Ладно, придётся написать про Одри Уизерс, раз вы такие щедрые. Но без хи-хи и без ха-ха, имейте.
Одри Уизерс было 35 лет, когда её назначили главредом британского Vogue. Лондон отчаянно бомбили, и вёрстка свежего номера проходила в подвале. «Vogue будет жить, несмотря ни на что!» — написала Одри в колонке редактора, когда сотрудники вылезли на свет и увидели разрушенные кварталы.
Уизерс верила: журнал задаст тон новому времени и поможет женщинам жить, а не только выживать. Когда бумагу стали выдавать по карточкам, издатель Гарри Йоксалл обратился в Министерство информации — разрешение на печать дали. Но тираж сократили, а Vogue обзавёлся объявлением: «Пожалуйста, передайте кому-нибудь выпуск, когда дочитаете».
Пока нацисты маршировали по Европе, Уизерс делала живой и актуальный журнал: он вдохновенно писал о привыкших к фуршетам дамах, которые теперь воевали, работали на заводах и водили под обстрелами «скорые». Женщины-журналисты тоже вышли из тени: Ли Миллер, бывшая модель, стала фотокором и отправилась на фронт. Сен-Мало, освобождение Парижа, репортаж о смерти Гитлера — всё это её тексты, и редактировала их сама Уизерс.
При этом Одри даже не собиралась верить, что мода больше не нужна, несмотря на то, что в 1941 ввели карточки и на одежду. «Чувство стиля нельзя нормировать», — гласила подпись под фото модели, снятой Сесилом Битоном среди руин.
Уизерс консультировала Совет по торговле, продвигая «утилитарные» коллекции — строгие, но всегда изящные. А Vogue продолжал давать практические советы: как перекроить старую одежду или, скажем, укрепить ногти, покрасив их на ночь белым йодом.
К 1945 году в Англии выросло поколение женщин, которые, в отличие от довоенного времени, чувствовали себя сильными, независимыми и вообще ого-го. И в том числе благодаря Уизерс и её команде. Хотите вы этого или нет.
