— Что значит ты хочешь съехать? А кто будет о нас заботиться? — мать смотрела на Марину с таким недоумением, будто дочь заговорила на чужом языке. — Ты забыла, сколько мы в тебя вложили?
— Мам, мне двадцать четыре года, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Это нормально — жить отдельно от родителей в моём возрасте. Я не говорю, что брошу вас. Просто хочу своё пространство.
— Своё пространство, — эхом отозвался отец, отрываясь от газеты. — Это что ещё за выдумки? Мы тебя растили, учили, деньги тратили, а теперь, как зарабатывать начала, сразу — своё пространство?
Марина глубоко вдохнула, пытаясь сдержать раздражение. Этот разговор она репетировала уже неделю, но всё равно оказалась не готова к такой реакции. Хотя чего она ждала? Родители всегда относились к ней как к собственности, а не как к отдельному человеку.
— Пап, мам, послушайте, — она присела на краешек дивана. — Я очень вам благодарна за всё, что вы для меня сделали. Но я выросла. Мне нужно строить свою жизнь, а не просто быть продолжением вашей.
— Какие красивые слова, — мать всплеснула руками. — Прямо как в твоих любимых фильмах. А ты не подумала, что нам тоже помощь нужна? Отец болеет, я одна не справляюсь. Кто будет помогать по дому, по магазинам ходить?
— Я буду приезжать, помогать, — Марина чувствовала, как начинает говорить быстрее, словно оправдываясь. — И финансово тоже буду помогать, часть зарплаты отдавать.
— Часть зарплаты? — отец насмешливо хмыкнул. — Какая щедрость! А почему не всю? Мы тебя вырастили, выучили. Теперь твоя очередь заботиться о нас.
Марина тоскливо посмотрела в окно. За стеклом шёл мелкий осенний дождь, серый и унылый, как и этот разговор. Она только неделю назад получила повышение в агентстве недвижимости, где работала последние два года. Теперь её зарплата позволяла снять небольшую квартиру и жить отдельно. И первой мыслью было — свобода.
— Я не отказываюсь заботиться о вас, — повторила она. — Просто хочу немного самостоятельности.
— Самостоятельности? — отец отложил газету и подался вперёд. Его большие руки, огрубевшие от многолетней работы на заводе, сжались в кулаки. — Ты думаешь, нам было легко поднимать тебя в девяностые? Твои репетиторы, твои кружки, твоя музыкальная школа... Знаешь, сколько это нам стоило?
— Знаю, — тихо сказала Марина. — Вы мне каждый день об этом напоминаете.
— И правильно напоминаем! Потому что ты, кажется, забыла, кому обязана всем, что у тебя есть, — мать нервно теребила край фартука. — А теперь, значит, решила бросить нас.
— Я никого не бросаю, — Марина закрыла глаза, чувствуя, как подступают слёзы. — Я просто хочу жить своей жизнью.
— Своей жизнью! — фыркнул отец. — У тебя нет своей жизни. Есть жизнь семьи. Мы — семья. Или тебе уже стыдно за нас? Стыдно за родителей, которые не говорят на иностранных языках и не ездят за границу?
Марина знала, что отвечать бессмысленно. Этот разговор она слышала уже десятки раз. Любая её попытка отстоять свои границы воспринималась как предательство, как чёрная неблагодарность. Тяжело поднявшись, она направилась к двери.
— Куда это ты? — окликнула её мать.
— На работу. У меня сегодня показ квартиры в час дня.
— А обед? Я специально борщ сварила, как ты любишь.
— Извини, мам, не успею. Поем вечером.
Выйдя из квартиры на лестничную клетку, Марина прислонилась к стене и глубоко вздохнула. До выхода на работу оставалось ещё полтора часа. Она просто не могла больше находиться дома, в этой удушающей атмосфере постоянных упрёков и завышенных ожиданий.
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от Кати, подруги и коллеги.
«Как прошёл разговор?»
