– Так что же нам делать, доктор? – голос Люды дрогнул. Несколько лет попыток, обследований, слез – и вот он, последний рубеж, профессор с громким именем.
– Что делать? Жить. Или... – его взгляд скользнул по ней, потом по Саше, – сменить партнера. Вам, дамочка, скоро сорок. Часики-то тикают. Родить сможете. Только, вероятно, не от него.
Прямоту профессора Штейна коллеги считали недостатком, а пациенты – жестокостью. Но для Марка Исааковича это была единственно возможная форма милосердия. Он не раз наблюдал, как годы уходят на бесплодные попытки, как женщины в сорок лет, обманутые надеждой, остаются ни с чем. Считал своим долгом обрубать хвосты, какими бы болезненными ни были эти разрезы.
– Вы не верите в чудо, доктор? – спросила Люда. – Считаете, у нас совсем нет шансов?
– Шансы есть всегда, но я верю в статистику, – отрезал Штейн. – А она, увы, бездушна. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь, которая украдет у вас последние годы. Если хотите, используйте новые технологии, но правда в том, что вы оба здоровы и можете иметь детей. Идиопатическое бесплодие часто имеет психологические причины. Сами решайте что с этим делать.
Конечно, Людмилу предупреждали, что доктор Штейн бывает прямолинеен до грубости. Но одно дело слушать чужие истории, и другое – когда такое говорят тебе.
В машине они с Сашей молчали.
Слова «сменить мужа» висели в воздухе, как ядовитый газ. Люда смотрела на Сашу, с которым они прошли огонь воду и медные трубы. «Бросить его? – думала она. – После всех лет, которые мы были одним целым? Делили не только быт, но и каждую неудачу, каждую слезу? Ради призрачной перспективы иметь ребенка с другим? Оно того не стоит»
– Может, это расплата? Знак? – нарушил тишину Саша. – Мы столько лет не хотели детей, думали только о деньгах…
– Не говори так, у нас есть наша любовь, – ответила Людмила. – Если честно, я уже устала пытаться, хочу просто жить. Мы вдвоем, нам хорошо вместе. Можно быть счастливыми и без детей. Мы ведь раньше могли?
Саша молча сжал ее руку.
Десять лет они были не просто мужем и женой. Они были соавторами, сплоченной командой, делившей пополам все: от бутерброда с икрой в первую удачную сделку до бессонных ночей над бизнес-планом. На детей не было времени, их общим ребенком был их успех. Квартира, машина, дача – все это было плодом их совместного труда.
… После визита к Штейну Людмила действительно расслабилась. Они взяли двух кошек – давно хотели, но откладывали из-за будущего ребенка, купили небольшой домик в городской черте и честно отказались от планов во что бы то ни стало стать родителями. Судьба лучше знает, решили они и стали жить как получается.
А через полтора года случилось чудо – две полоски.
Родился Андрей. Люда наслаждалась новой ролью, став идеальной, по книжкам, мамой. Саша с головой ушел в работу, став идеальным, по меркам общества, отцом и добытчиком. Со стороны они выглядели счастливой парой. Их брак казался прочным, как скала. Он выдержал испытание бесплодием и увенчался чудом – рождением позднего ребенка. Но скалы тоже разрушаются – не от землетрясений, а от тихой, подтачивающей их изнутри воды.
Людмила была старше Саши на пять лет. В его 22 они сошлись на почве общего дела, союз держался на взаимном уважении и общих целях. Однако она всегда доминировала, руководила мужем. Безуспешные попытки завести ребенка сплотили их, но и поселили глубоко внутри тихую, невысказанную тоску. С рождением долгожданного сына Люда надолго потеряла интерес к Саше, они постепенно перестали быть мужем и женой. Стали мамой и папой.
***
Роковой день был ничем не примечателен. Очередной поход в поликлинику для планового осмотра. Длинный коридор, пахнущий лекарствами и наполненный детским плачем. Саша сидел с Андреем, мысли его были далеко. Вдруг дверь открылась, и вошла она. Женщина с мальчиком лет шести. Не красавица, но в ней была какая-то заряженная, тревожная энергия. Их взгляды встретились. Он не отвел глаз. Она – тоже. Это длилось всего несколько секунд, но этих секунд хватило.
«Пап, ты что?» – дернул его за руку Андрей.
Саша вздрогнул и, не глядя на сына, пробормотал:
– Ничего, сынок.
Он встал, подошел к фонтанчику с водой. Их глаза снова встретились. Александр что-то сказал. Всего пару слов. Но это была молния. Тихий, сокрушительный разряд, который в одно мгновение спалил все его прошлое.
Ее звали Ольга. Они просидели в той очереди всего час, но за это время успели рассказать друг другу все. О браках, в которых задыхались. О чувстве, что жизнь проходит мимо. О молчаливом отчаянии, которое носили в себе годами. Это была не просто симпатия. Это было узнавание. Удар молнии, осветивший всю неправду их прежней жизни.
… Спустя две недели Саша пришел домой поздно. Люда, как всегда, ждала его с ужином.
– Сашенька, мы с Андрюшей очень соскучились...
Он вошел в гостиную, не снимая пальто. Лицо его было странным – осунувшимся и в то же время одухотворенным.
– Люда, нам нужно поговорить.
