Галя привыкла к ровной, как линейка, жизни: в восемь — трамвай, в девять — бухгалтерия, в шесть — суп на плите. Квартира — её крепость: всё по местам, чековые книжки в отдельной коробке, специи подписаны. Паша, муж, подшучивал, что у неё в шкафу даже воздух аккуратно разложен. Но именно эта аккуратность и спокойствие страшно контрастировали с Ритой — двоюродной сестрой, — и её мужем Максом. У тех всё было «на ощупь»: то стартап, то обмен, то «мы придумали схему».
— Галка, — позвонила Рита в начале апреля, когда снег только сошёл, — у нас просьба смешная. На недельку оставим у вас пару коробок? Мы на ярмарку выходим, а дома ремонт… ой, не ремонт, перестановка. Ты же знаешь, у нас всё тесно.
Паша поднял бровь: «Пара коробок — это у Риты как “пара котиков”». Но Галя кивнула, потому что так принято — семья всё-таки. Неделька — и всё. Она взяла ключи из керамической чашки у входа, говорила себе: «Ладно, коробки — не люди. Постоят».
Коробки приехали в субботу. Их было двенадцать. На каждой — скотч, кривенькие стрелочки и надпись маркером: «Срочно». Макс шагал по прихожей в кроссовках, не снимая, пах одеколоном и табаком.
— Мы аккуратно, — сказал он и поставил самую тяжёлую коробку на ковёр, — видишь, подложил рекламку, чтоб не грязнить.
Рита улыбалась широко, как будто дарила им не горы тряпья, а билеты на море.
— Знаешь, Гал, ты такая надёжная. У тебя тут сухо, тепло и… ну, порядок. Мы быстро. Неделя — и всё.
Неделя растянулась. Сначала Галя просто переступала через коробки. Потом стала обтёсывать привычки: на балкон не выйти — там три «срочно» и одна «очень срочно». В кладовке вместо пылесоса — пакеты с чехлами для телефонов («эксклюзив!» — говорила Рита). Паша молча отвинчивал полку в коридоре, чтобы уставить на неё «товар».
— Мы вообще-то не склад, — сказал он как-то вечером, подливая себе чай. — Но я понимаю: родственники. Давай срок поставим.
— Уже поставлен, — ответила Галя. — Прошлая пятница. Сегодня вторник.
Она позвонила Рите. Та вздохнула:
— Гал, ну правда, мы впритык. Там же ярмарка перенеслась. И курьеры такие тупые… Можно пару раз прямо к вам подъедут? Заберут коробочки — и всё.
«Пару раз» началось в среду. В десять утра позвонил незнакомец:
— Я на «выдачу». Поднимусь?
В обед — худая девочка, нервно кусала губу:
— Я за худи с тигром. А мне сказали, у вас «точка».
Галя вцепилась в край стола. Она же работала из дома один день в неделю — бухгалтерия разрешала. И в тот же день у неё висел отчёт, таблицы, ссылки, срок до шести. А ей в дверь стучат: «Точка». Она написала Рите: «Так не пойдёт. Я занята». Рита прислала голосовое, певучее:
— Гал, прости-прости. Мы думаем, как лучше. Ты нас выручаешь — и мы тебя не забудем! Это буквально сегодня до трёх.
До трёх не закончилось. Макс сам явился к пяти, жуя жвачку, и, не спрашивая, взял нож из Галиных ящиков:
— Где тут коробка с наклейками? А, нашёл. Всё, не мешаю.
Галя чувствовала, как под кожей заводится мелкий моторчик злости. И всё равно старалась говорить ровно:
— Макс, давай по-человечески. У вас неделя прошла. У нас дома свои дела. И курьеры — это уж слишком.
— Гал, — Рита влезла между ними мягко, — ну что ты начинаешь? Мы же семья. У тебя тут места навалом. Мы никому не мешаем.
Паша тихо стукнул чашкой:
— Себе-то вы мешаете — не умеете планировать. А теперь мешаете нам. Давайте решим срок, правда.
Рита закатила глаза:
— До конца месяца. Всё. Мы уже на финишной.
Конец месяца пришёл, как и всегда, с зарплатой, квитанциями и списком кружков племянницы. Коробки никуда не делись. Зато добавилось новое: на дверях подъезда возникло объявление «Пункт самовывоза по адресу…» — и там была их квартира. Печатными, жирными. Соседка тётя Зина, любопытная, как кошка, притащила бумажку Гале:
— Это что, вы теперь магазин? Я-то не против, но у нас дом жилой. И люди ходят.
