«Почетные арийки» – женщины еврейского происхождения, на которых во время Второй мировой войны частично не распространялись расовые законы нацистов, в частности обязанность носить желтую звезду Давида».
Сразу напишу, что порог вхождения в этот текст для меня оказался высоким и не потому, что текст сложный или информации новой много. Нет. Потому что автор перегрузил текст «недействующими лицами» и декорациями. Первая половина книги это бесконечное перечисление графинь, принцесс, маркиз и им же подобных, с приставками «де» и «д ’», подробное описание королевских интерьеров. Это очень утомляло, интерес к чтению угасал с каждой прочитанной страницей. Но тему непризнания своей идентичности в литературе о холокосте не часто встретишь, поэтому я продолжила читать.
Роман «Почетные арийки» о французских еврейках, которые предали себя ради того, чтобы их приняла французская аристократия: отказались от своей веры, от своей национальности, от своей семьи. Роман о еврейках, стыдящихся своего еврейства. Это не были девушки из бедных семей, нужда могла бы хоть как-то объяснить их поступки. Это были наследницы так называемых «двухсот фамилий», которые управляли экономикой Франции. Роман «Почетные арийки» о трех женщинах семейства Штерн.
«Двести фамилий» («двести семей») — это двести главных акционеров Французского банка, контролировавшие почти всю французскую экономику, в которой решающую роль играли банки. Пять крупнейших банков, в том числе главенствующий Французский банк принадлежали членам этих семей и суммировали в своих руках 73% общей суммы банковских вкладов.
Место действия романа – Франция. Три главных героини внучки Араама Якоба Штерна: Мария – Луиза, Люси и Сюзанна. Рассказчик Люсьен Баранже, его тетя работала консьержкой в доме, когда-то принадлежавшем семье Марии-Луизы де Шасслу-Лоба.
Сначала я путалась в родственных связях семейства Штерн, но составив «генеалогическое древо», стало проще. Вам я сразу расскажу о всех более-менее значимых персонажах.
Семейство Штерн
Обозначим главной героиней: Марию – Луизу Шасслу – Лоба (Штерн), родство персонажей я буду писать относительно нее, например: дед, дядя, тетя, кузина и т.п. Марии – Луизы.
Основатель династии - дед Марии-Луизы:
Авраам Якоб Штерн переехал из Франкфурта-на-Майне во Францию в 1832 году. Открыл банк «А.Я. Штерн и Ко» и наравне с Лазарами и Ротшильдами основал одну из самых влиятельных в мире финансов династию. Сменил имя на Антуан Жак и получил исключительное право на производство и продажу табака в Италии. Антуан Жак вел бизнес по всей Европе и на Ближнем Востоке, принял участие в основании Имперского Оттоманского банка, его бизнес интересы распространялись и на горнодобывающую промышленность, железнодорожные и портовые компании. Сыновья Авраама - Жак и Луи Штерн, расширили и укрепили империю отца.
Жак Штерн, дядя Марии-Луизы, увлекался театром, актрисами, верховой ездой и финансами. Его инвестиции в Парижский и Голландский банки позволили наследникам семьи Штерн стать основными акционерами Банка Франции и играть решающую роль в экономике страны. Совет директоров Банка Франции состоял из членов «двухсот семьей», в том числе и семьи Штерн.
Жак Штерн сожительствовал, к неодобрению отца, с актрисой «Комеди Франсез» Софи Круазет и только после смерти Авраама Якова смог жениться на любовнице. У них родился сын Эдгар, который женился на Маргарите, у пары родилась дочь Сюзанна.
Луи Штерн, отец Марии Луизы, не менее успешный предприниматель, был страстным коллекционером живописи. В его богатой коллекции почетное место занимали полотна итальянских художников эпохи Возрождения, было и несколько полотен Рубенса. Меценат, щедросердечный человек, Луи Штерн помогал нуждающимся не только своей общины, но и за ее пределами. Господина Штерна с радостью принимали в домах самых влиятельных семей Франции и аристократии.
Умер 1900 от болезни легких.
Эрнеста де Хиршель, супруга Луи Штерна, родилась в Триесте. Австрийский император Франц-Иосиф пожаловал Хиршель дворянский титул. Семья Эрнесты поддерживала художников, музыкантов, писателей, принимая активное участие в культурной жизни Триеста. В 1835 году де Хиршель приобрели театр Гранде. На его сцену они пригласили Джузеппе Верди. Композитор в благодарность за радушный прием посвятил Клементине, матери Эрнесты, свою оперу «Стиффелио».
Если верить Википедии, то первая постановка оперы «Стиффелио» действительно состоялась в Триесте, в Театро Гранде, но 16 ноября 1850 года, то есть через пятнадцать лет после описываемых в этом романе событий.
В отличие от итальянок из аристократических семей, которые обучались в монастырях, где строгая дисциплина была основой воспитания, знаниям не уделялось внимания, поэтому у воспитанниц они были поверхностными, Эрнеста получила всестороннее гуманитарное образование. Хиршели купили палаццо в Венеции, и способности девушки к живописи развивали выдающиеся мастера Города дожей.
В Венеции Эрнеста встретила своего будущего мужа, который был на четырнадцать лет старше, за глаза его называли «француз». В мае 1874 года Эрнеста де Хиршель вошла под свадебный балдахин, где ее ждал Луи Штерн. Главный раввин Венеции зачитал молодоженом ктубу и семь благословений. Праздник длился семь дней. Когда настало время покидать Венецию, Клементина, со слезами на глазах, вложила в руку Эрнесты золотую цепочку со звездой Давида. Луи и Эрнеста Штерн в Париже жили недалеко от Елисейских полей. У пары родилось четверо детей. Старшими были мальчики: Жан и Шарль, младшими девочки: Мария-Луиза и Люси.
Первенец Жан был гордостью отца. Подвижный, темпераментный, задиристый мальчик доставлял много хлопот нянькам. Подрастая, Жан увлекся фехтованием и даже стал олимпийским чемпионом. Эрнеста была уверена, что со временем неуемная энергия старшего сына перерастет в мужество и отвагу. Второй сын Шарль был ласковым, задумчивым и метательным мальчиком. Рано проявившийся у сына талант к рисованию, Эрнеста всячески развивала. Шарль писал уникальные акварели и когда вырос, стал известным оформителем интерьеров.
Третий ребенок Мария – Луиза Фанни Клементина Тереза Штерн родилась 4 февраля 1879 года. Дома девочку ласково называли Мализой, она унаследовала от отца каштановые волосы, голубые глаза и бледный цвет лица. Характер у нее был волевой. Ее упорство иногда принимали за строптивость, но природная застенчивость смягчала твердость ее натуры.
Через три года, 20 октября 1882 года, Эрнеста родила вторую дочь. Малышку назвали Люси Эрнеста Генриетта Штерн. Люси внешностью была похожа на мать. Полное, с крупными чертами лицо, тяжелые веки и темные глаза. У Люси был мягкий характер и сдержанный темперамент, острый ум и любознательность. Люси увлекалась священными знаками, затерянными цивилизациями и тайными мирами.
В доме Луи и Эрнесты Штерн искренне соблюдались иудейские традиции, без показной набожности. По субботам Луи старался не выходить из дома и не водить машину. Он предавался размышлениям у себя в кабинете в окружении уникальной коллекции книг. Эрнеста в Шаббат давала горничным выходной, другим слугам поручала лишь самую необходимую работу, хотя и считала, что соблюдение церковных ритуалов — это пережиток ее итальянского детства.
Эрнеста старалась отмечать важные иудейские праздники, но с годами торжества проходили более буднично и без строго соблюдения установленных правил. После смерти бабушки и дедушки (Авраама Якоба) Штернов традиции перестали соблюдаться вовсе.
Марии – Луизе запомнилась Пасха, которую они праздновали в доме Эдгара и Маргариты Штерн.
(Эдгар сын Жака Штерна и Софи Круазет, двоюродный брат Марии-Луизы).
На торжество были приглашены Луи и Эрнеста с детьми, а также все родственники и служащие банка Штерн. Эдгар Штерн прочел молитву на иврите, которая проникла в самое сердце девушки. Большой стол был накрыт для Седера – пресный хлеб, марор и вина. Мария-Луиза и Люси с интересом рассматривали свою маленькую кузину Сюзанну, прятавшуюся за материнскую юбку. Никто из девочек тогда и не предполагал, что когда-то им троим придется выжить в катастрофе, которая заставит содрогнуться весь мир.
