— Марин, открой! Я тебе торт принесла!
Я замерла у двери с тряпкой в руках. На полу валялись осколки вазы — той самой, что мы с Алексеем привезли из Праги три года назад. На диване — жирное пятно от шоколада. А в углу гостиной, прямо на светлом ламинате, который мы укладывали сами, чернело пятно от фломастера.
Тамара стояла за дверью и звонила уже третий раз за вечер.
Я посмотрела на часы. Девять вечера. Воскресенье. Мы только вчера въехали в эту квартиру. Нашу первую квартиру. Семь лет мы копили на неё. Семь лет отказывали себе в отпусках, ресторанах, обновках. Алексей брал подработки по выходным, я вела бухгалтерию для двух фирм одновременно.
И вот теперь соседка с третьего этажа явилась «познакомиться» в третий раз за день.
— Марина, ты что, спишь уже? — голос Тамары звучал обиженно. — Я же вижу, свет горит!
Я открыла дверь. Тамара протиснулась внутрь, даже не дожидаясь приглашения. За её спиной маячили двое пацанов лет восьми и десяти — растрёпанные, в грязных футболках, с горящими от безнаказанности глазами.
— Ой, а у тебя тут что, потоп был? — Тамара окинула взглядом гостиную. — Это мои мальчики пошалили, да? Ничего, дети же! Ты пойми, у меня одной двое, муж бросил три года назад, алименты не платит. Я на работе с утра до ночи, за детьми некому следить...
Она говорила без остановки, расхаживая по комнате, трогая вещи, заглядывая в коробки. Мальчишки уже носились по коридору, открывали двери, громко обсуждали, где чья комната будет «круче».
— Тамара, извините, но уже поздно, — я попыталась мягко намекнуть. — Мы устали, завтра на работу...
— Да ладно, чего ты! — она махнула рукой и плюхнулась на диван. — Посидим, чаю попьём. Я вот торт принесла, правда, вчерашний, но ещё нормальный. В магазине работаю, знаешь какие там накрутки? Я тебе по знакомству могу скидку делать...
Я беспомощно посмотрела на дверь. Алексей был в командировке, вернётся только через три дня. А Тамара уже устроилась, достала из сумки пакет с помятым тортом и принялась искать на кухне тарелки.
Так началась наша новая жизнь.
Первую неделю я думала, что это случайность. Просто женщина одинокая, хочет пообщаться. Но Тамара приходила каждый день. Иногда утром — «занять яиц на омлет». Иногда днём — «кофе кончился». Вечером — «посоветоваться». И всегда с детьми.
Дети носились по квартире как ураган. Они включали телевизор на полную громкость, хватали с полок книги и игрушки, которые мы купили для будущего ребёнка — мы с Алексеем только начали об этом думать. Старший, Денис, однажды распечатал коробку с новой микроволновкой и пытался запихнуть туда металлическую ложку. Младший, Максим, разлил на ковёр сок, а потом затоптал пятно грязными кроссовками.
— Мальчишки, что поделать, — Тамара только отмахивалась. — Энергия бьёт ключом! У тебя же детей нет, ты не понимаешь. Вот родишь — поймёшь.
Я пыталась возражать, но она будто не слышала. Говорила о своих проблемах — долги, кредиты, зарплата маленькая, начальница — стерва. Я сочувствовала, слушала, даже иногда давала советы. А она кивала, соглашалась и тут же переходила к следующей жалобе.
Через две недели она попросила в долг три тысячи.
— До зарплаты, — сказала она виноватым тоном. — Понимаешь, коммуналку надо заплатить, а у меня прямо вообще пусто. Я тебе через неделю верну, честно!
Я дала. Мне было неловко отказать. Мы же соседи, живём стена к стене. Да и сумма небольшая.
Через неделю Тамара не вернула деньги. Зато пришла за мукой, потом за стиральным порошком, потом снова в долг — уже пять тысяч.
