Что меня всегда восхищало в русской литературе? Не столько сами тексты — хотя они, конечно, гениальны — сколько те, кто их создавал.
Потому что классики, которых мы изучали в школе как бронзовые памятники, на самом деле были живыми людьми со странностями, которые заткнут за пояс любого современного эксцентрика.
И если бы про них сняли байопик, зрители решили бы, что сценарист перестарался с художественным вымыслом.
Представьте: Лермонтов-троллинг, Тургенев с ОКР и Куприн, которого жена буквально запирала в комнате, чтобы он дописал роман.
И сегодня я хочу рассказать вам о тех эпизодах из жизни этих писателей, которые не попали в школьные учебники, но делают их невероятно человечными.
Лермонтов: поэт, который довёл человека до дуэли
Начнём с Михаила Юрьевича. Помните, как в фильмах показывают романтичных поэтов — меланхоличных, мечтательных, витающих в облаках? Забудьте.
Лермонтов был мастером язвительной иронии и провокации уровня «профессиональный троль XIX века».
Он методически изводил своего приятеля Николая Мартынова. Не случайно, не в порыве гнева — методически. Лермонтов считал Мартынова человеком «небольшого ума» с претензией на оригинальность, и это его раздражало настолько, что он не мог удержаться от постоянных подколок.
Это как если бы вы изо дня в день сидели с человеком, который считает себя интеллектуалом, цитирует Ницше невпопад и носит береты не по погоде. Рано или поздно терпение лопнет.
Но самое интересное — существует версия, что причиной дуэли могла быть женщина по имени Адель.
Была найдена анонимная эпиграмма с пометкой «Подлец Мартышка!», возможно написанная рукой самого Лермонтова. Представляете? Поэт, автор «Демона» и «Героя нашего времени», пишет злобные записки про своего знакомого.
Это же сценарий для драмеди в стиле Уэса Андерсона! Только вместо пастельных тонов — кавказские горы и пистолеты.
А ещё Лермонтов входил в таинственный «Кружок шестнадцати» — аристократическое общество молодых людей, где обсуждались идеи свободомыслия и будущее России.
Участники собирались после балов, курили сигары и говорили обо всём с полной непринуждённостью, будто III Отделения не существовало. Это был своего рода Fight Club XIX века, только вместо драк — интеллектуальные беседы о политике в обстановке абсолютной конспирации.
Тургенев
Переходим к Ивану Сергеевичу, и здесь начинается настоящий психологический триллер в духе Дарена Аронофски.
Тургенев был одержим порядком до такой степени, что современные психологи без колебаний диагностировали бы у него обсессивно-компульсивное расстройство.
Перед тем как сесть за письменный стол, он тщательно раскладывал бумаги. Однажды ночью встал с постели, чтобы положить на место ножницы — иначе не мог уснуть.
Это же буквально сцена из фильма «Авиатор» Скорсезе, где Леонардо ДиКаприо играет Говарда Хьюза с его манией чистоты! Только Тургенев ещё не дожил до эпохи, когда об этом можно было открыто говорить.
У него был ритуал утреннего туалета, который звучит как заклинание из Хогвартса: чесать волосы щёткой пятьдесят раз вправо, пятьдесят влево, затем гребнём сто раз, а потом ещё гребнём с частыми зубьями.
Я представляю, как Тургенев стоит перед зеркалом и считает: «Сорок семь, сорок восемь...» — а за окном уже рассвет, и Полина Виардо ждёт его письма.
Но самое удивительное — его ипохондрия. Тургенев воображал у себя странные болезни: что «вилки выталкивают ему глаза» или «в голове бушуют морские волны».
Это же готовый сюрреалистический фильм Терри Гиллиама! Представьте визуальный ряд: Тургенев смотрит на обеденный прибор, а тот вдруг начинает угрожающе приближаться к его лицу.
Он был суеверен: боялся числа тринадцать, лошадей определённой масти и особенно — холеры.
При одном упоминании этого слова впадал в панику, чувствовал судороги в икрах и брызгал одеколоном на всех вокруг, включая незнакомых людей в поезде. Современный эквивалент — человек с антисептиком в метро, только возведённый в абсолют.
И вишенка на торте: Тургенев нюхал табак, но в Париже бросил эту привычку, потому что «дамы не разрешают». Отдал табакерку жене друга, чтобы не соблазняться.
Автор «Отцов и детей», певец нигилизма и свободной мысли, подчиняется светским правилам парижских салонов. Ирония судьбы.
Куприн: когда муза — это жена с цепочкой на двери
Александр Иванович Куприн — это вообще отдельная история, которая могла бы стать комедией в духе Кена Лоача о творческих муках.
Куприн был настолько ленив в работе, что его жена Мария Карловна ввела драконовский режим: он снимал комнату для письма, а домой его пускали только при условии, что он принесёт новую главу «Поединка». Дверь была с цепочкой, и рукопись просовывали в щель для проверки.
Это же идеальная сцена для комедии! Куприн стоит у двери собственного дома с помятыми листами в руках, Мария Карловна открывает на цепочку: «Сколько страниц? Читабельно? Ладно, заходи».
Стивен Кинг в «Мизери» описывал похожую ситуацию, но там была психопатка-фанатка, а здесь — любящая жена, которая просто знала своего мужа.
При этом Куприн увлекался экстремальными видами спорта: стрельбой, плаванием и даже полётами на самолёте. В тысяча девятьсот десятом году он поднялся в воздух с авиатором Иваном Заикиным, чемпионом по тяжёлой атлетике.
То есть человек, который не мог заставить себя сесть за стол и написать главу, с лёгкостью садился в хрупкую конструкцию из дерева и ткани и летел над землёй. Логика железная.
А ещё он держал дома козла по имени Ксения и купил дочери куклу почти человеческого роста, чтобы та не скучала после его отъезда. Козёл Ксения! Это же персонаж, достойный фильма Йоргоса Лантимоса — абсурдный, неожиданный, но при этом трогательный.
Почему я об этом пишу
Знаете, в чём главная ценность этих историй? Они разрушают миф о «писателе-божестве». Да, Лермонтов создал «Мцыри», но при этом был мелочным и язвительным.
Тургенев написал «Записки охотника», но боялся вилок и брызгал одеколоном на попутчиков. Куприн подарил нам «Гранатовый браслет», но его приходилось буквально запирать, чтобы он работал.
Это делает их не меньше, а больше. Потому что гениальность в сочетании со странностями — это и есть настоящая человечность. Это напоминание, что великое искусство создают не идеальные люди, а живые, со всеми их причудами, страхами и слабостями.
И если когда-нибудь про них всё-таки снимут честный байопик — без пафоса и лакировки — это будет лучший фильм о творчестве, который только можно представить.