Все части повести здесь
Но ночью девчушка спала плохо – все стонала и ворочалась с боку на бок, порывалась даже плакать и тогда Лиля садилась с ней рядом и начинала ее успокаивать. Сама она тоже спала в эту ночь ужасно – закрывала глаза и перед ее взором вставал Тим, со стеклянным, мертвым взглядом, с каждой минутой тускнеющим, не понимающим, зачем и почему она сделала это.
На следующий день сотрудник принес Татьяне письмо, написанное на обычном тетрадном листе, в белом, вскрытом конверте. Передал его через окошечко в двери, Татьяна схватила конверт в нетерпении и сказала Лиле с надеждой в голосе:
– Это от мамы, Лиля!
Прочитала она его быстро, а потом откинула листок на пол и уткнулась в подушку. Худенькие ее плечики вздрагивали. Лиля подняла письмо, подошла к девчушке и погладила ее по голове.
– Тань, ну что опять?
Часть девяносто восьмая
Удивлена она была всего одному единственному факту – среди собравшихся не было Анатолия Косыгина. Она подумала, что может быть, он просто опаздывает, и вот-вот откроется дверь, и она увидит его злобный, колючий взгляд. Но заседание началось, а Анатолий так и не появился. И Лиля подумала про себя, что насколько же надо быть просто чудовищно равнодушным к собственному ребенку. Впрочем, и ей далеко ходить не надо – оба ее родителя тоже не отличались особо-то материнским и отцовским инстинктом. Но сейчас... сейчас, когда она знала, что Косыгин похоронил сына так дешево, а теперь ждет его наследство – на душе было гадко. Почти всю жизнь, всю свою небольшую жизнь Тимофей общался с отцом постольку поскольку, а теперь после смерти тем более стал ему не нужен.
Судьей была женщина – очень прямая, как жердь, строгая, в дорогих очках и с короткой стрижкой. Она то и дело бросала взгляды на Лилю, и ей казалось, что смотрит она то строго, осуждающе, то с сочувствием. Судебное заседание проходило без присяжных заседателей.
В зале находились только те, кто хорошо знал Лилю, те, кто являлся ее друзьями и знакомыми, с которыми у нее были хорошие отношения.
Когда судья обратилась к прокурору с вопросом о том, где свидетели со стороны обвинения, и почему на процесс не явился отец погибшего, тот, смущаясь, заметил, встав при этом и расстегнув свой китель:
– Дело в том, ваша честь, что Анатолий Косыгин сослался на наличие маленького ребенка с очень сложным заболеванием. Из-за этого он не смог приехать на суд, жена у него работает, сам он тоже, и попеременно они сидят с сыном.
Так Лиля узнала, что у Анатолия Косыгина есть еще один сын. При словах прокурора по залу пронеслась волна возмущенного шепота и волнений. А Лиля подумала с грустью, что и еще одного ребенка ждет либо участь Тима, либо Олежки. Вряд ли Анатолий Косыгин будет тратить время и деньги на лечение ребенка.
Она рассеянно слушала, что говорят судья, прокурор и адвокат, и судье даже пришлось несколько раз обратиться к ней, пока она поняла, что ей приказывают встать.
– Простите, ваша честь! – сказала она, поднимаясь со скамьи.
Рассказывала она все так, как и говорила следователю и адвокату, ничего не утаивая. Когда судья спросила ее, раскаивается ли она в совершении преступления, Лиля спокойно ответила, что не раскаивается и не жалеет. Брови строгой судьи взлетели вверх, она помолчала и задала странный вопрос, видимо, спросить ей было у нее больше нечего:
– Разве вы не знаете, что никто не имеет права отнимать жизнь другого человека? В конце концов, я не знаю, верующая вы или нет, но это смертный грех!
– За свои грехи я сполна отвечу, поверьте. Но в данном случае я повторюсь – я не раскаиваюсь, и не жалею о том, что сделала.
Судья пришла в ступор от ее ответа, закашлялась, отпила воды из стакана, и объявила перерыв в десять минут.
Все стали выходить из зала судебных заседаний, кто-то старался пройти мимо Лили и прикоснуться к ее руке, лежащей на решетке – место для подсудимых было полностью огорожено ею.
С ней остался только адвокат, он подошел и сказал ей:
– Лилия Павловна, я думаю, одним заседанием мы не обойдемся – судья совсем недавно с больничного, видно, что вид у нее не очень, скорее всего, будет назначено еще одно или даже два заседания.
Она кивнула ему, но внутри чувствовала, что ей все равно. Только бы скорее все это закончилось. Не хотелось бороться, сидеть здесь, слушать, что говорят судья и прокурор. Хотелось остаться одной, закрыть глаза и подумать о Максиме. Или о Варе. Больше всего ей было жаль не себя – больше всего было жаль их, близких людей, которые любят ее.
