— Мам, ты чего так долго? Я заждалась!
Елена замерла у двери, с трудом удерживая в руках тяжёлые пакеты с продуктами. Пальцы дрожали — то ли от усталости после двенадцатичасовой смены в аптеке, то ли от предчувствия разговора, который она откладывала уже вторую неделю.
— Прости, Кать, очередь была, — ответила она, проходя в прихожую. — Ещё и банкомат не работал, пришлось через дорогу идти.
Шестнадцатилетняя дочь забрала у неё один из пакетов, заглянула внутрь:
— О, пельмени? Ты же говорила, что сегодня суп сваришь.
— Не успею уже. Устала очень.
Елена скинула туфли и прошла на кухню их небольшой двухкомнатной квартиры в ЖК «Тихая гавань». Они с Андреем взяли её в ипотеку десять лет назад — типовая планировка, но ремонт делали сами. Тогда Кате было шесть, и она помогала клеить обои в своей комнате, гордо выбирая «взрослые» цветочные узоры вместо мультяшных принтов.
— Папа звонил, — сказала Катя, начиная выкладывать покупки на стол. — На домашний. Дважды.
Елена замерла, не донеся пакет молока до холодильника.
— И что он хотел?
— Не знаю. Сказал, что перезвонит тебе.
Елена кивнула и достала из кармана смартфон. Как раз в этот момент пришло новое сообщение. Она взглянула на экран и почувствовала, как сердце пропустило удар.
На экране светилось короткое сообщение от бывшего мужа: «Нам нужно поговорить о квартире. Завтра заеду».
Елена почувствовала, как внутри всё холодеет. Она знала, что этот разговор рано или поздно состоится. Три с половиной года назад, когда Андрей ушёл к молодой коллеге, он обещал не оставить их без поддержки. Платил половину ипотеки ещё год, потом выплаты становились всё реже, пока не прекратились совсем. Последние два с половиной года она тянула всё сама — ипотеку, коммуналку, школу дочери.
— Что с квартирой? — нахмурилась Катя. — Что-то случилось?
— Нет, милая. Всё нормально, — Елена выдавила улыбку. — Наверное, насчёт последних платежей.
В ушах зашумело. Три недели назад она краем уха услышала от общей знакомой, что у Андрея и его новой пассии что-то разладилось. А от свекрови, Нины Борисовны, с которой изредка общалась из-за внучки, узнала, что сын собирается «решить свой жилищный вопрос». Тогда она не придала этому значения.
Она машинально коснулась мочки уха, где поблескивали простые золотые гвоздики — последний подарок мамы перед смертью. «Носи и помни — ты сильнее, чем думаешь», — сказала тогда мама. После её ухода Елена почти не снимала серёжки.
— Так что, пельмени варить? — спросила Катя, прерывая молчание.
Елена встряхнулась, возвращаясь в реальность.
— Давай, — кивнула Елена, пытаясь собраться с мыслями. — Я только переоденусь.
Дочь направилась на кухню, а Елена тяжело опустилась на табурет в прихожей. Посмотрела на свои руки — тонкие, с выступающими венами. Последний год был особенно тяжёлым. Зарплата фармацевта едва покрывала ипотеку и необходимые расходы. Она брала дополнительные смены, работала без выходных. Начальник, Олег Сергеевич, недавно предложил должность заведующей отделом — с повышением оклада на треть, но и с большей ответственностью.
С кухонной полки на неё смотрели фотографии в рамках — только она и Катя. После ухода мужа Елена методично вырезала его из всех семейных снимков. Не из злости, а чтобы не бередить рану, которая никак не затягивалась.
Она помнила тот вечер, когда всё рухнуло, словно это было вчера. Андрей забыл телефон дома, когда уходил на «корпоратив». Она не собиралась читать его сообщения, но экран сам загорелся от нового уведомления. «Я соскучилась. Когда ты уже скажешь ей?» И имя отправителя — Марина.
