«Мама, забирай все деньги из сейфа, там пять миллионов!» — шептал муж матери, пока я спала после ночной смены. Свекровь набила сумки моими деньгами и отвезла к себе домой. А когда вернулась за украшениями, то заметила полицию и сына с чемоданом. От того, что случилось дальше, она вообще потеряла сознание.
Даша проснулась от звука сирены скорой помощи под окнами больницы, подняла голову, посмотрела на часы. Без десяти семь утра. Смена закончилась наконец-то. Она поднялась с кушетки в ординаторской, где успела вздремнуть каких-то двадцать минут, и поплелась переодеваться. Ноги гудели так, словно их отбивали молотком,
Спина ныла, в голове стоял туман. Двенадцать часов в реанимации — это не просто смена, это испытание на прочность. Особенно, когда за ночь поступают трое тяжелых, один из которых едва не ушел прямо на ее руках, еле откачали. Даша натянула джинсы, накинула серую куртку и вышла из больницы. Апрель в этом году выдался холодным. Ветер хлестал по лицу, но она даже не поежилась, просто шла, считая шаги до автобусной остановки. 43-44. Автобус пришел почти сразу. Села у окна, прикрыла глаза. Домой добралась к 7.20. Открыла дверь ключом, тихо, чтобы не разбудить Кирилла.
Тот работал в офисе. Его будильник звонил в 8 утра. Даша сняла кроссовки, прошла на кухню, налила стакан воды из фильтра, выпила залпом. В сейфе стояли деньги, которые она положила позавчера. Лежала пачка купюр, хорошего наличные, красное средство, пачка деньги. Даша посмотрела на счета и подумала, что сегодня вечером, когда проснется, сделает себе нужды с сёмгой. Давно хотелось. Она дошла до спальни, стянула джинсы и свитер, рухнула на кровать лицом в подушку. Кирилл сонно пробурчал что-то, обнял её за талию. Даша не ответила. Её уже уносила в сон. Этот сон был глубоким, тяжёлым, непробиваемым. Когда ты стоишь на ногах 12 часов подряд...
Когда следишь за мониторами, ставишь капельницы, бегаешь между палатами, проверяешь пульс, давление, дыхание, записываешь назначения, уговариваешь истеричных родственников успокоиться и не мешать, к концу смены твое тело просто отключается, и тогда ты спишь так, что могут рядом взрывать петарды, а ты не услышишь. Кирилл это знал. Даша работала медсестрой в реанимации уже 4 года. Первый год они еще не были женаты, просто встречались. Он приезжал к ней после ночных смен, приносил пирожные, гладил по голове, пока она отсыпалась. Говорил, что гордится ею, что она делает важную работу, что она сильная. Даше это нравилось.
Ей вообще нравилось, что Кирилл был спокойным, уравновешенным, нескандалистым, надежный, думала она. С таким можно строить жизнь. Поженились через полтора года. Свадьба была скромная, человек на 30. Тамара Викторовна, мать Кирилла, сидела за столом в светлом костюме с аккуратной укладкой, улыбалась и всем говорила, «Какая Даша замечательная». Работящая умница. И как хорошо, что сын наконец нашел достойную девушку. Даша тогда подумала, что ей повезло со свекровью. Тамара Викторовна не лезла в их жизнь, не названивала каждый день, не требовала отчетов, работала в библиотеке, жила одна в двухкомнатной квартире на другом конце города, приезжала раз в две недели, они пили чай, разговаривали ни о чем, нормальные, вежливые отношения. Даша даже радовалась, что обошлось без токсичной родни, о которой так любят рассказывать подруги. Квартира, в которой они жили, была Дашиной. Она купила её ещё до свадьбы, влезла в ипотеку после института, выплачивала по чуть-чуть. Кирилл переехал к ней, предлагал вписаться в документы, но Даша отказалась. Не из жадности. просто хотела, чтобы хоть что-то оставалось ее личным. Кирилл не обиделся, сказал, что понимает. Полгода назад что-то изменилось. Даша не сразу это заметила, просто стала находить сейф чуть более пустым, чем оставляла. Пропадали мелочи, деньги, которые она покупала на завтрак, запас, упаковка купюры. Сначала Даша думала, что это Кирилл ест больше обычного.
Потом заметила, что он удивляется, когда она спрашивает, куда делся наличные. «Не знаю», — пожимал плечами муж. «Может, ты забыла, что уже съела?» Даша точно помнила, что не ела, но спорить не стала. Подумала, может, действительно память подводит. В реанимации от усталости всякое бывает. А потом, как-то утром, вернувшись с ночной смены, Она услышала на кухне голоса, тихие, приглушенные. Даша прислушалась. Кирилл и его мать. Тамара Викторовна смеялась, звенели чашки, пахло свежезаваренным чаем. Даша прошла на кухню. Свекровь сидела за столом в бежевом плаще. Волосы убраны в аккуратный пучок. Перед ней стояла чашка.
На столе лежали печенья из Дашиной вазочки. «А, Дашенька!» Тамара Викторовна повернулась и улыбнулась. «Ты уже вернулась? Как смена?» «Нормально», — ответила Даша, пытаясь изобразить бодрость. «Тяжело, конечно, но ничего». «Вот, умница!» «Я Кириллу как раз говорю, какая ты молодец! Всю ночь на ногах...» а утром еще свежая. Даша не чувствовала себя свежей. Она чувствовала себя выжатой тряпкой, но улыбнулась, кивнула и прошла в спальню. Легла, закрыла глаза. Сквозь сон услышала, как минут через десять входная дверь хлопнула. Свекровь ушла. Проснулась Даша часам к трикемы дня. Встала, пошла на кухню перекусить, открыла сейф и остановилась. Деньги, которые она видела утром, исчезли. Пропала пачка купюр, вареной купюры и деньги. Сливочные деньги, которые она купила два дня назад. Даша медленно закрыла сейф, прошла в комнату, где Кирилл сидел за ноутбуком. «Киря», — сказала она тихо, — «твоя мама что-то брала из сейфа. Он оторвался от экрана, посмотрел на нее. «А, ну да». Попросила немного купюры и деньги. Сказала, что не успела в магазин. «Ты же не против». Даша молчала. «Против ли она? С одной стороны, свекровь, семья. Помочь можно. С другой, это уже не первый раз. И каждый раз она узнавала об этом постфактум». - Нет, - сказала она наконец, «не против, просто предупреждай, ладно». Кирилл кивнул и снова уткнулся в ноутбук. Даша вернулась на кухню. Достала из сейфа остатки вчерашнего супа, села за стол, медленно ела, думала. Она работала по 12 часов, стояла на ногах, спасала людей, слушала крики, видела кровь, смерть, страдания, приходила домой и падала без сил. И вот теперь, пока она спала, кто-то приходил и брал ее деньги. Те самые деньги, которые она покупала на свои деньги, откладывая с каждой смены. Зарплата в реанимации, конечно, не маленькая, но и не огромная. И Даше нравилось покупать себе что-то вкусное, хорошие наличные, классное средство, финансы. Это было ее маленькое удовольствие после тяжелых ночей. Но сказать что-то вслух было неловко. Что она скажет? «Не давай маме мою еду». Прозвучит мелочно, жадно, как будто ей жалко, а ей не жалко. Просто обидно. Тамара Викторовна стала заезжать чаще, раз в неделю, потом два раза. всегда по утрам, когда Даша спала после смены. Кирилл открывал ей дверь. Они пили чай, разговаривали о чём-то своём, а потом свекровь уходила, прихватив что-нибудь из сейфа, иногда мелочь, пачку резерв, банку фонд, иногда что-то посерьёзнее. Кусок мяса, который Даша собиралась использовать на выходных, или дорогой ценности — спрятанный на верхней счете. Даша не говорила ничего. Каждый раз, обнаружив пропажу, она чувствовала, как внутри что-то сжимается, но гасила это раздражение. «Семья. Надо помогать. Может, у Тамары Викторовны правда трудности с деньгами. Пенсия небольшая, вот и приходится выкручиваться». Но однажды, стоя в очереди в местном магазине после смены, Даша услышала знакомый голос. Обернулась. У соседнего прилавка стояла соседка со второго этажа, тетя Люда. Та махала ей рукой. «Дашуль, привет! Как дела?» «Нормально», — улыбнулась Даша. «Работаю много, устаю». «Вижу, вижу. Ты вон какая бледная. Отдыхать надо больше. Кстати, я недавно твою свекровь встретила».
Она как раз от вас выходила, с тремя сумками шла. Я ей говорю, мол, «Тамара Викторовна, что так много набрали?» Она отвечает, что Ирине везет дочке. Говорит, у той дети денег не хватает. Вот она и помогает. Молодец, конечно. Только я подумала, это ж, наверное, ты все покупаешь, да?» Даша застыла с пакетом молока в руках. «Три сумки для Ирины». Ирина. Дочка Тамары Викторовны, которая недавно ушла в декрет со вторым ребенком и действительно сидела без денег, пока муж один тянул семью. Значит, дело было не в том, что свекровь не успевала в магазин, не в том, что ей нужна помощь. Все это время деньги из Дашиного сейфа ехали в квартиру Ирины.