Галя взяла листок, почувствовала, как в горле начинает першить. Она сфотографировала и отправила Рите:
— Это кто повесил?
Ответ пришёл мгновенно: смайлики, сердечки.
— Это для удобства. Ты не представляешь, сколько людей не могут попасть. А так — всё ясно. Мы в долгу не останемся.
У Гали на работе тем временем кипело: главный бухгалтер уехал, Сергей из соседнего отдела ходил перекурами и интересовался: «Как там твой склад?». Она старалась улыбаться:
— Нормально. Разруливаю.
Внутри у неё росло чувство, что её трудолюбие — как полиэтиленовая плёнка, которой обтянули весь дом: вроде защищает, а дышать всё труднее. Она просыпалась ночью от звонка домофона — «выдача» перепутала время, и думала: «Сказать — хватит. Почему не говорю? Потому что Рита обидится? Потому что мама потом скажет: не ссорьтесь?»
К маю смешались запах жареной картошки из соседней квартиры, парфюм Риты и клеевой аромат скотча. Разговоры с Пашей стали короткими:
— Ты опять с ними созванивалась?
— Да.
— И что?
— Обещают.
Паша сглатывал: «Я твою маму уважаю, но если она “за мир во всём мире”, пусть зовёт их к себе». Свекровь — Тамара Павловна — поддерживала «семейность» и в каждом разговоре мягко выговаривала:
— Галочка, не будь ты такой строгой. Молодые крутятся. Ты же человек ответственный, вот они и тянутся. Научишь хорошему.
Галя отключала телефон и смотрела на коридор: чужие коробки, чужие шаги, чужие голоса за дверью. Из окна слышно — воробьи на рябине, майские. Хотелось хоть что-то вернуть на место: поставить пылесос обратно, чтобы шланг не смотрелся сиротой, снять «пункт самовывоза», перестать видеть в домофоне таблицу Excel, где вместо цифр — люди.
Она написала Рите большое сообщение: «Давай так. До пятницы всё вывезите. Пожалуйста. Я помогала, как могла. Но дальше — никак. И никаких выдач у нас. Договорились?».
Рита позвонила сразу. Голос — мягкий, кошачий:
— Гал, ну ты прям ультиматумы ставишь. Мы в тебя верили. Ты нас всегда спасала. Как я теперь? У меня завтра фотосессия новой коллекции. И, кстати, курьеру проще к вам.
— Рит, это мой дом, — медленно, раздельно сказала Галя. — Не ваш. Я не хочу жить на складе.
— Знаешь, — вмешался Макс с заднего плана, — если бы мы были чужие, я бы понял. Но мы же родня. Нельзя так.
После разговора Галя долго мыла руки, как после резки лука: не потому что есть запах, а потому что хочется смыть липкость. Паша стоял в дверях:
— Я за. Пятница — и баста. Если что — я дома.
До пятницы оставалось три дня. Казалось бы — пустяк, но каждый день приносил то курьера, то покупателя, то добровольную «помощь» Риты: она приходила, наливала себе чай, распахивала коробки прямо на Галин стол и болтала про «бренд», «стиль», «хайп».
— У тебя тут уютно, знаешь? — говорила она, прикалывая к худи бумажку. — Прям атмосфера доверия. Люди это чувствуют, поэтому идут.
Галя думала: «А я чувствую, как у меня из-под ног уходит пол. И я — в носках».
В четверг вечером в домофон позвонила тётя Зина:
— Девочка, к тебе двое парней пришли, ругаются, что им посылка нужна. Я им сказала, чтоб не ломились. Но ты лучше выйди.
Галя вышла. Парни были вежливые, растерянные:
— Нам сказали, что тут выдача до десяти. Мы с другого конца города.
Галя вдохнула ночной воздух. Над подъездом лампа мигала, где-то вдалеке кто-то кричал кота. Она сказала:
— Ребят, извините. Вас обманули. Завтра всё закончится.
Они кивнули, ушли, и Галя вдруг поняла: завтра — не закончится само. Нужно будет заканчивать вручную, как провода перед ремонтом — выключателем. Только кто встанет и щёлкнет? Она — ладонью без дрожи. Или опять отложит до понедельника?
