Прямо перед нами загорелся красный. Поперек проспекта двигался грузовик. Вариантов не оставалось.
— Прыгай! — скомандовал я, сам уже открывая дверь.
— Нет… Не могу! — не своим голосом завопил таксист, его голос дрожал от страха.
— Эй! Давай!
Я первым вывалился на асфальт, кубарем покатился, сдирая кожу о шершавый бордюр. Таксист, к его чести, не растерялся — последовал примеру. Неуправляемые «Жигули» на полном ходу врезались в грузовик. Грохот был оглушительным, словно взорвалась бомба.
Ошарашенный, едва держась на ногах, я попытался встать. Хозяин машины полз к кустам, его тело дрожало от шока. Краем глаза увидел, как он сжался и повернулся набок. Из смятого внедорожника уже вылезали двое. Один держался за окровавленное плечо, второй, тот самый с холодными глазами, невредим. Неприятель поднял пистолет, его рука не дрожала.
Я отполз за перевернутую тележку с шаурмой. Пули звонко били по металлу, отскакивая рикошетом. В ушах стоял пронзительный звон, мир плыл перед глазами. Понял — бежать некуда. Это конец. Но Зона научила меня одному: даже в агонии можно укусить.
Когда «холодные глаза» подошёл вплотную, чтобы добить, я сделал отчаянный выпад. Не для выстрела — для ближнего боя. Повалил его на землю, мы покатились по грязному асфальту среди осколков стекла и пластика, пропитанного бензином.
Он был сильнее, моложе. Его удар отправил меня в нокдаун, перед глазами вспыхнули искры. Враг навис надо мной, приставив ствол ко лбу. Его дыхание было ровным, как будто он не человек, а машина смерти.
— Кончилась твоя правда, сталкер, — прошептал он, и его голос прозвучал почти удовлетворённо.
В этот момент из кармана моей рваной куртки выпал диктофон. Маленькая, дешёвая пластиковая коробочка. Кнопка «воспроизведение» ударилась о землю.
И из динамика, едва слышно сквозь шум улицы, полился мой собственный, прокуренный голос: «…Крот — всего лишь бухгалтер. А заказчики… они гораздо выше. За пределами Зоны. Очень влиятельные люди, которые хотят жить вечно, и им всё равно, ценой чьих жизней…»
Ликвидатор на секунду замер. В его глазах мелькнуло не понимание, а что-то иное. Почти… уважение? Или просто холодный расчёт, что даже эта запись не должна уйти.
Этой секунды мне хватило.
Моя рука нащупала на земле острый осколок разбитой фары. Длинный, острый, как бритва. Я вонзил его в горло нападавшему. Тот захрипел, кровь хлынула фонтаном, он откатился. Пистолет выпал из ослабевших пальцев, глухо ударившись об асфальт.
Я встал, шатаясь, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Поднял диктофон, холодный и липкий от пота. Ощупал карманы — флэшка на месте, тяжёлая и надёжная. Вокруг собиралась толпа, слышались сирены «скорой» и полиции, их вой резал слух.
Глянул на тело ликвидатора, на хаос, который я устроил. Правда, которую нёс, уже стоила жизней. И будет стоить ещё.
Отступая в ближайший переулок, я достал КПК. Подключил флэшку, пальцы дрожали, но не от страха. Нашёл точку доступа. Файлы ушли в сеть. Во все открытые источники, которые я смог найти. Заголовок был прост: «Правда Зоны. Торговля людьми».
И в этот момент я понял — игра только начинается.
Они думали, что могут охотиться на правду в тени. Они ошибались. Я выпустил эту правду на свет. И теперь охота для них только начиналась. А я, Коршун, снова уходил в тень. В свою стихию. В Зону. Чтобы продолжить свой хладнокровный расчёт.
Возвращение в Зону оказалось похожим на выдох после долгой задержки под водой. Запах гари, металла и свежесрезанной хвои ударил в ноздри, знакомый и почти что родной. Здесь нет притворства города. Здесь всё настоящее: смерть, боль, опасность. И именно здесь, в этом аду, я почувствовал, что снова могу дышать полной грудью.
Вспомнил, как поднял «Глаз» с пыльного пола в Ладыжичах, и холод артефакта обжёг ладонь. Это был не просто кусок аномальной материи. В его тусклом мерцании мне почудилось что-то знакомое — отголосок чужого, но яркого ужаса.
Позже, в укрытии, я рискнул сосредоточиться на нём. И меня отбросило назад, в чужое воспоминание. Я не видел лиц, только обрывки чувств: запах антисептика, холод стали, всепоглощающий страх и… жгучее желание жить. Это был последний след Вадима Левченко. Его отчаянная надежда, его «не хочу умирать», вмороженная в аномалию в момент гибели.
