Катя стояла на табуретке, пытаясь пристроить на антресоли большую коробку с зимними вещами, и в очередной раз мысленно проклинала их крохотную съемную «однушку». Потолки были такими низкими, что казалось, можно дотянуться до них рукой, а сама квартира напоминала шкатулку, до отказа набитую их вещами и мечтами. Здесь, в этой тесноте, они с Игорем прожили уже четыре года. Четыре года, сотканные из любви, терпения и одной большой, общей цели — накопить на первый взнос по ипотеке.
Эта цель была их религией. Они экономили на всем: на отпуске, на одежде, на развлечениях. Каждый месяц, откладывая очередную сумму, они словно строили невидимый фундамент своего будущего дома, где будет много света, просторная кухня и балкон для ее цветов. И эта мечта согревала их, помогая не замечать обшарпанные стены, вечно текущий кран и недовольные взгляды хозяйки, повышающей аренду каждые полгода.
Внезапный звонок в дверь заставил Катю вздрогнуть. Коробка качнулась, и она едва не потеряла равновесие. Игорь поспешил из комнаты, чтобы открыть. На пороге стояла его мать, Марина Захаровна. Энергичная, всегда безупречно одетая, она вошла в их скромное жилище, и оно, казалось, съежилось под ее оценивающим взглядом.
— Здравствуйте, Марина Захаровна, — Катя поспешно слезла с табуретки, поправляя домашнюю футболку.
— Здравствуй, Катюша. Опять вы тут баррикады строите, — беззлобно, но с ноткой критики в голосе заметила свекровь, оглядывая заставленную вещами прихожую. — Бедные мои дети, как же вы в этой конуре ютитесь.
Она прошла на кухню, которая одновременно была и столовой, и кабинетом Игоря. Села на стул и решительно посмотрела на сына, потом на невестку.
— В общем, так. Я тут подумала. Хватит вам по чужим углам мыкаться и деньги на ветер выбрасывать. Квартира моя пустует, та, что от тетки осталась. Ремонт там, конечно, простенький, но две комнаты, балкон, район хороший. Переезжайте.
Катя замерла. Она смотрела на свекровь, не веря своим ушам. Это было похоже на чудо, на ответ на все их молитвы. Четыре года мучений, экономии — и вот оно, спасение. Ее глаза наполнились слезами благодарности. Она бросилась к Марине Захаровне и крепко ее обняла.
— Спасибо! Спасибо вам огромное! Вы не представляете, что вы для нас делаете! Мы… мы вам так благодарны!
Игорь тоже сиял. Он подошел и сжал плечо матери:
— Мам, спасибо. Это… это просто невероятно.
Марина Захаровна снисходительно принимала их благодарность, похлопывая Катю по спине. Она дождалась, когда первая волна эйфории схлынет, и, приняв свой обычный деловой тон, произнесла фразу, которая заморозила радость на их лицах.
— Ну-ну, чего разревелась-то, — сказала она, мягко отстраняя от себя невестку. — Рано еще так радоваться. «Можете пожить в моей второй квартире, но аренду платить все равно придется», — сказала свекровь, стоя на пороге их новой, казалось бы, счастливой жизни.
В наступившей тишине было слышно, как капает вода из того самого, вечно текущего крана. Катя отступила на шаг, ее улыбка медленно сползала с лица.
— Платить? — переспросила она шепотом. — В каком смысле?
— В прямом, доченька, — совершенно спокойно пояснила свекровь. — Квартира — это актив. Она требует расходов: налог на имущество, коммуналка, амортизация, в конце концов. Я пенсионерка, лишних денег у меня нет. Так что будете платить. Не по рыночной цене, конечно. Для вас — со скидкой. Скажем, двадцать пять тысяч в месяц. И коммунальные платежи сверху, разумеется.
Двадцать пять тысяч. Это было всего на десять тысяч меньше, чем они платили сейчас. Их мечта о быстрой ипотеке, которая только что была так близка, снова отодвигалась на неопределенный срок. Но дело было не только в деньгах. Катя почувствовала себя так, словно ее окунули в ледяную воду. Это была не помощь. Это была просто смена арендодателя. С чужой, безразличной хозяйки на родную, расчетливую свекровь.