Когда Алексей вернулся из командировки, он застал на кухне Тамару. Она сидела, пила кофе, а её дети разрисовывали фломастерами обои в коридоре.
— Кто это? — спросил он тихо, когда мы остались одни в спальне.
— Соседка, — я устало потерла лицо. — Она... очень общительная.
Алексей посмотрел на обои, на осколки ещё одной тарелки в мусорном ведре, на царапину на новом столе.
— Марина, это наша квартира, — сказал он медленно. — Мы семь лет на неё работали. Семь лет. Ты помнишь, как мы жили? Я на двух работах вкалывал, ты выходные бухгалтерией занималась. Мы хотели ребёнка, нормальную жизнь, свой дом. И что теперь?
Он был прав. Я чувствовала себя виноватой и беспомощной одновременно.
— Я не знаю, как её остановить, — призналась я. — Она обижается, если я пытаюсь сказать, что занята. Говорит, что я загордилась.
— А долг она вернула?
Я молчала. Алексей понял всё без слов.
На следующий день Тамара пришла снова. На этот раз она принесла список покупок.
— Марин, я в магазин иду, может, тебе чего надо? — она протянула мне листок. — Возьму заодно, а то мне по знакомству скидка.
Я посмотрела на список. Там было всё — от гречки до стирального порошка. Сумма набиралась приличная.
— Тамара, — я набрала воздуха. — А когда ты вернёшь те восемь тысяч, что брала?
Она остановилась как вкопанная. Лицо её вытянулось.
— Какие восемь? — переспросила она с недоумением.
— Три тысячи две недели назад и пять — на прошлой неделе.
— Ах, это... — Тамара замялась. — Слушай, я думала, это ты мне так... в порядке помощи. Я же одна с детьми, ты же видишь, как мне тяжело!
— Ты говорила, что вернёшь.
— Ну я верну! Просто сейчас у меня правда денег нет! — голос её стал обиженным. — Ты же знаешь мою ситуацию! Я думала, мы подруги!
— Тамара, мы соседки, — твёрдо сказала я. — И я хочу, чтобы ты вернула долг.
Она посмотрела на меня как на предательницу.
— Вот оно как, — произнесла она холодно. — Квартирку купили — и сразу зазналась. Деньги, видите ли, нужны! А что мои дети голодные ходят — тебе всё равно!
Я почувствовала, как внутри закипает злость. Её дети не выглядели голодными. Зато мой новый ковёр был в пятнах, а стены — в царапинах.
— Я попрошу вернуть долг до конца недели, — сказала я спокойно. — И, Тамара, давай встречаться реже. Мне правда нужно время на свои дела.
Она фыркнула, развернулась и ушла, громко хлопнув дверью. Дети её побежали следом, на ходу сбив с полки фоторамку.
Я подняла рамку. Стекло треснуло. На фото мы с Алексеем стояли у недостроенного дома — того самого, где теперь наша квартира. Молодые, счастливые, полные надежд.
Вечером Алексей обнял меня.
— Молодец, — сказал он. — Это было трудно, но ты справилась.
— Она думает, что я жадная.
— Пусть думает, — он пожал плечами. — Главное, что ты поняла: доброта без границ — это не доброта. Это слабость, которой пользуются.
Тамара перестала заходить. Но теперь, встречая меня в подъезде, она демонстративно отворачивалась. Её дети кричали мне вслед гадости. Один раз она громко сказала соседке с первого этажа:
— Вот молодёжь пошла! Денег нажрались — и людей за людей не считают!
Мне было неприятно, но я держалась. Каждый раз, когда хотелось сдаться и вернуть всё как было, я смотрела на нашу квартиру — чистую, светлую, нашу. Мы заслужили это. Мы имели право на покой.
Через месяц Тамара вернула три тысячи. Швырнула мятые купюры прямо в руки, не сказав ни слова. Остальное я так и не получила, но больше не напоминала. Мне было достаточно того, что она перестала приходить.