Когда он вернулся за телефоном, она молча протянула устройство. Он посмотрел на экран и всё понял.
— Я больше не чувствую к тебе того, что раньше, — сказал он тогда. Собрал вещи и ушёл, оставив их с тринадцатилетней Катей в оцепенении.
Квартира осталась. Та самая, что была оформлена на Елену, потому что у неё, в отличие от мужа, вся зарплата была официальной. Тогда это казалось просто формальностью.
— Мам, ты идешь? — окликнула Катя из кухни. — Я уже воду поставила.
Елена встряхнулась и прошла на кухню. Дочь уже достала кастрюлю, и вода начинала закипать.
— Что-то случилось? — спросила Катя, заметив выражение лица матери.
Елена покачала головой:
— Нет, просто устала. И о нас думаю.
— У нас всё будет хорошо, — сказала дочь с уверенностью, которой сама, наверное, не чувствовала. — Я скоро школу закончу, работать пойду. Поможем друг другу.
В горле встал комок. Катя повзрослела слишком рано. После ухода отца замкнулась, успеваемость упала. Одноклассники дразнили — «брошенка», доходило до слёз. Но постепенно она научилась огрызаться, и травля прекратилась. Сейчас она уже строила планы на будущее, говорила о колледже, о подработке.
— Тебе учиться нужно, а не работать, — мягко возразила Елена. — Я справляюсь.
Они поужинали пельменями под негромкое бормотание телевизора. Обсудили школьные новости, посмеялись над шуткой, которую Кате рассказал одноклассник. Обычный вечер, каких были десятки за последние годы. Но тревога не отпускала Елену ни на минуту.
Когда дочь ушла к себе готовиться к контрольной, Елена достала из-под кровати шкатулку с документами — все договоры, квитанции об оплате, расписки. Здесь были доказательства каждого платежа по ипотеке за последние два с половиной года — только её платежи.
На кухонном столе лежал смартфон. Сообщение от бывшего мужа Елена прочитала сразу, но ещё не ответила. Вот он, момент, которого она боялась. Сейчас она должна решить — пойти навстречу или впервые в жизни отказать человеку, который когда-то был её мужем и отцом её дочери.
Эта старая привычка — уступать, соглашаться, не создавать конфликт — въелась глубоко. Даже когда Андрей ушёл, бросив их, даже после всех обещаний, которые он не сдержал, она всё равно сомневалась в своём праве сказать "нет". Как будто годы, когда она тянула ипотеку одна, ничего не значили.
Елена глубоко вздохнула и набрала ответ: «Приезжай. В шесть вечера». Отправила и положила телефон экраном вниз.
В ванной она долго смотрела на своё отражение — осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами, ранняя седина на висках. Чужое лицо, лицо женщины, которая выживает, а не живёт.
В спальне, перед сном, она машинально провела рукой по пустой половине кровати. Четырнадцать лет брака остались позади, но привычки никуда не делись. Когда-то они были счастливы — смеялись, строили планы, мечтали о втором ребёнке. Потом накопилась усталость, начались упрёки. «Ты совсем себя запустила», — бросал он. «У тебя только работа на уме», — отвечала она.
Следующий день тянулся бесконечно. На работе Елена дважды ошиблась с дозировкой в рецептах, и Олег Сергеевич обеспокоенно отвел её в сторону.
— Что-то случилось, Лена? — спросил он, нахмурившись. — Ты сама не своя.
— Просто не выспалась, — солгала она, пытаясь улыбнуться.
— Может, домой пойдешь? Мы справимся.
Она покачала головой:
— Нет, всё нормально. Мне нужны деньги.
Последние слова вырвались сами собой, и Елена тут же прикусила губу. Олег Сергеевич сочувственно кивнул. Он знал её ситуацию — не все подробности, но основное. Знал, как она цепляется за каждую дополнительную смену, чтобы вытянуть платежи.
