Он шёл рядом, чуть позади — как и подобает советнику при королеве.
Она держала в руках букет — растерянно, будто не знала, куда его деть.
Дарить цветы королеве — не принято. Принимать их — тем более.
— У меня такое чувство, как будто мы с вами участвуем в театральной постановке, в которой по нашим ролям нам положено изображать жениха и невесту, — сказал он с лёгкой улыбкой, глядя на неё не как на монарха, а как на женщину.
Она опустила глаза, но уголки губ дрогнули, когда она ответила:
— Вся придворная жизнь – постоянная театральная постановка, в которой у каждого есть свои, чётко оговоренные, роли.
«Не то чтобы от этого становится менее неловко…»
Они шли по весеннему саду. Ветки касались её плеча, и Канлар ловко отводил их в сторону.
Разговоры о разведке, о церемониймейстере, о долге — вдруг сменились тёплым смехом.
Королева рассмеялась. По-настоящему, по-человечески.
И он понял: не важно, кто первым сказал «да».
Важнее — кто первым позволил себе быть живым.