Утром в пятницу Галя проснулась от запаха кофе. Паша стоял на кухне, в футболке и с кружкой в руке, и глядел в окно, как будто решал сложное уравнение.
— Я сегодня не поеду, — сказал он. — Хочу быть дома. Чувствую, будет разговор.
Галя молча кивнула. Её телефон уже мигал — сообщение от Риты: «Мы с Максом после обеда подъедем, разрулим».
Она читала это «разрулим» и видела перед глазами не решение, а ворох пакетов, новые коробки и ещё одну партию курьеров. Но отвечать не стала.
До обеда они молча прибирались: Паша протирал пыль, Галя мыла пол. Даже привычный гул холодильника казался громким.
В двенадцать позвонила Тамара Павловна.
— Галочка, не горячись, ладно? Ритка мне звонила, плакала. У неё всё не складывается, а ты давишь. Ты добрая, уравновешенная, вот и помоги до конца.
— До конца чего, мам? — спросила Галя устало. — Моего терпения?
Тамара Павловна вздохнула.
— Ты всегда всё воспринимаешь буквально. Я же по-доброму. Семья — она ведь не проект с дедлайном.
Галя не ответила. Слова «по-доброму» в последнее время звучали как угроза.
В половине третьего домофон ожил: «Мы приехали!» — голос Риты звенел.
Дверь открылась, и в квартиру вместе с запахом улицы вошла энергия хаоса: Макс, смеющийся, с пакетом в руке, Рита — вся в телефоне, с наушником и кучей бумажек.
— Гал, ну привет! — радостно произнесла она. — Мы решили заодно кое-что переставить, чтоб удобней было. Ты не против?
— Против, — тихо ответила Галя. — Вы приехали, чтобы вывезти. Не чтобы переставлять.
— Да подожди ты, — махнула рукой Рита, — всё под контролем. Макс, неси ту коробку сюда. Вот эту, с серыми худи, не трогай, её в “новую коллекцию”.
Паша вышел из комнаты.
— Ребята, давайте без цирка. Сказано было — вывезти. Вывезите. Мы помогли достаточно.
Макс усмехнулся:
— Чего вы, как на допросе? Нам нужно просто денёк, максимум два, и всё. Мы запустили рекламу, завтра клиенты пойдут валом.
— Клиенты ко мне домой пойдут? — переспросила Галя.
Рита быстро подняла голову:
— Ой, ну ты не так воспринимай! Мы всё оформили, но временно на твой адрес. Ну что нам делать, у нас прописка по старому дому. Это чисто формальность, не напрягайся.
Галя почувствовала, как у неё похолодели пальцы.
— То есть… все заказы идут на наш адрес?
— Ну да, — с виноватой улыбкой сказала Рита. — Зато у тебя доставка бесплатная!
Паша рассмеялся глухо, без радости:
— Бесплатная доставка чужих проблем.
Рита надула губы.
— Вы что, не рады помочь? Всё так скучно, ровно у вас. Мы же движ какой-то в жизнь принесли!
Галя смотрела, как они раскладывают по дивану толстовки, меряют бирки, щёлкают телефоном.
Соседка Зина заглянула в дверь — дверь-то была приоткрыта — и удивлённо округлила глаза:
— У вас что, распродажа? Я думала, это слухи.
— Нет, Зинаида Петровна, — спокойно ответила Галя. — Это уже почти склад.
Рита прыснула со смеху:
— Ну склад — это громко сказано. Просто точка выдачи!
Тётя Зина неодобрительно покачала головой и удалилась. Галя проводила её взглядом и сказала:
— Всё. Сегодня забираете. Все коробки. Всё, что ваше.
Голос был ровный, но Паша узнал по интонации — это тот предел, когда Галя уже не кричит. Она просто решает.
Рита сразу сменила тон:
— Гал, ну зачем ты так? Мы же не просили навсегда. Мы же тебя любим. Ну потерпи чуть-чуть. Завтра запустим блог, будет реклама — и мы съедем. Я же сказала, мы тебя не забудем.
— Вот именно, — тихо сказал Паша, — вы никогда ничего не забываете. Особенно, где вам удобно.
Макс фыркнул:
— О, началось. Ты всегда был зануда, Паш. Ты бы лучше вдохновился. Мы же вон — развиваемся, бизнес строим, а вы всё про порядок.