Мария-Луиза. Замужество. Париж. 1900 год
«Вам очень повезло, что вы не влюблены. Поверьте, дитя мое, это гарантия счастья».
Марии- Луизе 21 год.
Летом 1900 года Мария-Луиза готовилась выйти замуж за маркиза Луи де Шасслу-Лоба. Будущий супруг был старше ее на шестнадцать лет. Девушка сомневалась. Она не любит Луи и у нее другая вера. Французское общество будет над ней смеяться, они никогда не примут ее как свою. Эрнеста рассеяла сомнения дочери, сказав, что все больше и больше браков заключаются между христианами и иудеями. Титул, который получит Мария-Луиза, откроет все двери перед ней. Ее будут принимать в самых привилегированных домах. Титул мужа и неоспоримый авторитет ее отца поднимет женщину до уровня французской аристократии. В двадцать один год Мализа получит совершенно другую жизнь, отныне к ней будут обращаться «мадам маркиза», ее имя будет у всех на слуху. Мария-Луиза увидела довольно приятные перспективы для себя.
Традиционного венчания не было, так как невеста была иудейкой, к тому же семья Штерн была в глубоком трауре. Несколько месяцев назад от болезни легких умер Луи Штерн. Поэтому молодожены просто обменялись клятвами в присутствии только самых близких родственников в маленькой боковой часовни скромной церкви.
Присутствующая на венчании вдовствующая маркиза Мария-Луиза де Шасслу-Лоба, снисходительно рассматривая будущую невестку, пришла к выводу, что это не та женщина, которую она хотела бы видеть рядом с сыном. И то, что теперь невестка стала почти её полной тезкой, никак не делало ее более привлекательной. Успокаивала будущую свекровь только мысль о богатом приданном невестки и перспективе того, что еще несколько поколений де Шасслу-Лоба не будут знать финансовых проблем. Это был подарок судьбы. Для поддержания репутации и привычного образа жизни требовался внушительный капитал, а его-то у семьи уже не было. Поэтому маркиза де Шасслу-Лоба решила закрыть глаза на изъяны будущей невестки и величественно кивнула Эрнесте (сватье, наверное). Та, нисколько не смутившись, с достоинством кивнула в ответ. Эрнеста Штерн знала четко, что деньги способны примирить непримиримое. Приданное Марии-Луизы стало основной частью состояния новой семьи.
Эрнеста гордилась собой. Она реализовала свой план и выдала дочь замуж «за титул» и католика. Когда был жив муж, он противился ее намерениям и видел своим зятем наследника крупной еврейской фамилии. Как ни прискорбно было это признавать, но Эрнеста понимала, что смерть Луи облегчала ей задачу. Сколько лет она досадовала, что фамилия Штерн не позволила ей подняться в свете, хотя она при каждой возможности напоминала, что ее девичья фамилия де Хиршель, и она была дочерью графа. Упоминать, что титул был куплен за деньги и не так давно, Эрнеста не считала нужным.
Взирая на подарки молодоженам Эрнеста Штерн увидела золотую брошь, преподнесенную императрицей Евгенией, крестной матерью Луи де Шасслу-Лоба и это было еще одним подтверждением правильности её выбора. Она, Эрнеста Штерн, стала тещей крестника императрицы Франции! За дочь она была абсолютно спокойна. Все практические советы по ведению домашнего хозяйства Мария-Луиза усвоила четко. Вся сумма приданого выплачена полностью. Теперь осталось научить дочь распоряжаться своим имуществом и доходами самостоятельно, и, главное внушить ей: не подписывать никаких бумаг, подготовленных мужем, не посоветовавшись перед этим с ее личным поверенным. Мария-Луиза должна, не откладывая на потом, подписать раздел имущества у нотариуса.
Крещение
Мария-Луиза. Париж. 1900 год
21 августа 1900 года Мария Луиза де Шасслу-Лоба всего через месяц после свадьбы отказалась от религии, в которой была рождена, и выбрала католическую, апостольскую и римскую веру. Обратившись в католическую веру, женщина отказалась от элиты еврейской буржуазии, чтобы стать частью старинного католического аристократического рода, и получила право смешивать свою кровь с кровью столь почетной семьи и рожать потомство. Де Шасслу-Лоба получили доступ к ее состоянию. Вот только получится ли у нее убедить французскую аристократию, что теперь она из них?
Люси Штерн. Париж 1904 год
Люси Штерн вышла замуж через четыре года после замужества старшей сестры. И это был не столь блестящий союз. Барон Пьер Жиро де Ланглад не отличался высоким происхождением, титул был получен в результате изменений в Гражданском кодексе Франции. Жиро де Ланглады были из новой элиты, так называемой «дворянства империи». И это был более равный буржуазный брак.
«Высший свет рассматривал брак как экономическое соглашение. Семьи тщательно просчитывали брачные союзы. Учитывали титул, положение, финансовое состояние семьи на момент брака, будущие доходы и конечно же наследство».
Эрнеста Штерн не смогла найти для младшей дочери столь же выгодную, как де Шасслу-Лоба, партию, но и у новой семьи было меньше аргументов для требований. В этом браке перевес сил был на стороне Люси, и она могла оставаться собой. Может быть, поэтому она не спешила с принятием католичества. Только через семь лет женщина сменила вероисповедание и это было добровольно, а не под давлением высшего общества. Причиной стало рождение ребенка. Сына крестили в католичестве, и во время выходов в свет Люси слышала неуместные намеки о том, что она не сможет дать ему достойное воспитание. Для матери это слушать было невозможно. Поэтому, когда мальчику исполнилось два года, 17 июня 1911 Люси Жиро де Ланглад приняла крещение.
Третья героиня романа Сюзанна Штерн составила не менее, чем Мария-Луиза, блестящую партию, выйдя замуж за графа Бертрана де Сован д’Армон. Сюзанна венчалась в той же церкви, как и её старшие кузины, но не в боковой часовне при ограниченном количестве приглашенный, а в главном соборе перед знатными гостями. Сюзанна учла опыт кузин и приняла католичество еще до брака. Поэтому ее торжество было не просто обрядом благословления брачного союза, а настоящей свадебной мессой.
Вот только я не поняла: почему кузина? Сюзанна Штерн Марии-Луизе и Люси приходилась племянницей. Либо автор сам запутался, либо перевод…Я погуглила: кузина- это двоюродная сестра и все сестры по родне. Не племянница. Отец Сюзанны – Эдгар был двоюродным братом сестер Штерн. Да и из текста чувствуется сильная разница в возрасте «кузин», хотя это не показатель даже в реальной жизни...
Бал. Париж. Весна 1912 года
«И все же от иерархии никуда не деться».
Марии-Луизе 33 года.
Над Европой сгущается тьма нацизма, но никто не хочет этого замечать. Сезон балов закроется самой грандиозной вечеринкой, а потом все отправятся на лето в свои загородные замки. В салонах только и говорят о бале, который даст графиня де Шабриллан - маскарад на тему «Тысяча и одна ночь».
Мария-Луиза с супругом уже получили пригласительный и ей кажется это весьма знаковым событием. Быть приглашенными столь известной семьей означает быть признанным аристократическим обществом, принятым в круг избранных. Единственно что огорчает Марию-Луизу это то, что Люси не получила пригласительного, двери высшего общества Франции для баронессы Жиро де Ланглад до сих пор закрыты. Но вот в чем она точно уверена, так в том, что на балу у графини де Шабриллан она встретит Сюзанну Де Сован д′Арамон.
В назначенный день недалеко от Елисейский полей, во дворе особняка Шабрилланов расположился сказочный караван-сарай: огромный персидский шатер с золотым куполом. Маркизы де Шасслу-Лоба, едва миновав главный вход, сразу были сражены великолепием празднества. Гости выглядели не менее ослепительно: костюмы из парчи расшиты золотом, украшены органзой, завершали образ тюрбаны, великолепные шляпы с перьями экзотических птиц.