Тамара Викторовна просто решила, что Дашин дом — это бесплатный склад, откуда можно брать что угодно и сколько угодно. «Даш, ты чего?» Тетя Люда заглянула ей в лицо. «Ты в курсе была?» «Да», — соврала Даша. «Конечно, я не против. Ирине правда тяжело. Сейчас она расплатилась, взяла пакеты и вышла из магазина. Шла домой и думала. Три сумки. Сколько это в деньгах? Тысячи, три, четыре, может больше. И так каждую неделю. Даша чувствовала, как внутри разгорается что-то горячее, злое, но гасило это чувство. Семья. Надо помогать. У Ирины дети. Маленькие дети, которых нужно кормить. Разве можно отказать?
Вечером она все-таки решилась поговорить с Кириллом. Тот сидел на диване, смотрел какой-то сериал. Даша села рядом. «Киря, мне тут соседка сказала, что твоя мама берет деньги для Ирины». «Ну да». Он даже не повернул головы. «А что такого?» Просто Даша подбирала слова. «Мне кажется, это уже слишком часто». Я покупаю деньги на свою зарплату, планирую, что мне понадобится, а потом половина исчезает. Может, стоит как-то договориться, чтобы я знала заранее, сколько нужно, и покупала отдельно?» Кирилл нахмурился, наконец оторвался от экрана. «Даш, ты чего? Жалко, что ли?» «Не жалко, просто Ирине сейчас тяжело. У нее двое детей, она в декрете сидит, денег нет».
«Мама помогает, как может. А мы что, не можем поделиться?» «У нас же есть». «У нас есть, потому что я работаю», — тихо сказала Даша. «По двенадцать часов стою на ногах, зарабатываю. И что теперь ты будешь жадничать? Семья должна помогать друг другу. Или тебе Ирину не жалко?» Даша замолчала. Кирилл снова уткнулся в экран. Разговор был окончен. Она встала, прошла в спальню, легла на кровать. Жарко Ирину или нет? Конечно, жалко. Но почему помогать Ирине должна именно она, Даша? Почему никто не спрашивает ее мнение? Почему все решается за ее спиной, пока она спит после смены? И почему Кирилл так легко соглашается отдавать ее деньги, ее деньги, ее труд?
И при этом называет ее жадной, когда она пытается возразить. Даша закрыла глаза. Завтра снова смена, снова 12 часов в реанимации, снова мониторы, капельницы, стоны пациентов, крики родственников. А послезавтра утром, пока она будет спать, Тамара Викторовна снова придет, наполнит свои сумки и повезет все Ирине. и Кирилл снова скажет, что это нормально, что так и должно быть. Даша лежала в темноте и чувствовала, как внутри медленно, но верно копится что-то тяжелое и горькое. Что-то, что раньше она умела гасить, задвигать подальше, не замечать. Но теперь это росло, и она не знала, что с этим делать.
Вторая глава началась с того, что Даша стала считать. Не специально, просто каждый раз, открывая сейф, она машинально прикидывала, сколько стоило то, что исчезло. Упаковка наличные пармезан — 400 руб. Красное средство — 700. Три банки оливок — это еще 500. Греческие деньги, которые она брала себе на завтрак — 250. За неделю набегало около три тысячи. За месяц — двенадцать. Даша получала семьдесят тысяч на руки. Выходило, что четверть зарплаты уходила на то, чтобы кормить семью Золовки. Она пыталась не думать об этом, говорила себе, что это мелочно, что нехорошо считать чужие куски, но цифры сами всплывали в голове, когда она стояла в очереди на кассе, раскладывая деньги на ленту.
Вот резерв для Ирининых детей. Вот деньги, которые Тамара Викторовна заберет послезавтра. Вот дорогая ветчина, которую Даша хотела на нужды, но, скорее всего, ее тоже унесут. Однажды в середине мая Даша вернулась со смены особенно вымотанной. Ночью поступил мужчина с инфарктом, его еле вытащили. Потом пожилая женщина с отеком легких, потом еще двое. К утру Даша уже не чувствовала ног. Пришла домой, стянула кроссовки прямо в прихожей, добрела до спальни и рухнула на кровать, даже не раздевшись. Проснулась от звонка телефона, нашарила его на тумбочке, глянула на экран. Половина третьего дня звонит подруга Лена. «Алло!» — прохрипела Даша. «Ты спишь еще?» — удивилась Лена. «Слушай».
Я тут рядом с твоим домом. Хотела заскочить. Можно? Давай». Даша присела на кровати, потерла лицо руками. «Заходи, дверь открыта». Через пять минут Лена уже сидела на кухне, пила чай и рассказывала про свою работу. Даша слушала вполуха, пытаясь окончательно проснуться. Потом встала, открыла сейф, хотела проверить счет. Сейф был почти пуст. На верхней счете стояла конверт майонеза и пакет молока. На средние два яблока и огрызок запас. Нижний счет зияло пустотой. Даша застыла, держась за дверцу. «Чего встала?» — спросила Лена. «Да так». Даша медленно закрыла сейф. «Все нормально». Но нормально не было.
Она точно помнила, что позавчера закупилась в большом супермаркете. Купила накопления, сбережения, средства, финансы, наличные, купюры, молочку. Потратила почти пять тысяч. Все это должно было лежать в сейфе. А сейчас не было ничего. Лена посмотрела на нее внимательно. «Даш, ты чего такая бледная? Что-то случилось?» Обхватила чашку с чаем руками. «Лен, а можно тебя кое о чем спросить?» «Конечно. Если свекровь приходит к вам домой и берет деньги без спроса, это нормально?» Лена фыркнула. «Серьезно? К нам? Да моя свекровь и близко не подойдет к сейфу без разрешения. А что, твоя берет?» «Берет». Даша сделала глоток чая.
Каждую неделю приезжает по утрам, когда я сплю после смены. Кирилл ей разрешает. Говорит, что она везет все Ирине, его сестре. У той дети денег нет. Погоди». Лена наклонилась вперед. «То есть ты покупаешь деньги на свои деньги, а твоя свекровь их забирает и везет за ловки. И ты даже не в курсе, сколько и чего она берет». «Ну, в общем, да». И Кирилл это нормально воспринимает. Он говорит, что семья должна помогать, что мне не жалко же. Лена откинулась на спинку стула, покачала головой. «Слушай, Даш, я понимаю, что семья — это святое, но тут какой-то перебор, по-моему. Одно дело помочь разово, другое дело, когда тебя используют как бесплатный магазин. Ты вообще с ними об этом говорила?» «Пыталась».
Кирилл сказал, что я жадничаю. «Жадничаешь», — повторила Лена медленно. «То есть ты вкалываешь по 12 часов в реанимации, тратишь свою зарплату на еду, а когда пытаешься возразить, тебя называют жадной». «Классно». Даша промолчала. Лена была права, конечно, но что она могла сделать? Скандалить? Запрещать свекрови приходить?» Это же приведет к ссоре с Кириллом, конфликту с его семьей. А она не хотела конфликтов. Она просто хотела, чтобы ее уважали. Но уважали ли? После ухода Лены Даша прошлась по квартире, думая, села на диван, попыталась посмотреть сериал, но не смогла сосредоточиться. В голове крутилась одна и та же мысль. Почему она молчит?
Почему позволяет так с собой обращаться? Вечером, когда Кирилл вернулся с работы, она снова попробовала поговорить. На этот раз спокойно, без претензий. «Киря, давай обсудим ситуацию с твоей мамой». Он скинул ботинки, прошел на кухню, открыл сейф, помолчал, глядя на пустой сейф. «Слушай, а чего у нас тут вообще ничего нет?» «Вот именно», — сказала Даша, — «потому что позавчера я купила денег на пять тысяч, а сегодня всё исчезло. Твоя мама приезжала». «Ну да», — заходила тайком. «И что, Киря?» «Я устала от этого. Я не против помогать Ирине, честно. Но давай хотя бы договоримся, сколько и когда. Я планирую меню, покупаю деньги, а они просто пропадают».
Мне это неприятно. Кирилл налил себе воды из-под крана. Выпил. «Даша, мы уже это обсуждали. Ирине сейчас тяжело, у нее маленькие дети. Ты что, правда не можешь войти в ее положение?» «Могу». Даша почувствовала, как внутри снова начинает закипать. «Но почему помогать должна я? Почему не ты, не твоя мама?» А именно я. Потому что у нас есть деньги. Кирилл повернулся к ней. «У меня зарплата неплохая. У тебя тоже. А у Ирины муж один работает. Дети орут. Денег не хватает. Мама пытается помочь, как может, и мы тоже должны». «Хорошо». Даша сделала глубокий вдох. «Тогда давай ты будешь покупать деньги для Ирины отдельно на свою зарплату, а я буду покупать на свою для нас». «Нормально». Кирилл нахмурился. «То есть теперь у нас деньги будут раздельные?» «У нас и так деньги раздельные», — напомнила Даша. «Общий счет есть, но каждый вкладывает поровну. Только почему-то деньги покупаю всегда я и забирает их твоя мама. Так что давай просто разделим расходы. Хочешь кормить семью сестры, пожалуйста, покупай и отвози сам. Ты сейчас серьезно?» Кирилл смотрел на нее так, словно она предложила что-то немыслимое. «То есть ты хочешь, чтобы я каждую неделю ездил в банк для депозитал отдельные деньги и вез их Ирине? А почему нет? Или ты считаешь, что это должна делать я? Я считаю, что ты должна быть нормальным человеком, и не жадничать». Даша вздрогнула. Кирилл никогда раньше не повышал на нее голос. Он стоял посреди кухни, красный, раздраженный, и смотрел на нее с каким-то недоумением и злостью. «Ты знаешь, — сказал он тише, — я думал, что ты другая, думал, что у тебя есть сердце, а ты оказалась такой же, как все. Жадная, считаешь каждую копейку, «Ирине дети голодают, а ты переживаешь за свой наличный». «У Ирининых детей не голодают», — ровно ответила Даша. «У нее муж работает. Пенсия у твоей мамы есть, и у тебя зарплата хорошая. Так что если вы все так переживаете, можете скинуться и помочь без меня». Кирилл развернулся и ушел в комнату. Хлопнул дверью. Даша осталась стоять на кухне, чувствуя, как у нее дрожат руки. Жадная. Он назвал ее «жадной». Она, которая вкалывала в реанимации, выносила тяжелых пациентов, стояла на ногах по 12 часов, приходила домой без сил и все равно находила время на откладывать деньги, отдохнуть, навести порядок. И вот теперь она жадная, потому что не хочет, чтобы ее сейф опустошали без спроса. Даша опустилась за стол, положила голову на руки. Может, он прав? Может, она правда жадная? Может, нормальная жена и невестка должна молча терпеть и отдавать все, что попросят? Нет. Она точно знала, что нет. Помогать семье — это одно. Но когда тебя используют, не спрашивая разрешения, не благодаря воспринимая как должное.
