Звон бокалов становился всё громче, а я стояла посреди зала в своём белоснежном платье от Валберис и понимала — жениха нигде нет. Гости уже начали переглядываться, тётя Люда шептала что-то маме на ухо, а я чувствовала, как холодный пот стекает по спине под корсетом.
— Машенька, где Андрей? — спросила свекровь, и её голос прозвучал как удар колокола.
Я улыбнулась натянуто, пытаясь скрыть дрожь в руках. Запах роз из букета смешивался с ароматом праздничных блюд, но во рту стоял привкус металла от страха.
***
Сейчас три часа ночи, я сижу на кухне в съёмной однушке и пишу эти строки. Свадебное платье висит на спинке стула — помятое, с пятном от красного вина на подоле. Холодный кафель под босыми ногами напоминает о том, как всё изменилось за один день.
Чайник свистит, но я не встаю заваривать чай. Просто сижу и слушаю, как за окном шумит дождь по крышам пятиэтажек нашего спального района. Звуки ночного города кажутся теперь другими — будто я слышу их впервые.
Как можно было не заметить? Все знаки были перед глазами, но я упорно их игнорировала. Может, потому что так хотела верить в сказку? Или потому что боялась остаться одна в тридцать два года?
Руки до сих пор дрожат, когда вспоминаю тот момент. Скрип двери туалета, приглушённые голоса, и то, что я увидела… Господи, как же я была слепа. Моя лучшая подруга Настя и мой жених. В день нашей свадьбы.
Хочется кричать, но соседи спят. Хочется плакать, но слёз больше нет. Остались только вопросы, которые жгут изнутри острее любой боли.
***
Андрея я встретила два года назад в очереди в МФЦ. Стояли за справками, ругали бюрократию, смеялись над абсурдностью происходящего. Он показался мне таким простым, понятным — инженер на заводе, без особых амбиций, но надёжный. После череды неудачных отношений с альфонсами и маменькиными сынками это было глотком свежего воздуха.
Мама сразу его одобрила — наконец-то серьёзный мужчина, не то что предыдущие. Папа молчал, но я видела облегчение в его глазах. Андрей приезжал к нам на дачу, помогал копать картошку, ремонтировать забор. Запах свежескошенной травы и его одеколона «Саша» до сих пор всплывает в памяти.
Настя познакомилась с ним через полгода наших отношений. Я тогда работала кассиром в Пятёрочке, мечтала об отпуске в Сочи, копила на свадьбу. Настя только развелась с мужем, была в депрессии, и я решила её развеселить — позвала на день рождения к Андрею.
Помню тот вечер как сейчас. Настя пришла в красном платье, с новой стрижкой, вся такая яркая после развода. Андрей не мог оторвать от неё глаз, но я списала это на то, что он просто не привык видеть её в таком виде. Звук её смеха наполнял комнату, а запах её духов «Шанель» перебивал даже аромат шашлыка на балконе.
Мы с Настей дружили с института, вместе снимали комнату в коммуналке на Васильевском, вместе переживали первые разочарования и радости. Она была как сестра — могла прийти в любое время, у неё даже ключи от моей квартиры были.
Теперь понимаю, что именно тогда всё и началось.
***
Первые звоночки появились через месяц после того вечера. Андрей стал часто упоминать Настю в разговорах — как она умно рассуждает о работе, как стильно одевается, как правильно готовит борщ. Сначала я даже радовалась — наконец-то мои любимые люди нашли общий язык.
Но потом начались странности. Андрей стал засиживаться на работе, отвечать на звонки из другой комнаты, прятать телефон экраном вниз. Когда я спрашивала, он отмахивался — мол, проблемы на производстве, аврал, ты не поймёшь.
— Может, тебе помочь с чем-то? — предложила я однажды, гладя его рубашки после стирки. Запах порошка «Тайд» смешивался с его мужским одеколоном.
— Не надо, Маш. Мужские дела, — ответил он, не поднимая глаз от телефона.
А Настя тоже изменилась. Раньше мы созванивались каждый день, обсуждали всё на свете — от новых сериалов до коллег в офисе. Теперь она стала отвечать односложно, ссылаться на занятость, отменять наши встречи в последний момент.
Разве не странно, когда лучшая подруга вдруг становится недоступной именно тогда, когда тебе нужна её поддержка перед свадьбой? Я списывала это на её послеразводную депрессию, пыталась быть понимающей. Какая же я была наивная.
Свадьбу назначили на сентябрь. Я хотела скромно — загс, кафе «Русь» рядом с домом, самых близких человек сорок. Настя должна была быть свидетельницей, мы уже купили ей платье в Озоне — нежно-розовое, чтобы не затмевать невесту.
Но за неделю до торжества атмосфера дома стала невыносимой. Андрей нервничал, срывался по пустякам, а я чувствовала себя как на пороховой бочке. Ночью слышала, как он тихо разговаривает по телефону на балконе, и звук его приглушённого голоса пронизывал меня холодом.
***
За три дня до свадьбы я пошла к Насте домой — принести её платье после последней примерки в ателье. Поднималась по знакомой лестнице пятиэтажки, вдыхала запах старых подъездов и кухонной вытяжки, думала о том, как мы будем смеяться, выбирая украшения к её наряду.
Но дверь открыла не Настя. Дверь открыл Андрей.
— Привет, — сказал он, и я увидела, как что-то промелькнуло в его глазах — страх? Вина? — Настя в душе, проходи.