Мария-Луиза знала, что они с Луи выглядят не менее эффектно, но все же ее что-то тревожило. Отогнав неприятные мысли, женщина взяла под руку мужа, и они отправились к трибунам, чтобы увидеть костюмированную процессию. Проходя по рядам, Мария-Луиза заметила элегантные фигуры принцессы де Пуа и маркизы де Людр. Утонченное изящество, с которым держались дамы, выделяло их даже среди самой изысканной публики. Мария-Луиза в знак приветствия сделал изящный поклон, но обе женщины едва удостоили ее полным презрения взглядом. Она была шокирована, у всех на глазах ее унизили, растоптали достоинство. Ища поддержки у мужа, она повернулась к нему, но Луи сделал вид, что ничего не заметил.
Конец иллюзии. Мария-Луиза наконец осознала, что никогда не будет принята высшим обществом. Женщина почувствовала себя нелепо в маскарадном костюме. Это не ее жизнь, она больше любила верховые прогулки и вечера за городом, чистый воздух и запах дождя.
Началось шествие, и Мария-Луиза постепенно забыла об откровенном пренебрежении со стороны великосветских дам. Когда распорядитель бала объявил эпизод «Шестое путешествие Синдбада-морехода», к трибунам подъехала повозка, украшенная золотом и цветами, а на ней три дамы в образе индуистских богинь: графиня Бизачча, графиня д′Аркур и виконтесса Ла Тур дю Пэн. Перед повозкой, в костюме восточной танцовщицы с колокольчиком в руке бежала графиня д′Арамон. Мария-Луиза обрадовалась, увидев кузину, участвующую в шествии. Это значило, что женщин семьи Штерн все-таки высшее общество признает. Конечно, Сюзанна не сидела на повозке рядом с графинями и виконтессой, а бежала перед арбой, но настроение Марии-Луизы все равно улучшилось, ее переполняло чувство гордости, вперемешку с толикой зависти. И все же грустная мысль о том, что от иерархии и здесь никуда не деться, больно кольнула по самолюбию.
После шествия гостей пригласили в особняк, где на столах стояли пирамиды восточных сладостей, корзины с фруктами, ликеры и шампанское. Публика постепенно образовывала небольшие компании, исходя из дружественных или родственных связей. Марии-Луизе не представляла к кому-нибудь можно было присоединиться. Неожиданно она увидела кузину Сюзанну в группе участников шествия, и женщина поспешила к ней. Сюзанна, увидев Марию-Луизу, стоявшую рядом с ней, вежливо, но отстраненно представила ее своим подругам, но ни как кузину, а официально, маркиза де Шасслу-Лоба. Дамы снисходительно кивнули ей, на их лицах заиграли насмешливые улыбки. Марии-Луизе вновь стало обидно. Не понятно было только от чего сильней: от ядовитых улыбочек или от того, что Сюзанна не захотела признаться в родстве. Уязвленная женщина решила проучить девушку и обратилась к ней, не называя имена, а только лишь сказав слово «кузина». Дамы оживились, стали задавать вопросы об их родстве. Но уже опытная в светских интригах Сюзанна, пообещав, что скоро все всё узнают, увела приятельниц в бальный зал, больше не удостоив родственницу ни взглядом, ни прощальным словом. Вновь униженная Мария-Луиза осталась стоять в одиночестве среди знатной публики. Сгорая от стыда, она нашла мужа и потребовала вернуться домой.
Дома Мария-Луиза, смотря на себя в зеркало, задумалась: а кто она такая? Она переняла чужой стиль одежды, манеру речи, заключила блестящий брак и притворилась католической аристократкой. Стала чужой сама себе, превратилась в лицемерку. Но ничего из этого не принесло ей удовлетворения или хотя бы спокойствия. Для общества этого было недостаточно. Её присутствие в аристократических гостиных воспринималось как нечто неприемлемое, как оскорбление их звания и сословия. За глаза, понизив голос, но так чтобы она услышала, богатые вдовы, пряча лицо за веером, шептали – «деньги их не меняют», - дам возмущало еврейское бесстыдство, ведь Мария-Луиза заняла место их дочери или кузины, той, что без гроша в кармане, но с привилегиями данными им от рождения. Мария-Луиза готова была на все, лишь бы избавиться от чувства, что другие выше ее, избавится от чувства стыда за то, что она еврейка.
Для чего? Зачем? Что бы что? Еще как-то можно логически объяснить, если бы девушка из бедной семьи отказывалась от себя, от своего рода, от своей семьи ради богатства. Сегодня декорации другие – а суть та же. Правильно или нет – не знаю. Но у женщин семьи Штерн было все: и деньги, и образование, и свобода выбора, и уважением своего народа, и бесспорное право рождения. Почему нельзя было быть счастливыми, пускай не аристократками, но буржуа, состоятельными буржуа. Тогда еще об антиеврейских законах и речь не шла. Для чего было предавать себя, позволять унижать? Ради высокомерных, лживых и к тому же зачастую уже и нищих? Я понимаю, что смотрю с позиции современного человека.
Замок Кютс
В 1906 году баронесса де Ланглад купила поместье 17 века в деревушке департамента Уазы - замок Кютс, представляющий собой главное здание с двумя флигелями по бокам, окруженное рвом. В Первую мировую войну замок захватили немцы, и в результате бомбежек замок Кютс был почти разрушен, остались лишь почерневшие стены без крыши и перекрытий.
Люси и Мария-Луиза делали все от них зависящее для восстановления Франции после войны – самоотверженно трудились в департаменте Уазы в Красном Кресте, организовывали доставку предметов первой необходимости нуждающимся. Стали ли к ним лучше относиться? Нет. Их по-прежнему преследовали унизительные высказывания:
«Ничего удивительного, что евреи показали себя с хорошей стороны, ведь это была война на истощение противника, а ростовщики в этом лучше всех понимают».
В 1919 году Люси де Ланглад решает восстановить поместье, и сколько на это уйдет времени никто не знает. Замок придется отстраивать практически заново. Но отказываться от ежегодного празднования начала сезона охоты Люси не собиралась.
Сезон охоты 1920. Список гостей был составлен и разослан гостям. В парке перед разрушенным замком установлен большой шатер. Мария-Луиза, увидев в списке приглашенных маршала Петена с супругой была очень удивлена. Светское общество не особо радо было видеть новоиспеченную, сорокадвухлетнюю жену маршала. Анни Петен была высокого роста и имела мужеподобную фигуру, и неудачный брак в прошлом.
Когда-то, больше двадцати лет назад, Петен уже делал предложение Анни, но тогда родители отказались выдать за него дочь. С тех пор у маршал были кратковременные связи, и общество обвиняло его в непостоянстве. Когда Анни развелась, Филиппу Петену было уже шестьдесят лет, они смогли пожениться. Теперь в светских салонах осуждали маршала за то, что он женился на своей любовнице, разведенной женщине.
Мария-Луиза, впервые увидев Анни Петен, сразу была покорена её непосредственностью и простотой в общении. Мадам Петен заявила гостям, что к ней следует обращаться просто Анни. Ее искренность, простота, немного вульгарная манера жестикулировать и акцент парижского пригорода, мгновенно вызвали насмешки и осуждение собравшейся публики. Мария-Луиза, наоборот, решила подружиться с женой маршала, тем самым укрепить дружбу и с Филиппом. Инстинкт выживания во враждебной среде подсказал Анни воспользоваться случаем и сблизится с маркизой де Шасслу-Лоба.
У этих двух женщин было много общего. Обе вышли замуж за высокопоставленных мужчин, и получили свой статус благодаря браку. И Марию-Луизу, еврейку по происхождению и Анни, разведенную женщину с ребенком, в прошлом любовницу, парижский свет не принимал. Обе женщины были прагматичными, приземленными и далеки от помпезности парижских салонов, из-за этого казались светской публике деревенщинами.
Именно после приема в замке Кютс в 1920 году началась дружба женщин. Продолжала крепнуть и дружба Филиппа и Луи. Маршал был свидетелем на свадьбе всех трех детей маркизов де Шасслу-Лоба.