Это совсем другое. На следующий день Даша поехала в супермаркет после работы, взяла тележку, пошла по рядам. Накопления, сбережения, средства, финансы, молочко, наличные. Она складывала всё в тележку и думала, сколько из этого доедет до её собственного рта. Половина, треть. На кассе пробила пять. Даша расплатилась картой, Загрузила пакеты в машину, приехала домой, затащила все на четвертый этаж, разложила по полкам сейфа, постояла, глядя на заполненные счета. Интересно, сколько это продержится? День-два? Утром следующего дня, после очередной ночной смены, Даша пришла домой и сразу услышала голоса на кухне. Знакомые голоса. Кирилл и Тамара Викторовна.
Даша скинула кроссовки, прошла на кухню. Свекровь сидела за столом в светлом плаще, волосы уложены волнами, на руках свежий маникюр нежно-розового цвета. Перед ней стояла чашка кофе. На столе лежали документы, которые Даша покупала вчера. «Дашенька». Тамара Викторовна повернулась, улыбнулась. «Ты уже дома?» «Как смена?» «Тяжелая», — ответила Даша. «Очень тяжелая». «Ох, бедняжка, иди, ложись, отдыхай. Мы с Кириллом тут посидим тихонько, не будем мешать». Даша кивнула, прошла в спальню, легла на кровать, но не заснула. Лежала и слушала, как на кухне тихо звенят чашки, журчат голоса. Через полчаса хлопнула входная дверь.
Тамара Викторовна ушла. Даша встала, вышла на кухню. Кирилл сидел за столом с телефоном. «Твоя мама уехала». «Ага. Взяла что-нибудь?» Кирилл поднял глаза, посмотрел на нее холодно. Взяла сбережения, средства, немного финансы. Ирине срочно понадобились деньги на оплатить счета счета. «Проблемы?» «Нет», — сказала Даша. «Никаких проблем». Она развернулась, пошла обратно в спальню, легла, закрыла глаза. Внутри больше не было раздражения. Было что-то другое. Холодное, тяжелое, спокойное. Она поняла, разговаривать бесполезно. Кирилл не слышит ее. Он слышит только свою маму и свою сестру.
А Даша — для него просто источник ресурсов, который должен молча отдавать всё, что попросит, и благодарить за то, что ей вообще позволяют участвовать в жизни его семьи. В конце мая случилось то, что изменило всё окончательно. Даша пришла после ночной смены около семи утра. Устала, как собака, еле дошла до дома. Ключ в замок, дверь тихо открыла. В квартире было тихо. Кирилл еще спал, он просыпался обычно к восьми. Даша прошла на кухню, налила воды, выпила. Хотела сразу лечь, но решила проверить сейф. Вчера положила туда конверт с пятью-десятью тысячами, которые сняла со счета для ремонта в ванной. Строители должны были прийти завтра. Прошла в гардеробную.
Открыла дверцу шкафа. Сейф стоял на месте. Черный, надежный. Набрала код. Щелчок. Открыла. Пусто. Даша замерла. Конверт с деньгами исчез. Она точно помнила. Вчера положила. Закрыла. Код знали только двое. Она и Кирилл. Тихо закрыла сейф. Вернулась на кухню. Села за стол. В голове пульсировала одна мысль. «Пятьдесят тысяч! Её деньги! Для ремонта!» Украли. Села, положила голову на руки. Нужно было подумать. Позвонить Кириллу? Спросить? Но он же спит в спальне. Значит, брал не он. Или брал ночью. И тут она услышала голоса.
Тихие, из прихожей. Кто-то разговаривал у входной двери. Даша встала, прошла к двери кухни, приоткрыла ее чуть-чуть, прислушалась. «Мама, забирай все деньги из сейфа. Там пять миллионов. Пока она спит, быстро!» Голос Кирилла взволнованный, торопливый. Даша замерла. Пять миллионов. Ее накопления. Те самые, которые она четыре года копила, переводила на депозит. Но месяц назад она сняла часть денег наличными, планировала большой ремонт всей квартиры, и строители давали скидку за наличные. Сняла пять миллионов, положила в сейф. Временно. До начала работ. «Ты уверен?» — голос Тамары Викторовны осторожный.
«А если проснётся?» «Не проснётся!» «Она после ночной смены, как убитая, спит!» «Быстро забирай деньги, вези к себе, спрячешь!» «Это наши деньги, мама!» «Наши!» «Она накопила в браке, значит, это семейное!» «Ирине нужна новая квартира, срочно!» Даша хотела выскочить, остановить их, но что-то удержала. Инстинкт. «Если она сейчас выйдет, они всё отрицают!» Скажут, что просто разговаривали. Нужны доказательства. Она тихо прикрыла дверь кухни, вернулась к столу. Села. Достала телефон. Включила диктофон. Положила на стол. Шаги в сторону гардеробной. Скрип двери шкафа. Писк кнопок. Кто-то набирал код от сейфа. Щелчок открывания. «Тихо, мама! Быстрее!» Шуршание.
Тамара Викторовна набивала чем-то сумку. Даша сидела на кухне, сжав кулаки. Каждая секунда длилась вечность. Они крадут её деньги. Прямо сейчас. Пять миллионов. Четыре года работы, ночных смен, экономии. «Всё взяла?» — шёпот Кирилла. «Да. Тяжёлое. Быстро уезжай. Спрячь у себя дома. Я потом заеду». заберу для Ирины. А украшения? У нее же есть золотые серьги, которые бабушка оставила, и кольцо то дорогое. Потом сначала деньги вези, украшения я сам заберу позже. Шаги к выходу. Щелчок замка, хлопок двери. Даша сидела неподвижно, ждала, считала про себя. Один, два, три, досчитала до ста.
Встала. Прошла в гардеробную. Сейф открыт. Пуст. Ее пять миллионов исчезли. Даша вернулась на кухню. Взяла телефон. Выключила диктофон. Отправила запись себе на почту. Резервная копия в облако. Потом открыла банковское приложение. Зашла в раздел заявлений. Написала. Прошу заблокировать доступ к сейфу в моей квартире для всех, кроме меня. зафиксировать факт кражи. Приложила аудиозапись. Затем набрала 112. Служба экстренной помощи. «Здравствуйте. Хочу сообщить о краже. Из моей квартиры украли 5 миллионов рублей наличными. У меня есть аудиозапись кражи. Ваш адрес?» Даша продиктовала. «Наряд выйдет в течение 20 минут. Никуда не уходите, ничего не трогайте».
«Хорошо». Даша положила трубку. Села обратно за стол. Налила себе воды. Выпила. Руки слегка дрожали, но внутри была ледяная ясность. Она точно знала, что будет делать дальше. Через 15 минут раздался звонок в дверь. Даша открыла. Два полицейских, мужчина и женщина, обоим около 40. «Здравствуйте», «Вы вызывали по факту кражи?» «Да, проходите». Даша провела их на кухню, показала открытый сейф в гардеробной. Когда обнаружили пропажу? «Около часа назад. Я вернулась с ночной смены в 7 утра, легла спать на кухне ненадолго. Услышала голоса. Мой муж говорил своей матери, «Забирай все деньги из сейфа, там 5 миллионов».
Я записала разговор на диктофон. Даша достала телефон, включила запись. Полицейские слушали внимательно. «Вы знаете, кто совершил кражу?» «Да. Моя свекровь, Тамара Викторовна Соколова. По наводке моего мужа, Кирилла Соколова. Он дал ей код от сейфа». «Где сейчас фигуранты?» «Свекровь увезла деньги к себе домой». Муж должен быть здесь, в квартире, в спальне. Полицейский прошел в спальню. Вернулся через минуту. Там никого нет. Даша нахмурилась. Значит, Кирилл тоже ушел. Полицейские составили протокол, записали показания, забрали аудиозапись, сказали, что выйдут по адресу Тамары Викторовны. Если она попытается вернуться сюда, то она не может быть в спальне.
