— ...И, значит, десять тысяч ей, как с куста! Прямо вот так — бах! — и на стол. А она, представляешь, Поля, говорит: «Мало, — говорит, — мама! Я, — говорит, — не на такую жизнь рассчитывала!»
Полина дёрнула плечом, едва не выронив тяжёлую чугунную сковороду. Воскресный обед, который она с таким усердием готовила, рисковал превратиться в очередной бенефис свекрови.
— Зинаида Аркадьевна, — Полина повернулась, всё ещё держа сковородку. Её лицо, обычно спокойное и сосредоточенное, как бухгалтерский баланс, сейчас было напряжено. — Мы же договорились. Мы не обсуждаем за спиной мою сестру.
— Да я ж не обсуждаю! — картинно всплеснула руками Зинаида Аркадьевна, её пухлые, унизанные старыми золотыми кольцами пальцы мелькнули в воздухе. — Я ж… сочувствую! Бедная девочка. Замуж вышла, а муж — копейки в дом несёт. А она, дурочка, ещё и рожать от него собралась.
Полина поставила сковороду на плиту с таким стуком, что её муж, Павел, до этого клевавший носом над кроссвордом, подпрыгнул.
— Поль, тише ты, посуду побьёшь!
— Я бы, Зинаида Аркадьевна, на вашем месте, — медленно, чеканя слова, начала Полина, — больше беспокоилась не о моей сестре, а о вашем сыне. Который сидит у меня на кухне и уже третий час «ищет работу» в разделе «Спорт» местной газеты.
Мгновенно лицо свекрови из сочувствующего превратилось в оскорблённо-трагическое. Это был её коронный приём, отработанный годами.
— Пашенька! Ты слышишь? Она меня… она… — Зинаида Аркадьевна схватилась за сердце. — Упрекает! Куском хлеба!
Павел тут же отбросил газету. Его лицо, обычно добродушное и немного плутоватое, исказилось. Он всегда был чемпионом по лицемерию: в глаза хвалил жену, называл её «мой кремень», «моя умница», а за спиной, особенно при родителях, превращался в обиженного сына, которому «сильная жена житья не даёт».
— Полина, ну что ты начинаешь? Воскресенье же! Мама пришла в гости!
— «Мама пришла в гости» вот уже третью неделю, Паша, — отрезала Полина. — И живёт у нас, потому что вы с отцом решили «помочь» ей с ремонтом в её квартире, но почему-то для этого вам понадобилось переехать сюда.
Тут в кухню вплыл и свёкор, Михаил Петрович. Высокий, тощий, с вечно страдальческим выражением лица, будто ему одному известна вся скорбь мира. Он был хроническим советчиком.
— Полечка, шумно у вас. Я вот что думаю, — он авторитетно поднял палец, — зря ты эту капусту тушишь. Для желудка тяжело. В нашем возрасте...
— В вашем возрасте, Михаил Петрович, вам пора бы уже свою пенсию тратить, а не мою зарплату, — не выдержала Полина.
Это было то самое. Точка кипения. Она работала главным бухгалтером на местном машиностроительном заводе. Работа нервная, ответственная. На прошлой неделе ей наконец-то, после полугода боёв с финансовым директором, утвердили солидную прибавку. Не «десять тысяч, как с куста», а серьёзные деньги. И она имела глупость поделиться этой радостью с мужем.
Павел, разумеется, немедленно поделился радостью с родителями. И вот они здесь.
Зинаида Аркадьевна тут же забыла про сердце. Её глаза, маленькие и острые, загорелись нездоровым блеском.
— Так-так-так... — протянула она, отодвигая чашку с недопитым чаем. — Вот оно что. Зарплату, значит, прибавили? Пашенька нам сказал.
Павел виновато съёжился под испепеляющим взглядом жены.
— Поль, ну а что? Свои же люди.
— Вот именно! — подхватил Михаил Петрович, занимая позицию рядом с женой. Они всегда работали в паре, как два опытных манипулятора. — Свои люди. А мы, Полечка, как раз сидели, думали...
— ...Как нам трудно, — закончила Зинаида Аркадьевна, снова включая «жертву». — Ты ж не знаешь, как мы живём. Мише на «Ладу» запчасти нужны, а они нынче — ого-го! А у меня... — она театрально кашлянула, — давление скачет. Доктор прописал лекарства, а они импортные. Страсть, какие дорогие!
Полина молча смотрела на неё. Она прекрасно знала цену этим «импортным лекарствам». Ровно три недели назад Зинаида Аркадьевна, хвастаясь перед соседкой на лавочке (Полина как раз шла с работы), показывала новые золотые серёжки, купленные «по случаю» как раз на «лекарственные» деньги.
— И что вы предлагаете? — голос Полины стал ледяным.
— Ну... — Михаил Петрович потёр костлявые руки. — Раз тебе, Полечка, так повезло... Мы же семья. Надо делиться.
— Делиться? — Полина усмехнулась. — Интересно, чем вы со мной в последний раз делились? Советами, как правильно борщ варить? Или жалобами на правительство?
— Полина! — взвизгнул Павел. — Прекрати хамить родителям!
— Я не хамлю, Паша. Я задаю прямой вопрос. Вы сейчас пришли распределять мой бюджет. Я правильно понимаю?
