Вечер спускался на Ялту медленно, как бархатный занавес в старом театре после последнего, пронзительного акта. Море, теряя дневную лазурь, темнело, уходило в густую, почти чернильную синеву, и только редкие огни катеров тлели вдали, как отблески чьих-то заблудших, одиноких мыслей. На набережной, обрамленной пальмами и облицованной гранитом, становилось пусто. Воздух, еще хранивший тепло дня, наполнился сложным, терпким ароматом моря, цветущих магнолий и горячего асфальта, остывающего после полуденного зноя. Изабелла сидела на деревянной скамейке у притихшего летнего кафе, перед ней покоился высокий стакан с остатками тающего льда, который, казалось, тихо гудел от легкого морского бриза. В голове молодой актрисы всё ещё стоял другой звон – гулкий, металлический, въевшийся в память, словно от мерных шагов по голодным, вымерзшим улицам блокадного Ленинграда. Шаги, пронзительный крик, всепроникающий холод. Жуткий, высасывающий последние силы голод. Лица, стертые временем, которых больше н
Публикация доступна с подпиской
Избранные произведенияИзбранные произведения