С этого момента «Глаз» стал для меня не компасом, а клятвой. Не инструментом, а напоминанием. Каждый раз, глядя на него, я видел не абстрактную «жертву системы», а конкретного человека, чью жизнь оборвали на холодном столе. Он не давал мне ожесточиться до состояния бездушной машины. Он напоминал, за что именно я воюю.
Но адское пламя ярости внутри потухло, сменившись ледяным, тяжёлым пониманием. Один в поле не воин. Это я усвоил ещё в академии. Можно отстреливать щупальца, но спрут лишь взбеленится и отрастит новые. «ВитарДжин» и Крот — система. И чтобы сломать систему, нужен свой системный подход. Или, на худой конец, очень большой и точный молот.
Двинулся на юг, к болотам, туда, где по слухам, укрылись остатки группы «Чистого неба». Учёные, фанатики, мечтатели — называли их по-разному. Но они пытались понять Зону, а не просто выжить в ней или нажиться на ней. Их знания могли стать тем самым молотом.
Лагерь «Чистого неба» нашёл скорее по наитию, чем по координатам. Заброшенная научная станция, опутанная пси-защитой и генераторами нестабильных полей. Меня встретили без дружелюбия, но и без выстрелов. Усталый мужчина в пожелтевшем от химикатов халате, представившийся Профессором Касьяновым, выслушал мой лаконичный рассказ. Не стал расписывать всю подоплёку: заказные убийства, торговля органами, лаборатория Х-8 и то, как Зону используют как скотобойню.
Касьянов слушал, глядя куда-то мимо меня, на мерцающие мониторы с картами аномалий.
— Мы следили за всплеском, — наконец выдавил он. — Электромагнитные выбросы, искажения полей в районе Янтаря. Теперь понятно, чем они заняты. Их деятельность… нарушает тонкий баланс Зоны. Она отвечает на это агрессией. Учащаются выбросы, мутации становятся более хаотичными.
— Мне плевать на баланс, — отрезал я. — Я хочу сломать их конвейер.
— Напрасно, — качнул головой профессор. — Думаешь, справишься один с этим? — Касьянов скептически хмыкнул. — Ты видел лишь лаборантов и охранников. У них есть ресурсы. Спутники, связь, логистика.
— Поэтому я здесь. У вас есть знания. Вы понимаете, как здесь всё устроено.
Он повернулся к столу, заваленному схемами и образцами артефактов.
— Зона — это не просто территория. Это организм. Сложный, непредсказуемый. Можно попытаться использовать его защитные механизмы против тех, кто ведёт себя как раковая опухоль.
Он объяснил мне свой план. Это не план штурма. Это диверсия. «Щупальца спрута», как я их назвал, зависели от двух вещей: от скрытых вышек ретранслятора, которые они установили для связи с внешним миром, и от стабильных маршрутов через аномальные поля.
Его слова оседали в сознании тяжёлыми камнями. Теперь у меня был не просто план мести — у меня появилась стратегия разрушения. И впервые за долгое время я почувствовал, что иду правильным путём. Пускай даже этот путь ведёт через самое сердце Зоны, где каждый шаг может стать последним.
— Мы не можем уничтожить «ВитарДжин». Но мы можем отрезать их от Зоны. Надолго. Очень надолго.
План казался безумным и одновременно гениальным. Нужно найти и уничтожить их ретрансляторы, используя данные о магнитных аномалиях, которые искажали сигнал. А главное — вызвать направленный выброс в районе их ключевой логистической тропы, ведущей из Ладыжичей к Янтарю.
— Вызвать выброс? — переспросил я, чувствуя, как холодеет спина от осознания масштаба затеи. — Это невозможно.
— Для вас — да, — кивнул Касьянов, его голос звучал уверенно, несмотря на дрожь в пальцах, которыми он перебирал схемы. — Для Зоны — это вопрос импульса. Большого, точечного импульса. Есть теория… Один из артефактов, «Окаменелое сердце», будучи активированным в зоне сильной гравитационной аномалии, создаёт резонанс. Эффект непредсказуем, но шанс есть.
Это — авантюра. Но это шанс. Вместо того чтобы метаться по Зоне, как загнанный волк, я мог нанести один, но сокрушительный удар.