К пяти часам Елена была дома. Переоделась, наскоро прибралась в квартире, словно готовясь к приходу гостя, а не человека, который когда-то знал расположение каждой вещи в этом доме. Достала чистые чашки — свою и ту, из которой когда-то пил он. Она так и не выбросила эту чашку с васильками, хотя несколько раз порывалась.
В без пятнадцати шесть Катя заглянула на кухню. Она уже знала о предстоящем визите отца.
— Может, мне остаться? — спросила дочь неуверенно.
— Нет, иди к Насте, как договаривались. Это... взрослый разговор.
— Про квартиру? — Катя нахмурилась. — Если что-то важное, я имею право знать.
Елена подошла к дочери, обняла её за плечи.
— Конечно имеешь. И я всё расскажу. Потом.
Катя кивнула, но в глазах читалось сомнение. Тринадцать лет совместной жизни с Андреем научили Елену узнавать эту тревогу в глазах дочери. Девочка боялась — боялась новых перемен, новых потерь. Её и так слишком часто предавали.
— Иди, — мягко подтолкнула дочь Елена. — Всё будет хорошо.
Входная дверь закрылась за Катей ровно в шесть. А через пять минут раздался звонок.
Андрей мало изменился за прошедшие годы. Разве что залегли морщинки вокруг глаз, да в тёмных волосах появилась проседь на висках. Он всегда был привлекательным мужчиной — высоким, с правильными чертами лица, спокойным взглядом.
— Привет, — сказал он, переступая порог. — Давно не виделись.
— Здравствуй, — ответила она, отступая в глубь прихожей. — Проходи.
Он прошёл на кухню, окинул взглядом знакомое пространство. Задержался на новой микроволновке, которую Елена купила полгода назад. На цветущей монстере, что разрослась на подоконнике — её она выходила после его ухода, когда старый кактус завял.
— Чай будешь? — спросила она, включая чайник.
— Давай. А Катюшка где?
— У подруги. — Елена поставила на стол его чашку с васильками. — Ты хотел поговорить о квартире.
Андрей кивнул, достал из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо листы. Развернул их, положил перед ней.
— Ты знаешь, я всегда был человеком дела, Лен. Давай по-честному. — Он указал на бумаги. — Здесь выписки с моей карты. Я внёс больше шестидесяти процентов платежей по ипотеке.
Елена взглянула на документы. Выписка действительно содержала регулярные платежи — за первые четыре года и ещё частично за год после развода.
— И что? — спросила она, возвращая бумаги.
— Как что? — Андрей нахмурился. — Квартира по документам твоя, но фактически больше половины оплатил я.
— А последние два с половиной года платила я. Одна. Когда ты перестал помогать.
— У меня были сложности.
— У меня тоже, — тихо ответила Елена.
Чайник вскипел, но она не двинулась с места. Чувствовала, как внутри поднимается что-то горячее и болезненное — смесь обиды, усталости и смутного, пробуждающегося возмущения.
— Лен, я не хочу ссориться, — Андрей потёр переносицу. — Просто... мне нужна своя жилплощадь. Ты же знаешь, я всегда относился к тебе хорошо. И к Кате.
— Ты нас бросил, Андрей. — Её голос звучал тихо, но твёрдо. — Ты сам ушёл, помнишь?
На мгновение на его лице отразилось что-то похожее на раскаяние. Но тут же сменилось привычным выражением человека, который пришёл решать деловые вопросы.
— То была личная жизнь. А это — имущество. Бизнес. Я предлагаю честное решение. — Он выдержал паузу. — Возьмёшь новую ипотеку на другую квартиру, а нашу оформишь на меня. Так будет справедливо.
Елена смотрела на него, не веря своим ушам.
— Справедливо? — переспросила она, чувствуя, как сердце гулко бьётся в груди.
— Да, — кивнул Андрей, словно речь шла о чём-то очевидном. — Я же выплатил большую часть за квартиру. Помнишь, мы дачу моей бабушки продали? Деньги целиком пошли на ипотеку. Это мое наследство было.
