Лес в этот предвечерний час был погружен в свое обычное состояние. Ветер, не сильный, но упорный, гудел в вершинах сосен, и от этого гула старые стволы слегка поскрипывали. Воздух был прохладен и прозрачен. Сквозь редкую листву дубов и грабов пробивался косой солнечный свет, ложась на землю длинными, неподвижными пятнами. Шиповник и боярышник изредка шелестели сухими листьями, да иногда слышался пересвист птиц.
По лесной тропе, неширокой и утоптанной копытами двигался всадник. Это был Гюнкут, воин племени Кайи. Он сидел прямо, как и подобает человеку, проведшему в седле большую часть жизни. Его лицо, обветренное и испещренное морщинами, было спокойно и сосредоточенно. Конь под ним, крепкий гнедой жеребец, шел ровно, лишь изредка встряхивая головой, сбивая назойливую мошкару.
История великого воина Эртугрула была эпично представлена в историческом сериале "Воскрешение: Эртугрул". А если бы существовала книга, повествующая о судьбе Эртугрула и его семьи, о его воинах, племени Кайи? Попробуем же представить, как бы это выглядело. Здесь публикуется цикл рассказов, основанный на сериале про Эртугрула. Это художественная интерпретация, отображающая основные события сюжета. Здесь нет цели в точности пересказать все детали. Скорее это повествование в стиле легенды или сказания, которое позволяет погрузиться в своеобразную и неповторимую атмосферу средневековых анатолийских степей и их обитателей, заглянуть в глаза и в душу любимых персонажей.
Гюнкут покинул стойбище племени Кайи и Додурга около часа назад. Он не оглядывался, но в его памяти еще стояли образы недавнего прошлого: затемненный шатер Хайме-хатун, ее усталое лицо, и плоский свёрток, который она вручила ему с обычной своей сдержанностью. Письмо следовало доставить сельджукскому султану в Конью. Содержание его было простым и тяжелым: изложить султану правду о положении Эртугрул-бея, сына Сулейман-шаха, и о тех опасностях, что угрожали ему со стороны врагов внешних и внутренних.
Гюнкут много лет верно служил Сулейман-шаху, а после его смерти — его вдове. Он понимал всю меру ответственности, возложенной на него, и эта мысль не тревожила, а лишь упорядочивала его действия, делая их четкими и размеренными.
Тропа сделала поворот, и между деревьями открылась небольшая поляна. И в этот момент из-за стволов старых дубов выехало несколько всадников.
Гюнкут не стал ускорять ход и не повернул назад. Он лишь замедлил лошадь до шага, давая себе время оценить обстановку. Воины сомкнулись вокруг него. Никто не произнес ни слова.
Завязался бой — не яростный и хаотичный, а тяжелый и методичный. Гюнкут, пользуясь преимуществом в опытности, парировал удары, стараясь держать противников на расстоянии. Один из клинков скользнул по его плечу, разрезав кожаную куртку. Другой конь, взвившись на дыбы, ударил его аргамака в круп, заставив того шарахнуться в сторону. Положение Гюнкута становилось опасным. Неожиданно сразу несколько человек смогли повалить его на землю, перехватив руку с оружием . Он уже приготовился принять последний удар, когда ситуация неожиданно переменилась.
Со стороны леса послышался спокойный, но громкий голос:
—Кажется, здесь собралось больше народа, чем требуется для беседы.
— Бамси, — произнес Гюнкут, не скрывая облегчения.
Среди воинов племени Кайи, чьи суровые лица привыкли к степным ветрам и тяготам кочевой жизни, Бамси-бей был настоящим солнцем. Этот богатырь с руками, способными гнуть подковы, и сердцем, открытым как степной простор, носил в себе удивительную способность — дарить радость. Там, где появлялся Бамси, сразу же становилось шумно, оживлённо и тепло, будто в холодную юрту внесли жаровню с горячими углями.
Его преданность Эртугрул-бею была безоговорочной. Осиротевший в детстве, когда монголы уничтожили его родной аил и убили отца Алтуга-бея, он нашёл новую семью в лице Хайме-хатун и Сулейман-шаха. Сыновей шаха он с тех пор считал своими братьями, а Эртугрула — своим «беем», вкладывая в это слово всю полноту братской любви и преданности.
В обычной жизни Бамси напоминал большого добродушного ребёнка. Его глаза, лучистые и ясные, почти всегда подёргивались весёлыми морщинками от готовой сорваться шутки. Товарищи любя звали его «медведем» — и не только за исполинскую силу и умение сражаться двумя мечами, но и за ту бурную энергию, которую он излучал. Он мог, смеясь, подхватить на руки двух воинов разом и кружить их, как детей, а его громовой хохот был слышен по всему стойбищу.
Этот богатырский смех и весёлый нрав чудесным образом сочетались в нём с даром рассказчика. У костра, после трудного дня, Бамси был незаменим. Он не просто пересказывал истории Деде Коркута — он оживлял их, вкладывая в уста древних героев свои собственные шутки и прибаутки, чем всегда вызывал дружный смех слушателей. Его рассказы были не сухим перечислением подвигов, а яркими, дышащими картинами, где мудрость предков причудливо переплеталась с добрым юмором.