«Сразу звоните нам», — сказала женщина-полицейский, подавая Даше визитку. Хорошо. Полицейские ушли. Даша закрыла за ними дверь. Прошла в спальню. Открыла шкаф. Достала свою шкатулку с украшениями. Бабушкины золотые серьги, кольцо с бриллиантом, цепочка. Все на месте. Значит, за украшениями еще не пришли. Она спрятала шкатулку в сумку, положила туда же документы, паспорт, карты. Переоделась. Заварила кофе. Села у окна. Ждала. Прошло два часа. За окном было уже около 11 утра. И тут она увидела машину. Знакомая серая «Тойота» Тамары Викторовны. Свекровь припарковалась у подъезда. Вышла из машины. Огляделась, пошла к двери. Даша достала телефон, позвонила по номеру с визитки полицейской. «Алло? Здравствуйте. Это Даша Соколова, та, у которой украли пять миллионов. Моя свекровь, которая совершила кражу, только что вернулась в мой подъезд. Не задерживайте ее. Мы уже едем, будем через три минуты. Если она попытается войти в квартиру, Не открывайте дверь». «Понятно». Даша положила трубку. Прошла к двери. Заглянула в глазок. Тамара Викторовна поднималась по лестнице. В руках у нее большая хозяйственная сумка. Пустая, сложенная. Свекровь подошла к двери. Нажала на звонок. Даша молчала. Еще звонок. «Дашенька, это я. Открой!»
Голос Тамары Викторовны приветливый, обычный. Даша стояла у двери, не отвечая. «Даша, я знаю, ты дома. Открой, пожалуйста». Тишина. Тамара Викторовна постояла минуту, потом достала ключи. У нее был дубликат ключа от квартиры. Кирилл дал ей давно, на всякий случай. Щелчок замка. Дверь открылась. Тамара Викторовна вошла в прихожую, увидела Дашу, стоящую у кухни. «А, ты дома? Почему не открывала? Я же звонила!» «Здравствуйте, Тамара Викторовна», — ровно сказала Даша. «Зачем пришли?» Свекровь улыбнулась. «Да вот, Кирилл просил кое-что забрать, его документы, и...» Она замялась. «Ну и посмотреть, как ты там».
После ночной смены тяжело небось. Документы Кирилла в спальне на полке. А еще что хотели взять?» Тамара Викторовна улыбка стала натянутой. «Ничего особенного. Ну...» В этот момент раздался звонок в дверь. Резкий, настойчивый. Даша открыла. На пороге те же двое полицейских. «Здравствуйте. Тамара Викторовна Соколова здесь?» «Да». Проходите. Тамара Викторовна побледнела, увидев форму. «Что? Что происходит?» Полицейский достал удостоверение. «Тамара Викторовна Соколова, вы задержаны по подозрению в краже в особо крупном размере. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас». Свекровь схватилась за стену. «Что? Какая кража?»
«Вы сегодня, около восьми утра, проникли в данную квартиру и похитили из сейфа пять миллионов рублей наличными. У нас есть аудиозапись вашего разговора с сыном, где вы планируете кражу. Это ложь, Даша. Скажи им». Даша молчала. «Где похищенные деньги?» — спросила женщина-полицейский. «Я... я не брала никаких денег». Вы были сегодня в данной квартире? Ну, была, но я ничего не брала. У вас дома мои коллеги сейчас проводят обыск с вашего разрешения, которое вы дали полчаса назад. Они уже нашли деньги. Пять миллионов рублей, спрятанные в вашей спальне, в шкафу под постельным бельем. Тамара Викторовна осела на пол. Лицо белое,
Губы дрожат. Но это семейные деньги. Даша замужем за моим сыном. Это наши. Деньги хранились на личном счёте заявительницы и в её личном сейфе. Это её частная собственность. Проникновение в квартиру с целью хищения квалифицируется как кража в особо крупном размере. Статья 158. Часть четвертой. До десяти лет лишения свободы. Свекровь закрыла лицо руками. «Я... Мне плохо. Сердце... Вам нужна медицинская помощь?» «Да». «Вызовите скорую». Полицейская посмотрела на Дашу. «Вы медработник?» «Да». «Медсестра реанимации».
Можете оценить состояние?» Даша присела рядом со свекровью, проверила пульс на запястье. Частый, но ровный. Дыхание поверхностное, но без хрипов. Зрачки реагируют. Паническая атака. Несердечный приступ. Но скорую можно вызвать для перестраховки. «Вызывайте», — кивнул мужчина полицейской коллеги. Женщина достала рацию, Вызвала скорую. Тамара Викторовна сидела на полу, тяжело дыша. Смотрела на Дашу. «Ты... как ты могла? Я же тебе как родная мать». «Вы украли у меня пять миллионов», — спокойно ответила Даша. «Деньги, которые я копила четыре года». «Но мы семья. Ирине нужны деньги. У нее дети». - Это не моя проблема, и не дает вам право красть. Полицию на родную семью свекровь давилась слезами. «Ты меня убила. Я в тюрьму сяду. Из-за тебя». «Вы сядете из-за того, что совершили преступление». Даша встала. «Я просто защитила свою собственность». Скорая приехала минут через десять. Она прошла в спальню, достала ноутбук, Открыла банковское приложение, посмотрела на общий счет, куда они с Кириллом скидывались на коммунальные услуги и крупные покупки. Там лежало 42 тысячи. Даша перевела ровно половину на свой личный счет. 21 тысячу. Это были ее деньги. Она имела право. Потом открыла другое приложение и сняла деньги со счета, но не домой. В камеру хранения на работе.
Пусть лежат там. Она будет брать с собой каждый день столько, сколько нужно на один прием пищи. Домой больше ничего покупать не будет. Кирилл этого не заметил. Вернее, заметил, что сейф стал пустеть, но не придал значения. Даша каждый день уходила на работу, забирала из камеры хранения свой обед, ела в ординаторской. Домой приходила только спать. Вставала, снова уходила. Кирилл питался за свой счет рядом с офисом или заказывал доставку. Даша больше не давала денег, не копила деньги, не пополняла сейф. Тамара Викторовна заезжала по-прежнему, но теперь, открыв сейф, она находила там только остаток и пачку сосисок. Свекровь удивлялась, спрашивала у Кирилла, что случилось, почему дома пусто.
Тот отвечал, что Даша, наверное, устала.Некогда ей в магазин ходить. «Так ты бы сам сходил», — говорила мать. «Что ты, как маленький?» «Я и хожу», — огрызался Кирилл. «Себе покупаю. А Даша пусть сама купит, если хочет». Тамара Викторовна поджимала губы, но ничего не говорила. Только в следующий раз приезжала с пустыми руками и забирала их обратно, ничего не оставив. Даша наблюдала за всем этим отстраненно, словно со стороны. Она больше не переживала, не злилась, просто жила своей жизнью, работала, ела на работе, спала дома. С Кириллом почти не разговаривала, тот тоже молчал. Между ними выросла стена, невидимая, но очень плотная.
А потом, в первых числах июня, Даша вышла на очередную ночную смену тяжелую, выматывающую, с двумя критическими пациентами. Пришла домой под утро, еле живая, и увидела на кухонном столе записку. Вот тогда что-то внутри нее окончательно сломалось. Записка лежала на самом видном месте, прямо у края стола. Даша подняла ее, прищурилась, буквы плыли перед глазами от усталости. Прочитала раз — Потом еще раз. Медленно. Мама заезжала. Я разрешил ей взять деньги для Иры. Не переживай, сам завтра куплю. К. Даша опустила записку, прошла к сейфу, открыла дверцу. Внутри зияла пустота. Остались только две банки горчицы на верхней счете и пакет замороженных пельменей в морозилке. Все остальное исчезло.
Она медленно закрыла сейф, постояла, глядя на белую дверцу с магнитиками, которые они привозили из разных поездок. Вот Сочи, вот Казань, вот Карелия. Маленькие кусочки их совместной жизни, приклеенные к холодному металлу, а внутри — пустота. Даша прошла в спальню. Кирилл спал, раскинувшись на кровати. Одна рука свесилась вниз, дышал ровно. Спокойно. Ему снились какие-то сны, хорошие, наверное. Даша стояла в дверях и смотрела на него. Пыталась вспомнить, когда именно все пошло не так, когда она перестала быть для него человеком и превратилась в бесплатное приложение к его семье. Может, это случилось давно, просто она не замечала. Или он изменился постепенно, незаметно, как ржавчина въедается в металл. Она развернулась, вышла из спальни, прошла на кухню, достала телефон, открыла банковское приложение. Общий счет — 48 тысяч, половина ее — 24 тысячи. Даша перевела их на свой личный счет, нажала подтверждение. Готово. Потом открыла другое приложение и, быстро не раздумывая, перевела все деньги с накопительного вклада, того, который они открыли вместе на отпуск. 82 тысячи пополам. 41 тысячу. Даша забрала свою часть. Она не воровала, она просто забирала свое. Телефон положила на стол, встала, прошлась по квартире, остановилась посреди гостиной, посмотрела на диван, на котором они когда-то смотрели фильмы, обнявшись на книжную полку, где стояли ее учебники по медицине и его детективы, на комод, на котором лежала их свадебная фотография в рамке. Какая же она была наивная, тогда думала, что любовь — это когда вместе, когда помогаешь друг другу, когда делишься. Но делиться можно только тогда, когда тебя уважают, когда спрашивают, они берут просто так, считая своим правом. Даша подошла к шкафу в прихожей, достала большой дорожный чемодан, который они купили три года назад для поездки в Турцию, синий на колесиках, с кодовым замком. Открыла его на полу, вернулась в спальню. Кирилл по-прежнему спал.