Адвокат оказался прав – одним заседанием процесс не ограничился, назначено было еще одно, так как свидетелей защиты было очень много, и всех нужно было выслушать особо тщательным образом.
Следующая встреча с адвокатом, на которой присутствовал и Максим, состоялась незадолго до второго заседания.
– Мне кажется, судья ищет побольше фактов, чтобы как-то оправдать ваши действия, Лилия Павловна! Ох, мало у нас доказательств! Все-таки показания свидетелей – это одно, а доказательства – немного другое.
И все же он был молодцом – нашел несколько фактов того, что Тим проявлял к Лиле нездоровый интерес, но факты эти были, скажем так, размытыми и интерпретировать их можно было по-разному. Чувствуя это, прокурор то и дело выражал протест, указывая на то, что конкретно тот или иной факт не может являться прямым свидетельством того, что Косыгин хотел и мог причинить вред Лиле.
На этой их встрече Макс рассказал Лиле новость – тетя Рая Величкина и ее Гоша, с которым она стала жить и про которого рассказывала Лиле еще тогда, когда все праздновали рождение у Светы и Володи Снежки, расписались и теперь они семья. Свадьбы как таковой не было – просто обычный вечер, на котором не только веселились, но и говорили о том, как и чем они могут помочь Лиле. И вообще – празднество было довольно сдержанным...
Конечно, Лиля порадовалась за тетю Раю – уж кто – кто, а она заслуживала счастья, и Лиля все время вспоминала, как та помогала им с Викой, когда они стали жить у бабушки. Она попросила Максима передать тете Рае и дяде Гоше самые наилучшие от нее пожелания и поздравления.
Вернувшись в камеру после встречи с адвокатом, она обнаружила, что у нее появилась соседка – маленькая испуганная девчушка с заплаканными глазами и двумя короткими хвостиками, торчащими в разные стороны. Девчушка сидела на нарах напротив, поджав ноги, и тряслась, как осиновый лист. Периодически она плакала, и тогда брала подушку и утыкалась в нее, чтобы Лиля не слышала рыданий.
Не выдержав, она подсела к ней, и спросила:
– Ну, чего ты ревешь-то? Ну, будет тебе плакать! На-ка вот лучше – и она протянула незнакомке огромное красное яблоко.
Та вытерла слезы, неуверенно взяла его и стала с удовольствием есть – сочное, сладкое. Вскоре слезы ее высохли, и видно было, что девчушка постепенно успокаивается.
– Тебя как зовут-то? – спросила Лиля.
– Татьяной – ответила та, продолжая жевать яблоко – а тебя?
– Меня Лиля. Ты ешь, ешь, у меня еще есть.
Через несколько минут девчушка, доев, посмотрела на Лилю, которая уткнулась в книгу, и спросила:
– А ты за что здесь?
Лиля не стала жеманничать и ответила просто:
– Я человека убила.
Глаза девчушки расширились:
– И ты так спокойно говоришь об этом?
– А что ты предлагаешь? Реветь? Выть? Так не поможет – все, что случилось, уже случилось.
– А мне страшно! Я... не хочу! Я ведь... не специально это сделала!
И она снова заплакала.
Вздохнув, Лиля подошла к ней, села и обняла ее за плечи. Она понимала – этой испуганной девчонке надо выговориться.
– Ну, расскажи! – мягко попросила ее – что случилось?
– Я отчима своего... бутылкой по голове стукнула... Он и умер... сразу...
– И за что же ты его?
– Приставал ко мне. Одежду порвал... Я схватила бутылку со стола и шарахнула его по голове.
– А где же твоя мать была в это время?
– Мать?! – горько усмехнулась девчушка – она этому козлу в рот смотрела все время. К соседке она тогда вышла... А я... испугалась и сбежала, прямо вот так, в разодранной рубашке, сверху только куртку накинула, сидела за гаражами, не было сил, трясло всю, боялась выйти оттуда. Потом чувствую, что замерзаю, делать нечего, пошла домой. А там уже... полицейские. Она меня... даже слушать не стала. И не поверила, что он приставал.
– Тебе нужно было сразу в полицию пойти и не прятаться.
– Да я теперь это понимаю! А тогда... вообще ничего не соображала!
– А он... пьяный был?
– Да. Я его этой бутылкой из-под водки и стукнула со всей силы.
– Ну, не реви! Слезами горю не поможешь! Разберутся во всем. Лет-то тебе сколько?
– Восемнадцать... Как подумаю, что посадят меня из-за этого козла на десяток лет – так страшно становится. По тюрьмам с малолетства, всю молодость за решеткой! Скажи, вот разве тебе не страшно? Неужели ты этого не боишься совсем, ты ведь не на много меня старше!
– А чего бояться? И там тоже люди... Я убила человека, потому что было за что, и не жалею об этом. И ты не реви – разберутся, что там у вас произошло.
После ее этих слов Татьяна успокоилась немного, и они даже поболтали о постороннем, и еще посмеялись, хотя, конечно, было вроде как и не до смеха.