— Мам, но… мы же думали… — начал было Игорь, но осекся под ее строгим взглядом.
— А что вы думали? Что я вам ее подарю? — хмыкнула Марина Захаровна. — Жить нужно по средствам и рассчитывать на себя. Я вам и так делаю огромное одолжение: пускаю в свою квартиру, без залога, без риелторов. Вы должны ценить это. Так что решайте. Предложение действует до конца недели.
Она встала, поправила идеально сидящий на ней жакет и направилась к выходу.
— Позвоните, как надумаете.
Дверь за ней закрылась, оставив их одних в тишине их маленькой, душной квартиры, которая теперь казалась еще более тесной. Эйфория сменилась тяжелым, гнетущим разочарованием.
— Я не понимаю, — тихо сказала Катя, глядя на мужа. — Зачем все это было? Это же… это унизительно. Она не помогает нам. Она просто сдает нам свою квартиру, как чужим людям.
— Катюш, ну что ты начинаешь, — устало вздохнул Игорь. — Это все равно выгоднее. И квартира лучше. Мама просто человек практичный, она не хотела нас обидеть.
— Не обидеть? — в голосе Кати зазвенели слезы. — Она только что растоптала нашу мечту! Она показала, что мы для нее — не дети, которым нужна помощь, а просто выгодный бизнес-проект!
Она смотрела на мужа и видела, что он не понимает глубины ее обиды. Он уже подсчитывал в уме выгоду, уже смирился с условиями матери. Он не видел в этом предательства семейных ценностей. А для Кати это было именно оно. Предложение, которое должно было стать спасательным кругом, оказалось красивой, но пустой оберткой. И она поняла, что их проблемы не решатся переездом. Они только начнутся.
Споры в их маленькой квартире не утихали несколько дней. Игорь, не понимая или не желая понимать глубину обиды Кати, давил на логику и цифры.
— Катя, ну посчитай! Десять тысяч в месяц — это сто двадцать тысяч в год! Это почти четверть нашего первоначального взноса! Мы сможем накопить на ипотеку гораздо быстрее. Квартира больше, светлее, там есть балкон для твоих цветов, о котором ты мечтала. Неужели твоя гордость стоит таких жертв?
— Дело не в гордости, Игорь! — в отчаянии повторяла Катя. — Дело в достоинстве! Твоя мама не помогает нам, она на нас зарабатывает. Она превращает наши семейные отношения в товарно-денежные. Мы будем жить у нее не как дети, а как арендаторы. Она будет приходить с проверками, указывать, как нам жить. Это будет не наш дом. Это будет ее филиал, за который мы еще и платим.
Но Игорь не сдавался. Он был практиком. А еще он панически боялся испортить отношения с матерью, которая всегда имела на него огромное влияние. В конце концов, Катя, измученная спорами и уставшая от борьбы, сдалась. Она согласилась, но с тяжелым сердцем, чувствуя, что совершает большую ошибку.
Переезд был суматошным. Но когда они внесли последнюю коробку в новую, просторную двухкомнатную квартиру, Катя на мгновение почувствовала облегчение. Здесь было так много света, воздуха. Она вышла на балкон, и ее лицо озарила первая за долгое время искренняя улыбка. Места для ее цветов было предостаточно. Может быть, Игорь прав? Может, она зря накручивала себя?
Первый месяц прошел на удивление гладко. Они обустраивали свое новое гнездо, и Катя с головой ушла в приятные хлопоты. Она повесила новые шторы, расставила свои любимые книги, а балкон превратила в настоящий оазис. Игорь был счастлив. Казалось, все налаживается.
А потом началось то, чего так боялась Катя. Марина Захаровна начала свои «визиты вежливости». Сначала она приходила раз в неделю, потом — все чаще. Она входила без звонка, открывая дверь своим ключом, «чтобы проверить, все ли в порядке». И каждый ее визит сопровождался шквалом непрошеных советов и едких замечаний.