«Ужасно. Как и ожидалось», — быстро набрала Марина.
«Держись. Помни, ты имеешь право на свою жизнь».
Именно Катя неделю назад предложила Марине вместе снимать двухкомнатную квартиру недалеко от офиса. «Так и платить будем меньше, и компания друг другу», — убеждала подруга. И Марина загорелась этой идеей, представляя, как вернётся в своё жильё, где никто не будет контролировать каждый её шаг, где не нужно будет отчитываться, когда она приходит и уходит, с кем встречается, сколько тратит.
Весь день на работе мысли Марины крутились вокруг утреннего разговора. Она показывала клиентам квартиру, отвечала на вопросы, улыбалась, но внутри росла тревога. Вечер обещал быть непростым.
Когда она вернулась домой, родители уже ждали её на кухне. Отец сидел за столом, постукивая пальцами по столешнице — верный признак, что у него есть «серьёзный разговор». Мать суетилась у плиты, но по напряжённой спине было видно, что она тоже взвинчена.
— Садись, — отец кивнул на стул напротив. — Нам нужно поговорить.
Марина послушно села, готовясь к новой порции упрёков.
— Мы с матерью всё обсудили, — начал отец. — Если ты решила жить отдельно — твоё право. Мы не можем тебя удержать.
Марина удивлённо подняла глаза. Это было совсем не то, что она ожидала услышать.
— Правда?
— Да, — кивнул отец. — Но при одном условии.
Конечно, условие. Без него никак.
— Каком?
— Отдай нам свою зарплату. Всю. До копейки. И можешь жить, где хочешь.
Марина не верила своим ушам.
— Что? Но как же я буду платить за квартиру? За еду?
— А это уже твои проблемы, — отец пожал плечами. — Хочешь самостоятельности? Вот и будь самостоятельной. Заработай ещё где-нибудь. Мы же как-то выкручивались, когда ты была маленькой. Я на трёх работах пахал, чтобы ты в тепле и сытости росла.
— Но это... это нечестно, — Марина чувствовала, как к горлу подступает ком.
— Нечестно? — отец повысил голос. — Знаешь, что нечестно? Нечестно, когда твоя дочь, которую ты растил, кормил, одевал, вдруг решает, что ничего тебе не должна! Вот это нечестно!
— Я никогда не говорила, что ничего вам не должна, — Марина старалась сохранять спокойствие. — Я сказала, что буду помогать. Часть зарплаты — это не мало. Это треть того, что я получаю.
— Треть? — отец презрительно скривился. — Да ты цену-то себе набиваешь. Кто бы ты была без нас? Без образования, которое мы тебе дали? Сидела бы сейчас где-нибудь кассиршей в супермаркете.
Марина молчала. Правда была в том, что родители действительно дали ей хорошее образование. Но они использовали это как рычаг давления, как повод для манипуляций всю её сознательную жизнь.
— Пап, мам, — она попыталась ещё раз. — Я понимаю, что вы много для меня сделали. Но я не могу отдавать вам всю зарплату. Это нереально. Как я буду жить?
— А мы как жили? — вступила в разговор мать, резко ставя тарелку с супом на стол. — Думаешь, нам легко было? Я ночами не спала, когда ты болела. Отец из последних сил работал, чтобы у тебя всё было. А теперь нам пенсии не хватает на лекарства, на оплату квартиры.
— Я знаю, — кивнула Марина. — Поэтому и предлагаю помогать. Но не всей зарплатой. Это просто невозможно.
— Тогда оставайся жить с нами, — отец откинулся на спинку стула. — Будешь отдавать половину зарплаты. Так и тебе хватит, и нам поможешь.
Половина. Это было больше, чем треть, которую она планировала отдавать. Но, с другой стороны, если она останется жить дома, то не нужно платить за аренду. Вот только...
— Мне нужно подумать, — сказала она наконец.