— Про границы, — поправила его Галя. — Это разные вещи.
— Границы, границы… — передразнила Рита. — С тобой, Галка, как с бухгалтерией: без эмоций. Мы же семья!
— Семья — это когда уважают, — ответила Галя. — А не пользуются.
В гостиной стало тихо. Даже холодильник будто притих. Потом Рита вспыхнула:
— Ладно! Хотите — завтра вывезем. Но чтоб знали: мы обиделись.
Она быстро собрала телефон, рюкзак, что-то шепнула Максу, и они ушли, громко хлопнув дверью.
Паша выдохнул:
— Всё. Наконец-то.
Но вечером позвонила Тамара Павловна.
Галя уже знала этот звонок, ещё до того как подняла трубку.
— Галочка, — начала свекровь ласковым голосом, — ну что вы опять? Ритка ревёт, говорит, ты её выгнала. Нельзя так. Родственники — это не мусор, чтоб выкидывать.
— Мам, — перебила Галя, — они устроили у нас склад. Курьеры, коробки, вывеска. Это нормально?
— Ну, ты же сама когда-то была в трудном положении, тебе помогали. Забыла?
Галя опустила глаза. Да, когда они с Пашей только съехались, брат Паши давал им старую мебель. Но то было по-другому — без наглости, без вторжения.
— Мама, — сказала она наконец, — вы не видите, как они нас используют.
— А я вижу, как ты стала жёсткой, — резко ответила Тамара Павловна. — Прям чужая. Всё по графику, по полочкам. А жизнь — она шире!
Галя молча положила трубку.
Всю ночь не спала — вертелась, вставала, шла на кухню пить воду. За окном шуршали машины, тень фонаря качалась на стене. В голове крутились слова свекрови: «чужая», «жёсткая».
Но утром сомнений не осталось. Она села за компьютер, набрала сообщение: «До сегодняшнего вечера. В противном случае — я просто вынесу всё на лестничную площадку. Предупредила».
Отправила и впервые за месяц почувствовала, как плечи немного расслабились.
Днём позвонила соседка Зина:
— Галь, к тебе опять пришли. Три человека. Сказали, что за товаром. Я им сказала, чтоб шли к Рите. Они номер не берут. Что мне с ними делать?
Галя вышла к двери. Люди стояли, смущённые, с телефонами.
— Мы за заказом, тут адрес был.
— Этот адрес больше не действует, — спокойно сказала Галя. — Извините.
Они ушли, и через десять минут позвонила Рита — визгливо, раздражённо:
— Ты что, людей отпустила?! Они оплатили! Мы потеряли клиентов!
— Это не мой бизнес, — сказала Галя. — Я тебя предупреждала.
— Ты просто завидуешь! — крикнула Рита. — Тебе скучно, вот и всё!
Галя отключила.
Вечером, когда Паша вернулся, они молча стали выносить коробки к двери. По одной. Сначала лёгкие, потом тяжёлые. Галя чувствовала, как по капле возвращается собственное пространство — воздух, запах их квартиры, звук шагов по полу.
Последнюю коробку поставили у порога.
Галя глянула на часы: девять вечера. Рита не появилась. Макс не позвонил.
Паша спросил:
— Может, они не придут?
— Придут, — тихо сказала Галя. — Когда поймут, что без нас не обойтись.
И действительно — в десять зазвонил домофон.
Рита стояла на пороге, уже без улыбки. Макс рядом, хмурый, с телефоном в руке.
— Это что за цирк? — прошипела Рита. — Мы не успели, а ты всё выставила! Мы тебе доверились!
Галя молчала. Паша держал дверь.
Рита глядела на них так, будто они разрушили не её «точку», а целый мир.
— Мы же свои! — наконец сказала она. — Мы же тебе ничего плохого не сделали!
— Кроме того, что поселились в нашей жизни без спроса, — спокойно ответила Галя.
Рита вздохнула и, не глядя, пнула одну коробку носком ботинка.
— Ладно. Заберём. Но запомни, Галя: после этого — никаких дел. Ты сама всё испортила.
Она повернулась и пошла к лифту. Макс шёл следом, таща коробку.
Когда дверь закрылась, Галя стояла в коридоре, слушая, как гул их шагов затихает.
Она не чувствовала ни радости, ни злости — только странную лёгкость, будто дом наконец выдохнул.
Но на следующий день, в воскресенье утром, в дверь снова позвонили.