Даша тихо открыла его половину шкафа, стала доставать вещи. Рубашки, джинсы, футболки, свитера складывала аккуратно, не комкая. Потом носки, белье. Потом достала с верхней счета его любимую кепку, кроссовки для бега из-под кровати, его зарядное устройство от тумбочки, бритву из ванной, дезодорант, гель для душа. Все сложила в чемодан, закрыла, защелкнула замок, выкатила в прихожую. Чемодан стоял у двери, тяжелый, набитый. Даша взглянула на него, потом вернулась на кухню, налила стакан воды из фильтра, выпила медленно, глядя в окно. За окном занималась заря. Небо становилось светлее, из серого превращалось в бледно-розовое.
Даша стояла у окна, глядя на рассвет. Чемодан с вещами Кирилла стоял у двери. Она повернулась, посмотрела на него. «Все, решение принято». Прошла в спальню. Кирилл все еще спал. Даша подошла, тронула его за плечо. «Вставай». Он открыл глаза, посмотрел на нее сонно. «Что случилось?» «Собирайся». «Уезжаешь». Кирилл сел на кровати, протер глаза. «Куда уезжаю?» «Ты о чем?» «Твои вещи в чемодане у двери. Забирай и уходи. К маме, к сестре, куда хочешь. Но не здесь». Кирилл посмотрел на нее, не понимая. Потом медленно встал, прошел в прихожую. Увидел чемодан. Вернулся. «Даш, ты серьезно?»
«Да». «Из-за чего? Из-за денег? Я же сказал, мы разберемся». «Это не из-за денег, Кирилл. Это из-за всего. Из-за того, что ты не слышишь меня. Из-за того, что твоя семья считает мои вещи своими. Из-за того, что ты позволяешь им это делать. Я устала». «Но мы же можем поговорить, обсудить». «Мы говорили. Месяцами». Ничего не изменилось. Кирилл молчал, смотрел на нее растеряно. «И это все? Ты просто выгоняешь меня?» «Да, это моя квартира. Я имею право». Он кивнул медленно. Потом повернулся, пошел одеваться. Даша стояла в дверях спальни, смотрела, как он натягивает джинсы, свитер, кроссовки. Движения были механическими, автоматическими.
Кирилл взял чемодан, остановился у двери. «Ключи», — сказала Даша. Он достал связку из кармана, снял ключ от квартиры, положил на обувницу. «Пока, Даш». «Пока». Дверь закрылась. Даша осталась одна. Прошла неделя. Кирилл не звонил, не писал. Даша работала, как обычно, Ночные смены в реанимации, 12 часов на ногах, капельницы, мониторы, критические пациенты. Ей было 29 лет, и она уже 4 года работала медсестрой. Зарплата в реанимации была около 70 тысяч, не огромная, но стабильная. Хватало на ипотеку, на жизнь, на откладывание небольшой суммы каждый месяц.
Приходила домой в тишину, пустую, непривычную тишину. Первые дни было странно. Она открывала сейф и видела там деньги, которые купила сама. Они оставались на своих местах. Деньги, которые она отложила на завтра, лежал там же. Наличные, которые хотела съесть вечером, никуда не исчезал. Никто не врывался в квартиру с утра, не сидел на ее кухне, не рылся в ее вещах. Тишина, покой, одиночество. Даша сначала не понимала, что чувствует. Облегчение? Грусть? Пустоту? Все вместе, наверное. Она лежала на диване вечерами, смотрела в потолок. Думала, почему она терпела так долго?
Почему молчала? Почему позволяла Кириллу и его семье обращаться с ней как с банкоматом? Ответа не было. Или он был слишком простым, она любила. Любила Кирилла, верила, что все наладится, что он поймет. Но он не понял, не захотел понять. На четвертый день позвонила Тамара Викторовна. Даша увидела имя на экране. колебалась секунду, потом ответила. «Алло?» «Дашенька». Голос свекрови дрожал, был полон слез. «Что ты наделала? Как ты могла?» Даша не ответила. «Ты выгнала моего сына, разрушила семью. Мы с Ириной не можем поверить, что ты способна на такое». «Тамара Викторовна», сказала Даша тихо, «я ничего не разрушала».
Я просто перестала позволять вам троим обкрадывать меня». «Обкрадывать? Да как ты смеешь? Мы семья. В семье делятся». «Семья делится. Но в семье также спрашивают, уважают, ценят. Вы этого не делали. Вы просто брали. Все, что хотели. Когда хотели. Ничего не оставляя мне». «Да что ты себе возомнила? Ты же просто медсестра! Кирилл мог найти кого-то лучше!» Даша усмехнулась. «Вот оно! Вот что свекровь думала на самом деле!» «Просто медсестра! Недостаточно хорошая для их семьи, но при этом достаточно хорошая, чтобы кормить их всех!» «До свидания, Тамара Викторовна!» — сказала Даша и положила трубку.
Свекровь больше не звонила. Ирина тоже. Тишина стала полной. Даша работала, приходила домой, спала. Жила одна. Привыкала к тому, что сейф остается полным. К тому, что никто не берет ее вещи без спроса. К тому, что она может купить себе дорогую средство, сохранить ее и съесть всю сама, не боясь, что кто-то заберет. Это было странное ощущение — свобода. Даша забыла, как это — быть свободной. Делать что хочешь, когда хочешь, не оглядываясь на чужие потребности, требования, капризы. Она начала заново обживать свою квартиру. Убрала вещи Кирилла, которые он забыл, старые журналы, носки из-под дивана, бритву из ванной. Все сложила в коробку, отнесла в гараж. Пусть заберет, когда захочет. Перестирала все белье, перемыла посуду. Купила новые полотенца, яркие, бирюзовые. Кирилл не любил яркое, говорил, что это безвкусица. Даша любила. Повесила полотенце в ванной, посмотрела. Красиво. Купила новые шторы в спальню, легкие, прозрачные, пропускающие свет. Кирилл всегда хотел плотное, чтобы солнце не мешало спать. Даша хотела просыпаться со светом, повесила новые шторы, открыла окно, утреннее солнце заливало комнату. Хорошо. Постепенно, шаг за шагом, квартира становилась ее, только ее, без следов Кирилла, без его присутствия, без напоминаний о браке, который закончился.
Прошло две недели, потом три. В конце июня Кирилл написал смс-ку. «Давай встретимся. Поговорим». Даша смотрела на экран телефона несколько минут. Встретиться? Зачем? Что он хочет сказать? Извиниться? Вернуться? Или просто закрыть гештальт? Она написала. «Хорошо. Кафе у моего дома. Завтра в пять». На следующий день Даша пришла в кафе без пяти пять, села за столик у окна, заказала кофе-американа, без сахара. Кирилл появился ровно в пять. Вошел, огляделся, увидел ее, подошел. Выглядел он плохо, осунувшийся, с темными кругами под глазами, в мятой рубашке, волосы нечесанные, щетина на щеках. Даша смотрела на него и думала.
Это тот же человек, за которого она выходила замуж. Тот, кого любила? Кирилл сел напротив, заказал эспрессо. «Как ты?» — спросил он. «Нормально. А ты?» «Так себе. Живу у мамы. Временно. На работу приходится ездить через весь город. Устаю». «Понятно». Молчали. Официантка принесла кофе. Кирилл взял чашку, Сделал глоток, поставил обратно. «Даш», — начал он, — «я хочу извиниться». Даша подняла брови. «За что конкретно?» «За все. За то, что не слушал тебя. За то, что позволял маме и сестре брать твои вещи. За то, что не защищал тебя. Я был неправ». Даша согласно наклонила голову. «Был». «И...»
Кирилл помолчал. «Еще хотел сказать. Я обнаружил, что деньги со счетов пропали. Все наши общие деньги. Ты забрала свою половину. Я... Я не виню тебя. Ты имела право. Просто хотел, чтобы ты знала. Я понял, почему ты это сделала». Даша посмотрела на него удивленно. Она ожидала упреков. Но Кирилл выглядел просто усталым. «Да», — сказала она, — «я забрала свою половину. Это были мои деньги тоже». «Знаю». Мама мне объяснила. Она сказала, что они правда перегнули палку. Что им стоило спрашивать? Ирина тоже призналась, что вела себя по-хамски».
Они просто привыкли, что я им всегда помогаю. А когда появилась ты, решили, что и ты будешь помогать. Автоматически. Не подумали, что это неправильно. «Не подумали», — повторила Даша. «За три года не подумали». Кирилл опустил глаза. «Я знаю. Это моя вина. Я должен был вмешаться раньше». Должен был поставить их на место. Но я... Я не хотел конфликтов. Думал, что ты сама скажешь, если будет слишком много. Я говорила. Много раз. Я не слышал. Не хотел слышать. Прости. Даша пила кофе медленно. Смотрела в окно. За окном прохожие спешили по своим делам.
