«Ну что, Анечка, всё картинки свои рисуешь? Или сегодня буковки в строчки складываешь?» — голос свекрови, Светланы Петровны, сочился ядовитым мёдом. Я сидела за ноутбуком на нашей маленькой кухне, пытаясь сосредоточиться на статье о современных тенденциях в ландшафтном дизайне. Моя работа. Мой хлеб. Моё проклятие в её глазах.
«Я работаю, Светлана Петровна», — ровно ответила я, не отрывая взгляда от экрана.
«Работает она! — фыркнула свекровь, ставя на стол пакет с продуктами, который она демонстративно принесла, чтобы показать, кто в доме настоящая хозяйка. — Димка мой пашет с утра до ночи на заводе, чтобы семью кормить, а ты дома сидишь, кнопочки нажимаешь. Это не работа, а баловство. Игрушки для скучающих жён».
Мой муж Дима, её сын, в этот момент вошёл на кухню и виновато улыбнулся. «Мам, ну не начинай. Аня хороший копирайтер, у неё заказы есть».
«Заказы! — передразнила она. — Копейки ей платят за эти статейки, я уверена. Лучше бы на нормальную работу устроилась. Вон, в «Пятёрочку» кассир требуется. И стаж идёт, и зарплата стабильная, и люди уважают».
Внутри меня всё кипело. Каждое её слово было как маленький, но острый камешек, брошенный в мою самооценку. Я закончила филологический факультет с красным дипломом. Я обожала работать со словом. После рождения сына я не хотела выходить в офис и терять драгоценные моменты его взросления, поэтому нашла себя во фрилансе. Сначала это были небольшие тексты для сайтов, потом я завела свой блог о садоводстве, который начал набирать популярность. Постепенно пришли крупные заказчики, серьёзные проекты. Я не зарабатывала миллионы, но на свои нужды, на помощь мужу с ипотекой и на приятные мелочи для семьи вполне хватало.
Но для Светланы Петровны всё это было пылью. «Нормальная работа» в её понимании — это когда ты уходишь в восемь утра, возвращаешься в шесть вечера, уставшая и злая, и получаешь фиксированный оклад. Всё остальное — от лукавого.
Самые тяжёлые испытания случались на семейных праздниках. «А чем твоя-то занимается?» — спрашивала какая-нибудь дальняя родственница. И свекровь, не давая мне и рта раскрыть, отвечала с театральным вздохом: «Ой, да сидит дома, в интернете что-то там пишет. Хобби у неё такое». И все сочувственно кивали, глядя на меня как на несчастную бездельницу, сидящую на шее у мужа. Дима пытался меня защищать, но как-то вяло, боясь обидеть маму. «У Ани свой блог, она популярный автор», — говорил он, но свекровь тут же парировала: «Популярный? Что-то я не видела её по телевизору. Вот Киркоров — популярный. А это всё ерунда».
Я глотала обиды, сжимала кулаки под столом и улыбалась. Я знала, что спорить с ней бесполезно. Это была стена, прошибить которую могли только неопровержимые факты. И я решила, что однажды такие факты у меня появятся.
Эта мысль стала моей навязчивой идеей. Я начала работать ещё усерднее. Я бралась за самые сложные проекты, писала по ночам, когда сын и муж спали. Я изучала SEO, SMM, училась делать красивые фотографии для своего блога. Мой маленький ручеёк дохода превращался в полноводную реку. Я открыла отдельный счёт и складывала туда все свои гонорары, не тратя ни копейки. Я почти не говорила Диме, сколько зарабатываю, просто иногда переводила ему на карту ту или иную сумму, говоря, что это «премия» или «удачный заказ». Он радовался, но масштабов моего успеха не представлял.
А Светлана Петровна продолжала свои нападки. «Смотри, Анька, совсем за компьютером своим осунулась. Глаза красные. И ради чего? Ради трёх тысяч, которые тебе заплатят через месяц? Смех, да и только».
Однажды она пришла к нам в гости и увидела на моём столе новый профессиональный фотоаппарат. Я долго на него копила, он был нужен мне для качественного контента в блог.
«Ого! — протянула она. — Это что ещё за игрушка? Димка, это ты ей купил? Сынок, у вас ипотека, а ты деньги на ветер выбрасываешь! Ей-богу, лучше бы мне на дачу новую теплицу поставили, больше пользы было бы».
«Это я сама купила», — тихо, но твёрдо сказала я.
«Сама? — она расхохоталась. — На свои «гонорары»? Анечка, не смеши мои седины. Сколько же ты писала-то, бедная, на эту штуковину? Год? Два?»
Я ничего не ответила. Просто включила фотоаппарат и сделала её портрет. На экране появилось её лицо — насмешливое, самоуверенное. «Удалить немедленно!» — взвизгнула она. Я молча удалила.
Шло время. Мой блог «Дачные премудрости от Анны» стал одним из самых популярных в своей нише. Мне начали поступать предложения о рекламе от крупных производителей семян, садового инвентаря и удобрений. Ценники за рекламные интеграции были с четырьмя, а то и с пятью нулями. Потом на меня вышло крупное издательство с предложением написать книгу. Книгу! Настоящую, бумажную, с картинками и моим именем на обложке.
Я подписала договор. Сумма аванса была такой, что у меня закружилась голова. Я перевела её на свой «секретный» счёт, где уже скопилось приличное состояние. Я чувствовала себя шпионом, ведущим двойную жизнь. Днём я была «бездельницей Анечкой», а по ночам — успешным блогером и без пяти минут писателем.