Я стояла на пороге с пакетом от ателье в руках и чувствовала, как земля уходит из-под ног. В квартире пахло его одеколоном и кофе, на столе стояли две чашки, на диване лежала его куртка.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, хотя голос прозвучал чужим.
— Помогаю Насте с краном на кухне. Она вчера звонила, просила посмотреть, — ответил он быстро, слишком быстро.
Из ванной послышался шум воды, и через минуту появилась Настя в халате, с мокрыми волосами. Она выглядела растерянной, избегала смотреть мне в глаза.
— Маш, ты рано, — пробормотала она. — Я думала, ты приедешь вечером.
— Рано? — переспросила я. — Мы же договаривались на два часа. Сейчас четверть третьего.
Повисла тишина, которую нарушал только капающий кран на кухне. Тот самый кран, который Андрей якобы чинил. Но никаких инструментов я не видела, зато видела два бокала на столе и остатки обеда на двоих.
Вы когда-нибудь чувствовали, как рушится мир? Не в переносном смысле, а буквально — когда пол качается под ногами, а воздух становится вязким, как кисель? Я стояла в прихожей своей лучшей подруги и понимала, что что-то здесь не так. Очень не так.
— Хорошо, что Андрей может помочь, — сказала я медленно, наблюдая за их реакцией. — Такой заботливый. Прямо перед свадьбой бросил все дела и приехал чинить кран.
Настя быстро взглянула на Андрея, и я поймала этот взгляд. В нём было что-то интимное, какая-то тайная связь, от которой у меня заболел живот.
— Ладно, я пойду, — сказал Андрей, натягивая куртку. — Кран работает, Настя, если что — звони.
Он подошёл ко мне, чмокнул в щёку на прощание, и я почувствовала чужой запах на его коже. Не мой крем, не моя туалетная вода. Запах Насти.
А вечером, когда я спросила его, как прошёл день, он соврал. Сказал, что был на работе до шести, решал проблемы с поставщиками. И врал так легко, так естественно, будто всю жизнь этим занимался.
Стоило ли мне тогда что-то предпринять? Устроить скандал, потребовать объяснений? Но до свадьбы оставалось два дня, гости приглашены, платье куплено, кольца у свидетелей. Легче было поверить в то, что я всё выдумываю от предсвадебных нервов.
Какая я была дура.
***
И вот настал тот день. Утром я проснулась с тяжестью в груди, но списала это на волнение. Мама крутилась вокруг с утюгом, папа молчал и курил на балконе, а я сидела перед зеркалом и думала — почему невеста в самый счастливый день своей жизни чувствует себя так, будто идёт на казнь?
В загсе всё прошло как в тумане. Клятвы верности, кольца, поцелуй под аплодисменты. Андрей улыбался, но глаза были отсутствующими, а руки — холодными. Настя стояла рядом в своём розовом платье и тоже улыбалась, но когда наши взгляды встречались, она быстро отводила глаза.
В кафе началось веселье. Тосты, танцы, поздравления. Я старалась играть роль счастливой невесты, но чувствовала себя актрисой в плохом спектакле. А потом гости начали стучать бокалами — традиция, жених и невеста должны поцеловаться.
Но жениха не было.
— Где Андрей? — спросила тётя Света, и все оглянулись по сторонам.
— Наверное, в туалете, — сказала я, но сердце уже колотилось от предчувствия беды.
Я пошла его искать. Коридор кафе был пустым, музыка из зала доносилась приглушённо. Подошла к мужскому туалету, постучала.
— Андрей, ты там?
Тишина. Попробовала ручку — заперто изнутри. Но я слышала голоса. Тихие, интимные голоса.
И тогда я поняла всё.
Толкнула дверь изо всех сил — замок был простой, старый. Дверь распахнулась, и я увидела их. Моего жениха и мою лучшую подруку. Её губная помада алела на воротнике его белой рубашки, её руки обнимали его шею, а его руки…
Время остановилось. Звуки исчезли. Остались только мы трое и эта невозможная, дикая правда.
***
Не помню, что говорила. Не помню, как добралась до зала. Помню только лица гостей — сначала недоумевающие, потом сочувствующие. Помню, как мама плакала в туалете, а папа молча собирал мои вещи.
Андрей пытался что-то объяснить, оправдываться, но слова были пустыми. Настя исчезла через чёрный ход, даже не попрощавшись. А я стояла посреди разрушенного праздника в своём белом платье и понимала — это конец. Конец отношений, конец дружбы, конец одной жизни и начало совершенно другой.
Гости разошлись молча. Кто-то пожимал мне руку на прощание, кто-то неловко бормотал соболезнования. Столы опустели, официанты начали убирать посуду, а я всё стояла и не могла поверить в происходящее.
Вечером папа отвёз меня домой — в мою съёмную однушку, где ещё вчера я мечтала о семейном счастье. Помог внести коробки с подарками, которые теперь казались насмешкой судьбы.
— Дочка, — сказал он на прощание, — хорошо, что всё открылось сейчас, а не через год после свадьбы.
И он был прав. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Лучше один день боли, чем годы обмана.
Сегодня я позвонила в Сбербанк, расторгла совместный счёт, который мы открыли для семейного бюджета. Завтра подам объявление на Авито — продам кольцо, куплю билет куда-нибудь далеко. Может быть, в Геленджик, к морю. Подышать солёным воздухом, послушать шум волн, подумать о будущем.
***
Знаете, что я поняла за эти бессонные часы? Что предательство — это не конец света. Это начало новой главы. Больной, но честной. И если люди способны на такую подлость, значит, они просто не стоили моей любви.
ID 22893