Май 1936 года. Париж
В мае 1936 Париж охватила революционная лихорадка, люди собирались на площадях, пели революционные песни, размахивали красными флагами. Люси смотрела на это действо из окна автомобиля с беспокойством. Усталость и чувство глубокой тоски не покидало ее после смерти мужа уже пять лет. Ей очень не хватало матери, но и Эрнеста умерла. Десять лет назад ее прах был развеян на берегу Средиземного моря. Теперь Люси проводила свои дни в одиночестве, почти никуда не выходила. В свои пятьдесят лет она и выглядела, и чувствовала себя как старуха.
Получив приглашение от Сюзанны д′Арамон на прием в честь ее мужа, депутата Парламента от Республиканской федерации, победившего на выборах, не смогла отказать кузине, решив, что заедет ненадолго, только поздравить Бертрана.
Сюзанна очень тепло встретила кузину. Люси поздравила депутата с победой, а тот шутливо спросил ее: «Готова ли она, как представительница одной из «двухсот семей», к экспроприации имущества? Введь победа его партии не остановит коммунизм».
Сюзанна почти сразу увела Люси в кабинет мужа. Несколько недель назад, она, как бдительная жена, копалась в портфеле мужа и обнаружила в нем документы под грифом «совершенно секретно», в которых излагались меры, принятые Веймарской республикой для обхода положений Версальского договора, а также свод антиеврейских законов. Прилагалась и пояснительная записка с классификацией людей по расам. Неарийцы делились на две группы: евреи и полукровки. Сюзанна была шокирована, она уже давно видела, что враждебное отношение к евреям стало проявляться более открыто, но, чтобы это было узаконено? Графиня показала документы кузине. Люси очень спокойно отреагировала на содержание бумаг. Она считала, что Франция не Германия, евреи тут уже давно интегрировались, в том числе и в высшее общество. Гитлеровская чепуха о расе и крови во Франции не будет иметь значение. Им, сестрам Штерн, так вообще не о чем волноваться – они рождены во Франции, от родителей французов, вышли замуж за французов и приняли католическую веру.
Охотничья выставка
В феврале 1937 года Мария-Луиза получила письмо от французского посла в Германии, в котором он приглашал маркизу де Шасслу-Лоба возглавить делегацию на Международной охотничьей выставке в Берлине.
В 1933 года Мария-Луиза стала первой женщиной, возглавившей команду «Горами и долинами». Целеустремленная, жесткая, бескомпромиссная, решительная, в свои пятьдесят два года женщина была способна целый день, в неудобном женском седле, преследовать добычу.
Маркиза де Шасслу-Лоба с некоторыми сомнениями все-таки приняла приглашение. В ноябре 1937 года она с мужем приехала в Берлин. Город произвел на Марию-Луизу гнетущее впечатление. Красные знамена со свастикой, листовки и плакаты, призывающие не покупать товары в еврейских магазинах, не обращаться к еврейским врачам и адвокатам, не попустительствовать евреям в осквернении Германии.
Выставочные павильоны не улучшили настроения. Организатор выставки, главный егерь рейха, Герман Геринг, все сделал с размахом: чучела оленей, кабанов, косуль и барсуков смотрели на посетителей одинаково застывшими глазами, других декораций не было. Такое количество трупов - слишком жуткое зрелище.
В последний день выставки Мария-Луиза решила посетить торговый район Шарлоттенбург, еще ее мать была постоянной клиенткой лучшего меховщика города. Когда-то самая оживленная часть Берлина теперь выглядела пустынной, на улицах не было ни души, а на витринах магазинов наклеены большие звезды Давида и слово JUDE. Женщина молча смотрела на творившийся ужас. Её муж предпочел сделать вид, что ничего не замечает. Когда они вернулись в гостиницу, то обратили внимание, что центр города подчищен, убрали антиеврейские плакаты и листовки. С тяжелым сердцем Мария-Луиза вернулась в Париж.
1940 год. Франция. Начало боевых действий.
Семимесячная пауза, измучившая французов ожиданием, закончилась. Германские войска прорвали Западный фронт и двигались к морю, чтобы окружить французов.
Люси, отдыхавшую на фешенебельном курорте Биарриц, новости о начале боевых действий вынудили прервать отпуск и вернуться в Париж к сыну и внукам. Ей удалось беспрепятственно добраться до Бардо. Поезда были реквизированы для государственных нужд. Люси с горничной каждый день приходили на железнодорожный вокзал, несколько часов проводили в ожидании поезда и ни с чем возвращались в гостиницу.
18 мая 1940 им повезло. На вокзале она встретили маршала Петена и его супругу. Сквозь толпу, окружавшую маршала, Люси смогла подойти к Анни Петен и объяснить ей ситуацию. Грубоватая в жизни женщина на сей раз была приветлива и охотно взялась помочь Люси. Буквально за считанные минуты баронесса де Ланглад и ее горничная получили места в вагоне, забронированном для государственных лиц.
3 июня 1940 года люфтваффе бомбил пригород Парижа. 10 июня столицу покинуло правительство. 14 июня Париж был объявлен свободным городом, и в него устремились танковые дивизии Германии. Парижане до этого питавшие надежду, что всё обойдется, предпринимали безуспешные попытки бежать из города.
Мария-Луиза, давно принявшая решение уехать, доказывала семье, что при немцах их ждут репрессии, а может быть и смерть. Наконец семья согласилась. Луи пошел в банк за хранившимися в сейфе драгоценностями, но хранилище было уже закрыто, все служащие банка покинули город.
В тот день в доме Шасслу-Лоба творился настоящий хаос. Шкафы открыты, вещи из ящиков и коробок вытряхнуты на пол, там же валялись расчески, театральные бинокли, флаконы с нюхательными солями и духами, бутоньерки, бальные книжки, конфетницы… Мария-Луиза приказала горничным собрать чемоданы только с самым необходимым, для себя она выбрала и несколько памятных вещиц. Только к двум часам ночи все было готово к поездке. На рассвете прислуга уложила чемоданы в багажник автомобиля, а что не уместилось – прикрепили к крыше машины. Мария – Луиза, ее муж, сын и невестка, втиснулись на заднее сиденье, в ноги им поставили корзины с провизией. На переднем пассажирском сиденье, втиснувшись между коробок, ехала старшая горничная, остальная прислуга осталась охранять дом. До замка Марии-Луизы в Приморском Шаранте было 12 -14 часов езды, но, когда автомобиль выехал на бульвары наружного кольца, заполненные людьми, машинами, скорость движения снизилась так, что их автомобиль обгоняли пешие парижане. Не лучше дела обстояли и за городом, обе полосы почти не двигались, поток грузовиков, крестьянских упряжек, ручных тележек, автомобилей, конных повозок и велосипедов, мотоциклов заполнял все пространство проезжей части. Все были одержимы одной целью: перебраться через Луару, пока не взорваны мосты. Семейство Шасслу-Лоба добралось до своего поместья только через сутки.
1940 год. Лето
Супруги д′Арамон вместе другими членами правительства спасаясь от наступающих немцев, обосновались в Виши. Сюзанна вошла в ближний круг мадам Петен, как первой леди Франции. Супруга маршала вела себя как самовластная государыня – требовала, приказывала и топала ногами. Сюзанне было тошно и в компании женщин, которые ждали маршала, чтобы пойти за ним на мессу, а потом узким кругом в холле гостиницы сидеть и вязать шарфы, и в компании светских львиц, которые пили шампанское и громко смеялись. Женщина пыталась ходить на оздоровительные процедуры, но и это ей быстро наскучило. Вскоре, устав от интриг и бездействия, граф и графиня д′Арамон вернулись в Париж.
Брат Сюзанны – Морис Штерн, вместе с семьей, в самом начале июня 1940 года уехал в Соединённые Штаты, он прекрасно понимал, что он не просто еврей, а представитель еврейского финансового сообщества будет в первых рядах подвергнут репрессиям со стороны нацистов. После прихода немцев Мориса и еще четырнадцать французов лишили гражданства за то, что они покинули Францию без официального распоряжения. В этом списке было девять евреев, пять из которых были из семьи Ротшильдов. Немцы конфисковали имущество эмигрировавших в фонд национальной помощи.
Летом 1940 года парижане увидели врага, которого им рисовали кровожадным зверем, весьма сдержанным и рассудительным. Тогда немцы в Париже ничего не разрушали.