Развязка наступила внезапно, как это обычно и бывает. У Димы на заводе начались проблемы. Сокращения, урезание зарплат. Его перевели на полставки. Денег стало катастрофически не хватать. Платёж по ипотеке съедал почти всю его урезанную зарплату. Мы перешли на режим строжайшей экономии.
Светлана Петровна, узнав об этом, примчалась к нам, как фурия.
«Я же говорила! Я же предупреждала! — кричала она с порога, размахивая руками. — Димка, сыночек, до чего дошло! А всё она! — её палец впился в меня. — Сидит, сиднем, ничего не делает! Если бы у тебя была нормальная жена с нормальной работой, вы бы сейчас так не мучились! Я говорила, пусть идёт в кассиры! Сейчас бы получала свои тридцать тысяч, и была бы копейка в доме!»
Дима сидел на диване, обхватив голову руками. Он был подавлен и раздавлен. Я видела, как слова матери бьют по нему, как он начинает верить в мою никчёмность.
«А ну-ка, Аня, марш собираться! — командовала свекровь. — Завтра же пойдёшь со мной по собеседованиям. Уборщицей, посудомойкой, кем угодно! Хватит уже в свои игрушки играть, семья в беде!»
В этот момент что-то во мне щёлкнуло. Хватит. Я устала. Я устала от унижений, от насмешек, от этой вечной борьбы за право заниматься любимым делом. Я посмотрела на её перекошенное от злости лицо, на сгорбленную фигуру мужа, и поняла — время пришло.
«Никуда я не пойду», — сказала я спокойно.
«Что?! — взревела она. — Да как ты смеешь?! Ты совсем совесть потеряла?»
«Я сказала, никуда я не пойду, — повторила я, вставая. Мой голос звучал твёрдо, как никогда. — Потому что в этом нет необходимости».
Я прошла в комнату, взяла свой телефон и вернулась на кухню. Села за стол напротив них. Открыла приложение банка.
«Светлана Петровна, вы сказали, что если бы я работала кассиром, то приносила бы в дом тридцать тысяч, и это было бы подспорьем. Верно?»
«Верно! Хоть какая-то польза от тебя была бы!» — не унималась она.
«Дима, — я повернулась к мужу. — Наш платёж по ипотеке — сорок две тысячи в месяц, так?»
Он молча кивнул.
«А остаток долга, если я не ошибаюсь, около двух с половиной миллионов?»
Он снова кивнул, недоуменно глядя на меня.
«Хорошо», — сказала я и развернула экран телефона к ним.
На экране светилась цифра. Семь нулей. Я молча смотрела, как меняются их лица. Первым дар речи потеряла Светлана Петровна. Её рот приоткрылся, глаза округлились, как два блюдца. Она несколько раз моргнула, словно не веря своим глазам. Потом она посмотрела на меня, снова на телефон, и снова на меня.
Дима наклонился ближе. «Аня... это... это что? Это шутка? Какой-то сбой в приложении?»
«Это не шутка, — ответила я, глядя ему прямо в глаза. — Это мои гонорары. За последние полтора года. За мои «статейки», «картинки» и «баловство».
Я взяла телефон, нажала несколько кнопок. «Вот, — я снова показала им экран. — Я только что полностью погасила нашу ипотеку. Досрочно. Больше мы банку ничего не должны».
В кухне повисла звенящая тишина. Было слышно, как тикают часы на стене и как тяжело дышит Светлана Петровна. Она смотрела на меня так, будто видела впервые. Её самоуверенность, её спесь, её ядовитая ирония — всё это схлынуло, оставив на лице лишь растерянность и шок. Она пыталась что-то сказать, открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба, но не могла произнести ни звука.
«А это, — я сделала ещё один перевод, — тебе, Дима. На первое время, пока на работе всё не наладится. Чтобы ты не чувствовал себя так, как сейчас». На его счёт улетела сумма, равная его годовой зарплате в лучшие времена.
Дима поднял на меня глаза. В них стояли слёзы. Он просто встал, подошёл ко мне, опустился на колени и уткнулся лицом в мои ладони. Его плечи дрожали.
А я смотрела поверх его головы на свою свекровь. Она сидела, съёжившись, на стуле. Вся её воинственность испарилась. Она была похожа на сдувшийся воздушный шарик. Она наконец-то замолчала. Мои гонорары, заработанные потом, бессонными ночами и верой в себя, заткнули её. Не просто заставили замолчать на минуту — они выбили почву у неё из-под ног, разрушили её картину мира, где женщина может быть успешной, только работая «на дядю» с восьми до шести.
В тот вечер она ушла тихо, не проронив ни слова. Не было ни извинений, ни поздравлений. Только оглушительная, звенящая тишина, которая была громче любых слов.
С тех пор всё изменилось. Светлана Петровна больше никогда не комментировала мою работу. Когда к нам приходили гости, и кто-то спрашивал, чем я занимаюсь, она опускала глаза и молча начинала резать салат. А Дима, мой любимый Дима, с гордостью отвечал за меня: «Моя жена — писатель. У неё скоро выходит первая книга. Она очень успешна в своём деле».
Он стал моим главным помощником и опорой. Он с гордостью носил из типографии авторские экземпляры моей книги, помогал мне с организацией встреч с читателями и делал фотографии для моего блога.
Я не радовалась своему триумфу злорадно. Я просто чувствовала облегчение и удовлетворение. Я доказала не ей, а в первую очередь себе, что мой путь, мой выбор — правильный. А тишина, которая теперь воцарялась каждый раз, когда речь заходила о моей работе, была для меня лучшей музыкой. Это была музыка моей победы. Светлана Петровна больше не смеялась. Никогда.
