал!
— Я не хотел тебя расстраивать...
— Врёшь! Ты надеялся, что всё как-нибудь рассосётся. Что мама меня выживет, а ты останешься с чистыми руками!
— Это не так!
— Это так, Павел. И знаешь что? Я облегчу вам задачу.
Светлана встала, подошла к сумке и достала документы. Заявление о разводе. Она подготовила его вчера, после разговора с нотариусом.
— Вот. Подписывай.
— Света, не надо...
— Подписывай, Павел. Получишь свою квартиру и дачу. И маму в придачу. А может, и Ольгу-врача. Она же идеальная невестка, не то что я.
— Света, прошу тебя...
— Уходи, Павел. Просто уходи.
Он взял документы и ушёл. А Светлана осталась стоять посреди чужой квартиры, чувствуя странную лёгкость. Как будто с плеч свалился огромный груз.
Прошёл месяц. Развод оформили быстро — Павел не препятствовал. Светлана сняла маленькую квартиру-студию на окраине города. Денег хватало впритык, но это была её квартира. Её пространство. Её жизнь.
И тут произошло неожиданное. Ей позвонила Валентина Андреевна.
— Светлана? Это я. Нам нужно поговорить.
— Нам не о чем говорить.
— Есть о чём. Павел в больнице.
Светлана похолодела:
— Что случилось?
— Сердце. Приступ. Врачи говорят, нервное перенапряжение.
Светлана молчала.
— Он тебя зовёт, — тихо сказала Валентина Андреевна. — Всё время твоё имя повторяет.
— А как же Ольга-врач? Она же кардиолог.
— Светлана, я... Я была неправа. Приезжай. Пожалуйста.
Светлана поехала. Не к Валентине Андреевне — к Павлу.
Он лежал в палате, бледный, с капельницей. Увидев её, попытался улыбнуться.
— Света... Ты пришла...
— Как ты?
— Нормально. Врачи говорят, переутомление. Света, я...
— Не надо, Павел. Отдыхай.
— Нет, выслушай. Я дурак. Полный дурак. Я выбрал квартиру вместо тебя. Кирпичи вместо любви.
— Павел...
— Мама отменила то завещание. Сказала, что поняла свою ошибку. Но это уже неважно. Я потерял тебя. Потерял из-за собственной трусости.
Светлана взяла его за руку:
— Ты не потерял. Я здесь.
— Но мы же развелись...
— Бумажки можно порвать. Если ты готов жить отдельно от мамы.
— Готов. Я уже снял квартиру. Двухкомнатную. В новом районе.
— А как же мама?
— Мама... Мама сказала, что я взрослый мужчина и должен жить своей жизнью.
В палату вошла Валентина Андреевна. Она выглядела постаревшей, осунувшейся. Увидев Светлану, кивнула.
— Спасибо, что приехала.
— Я приехала к Павлу.
— Знаю. Светлана, я... Я хочу извиниться. Я вела себя ужасно. Думала только о себе, о том, что сын меня бросит. Но я его и так чуть не потеряла. И тебя потеряла.
— Валентина Андреевна...
— Нет, дай сказать. Ты хорошая девушка. Хорошая жена. Это я была плохой свекровью. Я понимаю, если ты меня не простишь. Но я прошу: дай Павлу ещё один шанс. Он тебя любит. По-настоящему любит.
Светлана посмотрела на Павла, на его мать. Могла ли она простить? Забыть всё, что было?
— Я подумаю, — сказала она.
Прошло полгода. Светлана и Павел жили в съёмной квартире. Жили тихо, спокойно, учась быть семьёй. Настоящей семьёй, без посторонних.
Валентина Андреевна приходила в гости раз в неделю. Приносила пироги, играла с появившимся котёнком, рассказывала новости. Она изменилась. Стала мягче, добрее. Может быть, страх потерять сына отрезвил её. А может, она просто поняла, что нельзя удержать то, что не принадлежит тебе.
А потом Светлана узнала, что беременна. Сказала сначала Павлу — тот был на седьмом небе от счастья. Потом позвонила Валентине Андреевне.
— Мама, — сказала она, и на том конце провода повисла тишина. — Мама, вы скоро станете бабушкой.
Валентина Андреевна заплакала. Впервые за всё время их знакомства — искренне, от души.
— Спасибо, — только и смогла сказать она. — Спасибо, доченька.
И Светлана поняла, что простила. Окончательно и бесповоротно. Потому что жизнь слишком коротка, чтобы носить в себе обиды. Потому что люди меняются. И потому что семья — это не стены и не квадратные метры. Семья — это любовь, прощение и готовность дать друг другу второй шанс.