Но ночью девчушка спала плохо – все стонала и ворочалась с боку на бок, порывалась даже плакать и тогда Лиля садилась с ней рядом и начинала ее успокаивать. Сама она тоже спала в эту ночь ужасно – закрывала глаза и перед ее взором вставал Тим, со стеклянным, мертвым взглядом, с каждой минутой тускнеющим, не понимающим, зачем и почему она сделала это.
На следующий день сотрудник принес Татьяне письмо, написанное на обычном тетрадном листе, в белом, вскрытом конверте. Передал его через окошечко в двери, Татьяна схватила конверт в нетерпении и сказала Лиле с надеждой в голосе:
– Это от мамы, Лиля!
Прочитала она его быстро, а потом откинула листок на пол и уткнулась в подушку. Худенькие ее плечики вздрагивали. Лиля подняла письмо, подошла к девчушке и погладила ее по голове.
– Тань, ну что опять?
– Она пишет, что я не нужна ей, Лиля! Совсем не нужна! Почитай, сама поймешь!
Лиля развернула листок, косые буквы мелким бисером бежали по строчкам, складываясь в слова, которые способны были причинить боль, почти физическую.
«Вот что, дочка. Ты забудь, что у тебя мать когда-то была, а я забуду, как плохой сон, что у меня была ты. Не думала я, что скажу тебе это когда-то, но ты лишила меня человека, которого я сильно любила, убила его просто так. Он был добрым, хорошим, и твоя дочерняя ревность привела тебя в тюрьму. И поделом тебе – за свои преступления отвечать надо. На суд не приду, передачи не проси у меня, поддерживать я тебя не собираюсь. И как срок свой отмотаешь – домой не возвращайся. Ты меня и нашу семью опозорила. Я своего решения не изменю, можешь не просить у меня прощения – твоего поступка я не прощу никогда.»
Лиля опустилась на свои нары... Вот и еще одна одинокая душа в этом мире... Одинокая душа, мать которой тоже выбрала штаны, вместо того, чтобы выбрать собственного ребенка. У нее, у Лили, хотя бы есть друзья и Макс, а у этой девочки? Выходит, вообще никого. Маленькое, замкнутое существо, немного трусливое и сторонящееся людей. Лиля вдруг представила себя на ее месте, и ей стало страшно. Одна она бы точно не выжила. В том, что есть у нее, она во многом обязана друзьям.
Три дня Татьяна не вставала, лежала и тупо смотрела в потолок, ни о чем, казалось, не думая. Лиля пыталась разговаривать с ней, и как-то утешить, но она отворачивалась к стенке и снова плакала.
Второе заседание суда шло несколько часов. У защиты было много свидетелей и первым был заявлен Макс, который обстоятельно и по порядку рассказал все, что знал, в том числе поведав и об аварии, в которую он попал.
– Это и послужило для Лили толчком к тому, чтобы... Она не поговорила со мной, потому что на тот момент я был в коме, и потому была твердо уверена, что в этом замешан Косыгин. Чудовищное стечение обстоятельств.
– Подсудимая, встаньте! – судья посмотрела на Лилю – почему вы были уверены, что Тимофей Косыгин причастен к аварии с вашим... сожителем?
– Женихом – вставил Макс, и Лиля посмотрела на него с удивлением. Вот какое это сейчас имеет значение? Но Максиму нужно было это подчеркнуть.
Лиля увидела, как идеально накрашенные неяркой помадой губы судьи дрогнули в улыбке.
– Хорошо, женихом – сказала она.
– Потому что незадолго до аварии мы виделись с Тимофеем у квартиры моей умершей сестры, и он сказал Максиму, что запомнил его. Я услышала в этом угрозу...
– Хорошо, сядьте пока.
Потом вызывали свидетелем Светку, которая говорила так горячо, что судья то и дело в удивлении вскидывала брови. Валентин Иннокентьевич рассказал о том, при каких обстоятельствах он познакомился со Светой, и добавил, что высока вероятность того, что это именно Косыгин нанял бандитов для того, чтобы похитить ее.
– У вас есть доказательства этого? – строго спросила у него судья – поймите, в суде любое слово должно подтверждаться фактами! Фак-та-ми! Доказательствами!
– Нет, но... это было очевидным! А потом он сам сказал Лиле о том, что сделал это.
Судья покачала головой и необычайно мягко заметила:
– Поймите пожалуйста, что без доказательной базы все, что вы говорите – это не более, чем домыслы.
Второе судебное заседание также не решило судьбу Лили – судья сказала, что третье будет, скорее всего, последним и назначила день и время этого заседания.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.
Все текстовые (и не только), материалы, являются собственностью владельца канала «Муза на Парнасе. Интересные истории». Копирование и распространение материалов, а также любое их использование без разрешения автора запрещено. Также запрещено и коммерческое использование данных материалов. Авторские права на все произведения подтверждены платформой проза.ру.