— Думай, — кивнул отец. — Только не слишком долго. Нам деньги нужны сейчас, а не через месяц.
После ужина Марина закрылась в своей комнате и позвонила Кате.
— Представляешь, они сказали, что я могу съезжать, но должна отдавать им всю зарплату!
— Что? — Катя даже закашлялась от возмущения. — Они с ума сошли? Как ты будешь жить без денег?
— Вот и я о том же. А потом предложили компромисс — я остаюсь жить с ними и отдаю половину зарплаты.
— И что ты решила?
— Не знаю, — вздохнула Марина. — Если отдавать половину зарплаты, на аренду не хватит. Значит, придётся остаться.
— А второй вариант?
— Какой второй? Съехать и отдавать всё до копейки? Так я с голоду умру.
— Нет, — в голосе Кати появились решительные нотки. — Съехать и не отдавать ничего. Или отдавать столько, сколько сама считаешь правильным.
— Но они же мои родители, — Марина понизила голос, хотя дверь была закрыта. — Я не могу просто так их бросить.
— Ты их не бросаешь. Ты начинаешь жить своей жизнью. Это нормально, Марин. Во всём мире так происходит. Дети вырастают и уезжают из родительского дома.
— Но они правы, что многим пожертвовали ради меня...
— Послушай, — Катя вздохнула. — Рожая детей, родители берут на себя определённые обязательства. Это их выбор — заботиться о ребёнке, растить его, учить. И делают они это не для того, чтобы потом выставить счёт, а потому что любят. По крайней мере, так должно быть.
Марина молчала, обдумывая слова подруги.
— Что мне делать, Кать? — спросила она наконец.
— Решать тебе. Но помни — это твоя жизнь. И только тебе решать, как её прожить.
После разговора с Катей Марина долго лежала на кровати, глядя в потолок. Внутри шла настоящая борьба. С одной стороны, чувство долга перед родителями, благодарность за всё, что они для неё сделали. С другой — желание жить своей жизнью, принимать свои решения, быть свободной.
Утром она приняла решение. За завтраком, когда родители молча пили чай, явно ожидая её ответа, Марина набралась смелости.
— Я всё решила, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — Я съезжаю. И буду отдавать вам треть своей зарплаты каждый месяц.
Отец хмыкнул:
— Треть? Это всё, на что мы можем рассчитывать после всего, что для тебя сделали?
— Это то, что я могу дать, не лишая себя возможности жить, — Марина старалась говорить спокойно. — Пап, мам, я благодарна вам за всё. Правда. Но я не ваша собственность. Я взрослый человек со своими планами, мечтами, целями.
— Эгоистка, — процедила мать. — Мы для тебя жизнь положили, а ты...
— А что я? — перебила Марина, чувствуя, как внутри растёт решимость. — Я не просила меня рожать. Не просила жертвовать ради меня всем. Вы сами приняли это решение. И я вам благодарна, правда. Но теперь моя жизнь — это моя ответственность. И я хочу жить так, как считаю нужным.
В кухне повисла тяжёлая тишина. Отец смотрел на неё так, словно видел впервые. Мать беззвучно плакала, вытирая слёзы краем фартука.
— Значит, вот как, — наконец произнёс отец. — Что ж, решай сама. Только потом не приходи плакаться, если что-то пойдёт не так.
— Не приду, — твёрдо сказала Марина, хотя сердце её сжалось от боли. — Я справлюсь.
В тот же вечер она собрала вещи и переехала к Кате. Квартира, которую они сняли, была маленькой, но уютной. Марина впервые почувствовала, что может дышать полной грудью, не оглядываясь постоянно на родительские ожидания и требования.
Первый месяц самостоятельной жизни был непростым. Приходилось считать каждую копейку, учиться планировать бюджет, готовить для себя. Но главное испытание ждало впереди — день выплаты зарплаты.
