В детстве у Артема был секрет. Пока другие мальчишки гоняли мяч во дворе, он подолгу мог лежать в высокой траве на окраине своего маленького городка, у старого заброшенного карьера, и смотреть на облака. Он не просто видел в них зайцев и драконов. Он видел истории. Целые миры, рождавшиеся и умиравшие в причудливых очертаниях. Однажды, когда ему было лет десять, он увидел в небе лицо — мудрое, спокойное, с глазами, похожими на две темные бездны. Оно смотрело на него без укора и без улыбки, и Артему стало не по себе. Он побежал домой, и той же ночью у него поднялась высокая температура. Выздоровев, он больше не лежал в траве, предпочитая ей безопасный мир книг.
Прошли годы. Артем стал писателем. Из-под его пера выходили удивительные, светлые сказки, которые завоевали сердца и детей, и взрослых. Его герои жили в мире, где добро всегда побеждало, где зло было всего лишь недоразумением, а любовь творила чудеса. Критики называли его «ловцом солнечных зайчиков», а читатели заваливали письмами с благодарностями за то, что он дарит им надежду. Его жизнь была похожа на его книги — ровная, предсказуемая, уютная. Он был мастером красивой лжи, которая согревала души.
Но у каждой лжи есть своя цена. Ценой Артема стали ночные кошмары. В них он снова видел то лицо из детства. Оно молчало, но его молчание было оглушительным. Оно напоминало ему о другой правде — о той, что живет за гранью его сказок. О боли, о болезнях, о несправедливости, о конце, который неизбежен для всех.
Однажды осенью, когда город утопал в рыжей листве, его литературный агент, вечно суетливый Виктор, вручил ему новый контракт.
«Артем, это твой звездный час! — сиял Виктор. — Крупнейшее издательство! Аванс, который позволит тебе не работать три года! Но есть условие».
«Какое?» — насторожился Артем.
«Им нужна твоя новая книга к Новому году. Не просто сказка, а нечто… монументальное. Философское. Глубокая история о жизни и смерти. О вечных вопросах».
Артем почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Именно об этом он не хотел писать. Именно этого боялся.
«Я не могу, Витя. Это не моя тема».
«Не твоя? Да вся твоя жизнь — это разговор о жизни! Ты просто посмотри на нее под другим углом. Включи в свою радужную вселенную немного… тени. Для контраста. Чтобы свет казался еще ярче».
Вернувшись домой в свою тихую, залитую вечерним солнцем квартиру, Артем сел за письменный стол. Чистый лист бумаги смотрел на него, как бельмо. Он попытался начать. «Жил-был старый садовник, который очень любил жизнь…» Он зачеркнул. Это была ложь. Он не знал, как любит жизнь старый садовник. Он знал, как о ней пишут в книгах.
Отложив ручку, он вышел на улицу. Он шел без цели, пока не очутился на старом кладбище на окраине города. Здесь было тихо и пустынно. Он сел на скамейку у заброшенной часовни и закрыл глаза. Ветер шелестел последними листьями, и в этом шелесте ему почудился голос.
«Почему тебя любят больше, чем меня?»
Голос был тихим, без интонаций, металлическим, как скрежет затупившейся пилы. Артем открыл глаза. Рядом с ним на скамейке сидел человек в темном, длинном плаще. Лицо его было бледным и невыразительным, но глаза… глаза были точь-в-точь как в его детском видении и ночных кошмарах. Две темные, бездонные бездны.
«Что?.. Кто вы?» — прошептал Артем.
«Я — тот, о ком ты не хочешь писать. Тот, кого ты прячешь за своими красивыми историями. Я спросил: почему тебя любят больше, чем меня?»
Артем понял, что это не галлюцинация. Это было что-то другое. Нечто, прорвавшееся из самых глубин его подсознания. Или из мира, стоящего за гранью реальности.
«Потому что я… я несу надежду. Радость. Я — красивая ложь. А ты… ты — страшная правда», — выдохнул Артем, сам не веря, что говорит эти слова.
Существо, назвавшееся Смертью, склонило голову.
«Страшная? Интересно. Я — покой. Я — конец страданий. Я — тишина после шума. Я — истина, которую все знают, но не хотят признавать. А ты… ты даешь им временное утешение. Ты заставляешь их бежать от меня, думая, что можно убежать навсегда. Это жестоко».