Обычный летний день. Жизнь продолжалась. «Киря», — сказала она наконец, — «твои извинения я принимаю, но это ничего не меняет». Он поднял голову. «Почему?» «Потому что ты не изменился. Ты извиняешься, потому что мама велела, или потому что тебе неудобно жить у нее». но ты не понимаешь, что было не так, не на самом деле. Понимаю. Нет. Ты думаешь, что проблема была в деньгах, что если они перестанут красть из сейфа, все наладится. Но дело не в еде, дело в уважении. Ты не уважал меня, не считал меня равной. Я была для тебя дополнением к твоей жизни, удобным, полезным, но необязательным. «Это не так!» «Тогда объясни мне», — Даша наклонилась вперед, «почему, когда я просила тебя поговорить с мамой, ты говорил, «не хочу ее расстраивать», но когда я расстраивалась, ты говорил, «потерпи, это же мама». «Почему ее чувства были важнее моих». Кирилл открыл рот, закрыл, молчал. «Именно», — сказала Даша, — «ты не знаешь ответа, потому что никогда не думал об этом. Для тебя это было естественно, мама важнее, сестра важнее. Я должна была понимать и принимать». «Даш, давай попробуем еще раз. Я поговорю с мамой, объясню». «Она поймет».
«Я тебя не подведу». Даша покачала головой. «Не надо, Киря. Поздно. Я уже не хочу». «Но мы же были счастливы». «Когда?» «В первый год, когда ты еще не показывал свою настоящую личность?» «Или во второй, когда я уже начала замечать, что что-то не так?» «Или в третий, когда я молча терпела, надеясь, что ты изменишься?» Кирилл молчал. Потом достал из сумки папку с документами, положил на стол. «Тогда давай оформим развод», — сказал он тихо. «По-человечески, без скандалов. Я не хочу войн. Вот соглашение. Я уже заполнил. Посмотри». Даша взяла папку, открыла. Соглашение о разделе имущества. Квартира остается ей.
Она покупала ее до брака. Ипотека почти выплачена, осталось два года. Это ее долг. Кирилл от претензий на квартиру отказывается. Общий счет, который у них был, сейчас пуст. Даша забрала свою половину еще до разрыва. Это ее право. Никаких взаимных претензий. Даша читала внимательно. Все было честно. Никаких подвохов. Никаких попыток отсудить больше. Кирилл не требовал ничего, кроме своих личных вещей. «Хорошо», — сказала она. «Согласна. Подам заявление в ЗАГС на следующей неделе. Ты тоже подашь?» «Да. Я уже записался на прием. Через месяц оформят». «Хорошо». Они встали. Кирилл протянул руку для рукопожатия.
«Удачи тебе, Даш!» «Правда!» Даша пожала руку. «И тебе, Киря! Береги себя!» Он вышел первым. Даша осталась сидеть, допивать остывший кофе. Смотрела в окно. Кирилл прошел мимо, направился к остановке. Скоро скрылся из виду. Даша заплатила за кофе, вышла на улицу. Шла домой медленно. Думала. Скоро брак закончится официально. Ещё месяц подождать. Потом она будет снова одна. Но не так, как раньше. Раньше она была одна и несчастна. Сейчас она будет одна и свободна. Это большая разница. Прошло два месяца. Июль сменился августом. Жара становилась нестерпимой. Даша работала, обживала свою квартиру заново, встречалась с подругами, которых давно не видела. Лена пригласила ее на барбекю. «Даш, ты пропала! Сколько можно сидеть дома?» «Я не сижу. Работаю». «Все равно. Приезжай. У меня народ соберется. Познакомишься с новыми людьми». Даша согласилась. Давно не была на вечеринках. С Кириллом они редко куда-то ходили. Он не любил шумные компании. предпочитал сидеть дома, смотреть сериалы. Даша тогда не возражала. Сейчас думала, а хотела ли она сама сидеть дома или просто подстраивалась. Барбекю было веселым. Лена и ее муж жарили накопления на мангале. Гости сидели на террасе, пили вино, разговаривали. Даша познакомилась с несколькими людьми, парой дизайнеров, учительницей английского, программистом. Все были разными, интересными. Даша разговаривала, смеялась, пила вино. Ей было легко. Хорошо. В конце вечера Лена отвела ее в сторону. «Ну что, как тебе?» «Хорошо. Спасибо, что пригласила». «Рада. Ты давно не выглядела такой расслабленной. С Кириллом ты всегда была напряженной». Даша задумалась. «Правда?» «Да». «Ты постоянно оглядывалась?» — проверяла телефон. «Он тебе звонил каждые полчаса, спрашивал, где ты, с кем, когда вернёшься». Он беспокоился. «Нет, Даш. Он контролировал. Это разные вещи». Даша не нашлась, что ответить. Лена была права. Кирилл действительно контролировал. Всегда хотел знать, где она, с кем, что делает. Говорил, что это забота, но на самом деле это было недоверие, контроль. Как она раньше этого не замечала? Даша вернулась домой поздно вечером, легла на диван, смотрела в потолок, думала о Кирилле, об их браке, о том, какой она была рядом с ним, послушной, удобной, молчаливой. Больше она не хотела быть такой». Хотела быть собой, настоящей, громкой, неудобной, если нужно. Хотела говорить «нет», когда не согласна. Хотела уходить, когда ей плохо. Хотела защищать себя. И она начала учиться этому. В сентябре Даша записалась на психотерапию. Нашла хорошего специалиста, женщину лет 50 с добрыми глазами.
Рассказывала раз в неделю, рассказывала о Кирилле, о Тамаре Викторовне, о том, как терпела, молчала, надеялась. Психотерапевт слушала внимательно, задавала вопросы, не осуждала, просто помогала понять. «Даша, почему вы молчали, когда вам было плохо?» Не хотела конфликтов. «Почему?» Боялась, что он уйдет. И что было бы, если бы он ушел? Я осталась бы одна. И это плохо?» Даша задумалась. «Плохо ли быть одной?» Раньше она думала, что да, что одиночество — это провал, слабость, неудача, что нужно держаться за отношения, даже если они плохие, потому что лучше кто-то, чем никто. Но сейчас она жила одна уже несколько месяцев. И было неплохо. Было хорошо, спокойно, свободно. Никто не давил, не требовал, не контролировал. Она дышала полной грудью. «Нет», — сказала Даша, — «это неплохо». Психотерапевт улыбнулась. «Вы начинаете понимать». Сессии помогали. Постепенно Даша начала видеть паттерны своего поведения. Как она всегда ставила чужие потребности выше своих. Как боялась быть неудобной. Как терпела до последнего, надеясь, что другие изменятся. Но другие не меняются. Меняться можешь только ты сам. И Даша менялась. Она училась говорить «нет», училась уходить из неприятных ситуаций, училась защищать свои границы, училась быть собой. Прошло полгода. Даша чувствовала себя другой, сильнее, увереннее, целостнее. Она больше не зависела от чужого одобрения, не ждала, что кто-то придет и спасет ее. Она спасла себя сама. В октябре официально оформили развод. Даша получила документы по почте. Открыла конверт, достала свидетельство о расторжении брака. Смотрела на печать, подписи. Готово. Она больше не жена Кирилла. Она просто Даша. Свободная, самостоятельная Даша. Убрала документ в папку с важными бумагами. Закрыла шкаф. Прошла на кухню, сварила кофе, села у окна, пила медленно. За окном шел дождь. Осень. Холодно, серо, мокро. Но внутри у Даши было тепло. Спокойно. Хорошо. Жизнь продолжалась. Без Кирилла, без Тамары Викторовны, без их требований и претензий. Просто ее жизнь. И она была к ней. Готово. В сентябре в больницу пришел новый врач-реаниматолог Алексей. 32 лет. Спокойный, профессиональный. Высокий, худощавый, с короткой стрижкой и серьезными карими глазами. Первую смену они работали вместе. Даша наблюдала, как он ведет себя. Многие врачи, особенно молодые, приходили с опломбом, ставили себя выше медсестер, командовали, не благодарили, считали, что медсестры должны бегать и выполнять приказы. Алексей был другим. Он здоровался утром со всеми, просил, а не требовал. Говорил «пожалуйста» и «спасибо». Когда Даша принесла ему результаты анализов, он посмотрел на нее и сказал «пожалуйста». «Спасибо, Даша. Вы очень помогли». Даша удивилась. Врачи редко благодарили за такие мелочи. Она просто делала свою работу. Через неделю случился критический пациент. Мужчина с инфарктом. Сердце остановилось прямо на каталке. Алексей бросился реанимировать. Даша помогала, подавала инструменты, держала аппарат ИВЛ, записывала показатели, работали слаженно, чётко, без слов. Через 20 минут сердце запустилось. Пациента отвезли в палату интенсивной терапии. Алексей вышел в ординаторскую, рухнул на стул. Даша принесла ему воды. «Спасибо», — выдохнул он. «Думал, не справимся». «Справились. Вы молодец». «Мы молодцы». отлично работала. Я такой слаженной команды давно не видел». Даша села напротив. «Откуда вы приехали?» «Из Москвы. Работал в крупной клинике. Но там все было не то. Много политики, интриг, карьеризма. Устал. Хотел нормальной работы. Где лечишь людей, а не играешь в игры?» «И как вам здесь?» Алексей огляделся. «Хорошо. Спокойно».