Неделю мы готовились. Я, как призрак, перемещался по указанным Касьяновым координатам, минируя ретрансляторы зарядами, настроенными на специфическую частоту. Охранники «ВитарДжин» — хорошие солдаты, но они не сталкеры. Они не видели «мусорных» аномалий, не чувствовали подвоха в слишком уж ровной траве. Две вышки я уничтожил бесшумно. Третью пришлось брать штурмом, оставив на месте лишь горстку пепла и искорёженный металл.
И вот финал. Гравитационная аномалия «Воронка», что к северу от Янтаря. Воздух дрожал, обломки бетона и ржавые балки медленно плавали в невидимых потоках, словно призраки прошлого. В руке я сжимал «Окаменелое сердце» — холодный, пульсирующий камень, от которого сводило судорогой пальцы. Его поверхность шершавая, словно покрытая кристаллическими наростами.
По рации, настроенной на волну «Чистого неба», Касьянов выдавал последние указания. Его голос полон статики, будто сама Зона противилась нашему замыслу.
«Координаты верны. Энергетический фон зашкаливает. Бросай артефакт в эпицентр и беги, Коршун! Беги, не оглядываясь!»
Я сделал последний шаг к краю аномалии, чувствуя, как гравитация вырывает у меня из рук винтовку, словно невидимая сила пытается утащить оружие в бездну. Внизу, в центре «Воронки», клубилась темнота, похожая на жидкий обсидиан, манящий и пугающий одновременно.
Стоя на краю «Воронки», я сжимал в одной руке «Окаменелое сердце» по расчётам Касьянова, а в другой — «Глаз». Артефакты пульсировали в унисон, словно живые сердца, готовые отдать последний удар.
«Это не только моё возмездие, Вадим. Это и твоё», — прошептал я, и швырнул «Глаз» в эпицентр.
Вспышка была не просто физической. Она стала очищающей. Мне показалось, что на мгновение в багровом свете я увидел чей-то силуэт, который обернулся, кивнул и растворился в энергии выброса. «Глаз» исполнил своё предназначение — он донёс последнюю волю погибшего до того, кто мог её исполнить.
Земля под ногами задрожала, словно пробуждающийся от долгого сна великан. Воздух наполнился запахом озона и горелой плоти. Зона ответила. И этот ответ был окончательным.
«Это для Вадима. И для всех, кого вы считали просто «материалом», — прошептал я, чувствуя, как холод артефакта обжигает ладонь, и швырнул «Сердце» в самую гущу тьмы.
Эффект оказался мгновенным и ужасающим. Побежал, что есть сил. За спиной загудело. Воздух сгустился, стал вязким, словно кисель, а затем с грохотом разорвался. Словно гигантский барабан ударил прямо по мозгу, разрывая барабанные перепонки. Свет померк, потом вспыхнул ослепительной, багровой вспышкой, от которой затрепетали зрительные нервы. Земля ушла из-под ног, и меня отбросило ударной волной, как щепку, внутренности сжались от резкого перепада давления.
Пришёл в себя через несколько часов. Стояла мёртвая тишина. Не та, что была до этого, а абсолютная, выжженная, в которой можно было услышать, как оседает пыль в воздухе. Аномалия «Воронка» исчезла. На её месте зияла воронка настоящая, оплавленная, как после падения метеорита, с краями, сверкающими стеклянным блеском.
Моя рация ожила. Голос Касьянова был наполнен изумлением и дрожью:
«Коршун! Вы живы? Данные показывают… каскадный резонанс по всей сети аномалий. Их маршрут… он уничтожен. Полностью. И их связь… она мертва. Вы отрубили не щупальце. Вы перерезали спинной мозг».
Шатаясь, поднялся на ноги, с трудом отряхиваясь от пыли и осколков. Металл бронежилета горячий, словно его только что достали из печи. Где-то там, за пределами Зоны, Крот и его хозяева из «ВитарДжин» только что осознали, что их золотая жила внезапно превратилась в непроходимую, смертельно опасную пустыню. Надолго.
Я не уничтожил спрута. Но загнал его обратно в тёмные воды. И дал понять, что в Зоне есть тот, кто знает его уязвимости.
Одиночка не может победить систему. Но он может стать аномалией, с которой система не сможет справиться. Я смотрел на багровое небо, где облака казались кровавыми разводами. Вынул сигарету из пачки, пальцы дрожали, и закурил. Дым обжёг горло, но это было приятно после всего пережитого.
Охота продолжалась. Но теперь роли поменялись. Теперь это я стал охотником. А они — моей дичью. И в их глазах я теперь буду тем кошмаром, который приходит из темноты, когда его меньше всего ждут.
конец
Понравилась история, ставь пальцы вверх и подписывайся на канал!