Она насторожилась:
– Что случилось? С тобой все в порядке?
– Я встретил другую женщину, – выдохнул он, не в силах смотреть ей в глаза. – И я понял... я понял, что вся наша жизнь была ложью. Красивой, удобной ложью.
Людмила остолбенела. Комната поплыла перед глазами.
– Что... что ты несешь? Какая другая? Саша, очнись! У нас семья! Сын!
– Я не дышал все эти годы, Люда! – голос его сорвался, в нем прорвалось наружу все накопленное отчаяние. – Я функционировал! Был идеальным мужем, идеальным отцом, но я не был жив! А сейчас... сейчас я дышу! Впервые за пятнадцать лет!
– А я? – прошептала она, и по ее лицу потекли слезы. – А наша любовь? Наши общие годы? Андрей? Это что, все было ненастоящим? Ты говорил, что любишь меня!
– Я думал, что это и есть любовь, – устало сказал Саша. – А оказалось – привычка. Общие обязательства. Не могу больше притворяться, нет сил. Прости. К сыну буду приезжать.
Он развернулся и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Люда осталась сидеть за столом, перед остывающим ужином, в полной тишине, которую нарушали лишь часы на кухне.
Тикают часики, мамаша... Словно эхо из прошлого.
***
Он ушел. Бросил имущество, семью, прошлую жизнь. Уехал с Ольгой и ее сыном в Питер, оставив Людмиле разбитое сердце и пятилетнего ребенка, не понимающего, почему папа не придет его больше укладывать.
Первые месяцы были адом. Люда автоматически кормила сына, укладывала спать, а ночами плакала в подушку, пытаясь понять, где дала трещину ее идеальная жизнь. Гнев, отчаяние, жалость к себе – все смешалось в один клубок.
Но однажды, укладывая Андрея, она нашла в себе силы не сказать «папа на работе», а честно, как взрослому: «Папа будет жить отдельно. Но он тебя любит». Говоря это сыну, она говорила и себе. Пришло время взрослеть.
Люда постриглась, сменила цвет с шатенки на блондинку, достала свой старый диплом и пошла на курсы повышения квалификации. Мир, который успел сузиться до детской площадки, снова начал расширяться.
Именно на этих курсах она встретила Сергея, своего бывшего одноклассника. Того самого, с кем когда-то в школе писали друг другу глупые записочки. Его брак распался, дочь жила с матерью. Они начали встречаться, – без пафоса, без сладких слов и милых прозвищ. Пили кофе, гуляли, вспоминали старых учителей. И Люда поняла, что может быть собой – уставшей, неидеальной, без грима «счастливой жены».
***
Их свадьба была тихой, без пышного платья и ресторана. Они просто расписались и поехали за город, взяв с собой Андрея.
Сергей не пытался заменить отца ее сыну. Он просто был рядом. Помогал с уроками, чинил велосипед, водил на рыбалку. Без пафоса, без надрыва. И постепенно рана в душе Людмилы затянулась.
Когда Люда поняла, что беременна, ей было 43. Она боялась сказать об этом Сергею, снова ожидая услышать про «часики». Но тот, узнав, просто обнял ее и прошептал: «Справимся. Вместе».
Роды были трудными. Наблюдала за ней пожилая, внимательная врач. Когда на свет появилась здоровая девочка, она улыбнулась:
– Вторые роды после сорока? Вы смелая женщина.
– Не смелая, – устало улыбнулась Люда, глядя на дочь. – Просто... с другим мужчиной.
***
Спустя три года, ведя дочку в садик, Люда случайно встретила Сашу. Тот улыбнулся:
– Здравствуй. Прекрасно выглядишь. Слышал, у тебя все хорошо.
– Да, спасибо, – просто ответила Люда. – Хорошо. По-настоящему.
В тот же день она, движимая внезапным порывом, нашла в интернете адрес клиники и имя – профессор Марк Исаакович Штейн. Он все еще принимал. Легенда.
Она вошла в тот самый кабинет. Профессор почти не изменился.
– Марк Исаакович, вы меня не помните. Много лет назад вы сказали мне сменить мужа, чтобы родить.
Он нахмурился, готовясь к упрекам.
– Я пришла сказать вам спасибо, – Люда улыбнулась, и в ее улыбке не было обиды. – Ваша правда тогда перевернула мой мир. Я вас не послушала, но сейчас понимаю – вы мне очень помогли. Просто жизнь нашла свой путь, не такой прямой, как вы предполагали. Спасибо.
Штейн молча кивнул. После ее ухода он долго сидел, глядя в окно. Конечно, он не помнил ни Люду, ни Сашу. За сорок лет практики через его кабинет прошли тысячи пар. Он запоминал только диагнозы и упрямство некоторых пациентов, цепляющихся за иллюзии.
Людмила вышла на улицу, где ее ждала дочка. Девочка что-то весело рассказывала, Люда взяла ее за руку. Впервые за долгие годы мысль о «тикающих часиках» не вызывала у нее ничего, кроме тихой благодарности за обе ее жизни – и ту, что была с Сашей, и эту, настоящую, что она построила с Сергеем. Обе были нужны. Обе сделали ее той, кем она была сейчас.
Р. S. Ставьте лайк и подписывайтесь на наш канал