Навязчивые мысли, попытка суицида, бесконечные больницы и, наконец, осознанная трезвость. Такой путь прошла Кристина. В своем откровенном интервью она рассказывает, как научилась жить с собой и окружающими.
— Кристина, расскажи, что ты употребляла?
— Я употребляла алкоголь, немного курительные смеси и аптечные психиатрические препараты, которые изначально прописывал врач. Со временем я начала превышать дозировки. Сначала пила нерегулярно, пропускала прием таблеток, потом глотала сразу несколько.
— Что стояло за этим? Что ты пыталась заглушить?
— В 15 лет у меня появились навязчивые мысли — агрессивные, с матом в сторону Бога. Я верующий человек, и для меня это было мучительно. Мысли крутились как заезженная пластинка, вызывали панику, а поделиться было не с кем. Целый год я пыталась справляться сама, а потом начала пить, чтобы поймать тишину и спокойствие в голове.
— Что происходило в школе? Как ты переживала трудности?
— Сверстники меня не принимали, обзывали вплоть до 9 класса. Друзей почти не было. В 12 лет я начала выпивать с девчонками из школы — это выглядело лицемерно: мы общались за распитием, а в школе отношения оставались натянутыми. Позже, в конно-спортивном лагере, я познакомилась с девушками постарше и иногда употребляла с ними, но тогда это было редко.
— Как ты справлялась с травлей? Обращалась к маме?
— В 4 классе я попросила маму перевести меня в другую школу. Она отказала: «От себя не убежишь, решай проблемы сама». После этого доверие между нами рухнуло. Я закрылась, на все её вопросы отвечала «всё нормально». Мама в моём детстве много работала, я росла с бабушкой, которая строго контролировала каждый мой шаг. Мне было тяжело. После развода родителей (мне было 7 лет, когда это случилось) отец кричал на меня, мог материться, упрекал: «Посмотри, до чего ты мать довела». Я ушла в себя — в компьютер, музыку, будто спряталась от мира.
— Был хоть один близкий человек рядом?
— Да, лет в 20 появился человек, с которым я могла говорить о навязчивых мыслях. А в школьные годы меня выручала сводная сестра (по отцу). В 9 классе она буквально спасала меня — я почти не училась, а педагоги просто «нарисовали» тройки в моём аттестате, чтобы я ушла.
— Что было после школы? Как развивалась зависимость?
— До 18 лет я жила с родителями и не могла понять, чего хочу, не видела своего будущего. Поступила на ветеринара — было тяжело: недосып, невозможность сосредоточиться, слова в голове подменялись. Первый курс закончила на 4-5, но на втором не выдержала: начала пить, резать руки, пропускать пары. Появился стыд, я перестала понимать материал. А стыд перебороть не получалось. Уйти – казалось единственным на тот момент выходом. Потом я поступила в другой техникум — и снова употребление, прогулы, уход после первого семестра. Уехала в Пермский край, но и там завела себе друга, с которым мы вместе употребляли. В 21 год, будучи пьяной, разбила машину и лишилась водительских прав.
— Ты осознавала тогда, что у тебя зависимость?
— Нет. Мне казалось, что я просто расслабляюсь. Мыслей о том, что жизнь рушится, не было.
— Родители пытались тебе помочь?
— Пару раз родители пытались со мной поговорить. Мол, завязывай, иди работай. Мама даже отправила меня на кодировку — но хватило на полгода. Мне было невыносимо: я не умела общаться, готовить, не могла устроиться на работу. Думала: «Возьму сейчас бутылку, напьюсь и умру». Так решилась выпить пива, последствий никаких не наступило — и я снова начала пить. Обратилась к психологу, через 5-6 сеансов рассказала о навязчивых мыслях. Меня направили в психиатрическую больницу, выписали таблетки, но стало только хуже. Если раньше у меня было только одно состояние «тяжело», то после таблеток появились чувства, которые я вообще не понимала. Это повлекло за собой панические атаки и неконтролируемые состояния. Я снимала их алкоголем или самоповреждением.
— Кристин, а раньше с психологами ты не работала?
— До этого я сталкивалась с непрофессионалами. Одна женщина говорила: «Я тоже мать, и моя дочь справляется» — будто давала понять, что со мной что-то не так, и я разочаровалась в помощи. Так я несколько раз полежала в психушке, потом родители отправили меня в мотивационный реабилитационный центр. Я пробыла там 7 месяцев, написала три шага по 12-шаговой программе, но настоящего понимания зависимости так и не возникло. Даже думала: «На пенсии буду пить вино» — будто при моём состоянии это вообще было возможным.
— Кристина, что произошло после того, как ты вышла из первого центра?
— Я сохраняла трезвость около года, ходила на группы. Но внутри оставалось много страхов и непонимания. Я всё ещё верила, что мне нужны «правильные» таблетки, которые снимут мучительные мысли. Поэтому через несколько месяцев я сама легла в психиатрическую больницу, чтобы мне подобрали терапию.
— И это помогло?
— В больнице состояние вроде бы улучшилось. Но потом мне вкололи увеличенную дозу препарата — и мне снова стало хуже. Появились суицидальные мысли, я постоянно спала. А главные проблемы — скованность, страх общения и действий — никуда не исчезли. В этом состоянии я и сорвалась.
— Как это произошло?