«Это по-человечески! — вдруг страстно воскликнул Артем. — Мы не можем жить, думая только о тебе! Нам нужны сказки! Нам нужна ложь, которая помогает просыпаться по утрам!»
«А я разве против? — Существо в плаще развело руками. — Но почему в твоих сказках нет меня? Почему ты не покажешь, что я — не изгой, а часть того же самого пути? Что без меня твои истории плоски, как недописанная книга? Ты боишься, что если покажешь меня, тебя разлюбят».
Артем молчал. Это была правда. Его успех строился на отрицании этого темного двойника жизни.
«Что ты хочешь от меня?» — наконец спросил он.
«Напиши правду. Нашу общую правду. Не отвергай меня. Прими меня как часть своего мира. Покажи людям, что я не враг. Я — просто другая сторона медали. Без меня твоя «красивая ложь» неполна. Сделай это, и ты избавишься от своих кошмаров. Ты обретешь покой. И, возможно, напишешь свою лучшую книгу».
С этими словами существо растворилось в воздухе, словно его и не было. Артем сидел на скамейке, дрожа от холода и пережитого потрясения. Он понимал, что это был переломный момент. Он мог вернуться к своим старым сказкам, но кошмары бы не отступили. Или он мог принять вызов.
Он вернулся домой и выбросил все свои предыдущие наброски. Он сел и начал писать заново. На этот раз он не бежал от правды. Он писал историю о старом часовщике, который создавал удивительные часы, запечатлевавшие самые прекрасные моменты жизни. Но у каждого механизма была своя пружина, и когда она разжималась, музыка затихала. В его сказке появился новый персонаж — Тихий Собиратель. Он не был злодеем. Он приходил, когда музыка жизни заканчивала свой танец, чтобы бережно упаковать прекрасный механизм и унести его в свою мастерскую, где, возможно, когда-нибудь родится новая мелодия.
Артем писал дни и ночи. Он не скрывал грусти, которая сопровождает каждую потерю, но он показывал, что эта грусть — не конец, а часть великой симфонии. Он описывал Смерть не как мрачного жнеца, а как мудрого архивариуса, который закрывает прочитанные тома, чтобы освободить место на полке для новых.
Книга была закончена в канун Нового года. Он отправил ее Виктору и лег спать в полном изнеможении. Впервые за много лет ему не приснился кошмар. Он спал глубоким, безмятежным сном.
Утром раздался звонок. Это был взволнованный Виктор.
«Артем! Это… это гениально! Я плакал! Эта книга… она о нас. О всех нас. Она правдива, как боль, и прекрасна, как жизнь».
Книга, получившая название «Часовщик и Собиратель», вышла в свет и произвела фурор. Критики, ждавшие от него привычной сладости, были ошеломлены глубиной и смелостью. Читатели писали, что книга помогла им примириться с потерей близких, увидеть в конце не тупик, а врата.
Однажды вечером Артем снова пришел на кладбище и сел на ту же скамейку. Ветер, уже весенний, ласково трепал его волосы.
«Спасибо», — прозвучал рядом знакомый без интонаций голос.
Рядом сидело то же существо. Но в его бездонных глазах теперь мерцала какая-то странная искорка. Может, отражение заходящего солнца.
«За что?» — спросил Артем.
«Ты показал меня таким, какой я есть. Не страшной правдой, а… просто правдой. Ты сделал меня частью истории. И теперь… теперь меня любят чуть больше. А твоя ложь перестала быть просто красивой. Она стала мудрой. А мудрость — это уже не ложь. Это высшая правда».
«Знаешь, — сказал Артем, глядя на просыпающиеся почки на деревьях, — я понял одну вещь. Жизнь — не красивая ложь. Она — прекрасная правда. А смерть — не страшная правда. Она — торжественная правда. И они не могут существовать друг без друга. Как день и ночь. Как вдох и выдох».
Существо в плаще кивнуло. И впервые на его бледных, невыразительных губах тронулось подобие улыбки.
«Возможно, однажды мы с тобой напишем книгу вместе. Настоящую книгу. Ту, что читается между строк».
Оно исчезло. Артем остался сидеть на скамейке, слушая, как поют первые весенние птицы. Он больше не боялся. Он принял обе стороны бытия. И в этом принятии он обрел не просто покой, а настоящую, полную, глубокую радость. Он научился видеть красоту не только в рождении, но и в угасании. И в этом была его величайшая победа. Победа писателя, который нашел в себе смелость сказать всю правду, и обнаружил, что она прекраснее любой, самой изощренной лжи.