На пороге стояла Тамара Павловна.
В руках — пакет с пирогами и выражение лица, от которого Гале стало холодно.
— Можно? — спросила она. — Нам надо поговорить.
И Галя поняла — это ещё не конец.
Галя отступила, пропуская свекровь в коридор. Пироги пахли ванилином и яблоком, и от этого запаха стало ещё тяжелее. Дом только начал дышать свободно, коробки исчезли, но вместе с ними ушло и хрупкое равновесие — впереди чувствовалась буря.
Тамара Павловна прошла в кухню, села прямо на Пашино место.
— Я, значит, всю ночь не спала, — начала она, даже не дожидаясь, пока Галя принесёт чай. — Слушала Риту. И вот думаю: где-то ты, Галочка, перегнула.
— Мам, — Паша попытался мягко, — давай без обвинений. Мы просто устали.
— Устали, — передразнила она. — А молодым, значит, отдыхать нельзя? Они стараются, бизнес делают, а вы — палки в колёса. Ритка чуть не в обморок упала от обиды.
Галя присела напротив, держа чашку обеими руками.
— Мам, я не против, что они стараются. Но пусть стараются не у нас в квартире.
— Ты раньше другая была, — покачала головой Тамара Павловна. — Добрая, отзывчивая. А сейчас всё: границы, правила… холод какой-то.
Паша тихо сказал:
— Мам, добро не должно быть удобным для других и мучительным для себя.
Но свекровь словно не слышала.
— Вы же без детей, вам не тесно. Ну что эти коробки вам мешали?
— Мешали, — спокойно ответила Галя. — Мешали дышать, работать, жить.
В голосе не было ни злости, ни оправданий — просто констатация.
Тамара Павловна шумно встала, поправила сумку.
— Ну что ж, посмотрим, как ты потом к людям пойдёшь. В жизни всё возвращается.
Галя проводила её до двери, закрыла замок и долго стояла, прижавшись лбом к холодному металлу.
Паша подошёл, обнял сзади.
— Всё правильно ты сказала, — тихо произнёс он. — Просто привыкни, что за это теперь будут сердиться.
Казалось, буря миновала. Неделя прошла спокойно: никто не звонил, никто не стучал. Галя снова слышала, как по утрам щёлкает чайник, как скрипит старый паркет, как соседи спорят у подъезда про тарифы.
Но в пятницу вечером, когда она возвращалась с работы, возле их дома стояла машина Риты. Из багажника торчала знакомая коробка — та самая, с надписью «Срочно».
Рита заметила Галю и быстро заулыбалась:
— О, вот ты! Слушай, мы не надолго, просто занесём пару вещей. Там у вас свет хороший, я хотела сфоткать новую коллекцию. Пять минут!
— Рита, нет, — устало сказала Галя. — Никаких съёмок. Мы договорились.
— Да не напрягайся ты так! — отмахнулась та. — Нам даже не надо ничего ставить, просто фон твой белый — идеально!
Макс вылез из машины, подхватил коробку:
— Галь, ну ты чего, это же работа. Тебе-то что, хуже будет, что ли?
Паша вышел на балкон и крикнул сверху:
— Не вздумайте заходить.
Рита подняла голову:
— А что ты орёшь? Мы же по-хорошему! Мы думали, вы нормальные!
— Мы нормальные, — сказал Паша. — Просто теперь живём без склада.
— Без склада, зато без совести! — выкрикнула она и, хлопнув дверцей багажника, завела мотор.
Машина уехала, оставив за собой клубы пыли и запах дешёвых духов.
Галя смотрела им вслед и чувствовала, как внутри что-то крошится, но не падает — наоборот, освобождается.
Через пару дней начались звонки.
Сначала одна покупательница:
— Девушка, а вы почему не отдаёте заказ? Тут ваш адрес стоит.
Потом другая:
— Мне обещали скидку! Вы обязаны!
Галя объясняла каждому, что ничего не знает, что бизнес — не её, но в голосах звучала злость.
К вечеру позвонила Рита.
— Это что за фигня? Ты должна была снять адрес из базы! Нас засыпали жалобами!
— Я не должна, — спокойно ответила Галя. — Я вообще к вашим делам не имею отношения.
— Ах, значит, теперь ты “не имеешь отношения”? — визгнула Рита. — А кто нам помогал, кто держал коробки? Тебе же нравилось быть нужной!