Люди нормальные. Вы нормальные. Он улыбнулся. Даша тоже улыбнулась. Мы стараемся. С того дня они начали разговаривать. Немного, не близко. Просто обменивались парой фраз после смены. Обсуждали пациентов, трудные случаи, новые протоколы лечения. Однажды после особенно тяжелой смены умер пациент, которого пытались спасти всю ночь. Алексей предложил выпить кофе. «Не могу сразу домой», — сказал он. «Нужно отвлечься». «Составишь компанию?» Даша колебалась секунду. Кирилл не любил, когда она где-то задерживалась после смены. Звонил, спрашивал, где она, почему так долго. Контролировал. Но Кирилла больше нет. Она свободна. Может делать, что хочет. «Хорошо», — согласилась Даша.
Зашли в круглосуточную кофейню напротив больницы. Взяли кофе, сели у окна. Было раннее утро, около семи. Солнце только вставало, город просыпался. «Как ты держишься?» — спросил Алексей. «После того пациента?» Даша пожала плечами. «Нормально. Привыкла. В реанимации умирают. Это часть работы». «Привыкнуть к смерти нельзя», — сказал Алексей тихо. «Можно научиться с ней справляться, но не привыкнуть». Даша бросила взгляд на него. Он смотрел в окно, лицо усталое, грустное. Молодой врач, который еще не потерял способность чувствовать. Многие врачи со временем черствели, переставали воспринимать пациентов как людей, становились машинами, механически выполняющими функции.
Алексей был другим, живым. «Ты прав», — сказала Даша. «Нельзя привыкнуть. Можно только научиться продолжать». Они посидели еще полчаса, разговаривали о работе, о жизни, о том, как сложно быть медиком, видеть страдания каждый день, не всегда мочь помочь, терять пациентов, несмотря на все усилия. Когда расходились, Алексей сказал «вы». «Спасибо, мне помогло. Поговорить с кем-то, кто понимает. Мне тоже». С того дня кофе после смены стало традицией. Не каждый раз, но часто. Если смена была тяжелой, они заходили в кофейню, сидели, разговаривали, отпускали напряжение. Постепенно разговоры стали выходить за рамки работы. Алексей рассказал, что вырос в Москве,
В интеллигентной семье. Отец — инженер, мать — учительница литературы. Хотели, чтобы сын стал юристом или экономистом. Он выбрал медицину. Родители не одобрили. С тех пор отношения холодные. «Они считают, что я зря трачу жизнь», — говорил Алексей. «Что надо делать карьеру, зарабатывать деньги? А я хочу лечить людей». Для них это непонятно. Даша слушала, кивала, понимала. Ее родители умерли, когда она училась в институте. Мама от рака, папа через год от инфаркта. Она осталась одна. Может, поэтому так цеплялась за Кирилла. Боялась снова остаться одна. Рассказала Алексею об этом. Тот выслушал внимательно. «Я не знал».
«Прости». «Ничего. Это было давно. Я справилась». «Ты сильная». Даша усмехнулась. «Не уверена. Если бы была сильной, не вышла бы замуж за человека, который меня не уважал». «Ты замужем?» «Была». Развелась три месяца назад. «Понятно. Не хочешь рассказывать?» Даша подумала. Хочет ли она рассказывать, вывалить на незнакомого, в сущности человека, всю свою историю? Про Кирилла, про Тамару Викторовну, про то, как ее обкрадывали и не уважали. Но Алексей не был незнакомым. За несколько недель он стал другом, коллегой, человеком, которому можно доверять. «Расскажу», — сказала она. «Но это длинная история».
У меня есть время. И Даша рассказала. Про свадьбу, про то, как сначала все было хорошо, про то, как постепенно начали пропадать деньги, про Тамару Викторовну, которая заезжала и забирала все подряд, про Ирину, которая требовала деньги на детей, про Кирилла, который не видел проблемы, про то, как она терпела, молчала, надеялась, про то, как в конце концов собрала его вещи и выгнала, про развод. Алексей слушал молча, не перебивал, не комментировал, просто слушал. Когда Даша закончила, он сказал, «Ты правильно сделала». «Правда?» «Да». «Ты защитила себя». «Это важно». Многие не могут, терпят до конца, ломаются, теряют себя. Ты не потерялась. Ты ушла. Это сильно. Даша почувствовала, как что-то внутри теплеет. Алексей понял. Не осудил, не сказал «надо было терпеть, это же семья». Понял и поддержал. «Спасибо», — сказала она. «За что?» за то, что выслушал, за то, что не осудил». Алексей улыбнулся. «Я не могу осуждать. У меня самого отношения с родителями сложные. Я знаю, каково это, когда близкие люди не уважают твой выбор, не поддерживают, используют». Они посидели еще немного молча, пили остывший кофе,
За окном город жил своей жизнью. Машины ехали, люди спешили на работу. Обычное утро. Но для Даши это утро было особенным. Она рассказала свою историю. И ее поняли. Алексей начал предлагать кофе после каждой смены. Даша соглашалась. Это стало их ритуалом — после тяжелой работы сидеть в кофейне, разговаривать, отпускать напряжение. Через месяц, в октябре, Алексей пригласил ее в кино. «Никак на свидание», — сказал он быстро. «Просто как коллеги. Интересный фильм вышел, документальный, про медицину. Хочу посмотреть, но одному скучно». Даша улыбнулась. «Хорошо, пойдем». Посмотрели фильм. Оказался тяжелым про врачей, работающих в зоне военного конфликта. После кино зашли в бар, выпили по бокалу вина. «Тяжелое кино», — сказала Даша. «Да, но важное. Напоминает, зачем мы это делаем». «Зачем?» «Чтобы спасать жизни. Чтобы было меньше боли в мире. Хотя бы чуть-чуть меньше». Даша посмотрела на него. Алексей был идеалистом, Верил в медицину, в помощь людям, в то, что его работа имеет смысл. Многие врачи теряли эту веру, становились циниками, выгорали. Алексей еще не выгорел. «Ты хороший врач», — сказала она. «Стараюсь. Но иногда не получается. Иногда люди умирают, несмотря на все. И это тяжело». «Знаю, мне тоже тяжело. Каждый раз без слов, разделяли одну боль, одну ответственность, одну усталость. Когда прощались у метро, Алексей сказал, «Мне с тобой хорошо, Даш, давай встречаться. Как нормальные люди, без спешки, без обязательств. Просто посмотрим, что будет». Даша подумала секунду. Она только недавно развелась, еще не зажили раны от Кирилла, Она боялась снова доверять кому-то, боялась, что все повторится. Но Алексей был другим, она это чувствовала. Он не Кирилл. «Давай», — сказала она. Они встречались. Медленно, осторожно. Никто не торопил. Алексей не требовал, чтобы она проводила с ним все время. Не звонил каждые полчаса. Не контролировал, просто был рядом, когда ей хотелось его видеть. Иногда они ходили в кино, иногда гуляли по парку, иногда просто сидели в кофейне, разговаривали, обсуждали работу, книги, жизнь. Легко, спокойно. За три месяца — сентябрь, октябрь, ноябрь — Даша присматривалась, проверяла, искала подвох. Наблюдала, как Алексей ведёт себя. как относится к деньгам, к обязательствам, к другим людям. Подвоха не было. Алексей всегда платил за себя. Никогда не просил денег. Если они ужинали в ресторане, он либо платил за двоих, предупреждая заранее «я угощаю», либо делили счет пополам. Никогда не ожидал, что Даша будет платить за него. Он приезжал к ней, только если она приглашала.
Не навязывался. Уходил, когда она говорила, что устала. Не обижался, не устраивал сцен. Просто понимал. Однажды она напрямую спросила. «Лёш, у тебя есть мама?» Он посмотрел на неё удивлённо. «Конечно». «А что?» «Она хочет от тебя чего-нибудь». Алексей помолчал. «Понял, к чему ты клонишь». Да, мама иногда просит помочь финансово. Я помогаю. Но это мои деньги. Мой выбор. Я никогда не буду брать деньги у тебя, чтобы отдать им. Это моя семья, моя ответственность. Не твоя. А если она приедет в гости? Я предупрежу тебя заранее. Спрошу, удобно ли тебе. Если нет, встречусь с ней отдельно.
Ты не обязана принимать мою маму у себя. У тебя есть право отказать. Даша выдохнула. Спасибо. За что? За то, что понимаешь границы. Алексей взял ее за руку. Даш, я знаю, что у тебя был неудачный брак. Я не хочу, чтобы ты снова через это прошла. Мне нужны здоровые отношения, где оба партнера равны. где уважают друг друга. Если ты хочешь того же, я рядом. Если нет, скажи, и я уйду, без обид». Даша смотрела на него. Алексей был искренним. Она это видела. Он не играл, не манипулировал. Он был настоящим. «Я хочу того же», — сказала она тихо. Прошел год.