Ещё через два месяца в подъезде появилось объявление: Тамара съезжала. Нашла, как говорили соседи, квартиру подешевле в другом районе. Я испытала облегчение.
На её место въехали Дмитрий и Лена. Молодая пара лет тридцати. Пришли познакомиться с тортом, посидели полчаса, рассказали о себе — он программист, она дизайнер. Спросили, не мешает ли им музыка по вечерам, пообещали быть тихими. Потом ушли, пожелав доброго вечера.
— Вот это соседи, — довольно сказал Алексей, закрывая за ними дверь.
Я согласно кивнула. Мы понимали разницу.
Прошёл год. Мы завели кота — рыжего пушистого Тимошу, который обожал лежать на подоконнике и следить за птицами. Квартира обросла уютом: книги на полках, живые цветы, фотографии на стенах. Мы наконец почувствовали, что это наш дом.
Однажды вечером я готовила ужин, а Алексей сидел в гостиной с ноутбуком. Тимоша дремал у него на коленях. В квартире царила тишина — настоящая, спокойная тишина, которой нам так не хватало.
— Знаешь, — сказала я, помешивая суп, — я иногда думаю про Тамару.
— Серьёзно? — удивился Алексей.
— Без злости, — уточнила я. — Просто... она научила меня кое-чему важному.
— Чему?
— Говорить «нет». Защищать свои границы. Не чувствовать себя виноватой за то, что у меня есть то, что я заработала. — Я выключила плиту и повернулась к нему. — Раньше я бы позволяла людям вытирать об меня ноги только потому, что боялась показаться плохой. А теперь я понимаю: быть хорошей — не значит быть удобной.
Алексей улыбнулся.
— Дорого обошёлся урок.
— Ваза из Праги, царапины на столе, восемь тысяч и куча нервов, — я подсчитала. — Но зато теперь я знаю себе цену. И нашему дому тоже.
Он встал, подошёл и обнял меня.
— Мы справились, — сказал он тихо. — Мы построили не просто квартиру. Мы построили жизнь, которую не дадим никому разрушить.
Я прижалась к нему, чувствуя тепло и надёжность. За окном шумел вечерний город. Где-то там, в другом районе, жила Тамара со своими проблемами и вечными жалобами. Может быть, она нашла новых жертв. А может, кто-то научил её уважать чужие границы.
Но это было уже не моё дело.
Тимоша потянулся, спрыгнул с дивана и потрусил к миске. Алексей поцеловал меня в макушку. На плите закипал чайник.
Это был наш дом. Наша жизнь. Наш покой.
И мы его отстояли.
Спустя полгода я узнала, что жду ребёнка. Мы стояли на кухне, я держала в руках тест, а Алексей смотрел на меня с такой нежностью, что у меня перехватило дыхание.
— Теперь точно нельзя пускать кого попало, — пошутил он. — Будем защищать нашу крепость.
— Будем, — согласилась я.
Я посмотрела на нашу квартиру — на светлые стены без детских рисунков, на целую посуду, на порядок и тишину. Скоро здесь появится детский смех, игрушки, и, возможно, творческий беспорядок. Но это будет наш беспорядок. Наша семья. Наши правила.
И никто не отнимет у нас это право — право жить так, как мы хотим, в доме, который мы заработали своим трудом и терпением.
Тамара когда-то сказала мне, что я не понимаю, каково это — воспитывать детей. Возможно, тогда она была права. Но теперь я знала другое: воспитывать детей — это не значит позволять им всё. Это значит учить границам, уважению, ответственности.
И этот урок я усвоила не от неё. Я усвоила его сама — через боль, ошибки и борьбу за свой дом.
Алексей обнял меня за плечи, и мы стояли так, глядя в окно на вечерний город. Где-то там начинались чужие истории, чужие драмы, чужие уроки.
А у нас была своя история. И она продолжалась.