Получив деньги на карту, Марина долго сидела перед компьютером, глядя на сумму на счёте. Треть. Она обещала отдавать родителям треть своей зарплаты. Но они ведь не примут эти деньги, учитывая, как они расстались. С другой стороны, если не отдать — она нарушит своё обещание, пусть даже данное в сложной ситуации.
— Ну что, решилась? — Катя заглянула ей через плечо.
— Не знаю, — вздохнула Марина. — Они же даже не звонили мне весь месяц. Наверное, очень обижены.
— А ты позвони сама, — предложила подруга. — В конце концов, они твои родители.
Марина кивнула и, набравшись смелости, набрала номер домашнего телефона. После нескольких гудков трубку сняла мать.
— Алло?
— Мам, привет, это я.
Пауза.
— Здравствуй, — холодно ответила мать. — Что-то случилось?
— Нет, просто хотела узнать, как вы там.
— Нормально. Справляемся, хоть и тяжело, — в голосе матери звучал упрёк.
— Я сегодня получила зарплату, — сказала Марина, решившись. — Хотела бы перевести вам деньги. Как я и обещала.
Снова пауза.
— Сейчас отца позову.
В трубке послышались шаги, приглушённые голоса. Потом раздался голос отца:
— Алло?
— Привет, пап. Я хотела перевести вам деньги. На какую карту?
— На мою. Номер не изменился.
— Хорошо, — Марина открыла приложение банка и приготовилась вводить сумму. — Я переведу треть своей зарплаты, как и обещала.
— Треть, — эхом отозвался отец. Потом, после паузы: — Знаешь, дочка, а ведь мы с матерью многое передумали за этот месяц.
— Правда? — Марина затаила дыхание.
— Да. И к нам тут Нина Сергеевна заходила, соседка с пятого этажа. Её сын тоже живёт отдельно. Она рассказала, как они общаются — созваниваются каждый день, по выходным вместе обедают. И знаешь, я подумал — может, так даже лучше. Когда не живёшь вместе, меньше поводов для ссор.
Марина не верила своим ушам. Неужели отец признаёт её право на самостоятельность?
— А ещё, — продолжил отец, и в его голосе впервые за долгое время появились тёплые нотки, — твоя мать нашла свои старые дневники. Оказывается, она в твоём возрасте тоже хотела съехать от своих родителей, но не решилась. Наверное, поэтому так остро и отреагировала.
— Спасибо, пап, — тихо сказала Марина, потрясённая этими откровениями.
— Не за что. И насчёт денег... Не надо нам треть. Мы с матерью посчитали наши расходы. Нам хватит пятнадцати тысяч в месяц на лекарства и коммунальные платежи. Остальное у нас есть. Если тебе не сложно.
Пятнадцать тысяч. Это было меньше трети её зарплаты. Гораздо меньше.
— Конечно, не сложно, — Марина почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. — Я переведу прямо сейчас.
— Спасибо, дочка, — в голосе отца впервые за долгое время не было ни раздражения, ни упрёка. — И, может быть, придёшь к нам на выходных? Мать пирог испечёт, как ты любишь.
— Приду, — улыбнулась Марина. — Обязательно.
После разговора она долго сидела, глядя на экран телефона. Что-то изменилось. Что-то важное. Словно открылась дверь, которая долго была заперта. Дверь к новым, более здоровым отношениям с родителями.
— Ну что, поговорила? — Катя присела рядом, протягивая ей чашку чая.
— Да, — кивнула Марина. — И, знаешь, они, кажется, начали принимать мою самостоятельность.
— Видишь? — улыбнулась Катя. — Иногда нужно просто отстоять свои границы, и всё налаживается.
— Да, — Марина сделала глоток чая. — Просто отстоять свои границы.
Она знала, что впереди ещё много трудностей. Отношения с родителями не изменятся в одночасье. Будут и ссоры, и непонимание, и старые обиды будут всплывать снова и снова. Но первый шаг был сделан. Шаг к свободе, к взрослой жизни, к уважению друг к другу. И это главное.