Наступила тишина. Наглость Полины ошеломила свекровь. Она привыкла, что Полина долго терпит, сдерживается, а потом её можно «дожать» слезами или давлением. Но сегодня что-то пошло не так.
— Мы не распределять... — начала Зинаида Аркадьевна, но её перебил муж.
— Мы как лучше хотим! — вставил Михаил Петрович. — Вот смотри. Ты получаешь... ну, скажем, много. А мы — пенсионеры. Пашенька — временно без работы. Справедливо будет, если ты нам будешь... ну, помогать.
— «Помогать», — кивнула Полина. — Конкретнее. Сумму назовите.
Свекры переглянулись. Они не ожидали такой деловой хватки.
— Ну... — замялась Зинаида Аркадьевна. — Нам бы на жизнь... Тысяч двадцать. В месяц. Каждому.
Полина едва не рассмеялась. Сорок тысяч. Просто так. За то, что они существуют.
— И Пашеньке на карманные расходы, — добавил свёкор. — Мужику без денег нельзя. Тысяч пятнадцать.
— Итого, пятьдесят пять тысяч в месяц. Из моей прибавки, — Полина скрестила руки на груди. — Отлично. А что взамен?
— Как это «что»? — искренне удивилась Зинаида Аркадьевна. — Любовь! Забота! Мы ж Пашеньку для тебя растили!
— Пашеньке, напоминаю, сорок два года, — отчеканила Полина. — Он уже полгода сидит у меня на шее, «ищет себя». И, как я погляжу, нашёл — в роли вашего финансового агента.
— Да как ты смеешь! — Павел вскочил. Его лицо стало багровым. — Я... я...
— Что «ты»? — Полина посмотрела ему прямо в глаза. — Ты хоть раз заступился за меня, когда твоя матушка поливала грязью мою семью? Ты хоть раз принёс домой зарплату больше моей? Ты хоть раз отказался от «помощи» родителей, которая заключалась в том, чтобы взять у меня деньги и передать им?
Павел заткнулся. Он сел, как сдувшийся шарик.
Атмосфера на кухне накалилась до предела. Пахло не только тушёной капустой, но и крупным скандалом.
— Значит, так, — Полина перевела дух. Она чувствовала, как внутри всё клокочет от гнева и обиды, но голос оставался твёрдым. Это была её профессиональная выдержка. — Урок бухгалтерии для начинающих. Моя зарплата — это мой актив. Она распределяется следующим образом: коммунальные платежи, ипотека (которую, кстати, я взяла ещё до брака с вашим сыном), продукты, одежда, репетитор для сына.
— А прибавка? — жадно спросила Зинаида Аркадьевна.
— А прибавка, — Полина улыбнулась ледяной улыбкой, — пойдёт на то, что я считаю нужным. Например, на досрочное погашение ипотеки. Или на отпуск у моря, куда я поеду со своим сыном. Одна.
— Как... одна? — пролепетал Павел.
— А зачем мне в отпуске болтливый лицемер, который обсуждает мой кошелёк с родителями за моей спиной? — пожала плечами Полина.
— Ах ты ж... неблагодарная! — зашипела Зинаида Аркадьевна. — Мы к тебе со всей душой! А ты...
— «Всю душу» вы мне показываете каждый раз, когда вам нужны деньги, — Полина взяла сковородку и начала накладывать капусту на тарелки. — Так вот, дорогие родственники. Банкет окончен. Финансирование закрыто.
— Паша! Паша, скажи ей! — взмолилась свекровь.
Павел сидел, вжав голову в плечи. Он боялся родителей, но жену, особенно жену с горячей сковородкой в руках и сталью в голосе, он боялся ещё больше.
— Полина... ну может, мы как-то... договоримся?
— Договоримся, Паша. Обязательно, — кивнула Полина. — Ты сейчас проводишь родителей домой. В их отремонтированную квартиру. А потом вернёшься, и мы с тобой очень подробно обсудим твой вклад в семейный бюджет. И если завтра в девять утра ты не будешь на бирже труда, то твой «поиск себя» продолжится по адресу прописки твоих родителей.
Михаил Петрович первый понял, что игра проиграна. Он молча встал и пошёл в коридор.
— Пойдём, мать. Тут... ловить нечего, — процедил он сквозь зубы.
Зинаида Аркадьевна поднялась. Её лицо было перекошено от злобы. Она прошла мимо Полины, прошипев:
— Ты ещё пожалеешь, змея!
— Непременно, — вежливо кивнула Полина, протягивая ей пакет с пирожками, которые сама же и напекла. — Возьмите. Чтобы всухомятку чай не пить.
Дверь за ними захлопнулась. Павел, бледный, как полотно, остался стоять посреди кухни.
— Поля... Ты... ты серьёзно?
Полина посмотрела на него долгим, тяжёлым взглядом. Она видела перед собой не мужчину, не опору, а слабого, избалованного маменькиного сынка, привыкшего жить за чужой счёт.
— Я тебе когда-нибудь врала, Паша? — спросила она тихо.
Он молча поплёлся в коридор, обуваться.
Полина села за стол. Впервые за долгое время она почувствовала не усталость, а прилив сил. Она знала, что это только начало. Что её «хитрая родня» так просто не отступится. Они обязательно придумают что-то ещё. Что-то более коварное.
Она с аппетитом принялась за тушёную капусту. Капуста, вопреки прогнозам свёкра, получилась отменная.
Прошло три месяца…