Сюзанна не доверяла этому первому, обманчивому впечатлению и была права. Очень скоро на пороге ее дома появилась горничная из особняка Штернов, немцы захватили, а потом и разорили дом Маргариты Штерн (мать Сюзанны), которая проводила лето на Лазурном Берегу. Немцы вывезли на грузовиках коллекции книг и картин, старинную мебель. Сюзанна с возмущением обратилась к мужу: как мог допустить такое беззаконие маршал Петен? Бертран спокойно ответил, что не Петен предпринял такие меры, это позиция государства в отношении тех, кто дезертировал из Франции вместо того, чтобы защищать страну. Морис приспособленец, поэтому он уехал в спокойную Америку.
1940 год. Октябрь. Кютс
С приходом немцев спокойная привычная жизнь Парижа закончилась. Никто не знал, что происходит за заклеенными синей бумагой окнами гестапо или в отделе по делам евреев. Люси чувствовала враждебные взгляды, слышала перешёптывания у себя за спиной. Женщине захотелось, как можно скорей покинуть Париж и укрыться в своем замке в Уазе. В провинции женщина нашла успокоение, она много гуляла по лесу, стала помогать Красному Кресту – подготавливала посылки для военнопленных и не увидела ничего зловещего в приказе немцев зарегистрироваться в префектуре всем евреям. Люси спокойно сказала сыну, что собирается пойти в администрацию подать документы для регистрации, она всегда соблюдала законы. Сын был шокирован. Его мать не еврейка! Хотя, он ведь никогда раньше не затрагивал тему происхождения матери, для нее это было слишком личным и обсуждать свою родословную Люси ни с кем не намеривалась.
«Евреем считается любой человек, родившийся от трех еврейских бабушек и дедушек или от двух еврейских бабушек и дедушек, если при этом он состоит в браке с евреем».
Через неделю молодой барон повез мать в префектуру. Супрефект тепло встретил баронессу де Ланглад и пообещал, что они постараются с особой деликатностью выполнить распоряжение немцев. Начальник канцелярии чувствовал себя более неловко, чем баронесса, когда в удостоверении личности Люси Эрнесты Генриетты Жиро де Ланглад поставил круглую печать «JUIVE» (еврейка). Люси не понимала, что эти пять букв – ее приговор.
1941год. Март. Париж
Сюзанна д′Арамон привыкла к новой жизни. Дефицит, продовольственные каточки заставил ее больше заниматься домашним хозяйством. Кухарка часами стояла в очереди, чтобы отоварить талоны, но часто продукты заканчивались за долго до того, как подходила ее очередь. Сюзанна выдавала кухарке немного денег из скудных сбережений, чтобы она могла купить продукты на черном рынке, и тогда голубь выдавался за курицу. Бертран проводил целые дни, закрывшись в кабинете. Нижняя палата, депутатом которой он был, прекратила работу.
Иногда супруги позволяли себе выход в свет. После одного такого похода в театр Сюзанна стала получать письма с угрозами, что французы видят, как она, жидовка, ходит в театр, торгует на черном рынке, кутит со своим мужем. Ей следует быть осторожней. Первое письмо Сюзанна брезгливо сожгла, не показав мужу. Когда письма стали приходить регулярно, показывать их Бертрану не имело смысла. Он бы не понял, почему жена так долго скрывала. Так как письма содержали такие подробности о ее семье, как распорядок дня, Сюзанна решила, что это кто-то из ближнего окружения: шофер, горничная, дворецкий или повар. Поведение прислуги очень изменилось, ни о какой почтительности больше речи и не шло.
Обратиться за помощью к мужу ее вынудило письмо, вернее лист бумаги с нарисованными гробами. На каждом гробе стояло имя: матери, брата и племянников. Сюзанна, показав рисунок, просила мужа помочь ей обратиться в полицию. Но Бертран ответил, что не стоит привлекать полицию в такую ситуацию, положение Сюзанны и так щекотливо, чтобы обращать на себя внимание властей.
1942 год. Март. Петля затягивается все туже
Мария-Луиза чувствовала себя пленницей в собственном замке. Немцы выпустили шестой декрет, запрещавший евреям оккупированной зоны покидать населенный пункт, в котором они проживали без специального разрешения, выданного полицией, из дома выходить можно было только с шести утра до девяти вечера. Мария-Луиза развлекала себя, занимаясь садом: обрезала кусты мимозы и вереска, вычищала прогулочные дорожки, иногда позволяла себе прогулку верхом. Но ничто не спасало ее от нарастающей тревоги. В Париже, двумя месяцами ранее, арестовали и отвезли в лагерь Руалье, французских евреев из высшего общества, включая тех, кто имел большие заслуги перед государством. Марию-Луизу возмущало то, что немцы лишали свободы давно ассимилированных французских граждан, не отличали французских евреев от иностранцев.
(Вопрос: если еврей не из привилегированного сословия и приехал, например, из Польши, его можно арестовать?)
1942 год. Июнь. Париж
Сюзанна спряталась в своем особняке.
Декретом военкома Франции евреям оккупированной зоны старше шести лет запрещалось выходить на улицу без желтой шестиконечной звезды с надписью «Еврей», пришитой на левой стороне груди. Желтые звезды будут выдаваться по три штуки каждому в обмен на текстильный балл в продовольственных карточках.
Сюзанна даже представить себе не могла, что она попросит служанку пришить к ее наряду желтую звезду, а потом заклейменная этим позорным куском материи выйдет из дома. Лучше притвориться больной и закрыться у себя в комнате. Это даст время хорошо обдумать возможность переезда с свободную зону. Только для этого ей понадобятся деньги. А где их взять? Ей, еврейке, заморозили все счета, наложили запрет на пользование банковскими ячейками. Сюзанна не могла даже забрать из банка свои драгоценности, чтобы их продать. Всё ее состояние находилось под арестом. Как заплатить тому, кто поможет ей перейти границу?
Вечером Сюзанна сообщила мужу, что готовится к переезду в Ниццу. Она отказывается носить этот отвратительный кусок желтой материи. Граф попросил супругу не совершать опрометчивых поступков – незаконное пересечение линии разграничения может стоить ей свободы, полиция арестует Сюзанну, не дав ей даже Париж покинуть. Со своей стороны он делает все возможное, чтобы избавить Сюзанну от унизительного знака.
Ношение желтой звезды Давида - это самое страшное испытание, которое выпало евреям? Сестры Штерн думали лишь о том, чтобы никто не узнал или не вспомнил, что они еврейки. А как же облавы на евреев с 16 по 17 июля 1942 года? В Париже и его предместьях арестовали тринадцать тысяч евреев и поместили в зимнем велодроме «Вель д’Ивер», а потом их отправили в Аушвиц, в газовые камеры. Об этих событиях рассказано в книге «Ключ Сары» Татьяна де Ронэ.
Носила ли Сюзанна желтую нашивку неизвестно. В реестрах сохранилась запись о том, что Марии-Луизе и Люси Штерн были выданы по три звезды.
27 июня 1942 года. Арест
Может быть, Мария-Луиза тоже взбунтовалась и отказалась носить «знак отличия». Может быть ее уверил маршал Петен, что маркиза освобождена от этой унизительной обязанности, ведь он 12 июня 1942 года отправил послу оккупационных властей прошение освободить от ношения желтой звезды несколько почетных граждан и, в первую очередь, маркизу де Шасслу-Лоба.
Предположу, что именно после этого письма маршала Петена появилось выражение «почетные арийки».
Может быть 27 июня 1942 года оккупационные власти еще не подтвердили исключительный статус некоторых французских граждан, но именно в этот день Марию-Луизу арестовали и заключили в тюрьму Турель в Париже.
«…в тюрьму Турель» не совсем верно. Скорее всего Марию-Луизу поместили в лагерь для интернированных в бывших казармах Турель на парижском бульваре Мортье. Лагерь Турель с 1941 года был тюрьмой для женщин-евреек, нарушивших немецкие предписания, в особенности положение об обязательной регистрации.
Может все прозаично просто: немцам понадобилось имущество маркизы. Через три дня после ее ареста ее замок был реквизирован оккупационными властями.