— Не нравилось, — сказала Галя. — Я просто слишком долго боялась сказать «нет».
В трубке наступила тишина. Потом послышался смешок:
— Ну-ну, гордись собой. Только помни, добро возвращается, как ты говорила. Посмотрим, как ты потом жить будешь, когда от тебя все отвернутся.
Связь оборвалась.
Галя сидела, глядя на телефон, и вдруг поняла, что впервые за много лет у неё нет желания никому ничего объяснять.
Прошла неделя. Наступила жара.
Галя вернулась с работы, включила вентилятор и, сняв босоножки, прошла на балкон. Там, где раньше стояли коробки, теперь стояли её цветы: фикус, два кактуса, фиалка в старом горшке.
Она поливала их и думала, что, может быть, впервые чувствует себя хозяйкой собственного дома.
Но покой длился недолго.
Поздно вечером в дверь позвонили.
На пороге — Макс. Один, взъерошенный, с бутылкой в руке.
— Мы тут с Риткой разошлись, — сказал он. — Я временно. Можно у вас перекантуюсь?
Галя растерялась.
— Нет, Макс. Нельзя.
Он усмехнулся, сделал шаг вперёд.
— Галь, ну ты чего? Я же не к Рите. Просто день-два, диванчик твой и всё.
Паша подошёл, стал рядом.
— Макс, — сказал он спокойно, — за всё время ты не понял самого простого: “временно” у тебя всегда превращается в “навсегда”. Уходи.
Макс бросил взгляд на Галю, ухмыльнулся:
— Понял. Вы теперь святые. Все такие правильные. Ну, посмотрим, кто к кому потом придёт.
Он спустился по лестнице, дверь хлопнула, и тишина легла снова.
Галя стояла у двери, чувствуя дрожь в руках.
Паша молча подошёл, прижал её к себе.
— Всё. Закончилось.
Но Галя знала — не закончилось. Люди, привыкшие пользоваться другими, не уходят просто так.
Через два дня к ним зашли соседи. Тётя Зина, оживлённая, принесла новость:
— Слыхали? Рита с Максом ругаются внизу, прямо на лавочке. Она на него орёт, что из-за “твоей тётки” всё развалилось. А он говорит, что это ты виновата. Ну и дела.
Галя усмехнулась:
— Ничего, сами разберутся.
Но вечером, вернувшись домой, она увидела под дверью свёрток. На нём — знакомая надпись маркером: «Срочно».
Внутри — футболка, смятая визитка и короткая записка:
«Ты разрушила всё. Надеюсь, довольна».
Паша хотел выбросить, но Галя положила пакет на полку у прихожей.
— Пусть лежит. Напоминание.
Он посмотрел удивлённо.
— О чём?
— О том, что добро без границ превращается в рабство, — сказала она.
Пару дней спустя Галя пригласила подругу Светку — ту самую, что всегда поддерживала. Они пили чай, смеялись над сериалом, когда раздался стук в дверь.
Галя выглянула в глазок — Рита.
На этот раз без макияжа, бледная, с заплаканными глазами.
— Гал, я пришла поговорить. Пустить можно?
Светка подняла бровь:
— Только попробуй.
Галя постояла секунду, потом открыла, но не пригласила.
Рита стояла на пороге, дрожали губы.
— У меня всё посыпалось. Магазин закрыли, Макс ушёл. Мне просто негде быть…
Галя молчала.
— Гал, я же не враг тебе, — прошептала Рита. — Ну вспомни, как раньше…
И вот тут Галя вдруг ясно поняла: всё может начаться заново, стоит лишь сделать шаг назад. Стоит лишь сказать «ладно, временно».
Она выдохнула и произнесла:
— За ваше поведение прошу покинуть мою квартиру.
Рита смотрела несколько секунд, будто не веря. Потом отвернулась и ушла, не сказав ни слова.
Галя закрыла дверь, повернула замок дважды.
В коридоре снова стало тихо, только тиканье часов.
Светка подошла, тронула её за плечо:
— Сильно сказано.
— Просто вовремя, — ответила Галя.
Они вернулись на кухню, и за окном, словно в подтверждение, тихо пошёл дождь.
Но Галя знала: завтра будут звонки, разговоры, обвинения. Конфликт не закончился — он просто перешёл в тишину.
И в этой тишине ей впервые стало не страшно.