Он стоял на кухне, переминаясь с ноги на ногу, и смотрел в пол. В руке он сжимал свой телефон, будто это была граната с выдернутой чекой.
—Деньги на карте закончились, — сказал он.
Я перестала вытирать тарелку. Просто замерла с тряпкой в руке и смотрела на него, пытаясь понять, где подвох. Может, это плохая шутка. Или кошмар.
—Как закончились? — голос прозвучал чужим, сиплым. — Там же была зарплата. И премия.
Он промолчал.Его молчание было густым и липким, как смола. И я поняла. Я поняла всё без слов. Это не шутка. Это конец.
Три года назад мы сидели на этом же диване, и он, взяв мои руки в свои, говорил о будущем.
— Я всё продумал, Лер. Этот проект — стопроцентный успех. Мы вложим наши накопления, через полгода выйдем в ноль, а потом — только прибыль. Я уйду с работы, буду сам себе хозяин. А ты сможешь не работать вовсе.
Его глаза горели. В них был такой огонь, такая уверенность, что усомниться в его словах было все равно что усомниться в восходе солнца. Я усомнилась. Внутри всё сжалось в холодный комок. Эти деньги мы копили пять лет. На квартиру. На будущее детей.
— Андрей, это рискованно, — осторожно сказала я.
— Без риска нет побелы! — он рассмеялся и обнял меня. — Я же всё для нас делаю. Хочу, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
Я хотела нуждаться только в нем и в его здравом смысле. Но он сказал «для нас». И я сдалась.
Первые полгода были трудными, но обнадеживающими. Андрей засиживался допоздна, пахнул кофе и стрессом, но глаза по-прежнему горели. Он показывал мне графики, цифры, говорил о переговорах с инвесторами.
— Вот-вот всё наладится, — твердил он, и я верила. Я верила, когда пришлось продать мою машину. «Временная мера, Лера». Я верила, когда он впервые попросил взять кредит на развитие бизнеса. «Последний, я обещаю».
Я работала бухгалтером,и моя зарплата стала единственным стабильным доходом в семье. Я считала каждую копейку, отказывала себе в новом пальто, детям — в дорогих кружках. Но я верила. Потому что он говорил «для нас». А потом в его глазах погас огонь.
— Ты проиграл всё? — прошептала я. Кухня плыла перед глазами. — Все наши деньги? Зарплату? Премию? Всё?
Он кивнул, не глядя на меня.
— Не проиграл, — поправил он. — Компания-партнер обанкротилась. Они просто исчезли. Я ничего не мог поделать.
— А кредиты? — спросила я, и мой голос дрогнул. — Ты же брал еще. Я видела смс из банка.
Его лицо исказилось. Теперь в его глазах был не стыд, а злость. На меня. За вопросы.
— Да, брал! — выкрикнул он. — А что мне оставалось делать? Ты думаешь, легко? Ты сидишь тут на своей теплой работе, получаешь свои гроши, а я пытаюсь построить дело! Рискую каждый день!
— Ты рисковал не только собой! — закричала я впервые за много лет. — Ты рисковал мной! Детьми! Нашим будущим! Ты даже не посоветовался со мной!
— А ты бы что сказала? — он язвительно усмехнулся. — «Нет»? Как всегда? Я так и знал. Ты никогда в меня не верила.
Что-то щелкнуло внутри. Громко и окончательно. Словно сломался главный держащий стержень. Его слова, его обида — это была стена, которую он выстроил, чтобы спрятаться за ней от своей же неудачи. И я эту стену увидела. Я больше не чувствовала ни жалости, ни страха. Только холодную, безразличную ясность.
Я медленно подошла к своему телефону на столе.Разблокировала его. Открыла приложение банка.
— Что ты делаешь? — спросил Андрей, сбитый с толку моим спокойствием.
Я не ответила. Я перевела остаток с нашей общей карты, куда только что пришла моя зарплата, на свой личный, отдельный счет. Закрыла приложение.
— Я делаю то, что должна была сделать давно, — сказала я ровно. — Я обеспечиваю безопасность своих детей. С сегодняшнего дня все твои долги — это твои долги. Наша общая карта закрыта. Ты не имеешь доступа к моим деньгам.
— Ты что, с ума сошла? — он сделал шаг ко мне. — Это моя жена так поступает? Бросает в трудную минуту?
— Я не бросаю, — я посмотрела ему прямо в глаза. — Я перестаю тонуть вместе с тобой. Ты решил играть в большую игру. Проиграл. Разбирайся.
На следующий день я пошла к юристу. Милая женщина в очках внимательно меня выслушала, просмотрела бумаги, которые я успела собрать.
— Вы правильно сделали, что разъединили финансы, — сказала она. — Кредиты, взятые на его имя без вашего согласия, — это его зона ответственности. Вы не обязаны их гасить. Мы можем это доказать.
Из ее кабинета я вышла с папкой документов и четким планом действий.На душе было странно спокойно. Не было той истерической силы, что была на кухне. Была усталость. Но и уверенность. Я сама управляла своей жизнью. Впервые за долгие годы.
Андрей две недели жил в отчуждении. Он ночевал в гостиной, мы не разговаривали. Он ждал, что я сломаюсь. Что попрошу прощения. Что верну все, как было.
Однажды вечером он вошел на кухню,где я готовила ужин.
— Лера, хватит этого цирка, — сказал он, и в его голосе снова зазвучали знакомые нотки — снисходительность и уверенность, что сейчас он все решит. — Давай обсудим, как жить дальше. Нужно решать проблемы, а не дуться в углу.
Я выключила плиту и повернулась к нему.
— Я уже всё решила.
— И что же? — он усмехнулся.
— Я подала на развод.
Он остолбенел.Он не верил своим ушам.
— Ты… что? Из-за денег? Из-за какой-то неудачи?
— Нет, — покачала я головой. — Из-за лжи. Ты много лет лгал мне, прикрываясь словами «для нас». Ты лгал о деньгах. Ты лгал о рисках. Но самое главное — ты лгал сам себе. А я больше не хочу в этом участвовать.
Он ушел через неделю. Собрал свои вещи в молчании. На пороге он остановился.
— Я всё исправлю, — сказал он. — И я вернусь. Ты увидишь.
Я не стала ничего отвечать. Я закрыла дверь и повернула ключ. Не для того, чтобы запереть его снаружи. А чтобы запереть ту женщину, которая годами верила в его сказки, внутри прошлого. Я подошла к окну, глядя, как он уходит. Никакой горечи, никакой злости. Только тишина.
Я взяла телефон и набрала номер детского лагеря.
— Алло, мамочка, — послышался бойкий голос дочери. — Что у нас нового?
— Ничего особенного, — ответила я, и улыбка сама тронула мои губы. — Всё только начинается.