Дни в Туреле
Марию-Луизу поместили в камеру с шестью еврейками - женами арийцев. На следующий день всех заключенных: жен арийцев, иностранных евреек, политических узниц собрали вместе на первом этаже, чтобы женщины помылись. Мария-Луиза была в шоке: в комнате с бетонном полом и десятком кранов с холодной водой женщины полностью обнажились. Маркиза ни разу в своей жизни не сталкивалась с такой неприкрытой наготой. У нее всегда была личная ванная комната, и она ее ни с кем не делила. Увидев такую шокирующую общую обнаженность, Мария-Луиза подумала, что такая женская естественность для нее равна бедности. Если бы её увидели в этой ситуации муж и сыновья, они по-прежнему считали Марию-Луизу достойной женщиной?
Мария-Луиза старалась держаться особняком. При перекличке и вручении писем она использовала свое полное имя и титул, отгораживаясь таким образом от других заключенных. В тюрьме жизненный цикл был ограничен двумя звонками – в восемь утра, когда свет включали и восемь вечера, когда свет выключали. Днем можно было перемещаться по зданию свободно, иногда заключенных привлекали к работам внутри тюрьмы, но можно было заплатить другой арестантке, чтобы та выполнила необходимую работу. Разрешалось два раза в неделю писать и получать письма. Были и дни свиданий. Марию-Луизу навестил муж и пообещал, что скоро ее заточение закончится, он предпринимает шаги к ее освобождению и намекнул на Филиппа Петена.
Освобождена по приказу начальника тайной полиции при военной комендатуре Франции
18 июля 1942 года маркизу Марию-Луизу де Шасслу-Лоба освободили. В лагере для интернированных женщина провела три недели. В канцелярии полицейский выдал Марии-Луизе справку об освобождении, удостоверение личности и продовольственные карточки. Выйдя на улицу и, увидев мужа, Мария-Луиза дала волю слезам. Напряжение трех недель, страх, не отпускавший ее все это время понемногу начал уходить, женщина почувствовала себя в безопасности. На кануне освобождения по тюрьме распространился слух, что в Париже арестованы тысячи евреев.
16 и 17 июля 1942 года тринадцать тысяч евреев Парижа были арестованы и заключены на велодроме «Вель д’Ив», для последующей депортации в лагеря Дранси, Питивье и Бон-ла-Роланд. Конечной остановкой для многих стал к/л Аушвиц.
Невозможно отрицать, что к освобождению маркизы Шасслу-Лоба был причастен маршал Петен. В своем письме Фернану де Бриону Филипп Петен ясно высказал свою антисемитскую позицию. Маршал не выступал против антиеврейский законов, он считал, что подходить к их применению нужно избирательно. Проводить различие между теми, к кому антиеврейские законы должны реализовываться всецело и теми немногими, у которых был высокий социальный статус, не применяться в части ношение ношения специального значка. Маршал Петен не ходатайствовал за всех евреев высшего общества, только за тех, с кем у него была дружба более двадцати лет – мадам де Шасслу-Лоба и мадам де Ланглад.
Сюзанна д′Арамон не была упомянута в первом письме маршала Петена. Однако потом Сюзанна получила освобождение от необходимости носить желтую звезду.
Двадцать шесть «почетных арийцев»
Оберштурмфюрер СС Гейнц Ретке в секретной записке от 25 августа 1942 года перечислил двадцать шесть человек, в отношении которых антиеврейские законы применялись не в полном объеме.
· Три человека по запросу маршала Петена, предположительно сестры Штерн;
· Восемь человек исключили по экономическим причинам чрезвычайной важности:
· Семь исключений по запросу службы контрразведки;
· Еще шесть – евреи, работающие в антиеврейской полиции;
· Один запрос от Службы безопасности рейхсфюрера СС;
· Один, не от маршала Петена, но касался маркизы Фернан де Бринон, супруги посла при оккупационных властях.
Некоторые персонажи высшего общества, будучи евреями, умудрялись получать справки о непринадлежности к еврейской расе, выданную Генеральным комиссариатом по еврейским вопросам. Некоторые становились жертвами мошенников. Граф Шарль Каэн д′Анвер передал три миллиона франков мошеннику за свидетельство почетного арийца, которое, будто бы выдает Генеральный комиссариат по еврейским вопросам. Жулик скрылся с деньгами.
1943 год. Январь. Париж
Однажды утром Сюзанна отправилась к торговцу, в магазин зайти ей можно было только с трех до четырех дня. На улице её схватил за руку молодой француз в штатском и потащил к офицеру гестапо, стоящему рядом с тюремным фургоном. Немец потребовал документы. Сюзанна дрожащей рукой протянула удостоверение, на котором красными буквами было выведено «Еврейка». Немец изучил документ и спросил женщину: Ehrenarier? – Нет, - ответила Сюзанна.
«Ehrenarier, женский вариант: Ehrenarierin, немецкий — почётный ариец. Термин нацистов, который описывал статус физического лица или группы лиц, не могущих претендовать на право являться арийцем по крови, но имевшим выдающиеся заслуги перед немецким государством или партией НСДАП. Список почётных арийцев включал около 150 персоналий».
Сюзанну затолкали в фургон, где уже сидели две девушки с пришитыми желтыми звездами. Машина поехала, через вентиляционное окно Сюзанна видела, что их везут на другой берег Сены. В пути фургон несколько раз останавливался, и немцы еще заталкивали людей. Последней была супружеская пара, на них, как и на Сюзанне, не было желтой нашивки, но они определенно не понимали французский. Наконец машина остановилась и Сюзанне приказали выйти. Остальных арестованных увезли в неизвестном ей направлении. Женщину привели в кабинет, на стенах которого висели портреты фюрера и знамя со свастикой. Вошедший офицер в гестаповской форме пристально изучил документы Сюзанны и с издевкой спросил: «Кто приехал к нему на встречу графиня фон Сован фон Арамон или фройляйн Штерн?» Сюзанна старалась держаться холодно, безэмоционально, кратко отвечала на вопросы немца.
Когда через пару часов, Бертран приехал за женой, то не сразу узнал Сюзанну, сидящую в полумраке кабинета. Её лицо застыло в незнакомом ему выражении, шляпка лежала рядом, а когда он подошел к ней, Сюзанна вздрогнула, и ему показалось, что она закричит.
Дома Сюзанна вела себя отрешенно, смотрела на всех с безразличием. Легла в кровать и попросила не включать свет. Бертрану казалось, что у нее не осталось жизненных сил, всё поглотил неконтролируемый страх.
«Никто так и не узнал, что произошло в том кабинете и через что она прошла. Они никогда не говорили об этом».
1943 год. Март. Париж
Мария-Луиза после заключения в тюрьме пыталась внешне соответствовать тому образу властной и сильной женщины, которой была до ареста. Внутри у нее что-то сломалось, ее близкие узнали кто она такая. Её дети узнали, что мать принадлежит к отбросам общества. Мария-Луиза растила детей в убежденности в их исключительности, с ощущением превосходства, в самодовольстве, унаследованными вместе с привилегиями. После ареста в сочувственных словах детей Мария-Луиза слышала стыд, теперь и ее детям придется оправдываться за свою еврейскую кровь. Её дети страдали от того, что в их жилах текла кровь проклятой расы.
(«к отбросам общества» и «кровь проклятой расы» — это цитата, как же можно ненавидеть своих предков: мать, отца, деда? Это не просто отказ от идентичности, это предательство своих родных)
1943 год. Апрель. Кютс
Мария-Луиза приехала в замок к сестре. Прошел год с тех пор как они виделись последний раз. В гостиной собралась вся семья. Говорили о банальном – о погоде, об урожае, но мысли всех были заняты тревожными новостями. Облавы проводились все чаще, и Мария-Луиза считала, что Люси небезопасно оставаться в Кютсе. Она предложила сестре укрыться в особняке Лангладов у брата её покойного мужа, а еще лучше в монастыре в Санлисе. Но Люси возразила, в Кютсе ее знают и уважают, стены замка защитят её. Мария-Луиза просила проявить благоразумие, никакие стены не защитят сестру. Евреев, будь они французы или иностранцы, массово увозили в лагеря. Убедить сестру у Марии-Луизы не получилось, и она вернулась в Париж.