— Катюша, зачем ты поставила фикус в этот угол? Ему здесь темно, он же погибнет! Я лучше знаю, у меня такой же на даче растет.
— Ой, а что это у вас на ужин? Жареная картошка? Игорь, тебе нельзя столько жирного, у твоего отца холестерин! Катя, ты должна следить за его здоровьем!
— Я смотрю, вы диван передвинули. Зря. Он загораживает самую красивую розетку. Я когда ремонт делала, специально ее на видном месте разместила.
Каждый раз, уходя, она оставляла за собой шлейф раздражения и ощущение, что они живут не в своем доме, а в музее, где она — главный смотритель. Игорь на все жалобы жены отвечал одно: «Ну потерпи, она же хочет как лучше».
Точка кипения была достигнута через три месяца. В ванной сломался смеситель — старый, еще советский, он просто перестал переключать воду на душ. Игорь, как человек с руками, купил новый, современный, и за один вечер сам его установил. Они радовались обновке, как дети.
Через два дня пришла Марина Захаровна. Она, как обычно, начала свой обход с инспекции. Войдя в ванную, она замерла.
— Это что такое? — ледяным тоном спросила она, указывая на новый блестящий смеситель.
— Мам, старый сломался, я поменял, — с гордостью ответил Игорь.
— Ты поменял? — лицо свекрови исказилось от гнева. — Ты кто такой, чтобы в моей квартире что-то менять без моего разрешения? Ты сантехник? Ты специалист? А если ты там что-то не так прикрутил и зальешь соседей? Кто будет платить? Я?!
— Мам, да что ты такое говоришь, я все сделал надежно! — растерянно пробормотал Игорь.
— Я не желаю слушать! — отрезала она. — Я не доверяю твоей самодеятельности! Завтра я вызову своего проверенного мастера, он все снимет и поставит нормальный, качественный смеситель. А стоимость его работы и нового крана я вычту из вашей арендной платы за следующий месяц. И вообще, я решила. Я забираю у вас один комплект ключей. Слишком много вы себе позволяете в моей собственности.
Она развернулась и ушла, хлопнув дверью. Катя и Игорь остались стоять в ванной, оглушенные. Это был уже не просто контроль. Это было прямое унижение. Их выставили неразумными, безответственными детьми, которым нельзя доверять.
Игорь долго молчал. Он смотрел на новый смеситель, который еще вчера был предметом его гордости, а теперь стал символом их бесправия. Он посмотрел на жену. В ее глазах он не увидел злорадства «я же говорила». Он увидел боль и сочувствие. И в этот момент он наконец все понял.
Вечером он сам позвонил матери.
— Мама, — сказал он тихо, но твердо. — Не нужно вызывать никакого мастера. И ключи забирать тоже не нужно. Мы съезжаем.
— Что? — опешила Марина Захаровна. — Куда это вы собрались?
— Обратно. В нашу «конуру», — ответил он. — Знаешь, мам, мы хотели помощи. А ты предложила нам сделку. Мы согласились. Но оказалось, что в этой сделке мы продали не только свою мечту, но и свое достоинство. Спасибо за опыт, но мы больше не участвуем. У нас есть месяц, чтобы найти новое жилье. Аренду за этот месяц мы, конечно, заплатим.
Он положил трубку, не дожидаясь ответа. Подошел к Кате и крепко ее обнял.
— Прости меня, — прошептал он. — Ты была права с самого начала.
Они снова паковали коробки. Но теперь это была не ссылка, а освобождение. Они возвращались в свою тесную «однушку», но возвращались победителями. Их мечта о собственном доме снова стала далекой. Но они точно знали одно: их дом, каким бы он ни был, будет их крепостью. А не золотой клеткой с расчетливым смотрителем. И это знание было дороже любых квадратных метров.
Понравилась история? Не забудьте поставить лайк и подписаться на канал, чтобы не пропустить новые жизненные рассказы. И обязательно поделитесь своим мнением в комментариях: как вы считаете, можно ли смешивать семейные отношения и денежные, и к чему это может привести?