Даже в бою, где он преображался в грозную силу, в его глазах порой вспыхивала та же радостная искорка азарта. Он сражался с какой-то особой, ликующей яростью, словно видя в каждой схватке не только опасность, но и проявление великой жизненной силы. Сражаясь бок о бок с Эртугрулом, Доганом и Тургутом, он был для них не только нерушимой стеной, но и источником бодрости духа. В самые мрачные минуты его шутка или заразительный смех могли поднять настроение целому отряду, напоминая всем, что даже в суровых испытаниях нужно хранить в сердце светлую радость бытия.
Появление нового всадника, да еще такого внушительного сложения, заставило незнакомцем замереть на мгновение . Этого оказалось достаточно , чтобы ситуация переменилась радикально . Нападавшие сами не заметили, как оказались поверженными. Гюнкут в себя не мог прийти от изумления и радости.
— Ты вовремя. Мы думали, ты с Дюндаром и шехзаде Йигитом.
— Их обучение завершено. Я возвращался в стойбище, — ответил Бамси. Его взгляд упал на нагрудный мешок Гюнкута. — Важное поручение?
— От Хайме-хатун. К султану, — пояснил Гюнкут.
Бамси выслушал невесёлый рассказ с последними новостями из стойбища. Решено было вернуться вдвоём обратно, так как это могла быть не последняя засада.
Они двинулись в обход . Солнце опускалось ниже, удлиняя тени. Лес постепенно погружался в вечернюю тишину, нарушаемую лишь мерным стуком копыт их лошадей и все тем же ровным, неумолчным гулом ветра в соснах.
Тем временем смятение в стане Додурга достигло своего пика. Воздух звенел словно натянутая тетива перед выстрелом. В центре этого урагана оказался в этот раз Безумный Демир. Гюмюштекин, чья ярость от провала с Халиме искала выхода, приказал схватить кузнеца и бросить его в клетку для пленников.
«Говори, безумец! – рычал Гюмюштекин, стоя перед клеткой. – Ты выковал для него перчатку, ты знаешь каждую его тайную тропу! Где прячется твой бей?»
Но Дели Демир лишь молча смотрел сквозь прутья, его глаза, обычно полные огня горна, теперь были темны и неподвижны, как угли. Молчание кузнеца было красноречивее любых слов. Тогда Гюмюштекин, ослеплённый жаждой власти, обратил свой гнев на Халиме.
Однако Хайме-хатун, предупреждённая своими воинами, уже шла через стойбище, её взгляд горел холодным огнем. Она ворвалась в круг воинов Гюмюштекина, как буря.
«Осмелишься тронуть жену моего сына, Гюмюштекин, и твоя кровь оросит эту землю! – её голос прозвучал с такой силой, что даже самые ярые приспешники заколебались. – Ты забыл, в чьём стане находишься?»
На шум в конце концов явился Коркут-бей. Его нежелание вмешиваться уступило место чувству долга. Лекарь Артук бей смог напомнить главе Додурга , что законы гостеприимства по отношению к Кайи позорно забыты. Да и негоже было уступать свою власть брату жены. Чувствовал себя Коркут совсем неважно, он никак не мог понять, откуда такая слабость и внезапные боли. Бею было невдомёк что это его благоверная Айтолун опаивает его ядовитым зельем уже долгое время.
«Это самоуправство,Гюмюштекин! – сурово произнёс Коркут. – Никто не давал тебе права заключать в клетку верных сыновей Кайи и угрожать хатун! Немедленно освободить кузнеца! И разойтись!»
Воля бея была законом. Клетку вскрыли, и Безумный Демир, молча кивнув Хайме, выбрался на свободу. Халиме, бледная, но непоколебимая, осталась в своём шатре под защитой свекрови.
Тем временем Эртугрул проник ночью в стойбище. Под покровом тьмы он встретился с Артук-беем, Безумным Демиром и Бамси. Великан, чьё доброе сердце сочеталось с яростью медведя в бою, от души обнял своего бея.
«Сказано в Деде Коркуте: «Враг приходит ночью, а друг – всегда вовремя», – проговорил Бамсы, сияя улыбкой. – Мы ждали тебя, мой бей».
Позже навестил Эртугрул и жену с матушкой. Засада, в которую угодил Гюнкут, означала, что их план сообщить султану положение дел в стойбище был кем-то раскрыт. И тогда Халиме предложила другой ещё более дерзкий вариант. Она сама поедет к повелителю вместе с Дели Демиром. Эртугрулу пришлось согласиться скрепя сердцем, положение было отчаянное.
Выпуски по сериалу "Воскрешение: Эртугрул" читайте в тематической подборке.
Материалы, расположенные на этой странице, охраняются авторским правом. Любое воспроизведение возможно только с письменного согласия автора.