1943. Ноябрь. Париж
Сюзанна снова стала получать анонимные письма. Женщину оскорбляли, угрожали смертью и обвиняли в том, что она за деньги купила право не носить желтую звезду. Сюзанна рассказала об угрозах Бертрану, но муж считал, что беспокоиться не о чем. Освобождение от ношения звезды было абсолютно легитимным, подписано в СС.
Сюзанна не верила мужу и ждала удара от отправителя анонимок. Когда пропал её любимый фокстерьер, женщине и в голову не могло прийти, что кто-то мог причинить зло маленькой собаке. Искали Дипси не долго. Вечером дворецкий принес тело. Дипси повесили за ошейник на заборе, привязав на веревке, поверх ошейника желтую звезду с надписью «Еврей». Сюзанна рыдала над маленьким тельцем собаки, спрашивая мужа – неужели он не понимает, что следующей будет она. Бертран стоял перед ней с отсутствующим видом.
Сюзанна не собиралась больше ждать. Она связалась через юридического поверенного брата с человеком, обещавшим ей помочь получить фальшивые документы. Женщина продала последние драгоценности, которые ей удалось спрятать от немцев, и ночью, пробираясь темными переулками, невзирая на панику, что ее могут ограбить или арестовать, смогла пройти почти весь город и выкупить фальшивое удостоверение.
1944 год. 3 января. Кютс
В столовую замка ворвались трое немецких солдат. Фельджандармерия – проорал один из них и потребовал немедленно проводить их к мадам Штерн де Ланглад. Люси не жила в замке, перебралась во флигель, чтобы не навлечь беду на всю свою семью. Когда солдаты вошли к ней, она удивилась внезапному вторжению, но сохранила спокойствие. Мадам де Ланглад подтвердила, что она урожденная Люси Штерн и ей дали десять минут на сборы. Люси наспех собрала чемодан и надела пальто с желтой нашивкой, успокоила домочадцев, что это всего лишь проверка личности, но, если к вечеру она не вернется, сын должен позвонить в префектуру. Выйдя на улицу, Люси поежилась от холодного ветра и подумала, что забыла надеть шерстяной шарф. Двое немцев затащили женщину в кузов крытого грузовика, поставив чемодан у ее ног.
1944 год. 6 января. Лагерь Дранси
Лагерь Дранси располагался в предместье Парижа и был известен как “зал ожидания” перед отправкой в к/л Аушвиц. Он состоял из нескольких пятиэтажных корпусов, имевших форму подковы. Изначально эти здания были казармами для солдат. После массовых арестов парижских евреев Дранси превратился в “еврейский” лагерь.
Люси замерзла. Она спала одетая на соломенном матрасе в большой неотапливаемой комнате с бетонным полом. Проверка личности, как она считала, превратилась в заключение. Женщина чувствовала себя униженной. Что могло быть у нее общего с другими заключенными? Бедно одетые иммигрантские семьи неприятно напоминали ей о происхождении. Деньги, к сожалению, не сделали ее менее еврейкой в глазах нацистов. Люси надеялась, что сын, узнав о произошедшем, сможет вытащить ее из лагеря.
Утром следующего дня Люси почувствовала боль в груди и по совету другой заключенной отправилась в медпункт. Она простояла в очереди в приемное отделение уже несколько часов, когда к ней подошла женщина в форме медсестры, и Люси узнала Беатрис де Камондо. Беатрис увела Люси в маленький кабинет, уставленный шкафами с лекарствами. Люси с волнением заговорила, что эта такое для нее утешение встретить здесь человека своего круга. Беатрис никак не реагировала на слова Люси. Женщина выглядела измученной, глаза ее сильно покраснели, и в руках она теребила платок. Беатрис рассказала, что ее мужа и детей отправили на восток и с тех пор она о них ничего не слышала. Остаться в лагере можно было только если доказать свою полезность и Люси необходимо найти себе рабочее место и добиться присвоения категории С₁.
Люси поняла, что в лагере существует собственная иерархия. Евреи эмигранты были размещены в правом крыле и эту часть лагеря называли «Бельвиль». В левом крыле содержались арестанты: евреи, полуевреи и супруги арийцев, ожидающие окончания проверки. В глубине лагеря был третий блок «Елисейские поля», в нем размещались заключенные категории С₁, имеющие привилегированное положение. Это были члены еврейской администрации лагеря, в основном выходцы из старых французских семей. Арестанты категории С₁ старались избегать общения с другими узниками, будто те были заразными. Между группами заключенных существовала граница, которую никто не нарушал. Люси Штерн находилась в левом крыле.
1944 год. 19 января. Лагерь Дранси
Люси старалась не терять надежды. Она была уверена, что семья делает все возможное, чтобы вызволить её из лагеря. Это было правдой. Мария-Луиза написала письмо к Анни Петен с просьбой помочь им в такой трагической ситуации. Сыну Люси она дала контакты лиц, к которым необходимо обратиться лично, так как вся корреспонденция вскрывалась. Семья собрала внушительную сумму денег, чтобы заплатить посредникам.
В лагере уже несколько дней ходили слухи об отправке новой партии заключенных и везде звучало слово «Пичипой» - неизвестное место на востоке, куда отправляли евреев из Дранси.
(И вот тут я сломала голову что это за место. Ни транзитного, ни концентрационного лагеря под таким названием не существовало. Не было и города, деревни и т.п. с таким названием ни в Польше, ни во Франции. Поиски в сети тоже не давали результата. Совершенно случайно наткнулась на французский фильм 2014 года, рассказывающий о комике Жюльене Шульмане, отец которого, польский еврей, выживший в концентрационном лагере, недавно умер и завещал второму сыну Пьеру развеять его прах над родиной. Проблема в том, что Пьер пропал. Фильм называется «Питчипой. Я странник». Взглянув на постер этого фильма, я поняла в чем проблема – в тексте книги допущена ошибка, напечатано «Пичипой», верно же «ПиТчипой).
В итоге вот что я нашла: Питчипой – это было место, куда депортированных евреев Франции, по их мнению, должны были отправить из транзитного лагеря Дранси. Некоторые на идише так называли придуманное польское гетто. Для других это слово обозначало «место принудительного труда». Были и те для которых это слово значило «вечное проклятие»).
Люси замерла, закрыла глаза и стала молиться, когда в комнату зашел начальник блока из «Еврейской службы порядка» и стал зачитывать фамилии тех людей, которым надлежало собрать чемоданы. Когда прозвучала фамилия Люси, у женщины, как будто остановилось сердце, в глазах потемнело, еще днем она надеялась на освобождение. Люси, словно в кошмарном сне, собрала свой чемодан, надела шляпку и вместе с другими людьми из списка спустилась во двор.
Депортируемых, а их было не меньше тысячи, завели в большое помещение. Старики, дети, женщины, немощные, которых принесли на носилках, расстелили на полу одеяла и стали ждать своей участи. Вскоре пришел начальник лагеря в сопровождении двух французских жандармов и объявил, что завтра утром заключенных перевезут в другой лагерь. С собой можно взять только немного еды и воды. Если у кого-то найдут ножницы, клещи, плоскогубцы, ножи или другие похожие предметы, то этого человека сразу же повесят. После этого начальник лагеря пожелал всем спокойной ночи и ушел.
Люси свернулась калачиком на одеяле. Она испытывала жуткое чувство одиночества, хотя вокруг было скопище измученных людей. Люси думала: какой из нее работник в шестьдесят один год? Но в глубине души она знала, хоть и не признавалась себе в этом, что ждет ее самое худшее, а не трудовой лагерь.
Рано утром французские жандармы приказали всем выйти на улицу и построиться в шеренги по пять человек, и ожидать посадки в пригнанные автобусы. Люси села в автобус, и пока их везли на вокзал, смотрела в окно и видела обычную, оживленную жизнь французов. Для них ничего не изменилось. А видели ли эти люди Люси? И что они о ней думают?
(Их в газовые камеры везут, а мадам де Ланглад думает о своем реноме?)
