Иногда я думаю, что наши электрички — это как срез общества. Всё, как на ладони: кто устал, кто боится, кто живёт по принципу «моя хата с краю». Только в поездах это видно особенно отчётливо — сидим бок о бок, но будто на разных планетах.
Ехал я вечером домой, обычная подмосковная электричка, Люберецкое направление. Было около девяти, почти все уже выжатые после работы. Кто в наушниках, кто листает ленту, кто просто дремлет, уткнувшись в окно. Запах — смесь мокрой одежды, железа и дешёвого пива.
Скука, тишина и ощущение, что весь вагон выключил эмоции.
И тут двери открываются — и заходит он.
Пьяный, но не падающий — тот самый тип, у которого алкоголь только добавляет уверенности.
Лет тридцать пять, небрит, на лице — смесь самодовольства и желания кому-то что-то доказать. В руке бутылка пива, походка вразвалочку. Сразу видно — ищет приключений.
Прошёл по проходу, огляделся, усмехнулся.
Остановился напротив девушки — лет двадцать, симпатичная, наушники, книга на коленях.
— Эй, красавица… — произнёс он, растягивая слова. — Пошли, поговорим? В тамбуре, без посторонних.
Она не реагирует. Смотрит в окно.
— Ну чё, молчишь? — уже громче. — Я ж нормально говорю. Давай!
Девушка пересела через проход, но он двинулся следом.
И пошло по накатанной: ухмылки, полупьяные фразы, попытки дотронуться до плеча.
Вагон притих. Даже гул колёс будто стал тише.
Все видят, все понимают, что происходит.
Но никто — ни слова.
Кто-то делает вид, что спит.
Кто-то тупо уставился в экран, как будто там важнейшая презентация жизни.
А кто-то просто отвернулся, будто этой сцены не существует.
Девушка наконец встаёт, подходит к кнопке связи:
— Тут мужчина пристаёт. Что делать?
Ответ спокойный, механический:
— Наряд встретит на конечной.
Пьяный начинает смеяться:
— Ну вот, видишь? У нас есть время!
Он смеётся — и это не смех, а вызов.
Она отходит в тамбур. Он — за ней.
Вагон смотрит. Никто не двигается.
И вот это, наверное, самое мерзкое — когда молчание громче любого крика.
Минут через пять она возвращается. Садится в другой конец. Лицо побелело, руки дрожат.
Он снова подходит, будто ничего не случилось.
И тогда я просто встал.
— Садись.
— Чего? — он пялится, ухмыляется.
— Говорю, садись. Пока спокойно.
Он отступил на шаг, зыркнул, плюнул на пол и сел через проход.
Девушка тихо:
— Спасибо.
Я кивнул.
Минут десять ехали в тишине.
Я видел в отражении окна, что он что-то бормочет. Потом вдруг вскочил, указал на мой телефон:
— Ты чё, снимаешь?! Думаешь, герой, да? Я тебе покажу геройство!
— Сядь.
— А ты кто вообще? — заорал он. — Сюда иди!
— Ещё слово — выйдешь через окно.
Он двинулся ко мне.
И тут вагон качнулся — и жизнь, видимо, тоже.
Он не успел удержаться за поручень и рухнул на сиденье. Тихо. Даже странно тихо.
— Не трогай его! — вдруг закричала женщина сбоку. — Он же пьяный!
— Правда? — ответил я. — А вы что, только сейчас заметили?
И вот тут все разом проснулись.
Загудели, зашептались. Кто-то достал телефон, кто-то делает вид, что снимает.
Все — вдруг свидетели. Хотя пять минут назад были мебелью.
На конечной наряд всё-таки зашёл. Забрали его без сопротивления. Девушку — тоже, для объяснений.
Я просто вышел и пошёл к автобусу.
И знаете, что странно? Меня не злость трясла, а какая-то тупая обида.
Не на него — с ним всё ясно.
А на тех, кто сидел и молчал. На этих «обычных людей», которые привыкли проходить мимо.
Я видел лица. Люди нормальные, не бомжи, не подонки. Просто равнодушные.
И вот это страшнее любого пьяного вонючего урода.
Потому что завтра на месте этой девушки может быть любая — твоя сестра, жена, дочь.
И опять никто не встанет.
Потому что «не моё дело». Потому что «опасно связываться».
А потом в новостях все дружно возмущаются:
— Как же так случилось? Почему никто не помог?
Да потому что мы давно перестали быть людьми, бро.
Мы — пассажиры. В прямом и переносном смысле.
Едем, глядим в телефоны и делаем вид, что мир — где-то за окном.
А я просто не смог сидеть.
Не потому, что герой.
А потому что мне стыдно было смотреть на то, как целый вагон притворяется, что не видит, как человек ломает чужие границы.
И я не хочу, чтобы однажды кто-то сказал:
«Ты ведь тогда был там. Почему промолчал?»
А вы бы вмешались? ;)