Елена молчала. Это была правда — дача досталась Андрею от бабушки, они её продали специально под ипотеку. Но с тех пор прошло десять лет совместной жизни.
— А где мы с Катей будем жить? — наконец спросила она.
Андрей выпрямился, достал из портфеля ещё одну папку.
— У меня есть конкретное предложение, — он открыл папку и выложил буклет с новостройками и распечатки с ценами. — Вот, смотри — ЖК «Солнечный берег». Однокомнатные квартиры от застройщика, предчистовая отделка, сдача через полгода. Если ты переоформишь нашу квартиру на меня, я внесу первоначальный взнос за новую. Тебе останется только взять ипотеку на оставшуюся сумму. Ежемесячный платеж будет даже меньше, чем сейчас.
Елена взглянула на буклет с яркими картинками. ЖК «Солнечный берег» — типовая новостройка на окраине города, далеко от Катиной школы, от её работы, от всего, что было им знакомо и привычно.
— То есть, — медленно произнесла она, осознавая весь абсурд ситуации, — ты предлагаешь мне отдать тебе нашу полностью обжитую квартиру в центре района, а самим с Катей переехать в однушку на отшибе?
— Это не отшиб, — возразил Андрей. — Там новая транспортная развязка, за полчаса можно добраться.
— А с вещами что делать? В однокомнатную квартиру не поместится и половина.
— Продадите лишнее, — он пожал плечами. — Или я могу часть забрать.
Внутри что-то оборвалось. Елена почувствовала, как пол уходит из-под ног. Это не просто наглость — это абсурд. Предложить им с дочерью съехать из собственной квартиры, которую она выплачивала ценой бессонных ночей и сверхурочных смен.
— А что не так с твоей нынешней квартирой? — спросила она, сжимая кулаки под столом.
Андрей отвёл глаза:
— Это не моя квартира. Мы с Мариной... расстались. Я снимаю сейчас. А снимать — это деньги на ветер.
Вот оно что. Любовное гнёздышко разорилось, и бывший муж решил вернуть себе прежнее жильё. Не задумываясь о том, что там живут его бывшая жена и дочь.
— И ты считаешь, что мы с Катей должны съехать, потому что твои отношения не сложились? — в её голосе зазвучал лёд. — Оставить дом, где мы живём десять лет?
— Ты же понимаешь, оформление было условностью, — он дёрнул плечом. — И вообще, сейчас речь не об этом. Давай не будем всё усложнять. Просто возьми бумаги, ознакомься.
Он подвинул к ней документы, которые принёс с собой — не только выписки, но и какие-то формы, заявления.
— И что это?
— Это заявление в банк. О переоформлении долга. — Андрей постучал ручкой по бумаге. — Здесь написано, что ты принимаешь на себя всю оставшуюся задолженность, а я отказываюсь от прав на квартиру в твою пользу. В обмен ты обязуешься выплатить мне мою долю. Компенсацию. За выплаченную часть ипотеки.
У Елены закружилась голова. Это было даже не то, о чём он говорил сначала. Теперь он не просто хотел квартиру — он требовал, чтобы она выкупила его "долю".
— А если я не соглашусь?
Андрей вздохнул, откинулся на стуле.
— Тогда, боюсь, придётся решать через суд.
— Через суд? — Елена почувствовала, как к горлу подступает тошнота. — Ты подашь на нас в суд?
— Не на вас, а на справедливый раздел имущества, — поправил Андрей. — Как это делают цивилизованные люди.
— Цивилизованные... — эхом повторила она. — Значит, ты забыл обещание не оставить нас без крыши над головой. Забыл, как говорил, что всегда будешь поддерживать.
Андрей поморщился, словно от зубной боли.
— Я никого не оставляю без крыши, Лена. Я предлагаю компромисс.
