Больничный коридор был залит слепящим послеобеденным солнцем. Маша на мгновение зажмурилась. И когда открыла глаза, сердце ее остановилось, а потом побежало галопом.
Навстречу шел он. Ее муж. Тот самый, чью улыбку она помнила до мельчайших морщинок у глаз. Но этого просто не могло быть, потому что три долгих года как его нет на земле.
«Ну вот, призраки мерещатся», – пронеслось в голове, и она с силой сжала ручку сумки, пытаясь вернуть себя в реальность.
Мужчина приближался, и уже очевидно, что он действительно сильно похож на ее мужа. Рост, походка, черты лица,… Только взгляд более строгий, сдержанный. Однако он смотрел прямо на нее, не отрываясь, с таким изумлением, будто тоже увидел призрака.
Маша почувствовала, как по щекам разливается горячий румянец. Смущенно опустив глаза, она прошмыгнула мимо, в палату к тете. Так уж случилось, что у нее никого кроме Маши нет, а после операции нужен особый уход.
Следующая встреча с «призраком» произошла в перевязочной.
Маша вкатывала туда пустую каталку, когда увидела его. Он, в белом халате, о чем-то тихо говорил медсестре. Услышав скрип колес, поднял голову и замер. Его взгляд был таким же прямым и изучающим, как вчера.
– Доктор Савельев, – звонко спросила медсестра, прерывая неловкую тишину. – Это все?
– Да, спасибо, – он кивнул, но его глаза все еще смотрели на Машу.
Она, вся пунцовая, рванула с каталкой дальше, чувствуя себя глупой школьницей.
Дни в больнице текли медленно. Они продолжали сталкиваться взглядами в коридорах. Всякий раз, видя его, Маша испытывала ликование: на душе становилось по-детски радостно. Доктор иногда заходил в палату проведать ее тетю, всегда вежливый и профессиональный, но его взгляд неизменно находил Машу и задерживался на ней на секунду дольше необходимого.
Однажды вечером, когда сын Вовка уже должен был вот-вот прийти на ночное дежурство, Маша вышла в холл попить воды. Там, у окна, стоял доктор Савельев, глядя на темнеющий город.
– Ваш сын? – негромко спросил он, оборачиваясь. – Молодой человек, который навещает Анну Петровну?
– Да, – кивнула Маша, удивленная, что он знает имя тети. – Вовка. Он у меня... балбес немножко, но золотой. Заботливый.
Врач улыбнулся. И эта улыбка была до боли знакомой.
– Он вас очень любит. Это видно.
В груди у Маши что-то екнуло. Трепет, который она давно забыла. Тело стареет, а ощущения – все те же, свежие и острые, как в юности.
– Да уж, – смущенно потупилась она. – Только не говорите ему это, зазнается.
Он рассмеялся, и звук этого смеха был таким теплым и живым.
– Меня зовут Алексей. Алексей Савельев.
– Мария, – ответила она.
В этот момент в холл ворвался Вовка, размахивая пакетом с пирожками.
– Мам, привет! Доктор! Я вам, как обещал, гостинец принес! Не обессудьте, с капустой остались.
Алексей взял пирожок с благодарностью, и Маша поймала на себе взгляд сына – быстрый, оценивающий, понимающий.
На следующий день Маша узнала от болтливых медсестер, что доктор Савельев заболел и ушел на больничный. В ее душе что-то упало. «Значит, не судьба, – подумала она с горьковатой обреченностью. – Все как и должно быть. Может, и к лучшему – никакой неловкости не возникло при расставании, никаких мыслей о том, что могло бы быть. Только приятные воспоминания». Но и это было очень много: Маша поняла, что горевание не вечно, значит, дальше будет лучше.
Тетю выписали через три дня. Собирая вещи, Маша старалась не думать о пустоте, которая ждала ее за стенами больницы. Она прощалась не только с этим местом, но и с призраком возможности, которая так и не стала реальностью.
Вовка, загружая вещи в машину, вдруг сказал:
– Знаешь, а доктор-то Савельев – вдовец. Жена погибла в аварии. Года три назад.
Маша остановилась как вкопанная. Три года. Совпадение? Судьба?
– Откуда ты знаешь? – тихо спросила она.
– Да мы с ним за пирожками-то и разговорились, – пожал плечами Вовка. – Он про папу спрашивал. Очень вежливо. Видно было, что человек одинокий. И на тебя, знаешь, смотрит... не как врач.
Маша молча села в машину. В сердце снова забилась надежда.
Дома ее ждала тишина. Она заварила чай и села у окна, глядя на знакомый двор. И вдруг ее взгляд упал на конверт, лежащий на столе. Она не помнила, чтобы оставляла его. Вовка, должно быть.
В конверте лежала открытка. На ней была изображена старая больница, похожая на ту, из которой они только что уехали. Дрожащими пальцами Маша открыла ее.
«Мария,
Я понимаю, что это может показаться безумием. И очень жалею, что заболел и не смог попрощаться. Но я не могу позволить вам просто «исчезнуть». Три года назад я потерял свою любовь. И когда увидел вас в коридоре, мне показалось, что солнце взошло второй раз за один день.
Я не ваш муж. Я – другой человек, со своей болью и своей историей. Но, возможно, у наших историй могло бы быть общее продолжение?
Если идея не кажется вам абсолютно абсурдной, я буду завтра в пять вечера в кофейне «Грани», напротив парка.
С надеждой, Алексей».
Слезы брызнули из глаз Маши, но это были слезы счастья. Она не была одна в этом странном чувстве. Он чувствовал то же самое. И был достаточно смел, чтобы сделать шаг, о котором ей страшно было даже подумать.
На следующий день, в половине пятого, она стояла у зеркала, нервно поправляя платье.
– Мам, ты прекрасно выглядишь! – крикнул из кухни Вовка. – Только не переборщи с расспросами о прошлом, ладно? Будущее важнее.
Она улыбнулась.
Кофейня «Грани» была уютной и пахла свежей выпечкой. Алексей уже был там. Сидел у окна, с напряженным видом разглядывая меню. Увидев ее в дверях, он встал, и на его лице расцвела та самая, такая знакомая и в то же время новая, улыбка.
– Я боялся, что вы не придете, – сказал он, подвигая ей стул.
– Я боялась, что вы пожалеете о своем письме, – призналась Маша, присаживаясь.
– Ни секунды, – Алексей покачал головой. Его глаза были серьезными. – Знаете, когда я впервые увидел вас... это было похоже на чудо. На напоминание о том, что жизнь не заканчивается.
– У меня было то же самое, – тихо сказала Маша. – Словно из прошлого подул теплый ветер. Но... не прошлое. Что-то новое.
Он протянул руку через стол, и она взяла ее. Его ладонь была теплой.
– Давайте попробуем, Мария, – сказал он. – Не спеша. Просто давайте попробуем быть счастливыми.
И она, глядя в его глаза – глаза человека, который прошел через ту же боль, что и она, но не разучился надеяться, – кивнула. Впервые за долгие три года она чувствовала не грусть по ушедшему, а радостное, трепетное ожидание того, что грядет. Это и был ее счастливый финал, который на самом деле являлся началом. Началом новой истории.
Р. S. Ставьте лайк и подписывайтесь на наш канал