— Сначала пиво, потом вино, затем водка. Курила наркотики, но они почти не действовали из-за лекарств. Поэтому в основном употребляла алкоголь.
— Что тебе это давало? Чего ты хотела?
— Я хотела отключиться, просто не существовать. Поправилась на 30 кг. В итоге — попытка суицида, реанимация, снова психиатрическая больница. После выписки я вернулась к крепкому алкоголю и аптечным препаратам. Моя жизнь свелась к двум часам в сутки: час утром, чтобы сходить в аптеку, и час вечером. Остальное время — сон. По сути, я достигла своей цели «не быть».
— Что изменилось тогда?
— Со мной поговорил сосед, заметив моё состояние. Я грубо отказалась от помощи, но он вызвал скорую. Опять месяц в психушке и выписка на сильных препаратах. Тогда дома я осознала: употреблять больше не хочу, но остановиться не могу. Решила: «Буду пить, пока не сойду с ума или не умру». На утро после попойки с друзьями мама приехала и предложила реабилитацию в «Верном шаге». Я согласилась, но хотела ехать только на следующий день – у меня ж друзья, как я их выгоню. Мама настояла — ехать надо прямо сейчас. Так 7 марта я оказалась в центре.
— Ты ощутила разницу между первым центром и «Верным шагом»?
— Колоссальную! Здесь был чёткий распорядок, личное время, не было групповых наказаний. Сначала было тяжело, но анализ чувств открыл мне глаза: я идеализировала себя, думала, что я честная и открытая. А оказалось, что могу злиться, завидовать, обижаться. Главное — здесь дали инструменты, что с этим делать.
— Что было самым сложным?
— Поначалу консультант думал, что работать уже не с чем — я почти не говорила. Тяжелее всего было преодолевать страх и стыд. Каждая новая задача встречала во мне сопротивление: «Не смогу, не хочу, проще ничего не делать».
— Где ты брала силы продолжать?
— Я понимала, что терять уже нечего. Отношения с друзьями разрушены, себя я практически похоронила. Мысль «попробовав по-другому, я ничего не потеряю» стала стимулом.
— А как же таблетки? Ты их до сих пор принимаешь?
— Первый месяц в центре — пила. Потом консультант предложил прекратить. Я ждала, что меня начнёт мотать. Но этого не случилось. Уже почти пять лет я не принимаю ничего, что меняет сознание. Даже от сигарет отказалась года три назад.
— То есть тебе помогла работа с мышлением, а не таблетки?
— Да. Первый шаг программы — когда я признала свое бессилие перед мыслями и чувствами. Но я не бессильна в том, что делать с ними дальше. Иллюзия, что мысли уйдут, исчезла. Сейчас бывает тревожно, но я знаю — это просто мысли. Я не могу их контролировать, но могу выбирать свою реакцию и дальнейшие действия.
— Какие инструменты ты используешь сейчас?
— Если тревожно, спрашиваю себя: «Что происходит? С чем это связано? Как можно решить этот вопрос?» Например, при поиске работы мне помог совет не ставить себя ниже работодателя, потому что никак не получалось выстроить диалог. Это не только работодатель выбирает сотрудника, но и я решаю, хочу ли работать с таким работодателем. Я специально ходила на концерты, в кафе, начинала диалоги с незнакомцами. Однажды решилась похвалить девушку, игравшую на скрипке, и сфотографироваться с ней — и ничего страшного не случилось!
— Центр помог преодолеть страх нового?
— Да! Меня поставили на кухню с девушкой, с которой были сложные отношения. Мы обе не умели готовить. Хотелось всё бросить. Но сработал принцип: «Попробовав по-другому, я ничего не потеряю». Сейчас это мой двигатель: будь то путешествие или новое дело — я действую, экономя время на сомнениях.
— Как сейчас складывается твоя жизнь?
— Живу отдельно. Сама себя обслуживаю в бытовых моментах. С работой было сложно: из-за учёта по инвалидности врачи не давали разрешение на многие вакансии. А где разрешение не требовалось, там работа была не очень. Да и у меня были сложности с коммуникацией. Но я училась общаться, меня стали приглашать уже в более интересные места. Сейчас я продаю фигурные коньки — мне нравится. И коллектив хороший, и зарабатываю побольше. Отношения с врачами улучшились: клинический психолог поставил мне новый диагноз и написал заключение, на основании чего я могу собрать комиссию и попробовать снять инвалидность и ограничения. Для меня это большая победа.
— Что стало главным осознанием для тебя?
— Я поняла: не бывает так, что «вот найду работу — и всё будет хорошо». Трудности будут всегда. Суть в том, чтобы научиться их преодолевать. Тогда в жизни будет много радостных моментов, возможностей и настоящей свободы.
История Кристины — это больше, чем путь к трезвости. Это история обретения себя и доказательство того, что устойчивое выздоровление возможно даже в самых сложных случаях. Реабилитационный центр «Верный шаг» напоминает: алкоголь, наркотики и бесконтрольный прием лекарств не являются решением психологических проблем, а лишь усугубляют их. Мы призываем не заниматься самолечением и обращаться к специалистам, которые подберут комплексную помощь, учитывающую все аспекты заболевания. Как показывает пример Кристины, работа с мышлением дает не просто надежду, а реальные инструменты для построения новой, полноценной жизни.
Все фотографии предоставлены Кристиной и опубликованы с её согласия