— Выгнать нас с Катей из дома, который мы считаем своим — это компромисс?
— Дом — это просто стены, — он пожал плечами. — Не драматизируй.
Елена медленно поднялась из-за стола. Подошла к окну, глядя на тёмный двор. Внизу горели фонари, на детской площадке играли младшеклассники. Когда-то там играла и Катя, а Елена наблюдала за ней из этого самого окна, пока готовила ужин. Квартира, которую они превратили в дом. Квартира, которую она выплачивала последние годы ценой собственного здоровья.
— Знаешь, Андрей, — произнесла она, не оборачиваясь, — это действительно мой дом. И если ты хочешь забрать его у нас — придётся идти в суд.
Она услышала, как он резко выдохнул за её спиной. Он не ожидал отказа — привык, что она уступает.
— Не усложняй, — сказал он раздраженно. — Подумай о Кате.
— Я только о ней и думаю. — Елена обернулась, встречая его взгляд. — О том, как объяснить ребёнку, что отец, который её бросил, теперь хочет отобрать у неё дом.
— Я никого не бросал, — огрызнулся Андрей. — Просто отношения исчерпали себя.
— Да. Ты бросил, — твёрдо повторила Елена, глядя ему прямо в глаза. — Ты променял нас на молодую коллегу. И теперь, когда она тебя бросила, ты хочешь вернуться — не к нам, а к нашим стенам.
Андрей вскочил, лицо исказилось от злости:
— Всегда знал, что под этой тихой оболочкой прячется эгоистка!
— Эгоистка? — Елена сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. — Эгоистка? Я вкалывала по двенадцать часов, чтобы сохранить эту квартиру. Я экономила на всём, даже на еде, чтобы хватало на платежи. Я не покупала себе одежду три года! И теперь я эгоистка?
Они стояли друг напротив друга — она, маленькая, в домашнем халате, и он, высокий, в дорогом костюме. Но впервые за долгое время Елена чувствовала, что не уступит. Не сейчас. Не в этот раз.
— Мама? — раздался голос с порога.
Они обернулись одновременно. В дверях кухни стояла Катя — она вернулась раньше и, очевидно, слышала их разговор.
— Папа хочет забрать нашу квартиру? — спросила она тихо.
Андрей поморщился:
— Катюш, это сложно объяснить. Взрослые дела.
— Мне шестнадцать, — возразила дочь, входя на кухню. — И это мой дом тоже.
— Просто мне нужно где-то жить, — попытался улыбнуться Андрей. — А мама может взять новую ипотеку.
— Может? — Катя посмотрела на мать, потом на отца. — Мама и так работает до изнеможения. Ты хоть знаешь, что у неё гипертония? Знаешь, что она в обморок падала месяц назад от переутомления?
Елена вздрогнула — она не говорила дочери об этом. Не хотела её пугать.
— Катя...
— Нет, мам, пусть знает, — твёрдо сказала дочь, глядя на отца. — Пусть знает, как мы жили эти три года, пока он встречался со своей...
— Катя! — воскликнула Елена.
— ...со своей Мариной, — закончила девочка. — Мы тут чуть не умерли, пытаясь выжить без него. А теперь он хочет отобрать наш дом? Серьёзно?
Андрей побледнел:
— Я не знал про гипертонию.
— Конечно не знал, — кивнула Катя. — Ты ничего не знал, потому что не интересовался.
— Я... — он запнулся. — Я не для этого пришёл. Я просто хочу справедливости.
— Справедливости? — в голосе Кати звучала такая горечь, что у Елены защемило сердце. — Справедливость — это когда отец не бросает свою семью. Это когда он помогает, а не требует. Это когда он думает о дочери, а не о себе.
Повисла тяжёлая тишина. Андрей смотрел в пол, Катя — на отца, а Елена — на дочь. В этот момент она почувствовала прилив гордости — её девочка выросла сильной, несмотря ни на что. Вопреки всему.