Накануне вечером начальник лагеря, получив инструкции из штаб-квартиры гестапо, подписал приказ об освобождении мадам Люси Жиро де Ланглад, урожденной Штерн. Но заключенные, отвечавшие за регистрацию личных дел, не нашли ни одного документа с таким именем. Только на следующий день, 20 января 1944 года, уже после отправки автобусов, один из заключенных нашел папку с документами Люси Штерн. Когда начальнику лагеря доложили, что заключенная, которую приказано было освободить, была отправлена утреннем конвоем, эсэсовец впал в ярость. Время было половина одиннадцатого утра, оставался еще час до отправки поезда, начальник лагеря стал спешно звонить на станцию Бобиньи.
Путь от лагеря до вокзала был недолгим, всего десять минут. Автобусы, миновав пассажирские станции, проехали к складским территориям. Там, на путях, стояли товарные вагоны. Эсэсовцы приказали людям выйти из автобусов, выстроится в шеренгу по пять человек вдоль вагонов и, проведя последнюю перекличку, скомандовали забираться в вагоны.
Люси на минуту закрыла глаза и вспомнила себя маленькой девочкой, влюбленной в жизнь. Совершенно беззаботной девочкой – ни еврейкой, ни француженкой, ни баронессой, просто счастливым ребенком. Потом открыв глаза, Люси Штерн первой забралась в вагон.
«20 января 1944 года со станции Бобиньи в Освенцим в пломбированных вагонах в составе конвоя № 66 отправили 1153 человека. Лишь 291 из них вошел в заснеженный холодный лагерь по окончании этой поездки, которая длилась три дня и четыре ночи. 862 человека – мужчины, женщины и дети сразу по прибытии были погружены на грузовики и отправлены в газовые камеры. Из 1153 пассажиров конвоя №66 в лагере выжило лишь 92 человека: 62 мужчины и 30 женщин».
Люси Эрнеста Генриетта Штерн, в замужестве Жиро де Ланглад 24 января 1944 года после селекции на станции Освенцим была погружена в грузовик и отправлена в газовые камеры.
По мнению семьи Люси спасти ее помешала бюрократия. Приказ об освобождении был дан с указанием полной фамилии - Жиро де Ланглад. Но по прибытию в лагерь Дранси женщину зарегистрировали как «Люси Ланглад», уравняв со всеми. Никаких частиц «де» и двойных фамилий.
Была и другая версия.
Анни Петен обращалась к генеральному комиссару по еврейским вопросам Ксавье Валла с просьбой помочь её подругам, двум еврейским дамам. Если просьбу супруги маршала в отношении Марии-Луизы игнорировать было нельзя, так как маркиза де Шасслу-Лоба была близкой подругой мадам Петен, занимала солидное положение, подкрепленное статусом ее мужа и зятьев, то Люси не входила ближний круг мадам Петен и была одинокой вдовой. В первоначальном ходатайстве от 3 июля 1942 года Люси была упомянута просто как «сестра маркиза де Шасслу-Лоба», и скорее всего такая характеристика не имела никаких конкретных действий, просто была проигнорирована.
1944 год. Июнь. Эспальон, департамент Аверон
Сюзанна спряталась почти в 500 км (700 в тексте) от Парижа. В отеле «Модерн», где поселилась Сюзанна, почти все выдавали себя за вынужденных переселенцев с севера Франции. Тревога не покидала женщину, но она пыталась продолжать жить – ходила на экскурсии, гуляла по живописным местам и иногда вспоминала о муже. Он, наверное, испытал облегчение после её бегства.
6 июня 1944 года иллюзия мирной жизни кончилась. В отель «Модерн» прибыли жандармы и арестовали Сюзанну д′Арамон, кто-то донес на неё. Женщину отправили поездом в транзитный лагерь Дранси. На этом след Сюзанны д′Арамон теряется. Ее не было ни в списках депортированных, ни в списках конвоев в концентрационные лагеря. Предположительно, она была освобождена сразу по прибытию в Дранси, меры по освобождению жены графа Бертрана д′Арамона, депутата парламента и члена городского совета, были предприняты уже на следующий день после ареста Сюзанны.
12 мая 1954 гола Сюзанна д′Арамон скончалась в возрасте шестидесяти семи лет в своем доме, в тишине и забвении. Бертран умер пятью годами ранее. Супруги старательно вытесняли из своей памяти все события прошедшей войны. Те немногочисленные знакомые, которые их иногда навещали, отмечали, что д′Арамоны выглядели странно, сломленные душевными страданиями.
1945 год. Июнь. Париж
Полтора года Мария-Лиза ничего не знала о сестре, ее след потерялся. Люси смогла бросить на рельсы записку, и кто-то сердобольный отправил ее Марии-Луизе. «Я в поезде, идущем на восток, не волнуйтесь», - было написано на клочке бумаги неровным почерком. Мария-Луиза надеялась, что Люси не постигла страшная участь. Может быть, из-за преклонного возраста сестры, ее направили в не в суровый лагерь, а в центр с медицинским сопровождением. Надежда таяла с каждым днем, в газетах появлялись статьи рассказывающие, что нацисты творили в концентрационных лагерях.
Мария-Луиза каждый день приходила к отелю «Лютеция», в котором разместили центр принятия репатриантов. Внутрь никого не пускали, но однажды Мария-Луиза смогла проникнуть внутрь, пройдя за медсестрами через вращающиеся двери. Наверное, ее приняли за меценатку, помогающую возвращать депортированных евреев в их семьи. В холле отеля женщина увидела скопление истощенных лиц с наголо обритыми головами и невозможно было отличить мужчин от женщин. Но Люси среди них не было. Мария-Луиза попыталась хоть что-то выяснить у медсестры, но та только молча жестом указала на коридор. Мария-Луиза, пройдя через коридор, вошла в просторный зал, где изможденные люди лежали на носилках. Это не были ни мужчины, ни женщины, ни дети, ни старики – это были живые мертвецы, лишенные возраста и пола. Истощенные, с глазами полными страха они не могли даже самостоятельно есть, медсестры аккуратно кормили их. Мария-Луиза с ужасом подумала, как среди такого количества истерзанных человеческих оболочек она найдет сестру? Может быть, увидит знакомый взгляд, жест или что-то еще, родное. Мария-Луиза растерянно оглядывалась по сторонам, у нее кружилась голова, не хватало воздуха. Нервы сдавали. Ей казалось, что окружающие смотрят на нее с враждебностью, осуждают ее здоровый, упитанный вид, добротную одежду. Все эти осунувшиеся лица с остекленевшими глазами и беззубыми ртами смотрели с немым укором на сытую и холеную маркизу де Шасслу-Лоба. Слезы, сдерживаемые столько лет, хлынули не прекращающимся потоком.
Она все поняла, не понимая. Те, кто не вернулся, не вернется. Пришло осознание, что в истории ее любимой сестры не будет счастливого конца.
Мария-Луиза вышла из отеля «Лютеция» с надеждой встретить Люси в следующей жизни.
Кратко о книге
Про то, как написан роман, я уже писала в начале. Что я думаю об описываемых событиях, вы, наверное, уже поняли из комментариев в ходе прочтения статьи. Сюжетные линии детства и настоящего рассказчика Люсьена Баранже мне показались настолько неинтересными, что я и не стала в статье о них даже упоминать. Эти линии еще большее нагромождение бессмысленных фактов, персонажей. Какая-то несуразная детская кража рассказчика, вроде бы явилась началом истории. Для меня всё это показалось каким-то притянутым за уши, нудным и пресным. Мое мнение, что роман «Почетные арийки» значительно бы выиграл, если бы автор сосредоточился только на истории семьи Штерн.
Образ маршал Филиппа Петена в романе невнятный. Акцент сделан на его супруге Анни, но тоже как-то блекло. В книге маршал Петен, конечно, антисемит, но не закоренелый. Французское «Сопротивление» в романе очень похоже на банду головорезов. Автор в один ряд поставил: большевиков, нацистов и участников «Сопротивления». Дамьен Роже в конце книги приводит список на двух листах справочной литературы, которую он использовал при написании романа. Наверное, автор пытался впихнуть все полученные знания в роман на триста с небольшим страниц. Вот и получилось ни то ни сё. Ни фикшена читателю, ни нон-фикшена, ни исторического исследования, ни художественной биографии.
Благодарю за уделенное время.
Если Вы поделитесь своим мнением в комментариях, будет просто великолепно.
Неплохо будет, если поставите лайк и подпишитесь на мой канал.