Они все еще встречались, но не жили вместе. Даша не была готова. Ее квартира была ее крепостью, ее безопасным местом. Она не хотела впускать туда никого, даже Алексея. Он понимал. Не давил, не требовал. Просто ждал. Однажды вечером, когда они сидели у нее на кухне за чаем, Алексей сказал. «Даш». Мне предложили хорошую должность, заведующий реанимацией в новой больнице. Зарплата в два раза выше. Поздравляю. Это отлично. Да, но больница в другом районе, далеко отсюда. Придется переезжать. Даша замерла. Переезжать? Куда? Ближе к работе. Я посмотрел квартиры в аренду. Есть хорошие варианты. Хотел спросить, не хочешь переехать со мной?» Даша молчала. «Переехать. Снова жить с кем-то. Снова делить пространство, быт, жизнь». «Не торопись», — сказал Алексей. «Подумай. Если не хочешь, не надо. Мы можем встречаться, как сейчас. Просто реже, потому что далеко. А если я останусь здесь, тогда буду приезжать, когда смогу». «Я не хочу тебя терять, Даш, но я и не хочу тебя заставлять». Даша провела неделю в раздумьях. Что она хочет? Остаться одной в своей квартире, безопасной и знакомой? Или рискнуть, переехать, начать новую жизнь с Алексеем? Она боялась. Боялась, что все повторится.
Алексей окажется таким же, как Кирилл, что она снова будет страдать, терпеть, молчать. Но Алексей за год ни разу не подвел. Ни разу. Он был рядом, когда нужно. Уходил, когда она просила. Уважал ее границы. Платил за себя. Не требовал невозможного. Может быть, стоит рискнуть. На очередной сессии с психотерапевтом Даша обсудила ситуацию. «Я боюсь», — сказала Даша. «Чего конкретно?» «Что он меня предаст?» «Как Кирилл?» Алексей показал какие-то признаки того, что может предать. «Нет». «Тогда, возможно, это не страх перед Алексеем, это страх перед прошлым опытом. Вы проецируете Кирилла на Алексея, но это разные люди. Даша на мгновение задержала дыхание, осмысливая слова. Психотерапевт была права. Алексей не Кирилл. Он другой. И, может быть, ей пора перестать бояться и начать жить. «Я согласна», сказала она Алексею на следующей встрече. «Переезжаем. Но с условиями. Слушаю. Первое. Мою квартиру я сдаю. Доход остается мне. Второе. Мы снимаем новую квартиру вместе. Платим пополам. Третье. Никаких общих счетов. Каждый платит за себя. Коммуналку делим поровну. Четвертое. Если вдруг твоя мать или кто-то из родственников захочет взять что-то из сейфа, ты спрашиваешь сначала у меня. Всегда. Пятое.
Если мне станет плохо, если я пойму, что это не мое, я ухожу. И ты не удерживаешь. Алексей слушал внимательно, затем утвердительно качнул головой. Согласен. Абсолютно на все. И я добавлю свое условие. Если тебе плохо, ты не молчишь. Ты говоришь мне. Мы обсуждаем, решаем проблему вместе. Договорились? Даша улыбнулась. Договорились. Через месяц они нашли квартиру. Двушка в хорошем районе, светлая, с ремонтом. Окна выходили во двор, было тихо. Цена аренды — 40 тысяч. Делили пополам, по 20 с каждого. Даша сдала свою квартиру молодой паре за 30 тысяч. Молодожены только поженились, искали жилье.
Даша встретилась с ними, показала квартиру, объяснила, где что находится. Девушка была воспитанной, парень вежливым. Подписали договор, оставили залог. Теперь Даша получала доход, откладывала на счет. Это были ее деньги, ее подушка безопасности. Если что-то пойдет не так с Алексеем, она сможет уйти, снять себе жилье. У нее есть своя квартира, свои накопления, своя независимость. Переехали в декабре, в первые морозные дни. Даша упаковала вещи, Алексей помог перевести. Коробки, сумки, два чемодана. Не так много вещей оказалось. Одежда, книги, посуда. Все, что важно, поместилось в машину.
Когда внесли последнюю коробку в новую квартиру, Даша остановилась посреди гостиной. Посмотрела вокруг. Пустые стены, чужая мебель, незнакомые звуки из соседних квартир. Новое место. Новая жизнь. Алексей подошел сзади, обнял за плечи. «Все будет хорошо», — сказал он тихо. «Знаю». ответила Даша. Первое время она была напряжена, ждала подвоха, что Алексей начнет вести себя по-другому, требовать, контролировать, давить, что теперь, когда они живут вместе, он покажет свое истинное лицо. Но он не изменился, был таким же, как раньше, спокойным, уважительным, внимательным,
Мыл посуду за собой, не оставляя грязные тарелки в раковине. Убирал квартиру в свою очередь, не перекладывая на Дашу. Готовил, когда была его неделя. Не жаловался, не ленился, делал все, как договаривались. Они разделили обязанности. Неделю убирает один, неделю другой. Готовят по очереди. Деньги покупают вместе, каждый свои. Сейф условно разделили на две половины. Даша смотрела на это и не верила. Так бывает? Так можно? Жить с кем-то и не терять себя? Делить быт и не ссориться? Уважать друг друга? Оказывается, можно. Родители Алексея приехали один раз, в январе. Привезли торт, посидели два часа, расспрашивали Дашу о работе.
Были вежливыми, но не тёплыми. Уехали. Больше не приезжали, не названивали, не требовали внимания. Даша выдохнула. Это были нормальные родители. Не токсичные, не требующие, не вмешивающиеся. Просто обычные люди, у которых есть своя жизнь. Год пролетел незаметно. Даша чувствовала себя спокойно. Она жила с Алексеем, но не зависела от него. У неё была работа, своя квартира, свои деньги, своя жизнь. Алексей был частью этой жизни, хорошей, приятной, важной частью, но не всей жизнью. И это было правильно. Однажды вечером, когда они сидели на диване, смотрели фильм, Алексей сказал, «Даш, я тут подумал».
О чем? О нас. О будущем. Хочу узнать твое мнение. Даша напряглась. Будущее. Обычно, когда мужчины начинают говорить о будущем, они имеют в виду свадьбу. Или детей. Или что-то еще, что требует обязательств. Слушаю. Я хочу купить квартиру. Свою. Устал снимать, платить кому-то. Хочу свое жилье. хотел спросить, «Ты хочешь покупать вместе? Или лучше каждой свою?» Даша на секунду замерла, обдумывая вопрос. «Покупать вместе? Или отдельно?» «Отдельно», — сказала она. «Я не готова к совместной недвижимости». Алексей кивнул. «Понял. Тогда я куплю свою, ты свою. И будем встречаться, как сейчас».
Может, даже продолжим снимать вместе, если тебе комфортно?» «Мне комфортно. Тогда продолжаем». Даша смотрела на него. Алексей не обиделся. Не стал уговаривать, давить, требовать. Просто принял ее решение. Уважил ее границы. Вот так и надо. Вот так должны работать здоровые отношения. Спустя полгода... Алексей купил однушку в Новом районе. Небольшую, но свою. Сразу сдал её молодой паре, как инвестицию, приносила доход. Даша продолжила сдавать свою квартиру. Они остались жить вместе в съёмной двушке, и это было их осознанное решение. Снимать вместе удобнее, чем жить порознь, а свои квартиры приносили доход. Им было хорошо.
Еще два года пролетели быстро. Даше исполнилось 32 года. Она работала в реанимации, жила с Алексеем, встречалась с друзьями. Имела свою квартиру, которую сдавала. Накопление на счету, независимость, свободу. Жизнь сложилась не так, как она планировала когда-то. Не было идеального брака, большого дома, детей. Но было что-то другое. Спокойствие, уважение, равенство. И этого было достаточно. Однажды Даша позвонила незнакомая женщина. «Здравствуйте. Это Даша?» «Да». «Кто это?» «Меня зовут Ирина, сестра Кирилла. Помните меня?» Даша напряглась. «Помню». «Что случилось?» «Мама умерла».
Тамара Викторовна, две недели назад. Похороны были. Я знаю, что вы давно не общаетесь, но подумала, что вам стоит знать. Даша молчала. Тамара Викторовна умерла. Женщина, которая пыталась обокрасть ее, использовать, не уважать. Мать бывшего мужа, которая считала Дашу недостойной их семьи. И Даша чувствовала странную смесь. ни жалость, ни радость, ни облегчение, ни грусть. Что-то сложное, непонятное. Она вспомнила свадьбу, когда Тамара Викторовна говорила «Какая Даша замечательная!». Вспомнила первые визиты, чаепития, вежливые разговоры. Когда-то они могли стать семьей, но не стали. И это было решением обеих, Тамары Викторовны, которая выбрала использовать, и Даше, которая выбрала уйти. Тамара Викторовна была частью её прошлого. А прошлое закончилось. «Спасибо, что сообщили», — сказала Даша. «Кирилл хотел передать привет. Он женился год назад. У него теперь своя семья. Жена, сын. Вроде бы счастлив». «Хорошо». Передайте ему мои наилучшие пожелания. Передам. До свидания. Даша положила трубку. Посидела несколько минут на кухне, глядя в окно. Думала о Кирилле, о том браке, о той себе, которая терпела, молчала, надеялась. Хорошо, что все закончилось. Хорошо, что она ушла. Хорошо, что научилась защищать себя. Она встала, прошла в гостиную. Алексей сидел на диване с книгой. «Все хорошо?» — спросил он, подняв голову. «Да», — улыбнулась Даша. «Все хорошо». И это была правда. Не идеально, не как в сказке, но честно, по-настоящему. Она села рядом с Алексеем, положила голову ему на плечо. Он обнял ее, продолжил читать. Тихо, Спокойно, уютно. Это была ее жизнь, ее настоящая жизнь. Без токсичных людей, без предательства, без использования, с уважением, с границами, с равенством. И она была к ней готова.